Наемник

– Ха, здорово все вышло, – весело заговорил Крис, – все сделали лучшим образом.

– Ага, – с усмешкой проговорил Анри, – только без меня вас бы покромсали.

– Все было так и задумано, – веселился Крис, – мы его специально спиной к тебе развернули, это был хитрый тактический замысел.

– Ну да, конечно, – рассмеялся Анри, – и Фред специально на жопу упал?

– Да, точно тебе говорю! – смеясь, ответил Крис, – так все и планировалось: Фред на жопе изображает беспомощность, отвлекая внимание цели, а мы его валим.

– Да-да, врите больше, – беззлобно и с явным облегчением проговорил Анри, – в любом случае все окончилось удачно.

Всю дорогу до общины мы шли шутя, перекрикивая друг друга, напряжение этой ночи начало стремительно отпускать, уступая место счастью, смешанному со страхом и усталостью. Мы говорили, говорили и говорили, вспоминая мельчайшие детали и подробности.

Наконец, когда мы дошли до перекрестка на краю деревни, Анри сказал:

– Все, теперь нужно отдохнуть и выспаться. Встречаемся сегодня вечером на том же месте. Но о том, что произошло, никому ни слова, ни мамам, ни папам, ни братьям или сестрам, все поняли?

Мы закивали в ответ.

– Это серьезно, понимаете? – продолжил Анри, – все, что происходит в братстве, навсегда остается в братстве.

Мы снова закивали.

– Если спросят, где вы были, говорите, что вы всю ночь должны были простоять, не сходя с места. Это был как бы тест на бдение, как у рыцарей завета.

Мы закивали в третий раз, разбавляя смешками и одобрительным бурчанием.

– Тогда вольно! – с усмешкой объявил Анри, – по домам!

Анри махнул рукой и потрусил к себе на мельницу, которая находилась между нашей общиной и Шюпфхамом. Мы же, попрощавшись, отправились по домам.

Дома я был в тот момент, когда мои сестры уже поднялись, и, увидев меня помятого и невыспавшегося, накинулись с расспросами о том, где я был всю ночь и что со мной случилось.

Я отвечал односложно, как научил меня Анри, рассказал об испытаниях и ночном бдении, добавил еще красивую историю о рыцарских традициях.

– То есть работать ты сегодня уже не в состоянии, я правильно тебя понял? – вмешался в разговор Гус, неожиданно появившись в дверях за моей спиной.

– Ну, почему же, – стушевался я, – мне бы только поспать пару часов, и я буду готов.

– Ага, – покивал головой Гус, – всю ночь развлекался, а мы теперь за тебя будем отдуваться, лучше бы ты вместо всех этих бестолковых походов делом занялся.

– Это тоже дело, – попытался защититься я, – может быть, поважнее чем вычищать хлев.

– Ну конечно, – вновь недовольно проворчал Гус, – у нас тут сбор урожая, если ты не заметил, вся община при деле, а твои «походы» нас зимой не прокормят.

– Может, и прокормят, – огрызнулся я.

– Ладно тебе, Гус, – вмешалась Эмма, – не ругайся на него, он ведь не знал, что это на всю ночь затянется, а его дружба с этими ребятами может еще принесет пользу.

Гус не стал отвечать, а только махнул рукой и вышел из дома.

– Не сердись на него, Фред, – улыбнулась Эмма, – он себя чувствует самым ответственным за нас, вот и важничает.

– Да ну его, – насупился я.

– Ладно, ложись спать, нам с Линой пора уже бежать. Если проголодаешься, мы тебе оставили немного каши на печи.

– Мне вечером снова нужно будет уйти, – осторожно проговорил я, – но, надеюсь, на этот раз все будет быстрее.

Эмма задержалась в дверях, на мгновение задумавшись, а потом кивнула и ушла, закрыв за собой дверь.

Оставшись в одиночестве, я огляделся по сторонам, расстелил плащ на лежанке и улегся, подложив под голову тюфяк. Я оглядел небольшое помещение нашего дома, как будто не был здесь уже долгое время.

