Отголоски безысходности

Захаров Андрей

Отголоски безысходности

Отголосок №1 – Пустые бочки

Я очнулся на холодной земле. Подо мной – влажная трава, над головой – серое небо, будто выцветшее от времени. Лес вокруг стоял глухой стеной, и только ветер шевелил верхушки деревьев. Дрожал – на мне лишь тонкая футболка и короткие штаны. Холод пробирал до костей, будто сам воздух хотел вынуть душу из моего тела.

В карманах – бинт и яблоко. Сжав его в ладони, чувствуя гладкую кожицу. Оно казалось слишком ценным, чтобы съесть сразу. Яблоко стало символом надежды. Я оставил его на потом.

Рядом стоял покосившийся домик и несколько полных брёвниц. Решил пойти туда, стараясь не шуметь. Каждый шаг отдавался в ушах гулким эхом моего собственного дыхания. Дверь дома была распахнута, словно кто-то ушёл в спешке. Внутри – пустота. Пыль, запах сырости и тишина, от которой звенело в голове. В коридоре я нашёл налобный фонарик. Хоть какая-то защита от темноты.

С холма вниз вела тропинка. Там был вагончик. Внутри – старые штаны. Изношенные, но теплее моих. Натянув их, почувствовал, как холод хоть немного отпустил.

Оглянувшись, я увидел столб дыма, поднимающийся из глубины леса. Сердце сжалось. Дым значит жизнь. Или смерть. Я долго стоял, слушая, как ветер играет в ветвях, и решал: идти или нет. Но оставаться здесь – значит замерзнуть и умереть.

Лес встретил меня настороженной тишиной. Где-то мелькнула лисица, птицы вспорхнули с веток. Я искал хоть какое-нибудь оружие. Ломая куст, в попытках найти длинную прочную палку, острая ветка распорола кожу и я зашипел от боли. Перебинтовался. Теперь у меня есть хотя бы что-то для самообороны.

По пути наткнулся на ручей. Вода была мутная, но жажда жгла горло. Я пил, чувствуя, как холодная жидкость обжигает изнутри. Вкус ржавчины и земли, но я не мог остановиться.

Вдоволь напившись, отправился дальше. На вершине холма я увидел его – вертолёт. Разбитый, дымящийся. Вокруг лежали тела. Шесть неподвижных фигур. Сначала подумал, что они мертвы. Но потом один пошевелился. И я понял – это мертвецы. Понял это не только по движению. Обычный здоровый человек вряд ли смог бы спокойно двигаться, если бы у него не было половины лица и нижней челюсти.

Рядом с вертолетом были припасы. Попробовал пробраться мимо. Один воскресший заметил меня и ринулся в мою сторону. Его глаза были пустыми, движения – резкими. Я ударил палкой. Еще раз. И ещё. Он рухнул, а я стоял, задыхаясь, не веря, что смог.

Пока меня не заметили остальные трупы, схватил всё, что смог унести: сигнальный пистолет, шемаг, армейские штаны, ботинки, прицел для винтовки, нож, магазин для автомата. Даже маскировочный капюшон. Всё это казалось спасением или хотя бы малейшим намеком на это. Но шум привлёк ещё двоих. Они бросились на меня. Я сжал нож. Удары, крики, запах гнили. Когда всё закончилось, стоя над их телами, руки дрожали, сердце колотилось. Победа. Но я понятия не имел как у меня это удалось.

Я ушёл от вертолёта, пока сюда не пришёл кто-то ещё. В лесу нашёл грибы. Гнилые. Один взял – вдруг пригодится. Голод и жажда только усиливались. Вокруг – ни намека на цивилизацию. Только лес, холод и тишина, которая давит сильнее, чем любой враг.

Решил идти куда глаза глядят и мне очень повезло. Лес закончился, и я вышел на дорогу. На обочине стоял указатель: Каменск – 2 км прямо, Лесогорск – 2 км направо. Выбрал Лесогорск. Дорога вела выше по холму, а значит, там будет обзор. В этом мире видеть дальше – значит жить дольше и знать больше..

