
Полная версия
Отрицание

Сергей Башкирцев
Отрицание
Пролог
2013 год. Архангельская область
Ему снилась Алина. Она была жива; расхаживала по комнате и покачивала ребёнка на руках. Во сне он жил с ней, будто ничего не случилось. В мрачной комнате Алина напевала колыбельную. Юрий привстал, чтобы помочь, но жена почувствовала его пробуждение и сказала:
– Не надо, Юрочка, не беспокойся! Нам с Юленькой так хорошо, смотри, какая у нас доченька тихая… Ты только с окна глаз не спускай, туманно сегодня. Будь осторожнее, когда пойдёшь.
Юрий молча взглянул в окно. Завывала метель. Темень.
Вдруг над ухом кто-то разбил стекло, и осколки разлетелись по столу. Зазвенела посуда. Сон как рукой сняло. В зимовье ворвался мороз. Собака, лежащая под соседними нарами, злобно загавкала на окно. Охотники вскочили с постелей. Через разбитый проём пролезала большая тёмная лапа, жадно загребающая к себе пакет с сухарями.
Борис, не найдя оружия под рукой, выругался. Не подействовало. Он крикнул ещё сильнее и начал рычать, и медвежья лапа перепугано заметалась, раскидывая осколки. Игнатьич машинально включил налобный фонарь, который не снимал перед сном, и потянулся к ружью.
Только он подхватил его за цевьё и нацелился, как увидел на мгновение очертание убегающего медведя. В следующий миг он скрылся в ночном тумане…
Косолапый домушник забирался к людям уже третий год: оставляет за собой разоренные зимовья, а в последнее время пытается забраться и в деревенские дома. Пока они с Борисом беседовали с местными по пути к зимовью, Игнатьич замечал ставни и будто вдавленные в стену двери – это чтобы домушник когтями не зацепился и не выломал.
Это была их цель, на расстоянии вытянутой руки… и она ускользнула. Их первый медведь…
Борис опрашивал жителей о следах домушника и горел этой мыслью; для Юрия это тоже был решительный шаг, хотя он уже не ценил свою жизнь после смерти жены. Оба они ощущали старое чувство боевого единства, как и раньше, на Кавказе.
Волга продолжала лаять. Лес был окутан густым непроглядным туманом, а медведь мог наворачивать круги где-то поблизости… Он был напуган, но собака чуяла его. В окне остался клочок его шерсти. Чтобы не проникал холод, пустоту закрыли упаковками от еды и заклеили скотчем. Они оборачивались и прислушивались. Никто не хотел отворачиваться от окна.
Была ноябрьская ночь. Подложив дров в буржуйку, охотники уселись на краю нар, подальше от окна. Волга не находила себе места, смотрела хитрыми глазами то на Юру, то на своего хозяина, поскуливала и громко дышала, вывалив язык на бок. Игнатьич хотел погладить собаку, но руки будто приклеились к ружью.
Прошло уже полчаса, но страх не отступил.
– Эх, Волга, Волга… – обернулся Борис на рыжую лайку, которая обеспокоенно виляла пушистым хвостом. – Как же ты потапыча проглядела, а?..
– Может, не учуяла? Хибара-то добротная, щели в срубе замазаны, окно закупорено… было, – предположил спокойно Игнатьич, обернувшись назад.
– Может быть… эх, вот подумают про нас… охотнички грёбаные… Слышу, скребётся что-то, и по фигу!
Хорошо, что они проснулись вовремя, а если б медведь подкрался к двери и выломал её?
Борис был заядлым охотником. Мухлевать он не любил, и свой карабин брал только с купленным разрешением. Юрия он втянул в это дело совсем недавно. Благодаря этому Юрий ненадолго забыл о своём горе. Он сблизился с семьёй сослуживца, которая и помогла выбраться ему из бездны.
– Я всегда стараюсь уносить ружьё в машину сразу, в чехле, а потом уже прощаться. А Наташка, видно, уже давно смекнула. Всегда вспоминаю, как она подкараулила меня в прихожей, видит чехол и спрашивает: «Папа, ты же не будешь зверей убивать?» – на лице Бориса замерла мимолетная радость. Мысли о дочке всегда вызывали у него улыбку.
– А как она смекнула, что это ружьё?
– Да это я по глупости дверь открытой оставил, она в комнату и забежала. Может и не узнала бы, Ирка ей сказала, дурында.