Большой стол, две лавки вдоль стен, очаг и моя с Гусом лежанка, рядом два ящика для одежды. Рядом с очагом висели половники, ложки и другая кухонная утварь. На столе стояло несколько тарелок, в углу, рядом с дверью, стояла кадка с водой и веник.

Ничего не изменилось, и, почувствовав себя дома, я закрыл глаза. Печь еще не остыла, и тепло после бессонной ночи быстро взяло вверх надо мной, я уснул, отвернувшись от солнца, настойчиво лезшего мне в глаза.

Проснулся я от звуков спора Гуса с Эммой.

– Он проспал весь день! – рычал Гус, – а ты говоришь, что он опять куда-то свалить собирается? Завтра опять проспит?

– Да нет же, – успокаивала его Эмма, – он сказал, что вернется рано.

– И ты ему поверила? – усмехнулся Гус, – эти братства – натуральные банды, они куролесят по лесам, постоянно дерутся и создают кучу неприятностей под благовидным предлогом. Поверь, что вся эта его затея еще нам аукнется.

– Ну, не всем же быть таким рассудительным, как ты, – улыбнулась Эмма, – ты наша опора. Думаю, что Фред это понимает, поэтому и пытается найти себя где-то в другом месте.

– Лучше бы он дома себя находил или подмастерьем пошел к своему дружку Хансу.

– Может, и пойдет, – пожала плечами Эмма, – но, ругая его, ты ничего не добьешься.

– Скорее бы отец вернулся, – вздохнул Гус, – он быстро поставит ему голову на место.

Они перестали спорить в тот момент, когда я открыл глаза и поднялся.

– Вот он, – усмехнулся Гус, – с добрым утром!

– Который час? – уточнил я, приходя в себя.

– Часов пять уже, – ответила Эмма, – солнце начинает садиться.

– Вот дьявол, – вскричал я и вскочил на ноги.

– Опаздываешь? – с издевкой спросил Гус.

– Да, – кивнул я, – нужно отлучиться на пару часов.

– Беги, конечно, – проговорил Гус, сидя за столом, – нам все равно нечем заняться, мы с удовольствием за тебя сделаем все твои дела.

– Вернусь и все сделаю завтра, обещаю, – проговорил я и, набросив плащ, быстро вышел из дома.

Гус что-то сказал мне вслед, но я уже не расслышал, спеша на место встречи.

Прибыл я последним, Крис и Ханс уже сидели с остальными членами братства на поляне вокруг костра и весело что-то обсуждали.

Когда я подошел, Леонард заметил меня и крикнул:

– А вот и последний! Этот, видимо, больше всех любит поспать!

Раздался громкий смех, и кольцо разомкнулось, подпуская меня к огню.

– Ну, раз все собрались, – начал Леонард, – давайте тогда подведем итоги испытания наших кандидатов. Соловей, тебе слово.

Альбрехт поднялся на ноги и стал расхаживать вокруг костра, рассказывая о наших вчерашних похождениях.

Он в красках поведал о том, что произошло прошлой ночью, отметив мою шутку про петуха, похвалил Ханса за силу и отвагу, Криса за лидерские качества и умение планировать подобного рода мероприятия, что меня сильно удивило. Я помнил, как Ханс отказался выходить перед соперником, а Крис только поддакивал во время планирования сражения. Но высказывать возмущение не стал, ограничившись только вопросительным взглядом на Криса, который в ответ только улыбнулся и подмигнул.

– Ну, и наконец, посовещавшись с Анри и Лукасом, – подвел итог Альбрехт, – я решил, что ребята достойны быть членами нашего братства, и выношу их кандидатуры на голосование.

Одобрительный возглас, прокатившийся по рядам присутствующих, означал, что они согласны с этим выводом.

– Тогда давайте проголосуем! – взял слово Лео, – поднимите руки те, кто за вступление Криса в наше братство?

Все члены братства, кроме Генриха и Жана, подняли руки.

– Генрих, Жан, в чем у вас сомнения? – спросил Леонард.