Голод стал невыносимым. Живот урчал так громко, что казалось – его услышит весь лес. Слюна горчила во рту, ноги наливались свинцом.

По пути я наткнулся на вагончик – пустой. Рядом водокачка. Внутри – старый шлем, весь в трещинах и ржавчине. Я оставил его. Шемаг греет лучше, а лишний вес – враг.

Вскоре показались домики. Видимо, это и был Лесогорск. Я остановился, присел в траве и достал прицел, найденный у вертолёта. Линза треснута, но сквозь неё всё же можно что-то разглядеть. В поле зрения – один мертвец. Больше никого.

Вошёл в первый, ближайший ко мне дом. Дверь была распахнута, будто кто-то уже обшарил его. Но удача улыбнулась – нашёл рюкзак. Теперь всё моё барахло можно сложить аккуратно. Там же – бутылка с алкогольной настойкой. Полезная вещь, особенно если нужно продезинфицировать что-то.

Шарясь в следующем доме я услышал петуха. Сердце ушло в пятки. Еда. Настоящая еда. Я съел яблоко, чтобы не потерять сознание от голода, и пошёл на звук. Пара ударов – и птица затихла. Разделал её прямо на земле. Сырое мясо и кости – всё пригодится. Может, получится сделать костяной нож или шило. Руки покрылись кровью, которую я забыл вытереть находясь в неистовом восторге от своей находки.

Живот урчал всё сильнее. Я решил избавиться от единственного мертвеца в посёлке. Подкрался сзади и вонзил нож ему в шею. Он рухнул без звука.

Во втором доме нашел печку. Внутри ещё оставалась зола. Наломал веток, ножом поскрёб кору с дерева. Классическая техника разведения костра трением двух веток друг о друга на удивление сработала. Трение, нагрев, куски сухой коры быстро задымились, и вскоре в печи разгорелся огонь. Я положил два куска мяса на решетку запекаться, а один решил высушить— пусть будет запас. Пока мясо готовилось, я смастерил из кости шило. Пусть грубый, но инструмент, даже как оружие сгодилось бы.

Когда мясо было готово, я аккуратно, наколов на палку, сунул его в карманы. Тепло от еды согревало бедра, будто я носил с собой маленький костёр. Но руки были в засохшей крови. Нужно было их помыть прежде чем трогать еду.

Я вышел на улицу – и тут на меня бросился неживой. Его когти полоснули по коже, но глубоко не задели. Кровь не пошла. Повезло. Я оттолкнул его и добил ножом.

Пошёл дальше по дороге, надеясь найти ручей или хоть что-то, чтобы смыть кровь. Но внезапно меня скрутило. Желудок сжался, горло обожгло. Я согнулся и вырвал всё, что было внутри. Пот залил лицо, руки дрожали.

Что-то не так. Очень не так.

Мне нужно было срочно помыть руки и поесть. Я убеждал себя, что всё это – просто от голода. Но тело не слушалось.

Шёл по дороге, когда заметил впереди в лесу туман. Он лежал плотным белым ковром, будто скрывал что-то. Тишина вокруг была гнетущей. Ни птиц, ни ветра. Я решил спуститься и проверить.

На подходе меня снова вырвало. Я согнулся, держась за живот, и понял – это не просто голод. Кажется, я чем-то заболел. Но когда? Как?

Я поднялся и осторожно вошел в туман. Первый же вдох обжег легкие, словно я вдохнул кислоту. Я закашлялся кровью. Паника захлестнула. Я выбрался обратно, хватая ртом воздух, и понял: туда нельзя. Никогда.

Я продолжил путь и вскоре увидел посёлок, больше прежнего. Сердце сжалось от надежды: может, там есть лекарства.

Первые дома оказались пустыми. Около одного из них, когда я выходил, на меня со спины набросился мертвец. Его когти полоснули по коже, оставив глубокую царапину. Я успел перебинтоваться, но руки дрожали.