– Да, шустрая у тебя Наташка, сообразительная, – сказал Юрий, и эмоция мимолётно перетекла из одной в другую, аж исчезли морщины на лбу. – Никогда не забуду, как в первый раз она нас с Алиной встретила… помнишь? Я шоколадку огромную принёс, а она за Ирку прячется и говорит, как барыня: «Вас сюда никто не звал».
– Да… быстро растёт. Очень. Скоро идиотов всяких буду с лестницы спускать.
Охотники засмеялись и сняли камуфляжные куртки.
– Она идиотов не притянет. Умная будет.
Зимовье прогрелось. Они поглядывали то в окно, то на чайник.
– Смотрю телек, Юрыч… неспокойно становится. Если что глобальное случится, мало ли, то я готов, но вот Наташка, Ирка… я не могу уже просто так уехать. Тогда-то проще было, – под конец Борис опустил глаза и сжал губы точь-в-точь, как Игнатьич.
– А ты меньше телек смотри! Натовцы с нашими опять в гонку вооружений играют… чисто пугалки. Война уже не такая, Борян, не как мы с автоматами. Сперва надо всем головы промыть и всех поссорить, чтобы большего, чем теплота собственного зада, человек и не знал, а там уж сами себя поубивают. Оружие сильнее ядерной бомбы. И даже если не бомба, то климат отплатит нам той же монетой.
– Юрец, твои слова почти всегда становятся пророческими, но не дай Бог в этот раз…
– Да, не хотелось бы. Но больно смотреть, во что всё превращается. Хвалятся новым оружием, а потом ноют, чего климат меняется…
– Главное, Юр, – это телефон, чтобы мы всегда могли связаться. Не пропадай, как тогда… – сказал Борис и резко свернул тему об умершей жене. – Если связи кабзда и всё трещать по швам начнёт, давай не будем теряться, а выживать вместе. И восстанавливать всё. Давать отпор, как в старые добрые!
Мужчины пожали друг другу руки. Пока говорили, сполз туман. Волга пристроилась между тёплой буржуйкой и нарами хозяина, а охотники заснули с ружьями под боком. Нужно было набираться сил: они любили охотиться в хорошем расположении духа.
I
часть
Глава 1. «В путь»
Четыре года спустя…
«Воздух раскалён. Из леса несёт гарью. Уже вчера я распрощался с Виктором и Любой. Жаль парня, но я пытался сделать всё, что мог. Если б он был в моём подразделении, всё бы делать научился. Он – юноша смышленый, мотивированный, но наивный. Ему нужно побыть наедине с собой, отдохнуть и принять… – стержень ручки раздраженно зачеркнул последнее слово. – Я даже привязался к Виктору. Удивительно было наблюдать его безграничную любовь. Поначалу это чрезвычайно раздражало, но я узнавал в нём себя. Я беспокоился так же, торопил время, когда Алина была в роддоме. До сих пор сердце болит за него. Я помню его состояние, когда я с ним прощался. А ведь были-то просто соседями! Жили бок о бок годами, но и словом не обмолвились, пока не начался потоп…
У меня всю ночь тогда сводило шею. Как будто в позвонки били стамеской. С приходом наводнения участилось. Я уже не думаю, что всё это – паводки, и это вызывает у меня тревогу. Уход от Вити из Красноборска я уже начинаю считать опрометчивым решением. По истечении месяца, их по плану перевезут в Котлас, так что встреча с ними ещё состоится.
Пока спасался с Виктором из Архангельска – думал, что с ним будет тяжело, но ошибся. А теперь на душе неспокойно: я плыву в неизвестность. Без прикрытия. Я проплывал деревни и видел людей, сидевших на крышах и ждавших помощи. Желание остановиться и подсобить посещало меня, но время поджимает.
35 л. 15 л. Заправился в 13:07. Больше, по расчётам, заправок не будет. Остаётся надеяться, что Борян ещё не покинул место проживания».
Юрий откинул дневник на соседнее сидение. Он хотел написать гораздо больше, но опасение, что доверенный дневник с личными записями мог превратиться в компромат и улики, брало верх. Он не доверял даже себе, поэтому в дневнике о происходящем в Красноборске не было ни слова. Несмотря на советы психотерапевта записывать всё, Игнатьич многое сдерживал.
За время, пока он писал, лодка прошла метров триста. Карту он позаимствовал у соседа. Под навесом можно было не щуриться, жара скоро пойдёт на спад. Пот щипал глаза. Лобовая рама лодки была обтянута пищевой плёнкой, которая шелестела и слегка надувалась от ветра. Над головой каркали вороны, неподалёку нарастал стрёкот вертолётных винтов. Игнатьич выдохнул: ближе к людям – куда спокойнее.