Генрих поднялся на ноги и проговорил:

– Крис парень неплохой, и я в целом не против его вступления, – он откашлялся, – но мне это, не понравилось, как он боролся. Сдался рано.

– Верно, – кивнул Леонард, – было такое. Крис, что ответишь?

Крис поднялся и с улыбкой проговорил:

– Ну, во-первых, я не сдался, я стоял там и ждал своей участи, несмотря на то что Жан меня шмякнул так, что я чудом остался жив.

По рядам прошел смешок.

– Ну, а во-вторых, я несколько дней провел в постели перед этим, проклятая простуда одолела, и нос был забит, так что дышал я даже на пробежке с трудом. И если кто-то сомневается в моей стойкости, то я готов сейчас продемонстрировать ее.

– Хорошо, – успокоил распылявшегося Криса Леонард, – прошлой ночью ты все показал прекрасно. Есть еще возражения?

Больше никто руки не поднимал.

– Отлично, – обведя взглядом голосующих, проговорил Лео, – теперь тот же вопрос в отношении Ханса, кто за его вступление в братство?

По поводу Ханса решение было единогласным, здоровяк всем нравился своим покладистым характером и спокойствием.

Я поежился на холоде, пытаясь немного отвлечься от нахлынувшего на меня волнения.

– Отлично! И последний кандидат, – продолжил Леонард, – Фредерик. Кто за его кандидатуру?

Руки подняли все за исключением Анри.

– Так, интересно, – проговорил Леонард, – все за, кроме Анри. Давай тогда говори прямо, почему?

Анри поднялся на ноги и, откашлявшись, произнес:

– Да, есть у меня сомнения в отношении Фредерика. Прошлой ночью он чуть не угробил нас своим падением на жопу в самый ответственный момент, и ладно если бы это была случайность, но и в испытаниях он показал, что драться не умеет, только выкручивается в последний момент. И вчера в кустах все друзьям что-то нашептывал, небось хотел отсидеться за их спинами. Я таких не люблю.

Взгляды присутствующих приковались ко мне, и я почувствовал, что заливаюсь краской, уши у меня вдруг вспыхнули и стали горячими.

– Хм, любопытная точка зрения, – проговорил Леонард и обратился ко мне, – Фредерик, ничего не хочешь сказать в свою защиту?

Медленно поднимаясь, я судорожно перебирал в голове возможные варианты ответа, все эти обвинения казались мне нелепыми, ведь я, наоборот, вчера только и делал, что пытался решить поставленную задачу.

– Ну, – начал я и честно признался, – право, я не знаю, что на это ответить.

Моя растерянность и оправдательный тон были настолько невыразительными, что слушатели невольно стали искать во мне именно те черты, которые описывал уверенный в своих словах Анри.

– Постойте, – пришел мне на выручку Крис, – не знаю, чего там показалось Анри, но Фреда я знаю с детства, и не надо приписывать ему качества, которых у него нет! Да, он малый, конечно, угрюмый и не шибко расторопный, но более преданного друга я и желать бы не стал, правда, Ханс?

– Да, – проговорил Ханс, вставая, – Фред большой молодец, без него мы бы не справились со вчерашним заданием.

– Ага, – ухмыльнулся Анри, – а если он в следующий раз на жопу плюхнется в самый ответственный момент и подставит всех?

– Не плюхнется! – Крис махнул рукой в сторону Анри, как бы отмахиваясь от назойливой мухи, – немного тренировок – и будет молодцом. К тому же там мужик был матерый, любого мог уронить.

Интересно, наверное, рассуждать человеку, единственное достижение которого было напасть сзади», – подумал я, но промолчал, не желая провоцировать конфликт дальше.

По мере того как Крис цветастыми увещеваниями склонял чашу окончательного решения в мою пользу, я все больше убеждался в том, что все обвинения в мой адрес ложны. Нет, я не был подлецом, не желал себе привилегий, да и вообще ничего плохого никому не желал, я просто хотел быть полезным и нужным для братства.