На окраине я нашёл церквушку. У входа лежал священник. Не живой. Но и не совсем мёртвый. Его лицо застыло в странной гримасе, будто он пытался молиться в последний миг. Я прошёл мимо, стараясь не задерживать взгляд.

Насчитал в посёлке не меньше семи мертвецов. Решил обходить их, но не всегда получалось. По пути проверял дома в которые можно было войти.

Первый дом, в котором на полу валялось детское платье. Я поднял его и замер. Оно было чистым, аккуратным. Подумал о девочке, которая его носила. Где она теперь? Ответ был очевиден.

Первая схватка. Кровь, удары, тяжёлое дыхание.

Два следующих дома. Нашел иголку и нитки. Мелочь, но может спасти жизнь. Ещё схватка. Ещё два дома. Пусто.

Ещё одна схватка. В одежде мертвеца я увидел бутылку для воды. Грязную, вонючую, но выбора не было. Я умирал от жажды. Выпил, не думая. Горло сжало, желудок взбунтовался. Но я не мог остановиться.

Лекарств не было. Колонки с водой тоже. Надежда таяла. Жажда и голод росли. Меня снова вырвало. Потом ещё. С каждым разом становилось хуже.

Я решил идти дальше, искать другой посёлок. Но до него было, если верить указателю, три километра. Мог не дойти. Мысль о том, что в этом посёлке не может не быть колонки, не отпускала. Люди ведь должны были где-то брать воду.

Я вернулся и не зря. Колонка. Неподалеку от того места, где на меня со спины напал труп. Видимо он меня отвлек и я не заметил её прям перед носом. Совпадение, или чей то умысел?

Я помыл руки, набрал свежей воды в бутылку и сделал глоток. Меня вырвало. Сделал ещё один. Снова рвота.

Стоял, держась за железный корпус колонки, и чувствовал, как силы уходят. Вода, еда, лекарства – всё мимо. Я умирал медленно, и ничто не могло остановить этот процесс.

И вот в этот миг я подумал: как же странно устроен человек. Мы живём в мире, где вода течет из крана, где еда лежит на полках магазинов, где тепло – это просто поворот ручки батареи. Мы не замечаем этого. Мы считаем это должным. А когда всё исчезает – только тогда понимаем, что каждая капля воды, каждый кусок хлеба, каждый вдох чистого воздуха – это чудо.

Я вспомнил, как когда-то жаловался на мелочи: на холодный чай, на шум соседей, на пробки в городе. Сейчас бы я отдал всё, чтобы снова оказаться там, среди этих «проблем». Потому что настоящие проблемы – вот они. Когда твой желудок выворачивает от голода, когда каждый глоток воды может убить, когда смерть смотрит на тебя пустыми глазами мертвеца.

Может быть, всё это – расплата. За нашу беспечность. За то, что мы разучились ценить простое. За то, что мы забыли, каково это – быть благодарным за сам факт жизни.

Я не знаю, доживу ли до завтра. Но если доживу – буду помнить: каждый день, когда ты можешь есть, пить и дышать без страха, – это подарок. И мы слишком долго принимали этот подарок как должное.

Жажда и голод грызли меня изнутри, как два зверя, которых невозможно насытить. В кармане остался лишь один кусок сушеного мяса – последняя надежда. Я сказал себе: потерплю. Но терпение не лечит. Оно лишь оттягивает конец.

Если жизнь – это сто процентов, а смерть – ноль, я был где-то на границе двадцати. И с каждым шагом эта цифра таяла, как снег под палящим солнцем.

Я шёл дальше. Мир вокруг плыл, линии деревьев расплывались, земля уходила из-под ног. Каждое движение было подвигом. И тут небо разверзлось – пошёл дождь. Ледянной ветер и капли дождя впивались в кожу, одежда прилипла к телу, и я почувствовал, что сам становлюсь частью этой сырой, холодной земли.