Вот и поворот. Юрий поднял брови. В шее защемило. К берегу прибивались скопища мусора, и вместе с принесённым плавником это создавало серьёзное препятствие для лодки. Из-под воды торчали стволы ещё зеленых шелестящих берез.
«Осталось только пролезть через эту Сциллу…» – подумал Игнатьич, приподнялся и достал самодельное весло. Им Юрий проталкивал катер. Пока он отцеплял один карабин-замок от лобовой рамы и отворачивал тент, лодка чуть не встала поперёк. Юрий сразу смекнул, что по этому притоку мало кто проплывал, иначе бы этой свалки не было.
Лодку подхватило течение. Игнатьич опять прицепил уголок синего навеса и убрал весло. У левого борта лежало припрятанное ружьё в чехле из-под спиннинга. Юрий присел на кресло и подобрал к себе вещмешок. Он доверял ему больше, чем любому туристическому рюкзаку. Развязал верёвку, раскрыл тугую ткань и вытащил литровую бутылку. Набрав воды в рот, часть он проглотил сразу, а оставшимся ещё минуту полоскал рот. Вода становилась вязкой и до мерзости тёплой. Юрий продолжал катать языком по нёбу, пытаясь избавиться от навязчивого чувства жажды.
Игнатьич не встретил ни души. Он видел несколько брошенных деревень. Грязная вода облизывала бурые стены домов. Хозяева одной из изб даже забыли про развешанное на тросе белье. Деревянные столбы с проводами покосились. Юрий, проплывая такие места, старался не совать туда нос. В каждом пустующем доме он видел угрозу, будто из слухового окна на чердаке высунется ствол автомата и откроет огонь. Мотор начинал гудеть только тогда, когда ему нужно было проскользнуть местность.
Игнатьич достал из кармана кнопочный телефон. Время: «19:47». Время делать остановку. У него был и второй – смартфон – но сейчас это была дорогостоящая безделушка, к тому же, с аппетитом сжиравшая батарею. Кнопочный «кирпич» мог месяцами лежать в коробочке для хлама и хранить заряд. Как на экране появится связь – можно будет надеяться на Интернет. Пока что Юрий плыл по местам, где забыты все удобства цивилизации. Шумная магистраль, сопровождавшая его от самого Архангельска, затихла. Юрий старался занять себя чем угодно и утешал себя, что завтра будет уже в Котласе.
Он заплыл в заводь. Солнце уже садилось. Через макушки деревьев света проникало все меньше. Игнатьич перелез через лобовое стекло, аккуратно сошёл, привязал катер к берёзе и потянулся к пассажирскому сидению. Рука нащупала пистолет Макарова. Пожертвовал его поискам почти всё утро перед отплытием.
Он заправил его в брюки и прихватил чайник. Насобирав веток на суше, Юрий отдалился от катера, подальше от воды, чтобы развести костер. Так будет меньше света, а по дыму – ночью не разыщут. Но за это Юрий не беспокоился, так как запах гари он чувствовал от самого Красноборска. Игнатьич останавливался через каждые десять шагов и не слышал ничего, кроме сверчков и воды. С потоком ветра начинала шелестеть пожухлая листва.
Земля на возвышенности гораздо крепче, чем у подножья. Обсыпав кострище, он подложил под хворост бересту, достал из грудного кармана коробок спичек. Получилось с первой попытки. Береста затрещала, и ямка осветилась. Банка тушенки поблескивала от разрастающегося пламени. Юрий смотрел на неё долгие пять минут и предвкушал, как наконец-то почувствует себя сытым.
«Пока чайник вскипятишь, уже всё остынет!» – говорила Алина, когда они только съехались.
Отбиться от воспоминаний помогали таблетки. Без них он давно бы спился. Руки и ноги холодеют, из груди с ноющей болью вырывается ком и не выходит мысль о бессмысленной жизни. Страшно даже встать и сделать вдох. А смысл, если жить больше не для кого? В чём смысл его выживания? Он не знал, когда сможет купить лекарство в следующий раз. Связи нет – созвониться с психотерапевтом не получается. Последний раз он видел его в июле, когда вода только подступала, а после прорыва дамбы диспансер закрылся.