Да, я не был самым сильным и ловким, но зато умел работать головой, а это зачастую гораздо опаснее, чем все остальное, во всяком случае так говорил мне отец. А вот чем руководствовался Анри, когда приписывал мне те качества, которыми я не обладал, было для меня тогда загадкой. Разобрался в этом я уже много позднее, а тогда я просто хотел попасть в братство и снизить уровень внимания к своей персоне.

– Все, хорошо, – Леонард поднял руки вверх, требуя тишины, – Анри, твое мнение принято. Альбрехт, хочу услышать твое мнение как командира.

Альбрехт поднялся на ноги.

– Я согласен с Крисом, – начал Альбрехт, – сноровку можно поправить, и мы за этим проследим. Что касается личных качеств Фреда, то, зная его отца и видя, как рьяно защищают его друзья, можно сказать, что малый он порядочный. Так что не вижу поводов отклонять его кандидатуру.

Присутствующие вновь одобрительно загудели, а Анри, пожав плечами, молча сел на место.

– Ну что же, – с облегчением выдохнув, проговорил Леонард, – раз возражений нет, то поздравляю, осталось дело за малым – клятва верности братству.

Поднявшись на ноги и подойдя ближе к костру, Леонард достал библию и попросил нас положить руки на неё. Он обвел всех присутствующих взглядом и, призвав стать свидетелями, стал произносить слова клятвы, которые мы должны были повторить за ним вслух.

– Клянусь перед господом Богом и всеми святыми любить и защищать свою родную землю, чтить и соблюдать законы и традиции наших предков!

– Клянусь! – хором ответили мы.

– Клянусь во всем слушаться командира, уважать старших и младших, быть верным братству и своему слову!

– Клянусь! – снова хором ответили мы.

– Клянусь быть добросовестным и храбрым, никогда не бросать членов братства в момент опасности и беде!

– Клянусь!

– Клянусь уважать и хранить тайны братства пуще своей жизни!

– Клянусь!

– Крис, Фредерик и Ханс, мы принимаем вашу клятву, – произнес Альбрехт, убирая книгу, – теперь вы полноправные члены братства Энтлебуха, носите это звание с честью.

Кто-то засвистел, кто-то зааплодировал. На нас посыпались поздравления, кто-то даже стал обнимать. Мы же стояли посреди этого праздника немного растерянные.

Эти два дня были по-настоящему трудными, и их завершение камнем упало с наших плеч, оставив облегчение и страшную усталость.

– Ну, вот, – похлопал меня по плечу Альбрехт, – добро пожаловать в нашу семью.

Вдруг он обернулся и, вскинув руку в знак внимания, произнес:

– Чуть не забыл, братья, нам надо придумать прозвища для ребят!

– Да, точно! – крикнул из толпы Лукас.

– Да, да, – проговорил Леонард, – имена, под которыми вас будут знать в братстве.

– Хочу представить моих друзей, – с улыбкой взял слово Крис, – Здоровяк и Лис.

С этими словами Крис похлопал меня и Ханса по плечам.

– О как, – усмехнулся Альбрехт, – как раз два этих прозвища у нас заняты. Лисом у нас зовут Анри, такой же рыжий и бесстыжий.

С этими словами он подмигнул Анри, а тот ответил непристойным жестом.

– Ну, а Здоровяк у нас Жан, он был самым крупным из нас до Ханса.

– Давайте Фредерика прозовем Жуком! – вставил свое слово Анри-Лис.

– Почему Жуком? – удивился я.

– Такой же суетной и также беспомощен лежа на спине, – с издевкой произнес Анри.

– А что, верно, – под общий смех подхватил идею Альбрехт, – мне нравится.

Протестовать было бессмысленно. Подобного рода прозвища позволяют одним емким словом определить восприятие нового адепта остальными членами общества, то, как он прошел экзамен. И, как я уже говорил, это восприятие прилипает к человеку навсегда, во всяком случае в кругу, в котором оно родилось.