В лесу я наткнулся на домик. Внутри – градусник.

40,2.

Моё тело горело, как костёр, но этот огонь не согревал – он пожирал меня.

Над деревьями я увидел странную конструкцию – метеостанцию или вышку, возвышающуюся, как маяк. Она казалась ближе, чем посёлок. Я пошёл туда, цепляясь за эту иллюзию спасения.

Это оказался колхоз. Но не пустой. Двое мертвецов бросились на меня сразу. Я едва справился. Их когти оставили на мне две раны. Бинтов не было. Я зашил их иголкой и нитками, кусая губы до крови, чтобы не закричать. Вдруг тут был кто-то еще, и мой крик мог сделать только хуже.

На территории стояли свежие деревянные постройки. Сердце дрогнуло: может, здесь кто-то есть. Может, лекарства. Может, помощь. Но надежда – это коварная вещь. Она даёт силы идти вперёд, но когда рушится – убивает быстрее болезни.

Я зашёл внутрь. Там были бочки. Открыл одну. Пусто. Другую. Пусто. Силы уходили. Оставил там почти всё, что нёс: вещи, которые больше не имели смысла. Взял только кусок мяса, почти пустую бутылку воды и костяное шило. Мясо съел сразу. Но легче не стало. Меня снова вырвало.

Я увидел хлев. Внутри – ещё одна бочка. Я еле дошёл до неё. Еле открыл. Внутри – ничего. Только сломанный замок.

Надежда умерла, а я упал на землю. Сил больше не было.

И тогда я понял: смерть всегда была рядом. Она шла со мной от самого берега, шаг в шаг, и лишь ждала, когда я оступлюсь.

Я вспомнил воду из крана. Тёплый хлеб. Смех людей. Всё то, что мы считали вечным. Но вечного нет. Есть только миг. И этот миг – мой последний.

Прикрыл глаза чтобы хоть немного отдохнуть и перевести дух и в этот миг – звуки утихли, я перестал ощущать свое тело и я растворился в бесконечной, безмолвной пустоте.

Отголосок №2 – Эхо Выжившей

День 1

Я очнулась на сырой земле рядом с покосившимся домом посреди леса. Воздух был густой, пахнул прелыми листьями и яблоками – неподалёку тянулся сад, ветви деревьев были пустые, на них не было плодов. Несколько стогов сена стояли неподалёку, словно сторожевые башни.

Я не помнила ничего. Ни своего имени, ни того, как оказалась здесь. В кармане – только персик и бинт. Смешно: вся моя жизнь свелась к этим двум предметам.

Дом выглядел пустым, но я всё же решилась войти. Дверь не была заперта, и это почему-то пугало ещё сильнее. Внутри – тишина, пыль и запах сырости. На полу валялся рюкзак. Я подняла его, не зная, пригодится ли, но интуиция подсказывала: брать нужно всё. В углу нашлись спортивные очки. Я надела их, так как на улице была достаточно солнечная погода, хотя на небе и начинали сгущаться черные тучи.

Тишина давила. Она была неестественной, как будто лес затаил дыхание. Каждый шорох за окном отзывался в груди ударом паники. Мне казалось, что за мной наблюдают.

Сквозь яблоневые ветви я заметила вдали блеск крыш. Посёлок. Там должны быть люди. Там должен быть ответ. Я пошла, стараясь держаться ближе к деревьям, прячась за стволами. Сердце колотилось так громко, что я боялась – его услышит весь лес.

По пути мне встретился амбар. Я присела в тени дерева, наблюдая. Двери были приоткрыты, и вдруг они качнулись, будто кто-то внутри. Я замерла. Страх сковал тело, но любопытство оказалось сильнее. Если я не пойму, что здесь происходит, то что со мной будет дальше?

Я осторожно заглянула внутрь. Никого. Только пустота и запах старого дерева. «Может, мне показалось? Может, это галлюцинации от страха или просто ветер?»