Уже трещали угли, на которых грелся чайник. Игнатьич обошёл лес вокруг костра, чтобы отыскать звериные тропки или следы. Около разорванной покрышки в бурьяне он нашёл волчьи следы. Волки не должны подойти к огню, но спать на природе Юрий уже перехотел. Ни Волги, ни сослуживца рядом, ничего…
Белая круглая таблетка упала на ладонь и с громким глотком воды попала внутрь. Команда «Сохраняй спокойствие» продолжается. Когда забурчала вода в чайнике, Игнатьич потёр руки и вскрыл консервную банку.
Глава 2. Новый попутчик
«Проснулся от какого-то писка неподалёку. В спальнике удобно дремать где угодно, даже в катере. Хорошо тепло держит.
Мимо леса проплыла нагруженная песком баржа, чем очень подняла мне настроение, а то я боялся, что заблудился и сошёл с нужного направления. Обожаю леса: гармония, деревья, но вот запах… И зверья не видно. Следы несвежие.
Я скучаю по музыке. Взял с собой и любимый диск Алины.
1 л. воды – осталось сохранить запасы до Котласа. Сегодня я буду там.
Произвел чистку мотора. Вспоминал, как мы это делали раньше. Опять тот самый налёт, пахнет горелым».
Отвязывая лодку, он провожал взглядом плывущую баржу. На душе стало легче от того, что он на верном пути. Смог отрезал Игнатьича от мира. Писк стал более отчётливым и исходил из брошенной ветхой деревушки. Очертания домов с крышами заволокло бледно-жёлтой дымкой. Что-то заставило повернуть.
Игнатьич снял кепку и стёр пот со лба. В ушах зазвенело, сердце билось от тревоги. Юрий снял навес и стал грести. Ружьё положил рядом, на сидение.
Что-то жалобно мяукнуло уже где-то над головой. Катер уткнулся носом в разваленный сарай. Привстав с кресла, Юрий замер и прислушался. В доме всё было тихо. Окна были заколочены.
Юрий прикоснулся к стене и посмотрел наверх. На потемневшем шифере неуверенно метался мокрый серый зверёк. Завидев человека, он внезапно примолк и замер. На него смотрел котёнок. Юрий задёргал шеей, нахмурил брови и подправил кепку.
– Как ты сюда попал, пушистый?.. – спросил он, щурясь и громко выдыхая.
Как только Игнатьич залез на нос, лодку покачнуло, и он чуть не свалился в грязную воду. Вдруг под дощатыми обломками блеснуло что-то яркое: это оказались кроссовки. Но почему их не отнесло течением? Юрий быстро нашёл на это ответ, но на лице не дрогнуло ни одной мышцы. Кроссовки плотно сидели на побледневших и разбухших от воды ногах. К будто бы восковой коже налипла тина и листва.
Юрий огляделся и решил поскорее закончить со спасательной операцией. Он осмотрел сарай, примыкавший к дому, и аккуратно наступил на выпирающую доску. Проверил её несколькими толчками, затем ухватился за шифер и оказался над водой. Под ногами заскрипело. Котёнок всё это время недоверчиво смотрел на Юрия и пятился назад. Он попытался спуститься с конька крыши, соскоблил мох с кровли и со страхом вернулся обратно. Затем он увидел руку Юрия и пискнул, отступая к краю.
До малыша оставалось чуть-чуть. Юрия пугала только вероятность свалиться и что-то ненароком сломать. Ноги заступили на лобовую доску, и Игнатьич ещё сильнее вцепился в кровлю. Доски были под наклоном, и риск свернуть себе шею на такой поверхности повышался. Беззащитный взгляд животного придал ему смелости.
Вдруг котёнок опустил чёрный носик и задрожал, когда увидел крепкую руку. Малыш сдался и доверил ему свою судьбу. Через минуту они спустились в катер.
Котёнок пристроился у ног, высунув язык. Юрий переложил тяжелый вещмешок на задние сидения, чехол он пододвинул к себе, и на полу не осталось ничего, кроме вёсел и пятилитровки.
Дым стал густым. Тот берег Двины почти скрылся за бледно-жёлтой простынёй. Дышать становилось невыносимо. Юрию показалось, что он уже изнутри пропах этим дымом. Он развязал вещмешок, достал серую футболку и, смочив питьевой водой, завязал её на лице.
Над головой вновь слабо колыхался навес. В голове заиграл романс, и под него Игнатьич завёл мотор. Катер пробивался сквозь дымную завесу, оставляя за собой пену и гребни волн.