Я обыскала амбар и нашла лишь коробку гвоздей. Бесполезно, но я всё равно сунула её в рюкзак.

Снаружи стояла повозка. Я присела рядом, чтобы перевести дух и осмотреться. Вдалеке я заметила людей. Но они двигались странно – шатко, будто пьяные или больные. Их походка была неестественной, словно тела не слушались.

Сердце сжалось. Я решила обойти их стороной, по краю посёлка. Мне не хотелось пересекаться с такими. Я надеялась найти кого-то… нормального.

На дороге появился ещё один. Его движения были такими же. Я вжалась в повозку, стараясь не дышать.

Что-то здесь не так. Очень не так.

Посёлок, в который я вышла, судя по покосившейся табличке, назывался «Теневое». Название звучало зловеще, и оно подходило этому месту.

На дороге стоял человек. Он смотрел прямо на меня, не моргая. Его взгляд был пустым, как у куклы. Позади него шатался ещё один – его движения были дёргаными, будто он не владел своим телом.

Мысли метались в голове: «Что здесь происходит? Может, спрятаться в доме и подождать кого-то… нормального? Но если никто так и не появится?»

Я решилась. Зашла в ближайший дом. Внутри, среди пыли и мусора, я нашла старое ружьё с переломным затвором. Оно было разряжено, но я всё равно взяла его. Пусть даже пустое, но в руках оно давало хоть какое-то чувство защиты.

«Какое же оно тяжёлое…»– подумала, с трудом закидывая его на спину через плечо.

Тот странный человек всё ещё бродил по дороге. Я пригнулась и, перебегая от дерева к дереву, обошла его стороной. Сердце колотилось, я боялась что он услышит.

В соседнем доме я нашла дезинфицирующий спрей. Такая мелочь, но в этом мире она могла оказаться бесценной. Я сунула его в рюкзак.

В последней комнате была дверь на улицу. Я осторожно выглянула – и замерла. Прямо напротив стоял ещё один… человек? Нет. Это был не человек. Его глаза были пустыми, мёртвыми, и они смотрели прямо на меня.

Я захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, стараясь не дышать. В соседней комнате нашлась толстовка. Порванная, не моего размера, но тёплая. Я натянула её на себя, дрожа не только от холода, но и от страха.

«Лучше подожду здесь. В доме безопаснее, чем на улице. Они ведь не могут заходить внутрь… правда?»

Прошло полчаса. Тот, что стоял снаружи, ушёл. Но других людей я так и не увидела. Только этих… странных.

Я понимала: сидеть на месте бессмысленно. Нужно двигаться дальше. Страшно, но иначе я просто сгнию в этом доме вместе со своим страхом.

В соседнем доме я наткнулась на мотоциклетный шлем. Он выглядел новым, будто его только что купили, но так и не успели надеть. Рядом лежал тёплый подшлемник. Я натянула его на голову – холод отступил хоть немного.

И тогда я нашла пистолет. Настоящий.

Сжала его в руках, и впервые за всё это время во мне мелькнуло чувство – не столько уверенности, сколько чувство о возможности сопротивляться.

Я до конца не понимала, нужен ли мне этот пистолет. Но в магазине оказалось десять патронов – целых десять. Для меня, дрожащей от каждого шороха, это было почти богатство. Я взяла его, хотя раньше никогда бы не решилась.

Голод и жажда начали одолевать. И вдруг мне повезло: через дорогу стояла колонка. Сердце подпрыгнуло от надежды. Я проверила – вода была. Чистая и холодная. Но у меня не было ни кружки, ни бутылки. Я решила сперва обыскать дома рядом.

В сарае неподалёку я нашла перчатки. Они оказались кстати: руки давно замёрзли. Я натянула их и почувствовала себя чуть увереннее. В перчатках даже хватать что-то было спокойнее – будто между мной и этим миром появилась тонкая защита.

Но снова эти странные люди. Их силуэты мелькали между домами, а издалека доносились завывания. Они пугали меня до дрожи, но теперь у меня был пистолет. Я держала его наготове, и это немного успокаивало.

В одном доме я ничего не нашла. В другом была столовая. Я надеялась на еду, но внутри было пусто. На первом этаже валялась лишь старая шапка, а в комнате администрации – ничего. Ни еды, ни вещей.

И тут я увидела женщину. Она стояла неподалёку, в грязном платье, вся в пятнах крови. Её нижняя челюсть двигалась хаотично, как у коровы, будто она что-то жевала. Глаза – серые, пустые. Лицо – бледное, мёртвое. Я замерла, спрятавшись за стеной.

«Это не люди… это что-то другое. Ходячие. Пусть будут так называться.»

Я поспешила дальше, в следующий дом через дорогу. Но и там – пустота.

Холод уже не так мучил, но голод и жажда становились невыносимыми. Посёлок был достаточно большой, и я надеялась, что где-то здесь должно быть хоть что-то. И вдруг я заметила газетную лавку.

Я уже шагнула к ней, как услышала рык. Один из ходячих заметил меня. Он бросился вперёд, его движения были резкими, звериными. Я в панике вбежала в газетную будку и захлопнула дверь.

Он ударился о дверь, потом обошел лавку спереди и уставился на меня пустыми глазами. Его руки тянулись внутрь, когти скребли по металлу. Он пытался пролезть, но решётка была слишком узкой.

Стояла внутри, сжимая пистолет, и чувствовала, как сердце бьётся в горле. Металл решётки звенел от его ударов. Я понимала: долго так продолжаться не может.

Я легла на пол, стараясь исчезнуть из поля зрения. Снаружи он метался, рычал, будто обезумевший зверь. Сердце колотилось так сильно, словно хотело что бы он слышал его даже сквозь стены.

«Может, стоит воспользоваться пистолетом?..»– мысль жгла изнутри. Но не решилась. Пока что я могла только прятаться.

Голод скрутил живот. Достала персик – последнее из еды, что у меня было. Хоть и жалко, но я не выдержала. Съела его, чувствуя, как сладость на мгновение возвращает силы.

Рык за дверью стих. Я осторожно приоткрыла её и увидела, что ходячий ушёл куда-то в сторону. Это был мой шанс. Я выскочила наружу и побежала через дорогу.

Здесь стояли большие дома. Я надеялась найти хоть что-то, чтобы набрать воды. В одном из домов мне попались сапоги. Тёплые, крепкие. Я натянула их на ноги – и впервые за долгое время почувствовала, что холод отступает.

К моему счастью, в этом же доме я нашла банку клубничного варенья. Банка была грязной, стекло холодное, но я положила её в сумку, пусть греется. Даже так – это была еда. На втором этаже ничего не оказалось, и я пошла дальше.

Вдруг снова раздался рык. Уже знакомый, звериный. Я не знала, где он, но понимала: нужно двигаться. В следующем доме я заглянула в окно – и замерла. Внутри был ходячий. Он тоже заметил меня. Его глаза вспыхнули пустотой, он зарычал и бросился к двери. Но она была заперта.

Я поспешно отступила. Лезть туда было бы самоубийством. Даже если в комнате что-то лежало, я никогда этого не узнаю. Я еще пока в своём уме, чтобы не соваться к ходячему.

И всё же тревога не отпускала. Казалось, их становилось всё больше. Шаги, рычание, тени мелькали между домами. Они словно появлялись прямо из воздуха.

Я зашла в соседний дом. Там, среди хлама, нашла ещё один пистолет. Но он был сломан, без обоймы. Бесполезный кусок металла. Зато рядом стояла бутылка. Настоящая, целая. Я схватила её, и впервые за долгое время почувствовала облегчение. Теперь я могла набрать воды.