Глава 3. Спасатели
К противопожарно-спасательному отряду МЧС присоединилась 2-я Северная бригада по борьбе с потопом. Такие подразделения возникли в министерстве совсем недавно. Мурманская и Архангельская область были не единственными эпицентрами ЧС. Тонули Иркутск, Сахалин, Краснодар, Сочи, Карелия… И даже сотрудники МЧС не могли подумать, что министерство переродится за считанные недели. Согласно новому приказу правительства, к ним на подмогу со дня на день должны доставить «новейшие агрегаты машин-амфибий».
Подразделение разбило лагерь неподалёку от первой линии временной дамбы. Внутри вездехода «Бурлак» было прохладно. Спасатель сидел, облокотившись на стол, и смотрел на карту со всей ненавистью к происходящему. Слева от него в тени стояла капельница и кушетка для оказания первой медпомощи. Внезапно выяснилось, что техники на спасательную операцию не хватает.
Медицинская аппаратура теснила пространство и делала его будто общедоступным, хотя внедорожник предназначался как место для временного размещения персонала. Медик часто выходил курить и обзавелся в отряде позывным «Ливси» за его заразительный хриплый смех. Он всегда докладывал, что происходит снаружи: три «Бурлака» так и не сдвинулись с места, ГАЗ с водооткачкой остался в Котласе, а по городу их было всего десять…
Вдруг щёлкнула дверь. Внутрь зашла женщина, которую, страхуя, провёл «Ливси». Карельский встал из-за стола, но ничего спросить не успел:
– Солнечный удар!
– Говоришь им, говоришь – кепки носите… – проворчал Карельский и прочесал пальцами волнистые волосы, выгоревшие на висках.
Женщина еле передвигала ногами. Она громко дышала, и с покрасневшего лица капал пот.
– Где вы её нашли вообще? Нормальные люди сейчас далеко от города и вентиляторов не уходят.
– Патруль как-то проворонил её. Неизвестно, откуда она. Наши на «Севере» привезли.
– Тогда надо ППС дать информацию, а то будут нам потом глаза мозолить.
Фельдшер уложил женщину на кушетку и достал контейнер из «аптечки». На лоб женщины лег прохладный освежающий компресс.
– Сань, у тебя осталось что-то с завтрака?
– А что? – Карельский нахмурил брови.
– Она с детьми плыла на плоту. Есть хотят.
– Ну так скажи Артёму, пусть сводит в столовую. Где он?
– Да не знаю, – ответил «Ливси», не отвлекаясь от пострадавшей.
Карельский нехотя выбрался из-за стола. Раскрыв небольшую щёлку, Александр посмотрел наружу. У внедорожника сидели две девочки двойняшки в одинаковых панамах. Они сидели на раскладных стульях и беззаботно дрыгали ногами. Одна держала в руках бутылку с лимонадом. Он обернулся на лежащую в обмороке женщину. Набрав воздуха, он постарался улыбнуться и широко открыл дверь.
– Девочки, есть хотите?
Дети с удивлением посмотрели на мужчину. Сидящая с бутылкой девочка прижала её к себе, будто спасатель пришёл допить её лимонад.
– Не выпью, не бойся. От него ещё больше пить хочется.
– Дядя спасатель, а когда вы маму нам вернёте?
– Идите к маме, посидите внутри. Надышитесь ещё.
Уже две недели он пребывает в тревожном омуте, а тут ещё и дети. Карельский любил детей, но быстро терял самообладание, поэтому учителем он так и не стал. Он прошёл мимо переносных генераторов и оглянулся. Прибившаяся к берегу аэролодка с гигантским винтом слабо выбивалась из едкого смога. В его сторону приближался Артём Мазанский – из его экипажа. Он махнул Карельскому, тот в ответ потеребил кепку.
– Мы почти погасили очаг в пятом квадрате, как у болот вспыхнуло… ещё и движок у полиции немного забарахлил, – сказал Мазанский и снял на ходу оранжевый жилет. – Коптеров не хватает.
– Ну и что мне теперь? – пробубнил Александр. – Час от часу не легче. Ты чего девочек не отвёл поесть?
– Так… их Ливси принял, я думал, он всё проконтролирует, – Мазанский приспустил респиратор, и его голос зазвучал чётче.
– Хочешь что-то сделать – делай это сам, лейтенант. Отведи девочек в пищеблок, путь их накормят. Документы у женщины были?
– Конечно… – Мазанский подбирал форму обращения, – товарищ капитан! Всё из аэролодки сейчас Набиуллин занесёт в «Бурлак».
– Зачем к нам? Устроили из нашей бытовки чёрт знает что! Почему Ливси к нам аппаратуру переместил?
– Завтра уже точно будет техника, нужно немного потерпеть. Кто ж знал-то?
Они пересекли лагерь, и общение перешло из официального в приятельское. Артём опять шёл в респираторе, а Александр прикрывался воротником. Около старой водонапорной башни показался пищеблок. Вид совершенно не вызывал аппетит: на другом берегу забытая деревня с почерневшими ветхими домами, а у стен плавник, мусор и чайки, нагло кружащие над головами.
– А так зону пять почти потушили, – повторился Артём, будто хвалился.
– Ту самую, у которой лесника нет?
– Ага.
– Это хорошо, но так смешно, Тём.
Мазанский не отвечал. Не один только Карельский злорадно посмеивался над незначительными победами. Каково это: задыхаться от смога и тушить бесконечные очаги возгорания, когда вода затапливает целые города и вырывает деревья с корнями?
Под роспись: Вода 1,0 л., две порции упакованных бутербродов.
– А если они такую колбасу не едят?
– Не съедят – за шиворот. Так им и скажем, – ответил Карельский, держа подмышкой бутылку воды.
Глава 4. Люди
Катер шёл по реке, задрав нос. Где-то вдалеке кружил вертолёт. Юрий чувствовал то же самое, что и в Красноборске: он начал улыбаться против своей воли. Он ощущал приближение чего-то неизведанного. Но что, если Борис уже уехал? Или что-то случилось? Он не созванивался с ним с самой эвакуации… связи не было.
В дыму возник белый катер с полицейскими в респираторных масках. Один поднял руку и приказал остановиться. На щеках Игнатьича заиграли желваки, и он задёргал головой. Остановка могла закончиться чем угодно…
– Сержант Волков, патрульно-постовая служба, – начал молодой мужчина с равнодушным лицом, когда Игнатьич заглушил мотор. – Куда направляетесь?
– Здравствуйте. В Котлас, – сказал Юрий, уверенно подняв голубые глаза.
Воздух стал густым, тяжёлым и напитался тревогой. Полицейские осмотрели катер и насторожились, увидев плёнку на лобовой раме и сидениях. Юрия пригласили на борт. От ожидания пульсировало в висках, будто кто-то натягивал резинку и потом выпускал её из пальцев.
– Паспорт?
Юрий протянул документ.
– Тряпочку снимите, – полицейский настороженно посмотрел в лицо. – Та-а-ак. Унгур Юрий Игнатьевич?
Юрий вновь почувствовал на себе настырный взгляд и кивнул.
Сержант переглянулся с напарником. Из рубки донеслись переговоры по рации.
– Откуда плывёте? – спросил сержант, не отрываясь от листания паспорта.
– Я из Архангельска. Плыву к друзьям в Котлас, чтобы жить спокойнее. Вы ж знаете, лучше рядом с близкими переживать сегодняшние события… а то у меня и свет отрубили, и подъезд уже затопило, – проронил Игнатьич и натянул уголок губ, изображая грустную улыбку.
– Ну да, ну да, – кивнул сержант, но паспорт не отдал. – Старшина, посмотри содержимое багажа. Не беспокойтесь, просто проверка. Пройдёмте в рубку, чего коптиться здесь?
Юрий оглянулся. В лодке уже топтался один из полицейских, и он повернулся в сторону чехла из-под спиннинга. Уже присел. По поводу ружья Игнатьич был спокоен, но если начнут прощупывать сидения…
Патрульный отдёрнул белую ткань, и они оказались в рубке, где сидел третий. Он уселся прямо около вентилятора и не отреагировал на пришедших. Похоже, уже много кого проверяли сегодня. В радио доиграла знакомая песня, и затем ведущая приятным голосом стала рассказывать о климатической обстановке.
Юрий уселся на хлипкий раскладной стул и уже готовился к вопросам. Старшина занёс чехол с ружьём, и только сержант обернулся, Юрий уже протягивал охотничий билет с ламинированными бумагами. Полицейский лениво поднялся, бросил документы на рабочее место рядом с управлением, и отхлебнул воды из бутылки. Старшина, видимо, разочарованный, что придраться за хранение оружия не получится, вернулся к лодке.
– Вам необходимо будет заполнить сейчас заявление, что вы не против идентификации ваших данных и не имеете претензий, что находитесь в списке людей с зарегистрированным оружием.
– А разве охотничьего билета с… – Игнатьич поводил руками, – недостаточно?