У меня в рюкзаке был антисептик. Я достала его и тщательно обработала найденную бутылку: пшикнула спреем, протёрла снаружи, потом внутри. Теперь у меня была настоящая ёмкость для воды. Это казалось мелочью, но именно такие мелочи решали, выживу я или нет.

Нужно было вернуться к колонке. Там бродили ходячие, но я пробралась сюда – значит, смогу и обратно. Пригнувшись, я двинулась вдоль дороги, прячась за невысоким забором. Вокруг – только шелест листьев и хруст веток под ногами. Каждый звук отдавался в груди страхом.

По пути я заметила яблоко, валяющееся на земле. Оно было грязноватым, но целым. Не гнилым. Я подняла его и сунула в рюкзак. В этом мире даже яблоко – находка.

Я добралась до колонки. Пора было наполнить бутылку. Внезапно, что то маленькое и легкое упало мне на макушку – пошёл дождь. Холодные капли били по лицу, стекали за воротник. Я торопливо набрала воды и спряталась в сарае около колонки, после чего, сделала несколько жадных глотков. Горло ожило, жажда отступила.

«У меня есть еда. У меня есть вода. Может быть, в этом посёлке можно жить. Может, не нужно никуда уходить…»– впервые за всё время мелькнула мысль о безопасности.

Но вместе с ней пришла и другая: «Я всё ещё не понимаю, что здесь происходит. И это страшнее всего.»

Я снова выбежала под дождь и набрала полную бутылку. В этот момент за спиной раздался рык. Я резко обернулась – никого. Только дождь и пустая улица.

Сердце колотилось, ноги дрожали. Я бросилась в ближайший дом, захлопнула дверь и поднялась на второй этаж. Там, в комнате с разбитым окном, стояла старая кровать. Я опустилась на неё, закрыла глаза.

Мысли не давали покоя: «Кто все эти люди? Почему они такие? Почему дома выглядят так, будто заброшены десятки лет, но внутри всё ещё лежат вещи, которыми кто-то пользовался? Где искать помощь? Есть ли она вообще?»

Интерлюдия №1

Дождь стучал по крыше, словно кто-то топтался сверху. Я лежала на старой кровати и думала: как странно устроен человек. Ещё утром я дрожала от каждого шороха, боялась даже выйти за дверь. А теперь у меня есть сапоги, бутылка воды, яблоко и банка варенья – и это кажется целым богатством.

Страх всё ещё живёт во мне, он сидит где-то глубоко, но я начинаю понимать: он не враг. Он держит меня в тонусе, заставляет прятаться, слушать, замечать. Без него я бы уже погибла. Но и жить только страхом нельзя – иначе я просто превращусь в тень, которая ждёт конца.

Я смотрю на эти пустые дома, на вещи, которые когда-то принадлежали людям. Кто они были? Смех, запах еды, детские шаги – всё это когда-то наполняло эти стены. Теперь остались только осколки. И я думаю: может быть, всё, что у нас есть, – это умение цепляться за мелочи. За яблоко, за глоток воды, за тёплую ткань на плечах.

Мир вокруг мёртв, но я всё ещё жива. И, может быть, именно в этом и есть смысл – жить, даже когда всё остальное умерло.

Продолжение

Я проснулась от шагов. Они звучали где-то рядом, внутри дома. Сердце рухнуло вниз. Рык. Неужели один из ходячих зашёл внутрь? Но как? Они ведь не умеют открывать двери… или умеют? Я не знала ответа. И это пугало сильнее всего.

Дождь за окном уже стих, но внутри меня бушевала буря. Я схватила пистолет дрожащими руками, проверила предохранитель и сняла его. Шаги приближались к моей комнате.

Я села в кресло напротив двери, наставив оружие на проём. Руки дрожали так сильно, что мушка прыгала из стороны в сторону. Я едва могла целиться.

Шаги остановились прямо перед дверью. Тишина. Только тяжёлое, хриплое дыхание и низкий рык. В щели под дверью я увидела тень. Человеческая… и в то же время нечеловеческая. Она не двигалась, будто застывшая.