Что же, Жук, значит Жук, не самое худшее прозвище, да и сами эти насекомые мне были всегда симпатичны: крепкая броня, упорство, уверенность в своем деле, да, суетливость и закрытость, но ведь я таким тогда и был.

По поводу прозвища Ханса разгорелась целая дискуссия. Были варианты: колосс, титан, медведь, но все их отвергали по причине излишней напыщенности. Наконец кто-то вспомнил про его род деятельности, и на ум сразу пришло прозвище, которое очень хорошо легло на личность Ханса – Молоток.

Хансу прозвище понравилось, в нем была внушительность и сила.

Когда же пришло время выбирать прозвище Крису, то тут уже Альбрехт дал очень точное определение – Праздник.

Услышав это имя, мы с Хансом покатились со смеху. А Крис, хоть и напрягся в начале, но, осмыслив всю глубину своего нового имени, тоже рассмеялся.

Так родились новые члены мальчишечьего братства округа Энтлебух кантона Люцерн: Жук, Молоток и Праздник.

Глава 3. Отец

– Все члены братства – это одна большая семья, мы отвечаем друг за друга головой и не бросаем тех, кто попал в беду, – нетрезвым голосом объяснял мне Альбрехт. – Бросить товарища – позор, за это придется ответить перед всеми остальными. Интересы братства и общины для нас всех выше собственных. Вот случится чего, никто ведь кроме нас силу больше не представляет. Предки на войне, остальные по домам прячутся, а защищать кто будет? Грабители там или соседние братства придут, скот уведут. Нет, брат, мы – это последняя надежда, мы крутые.

Вино, которое принесли члены братства на наше посвящение, хоть и было разбавлено водой, но на наши неокрепшие организмы действовало как настоящее, и мы все сидели вокруг костра, разбившись на небольшие группы по интересам, и клялись друг другу в верности и дружбе.

Вообще алкогольное опьянение было для меня в новинку, все мои члены были расслаблены и сознание парило где-то над бренным телом, взирая на происходящее несколько отстраненно. Мне никак не удавалось удержать разбегавшиеся в голове мысли, которые роились как пчелы в улье, но в руки не давались. От этого речь моя прыгала от одной мысли к другой, никак не связывая их между собой.

Слушая Альбрехта, я кивал в так его словам, обещая следовать установленным правилам и защищать свою землю от любых посягательств, хотя с трудом понимал, о чем он говорит.

– И да, – продолжил Альбрехт, – запомни одну важную вещь: все что происходит в братстве, должно оставаться в братстве. Понимаешь?

– Да, – кивнул головой я.

– Это хорошо, – кивнул Альбрехт, переводя взгляд на костер. – Это важно.

– Слушай, а можно я вопрос задам? – поинтересовался я.

– Валяй, – не отрывая взгляда от огня, проговорил Альбрехт.

– А кто та дама, к которой этот ухажер ночью приходил?

Альбрехт поморщил нос и нехотя ответил:

– Жена моего кореша, с которым мы когда-то вместе в поход ходили. Он попросил за ней присмотреть, пока его нет.

– Молодая?

Альбрехт кивнул.

– А зовут как?

– Не, дружище, – покачал головой Альбрехт. – Я хоть и пьян, но имя тебе не скажу. Сам понимаешь, ситуация деликатная, и языком чесать здесь нельзя.

– А что ты с ней сделал?

– Да ничего особенного, – пожал плечами Альбрехт. – Просто косу срезал. Для баб это серьезно, они же эти косы с детства отращивают, моют, чешут, заплетают. А тут раз – и нет многолетнего труда, обидно.

– А зачем? Может, надо было просто поговорить, предупредить?

– Мой кореш уже говорил, и не раз, тут нужно было действовать наверняка. Сам бы он ее не подстриг.

– Как думаешь, она перестанет рога ему ставить?

– А я по чем знаю? – пожал плечами Альбрехт. – Я в это лезть не хочу, мое дело малое – проследить и наказать.

– Понятно, – кивнул головой я и замолчал.

Над головой забрезжил рассвет, и тут до меня дошла важная, но очень неприятная мысль. Я опять просидел всю ночь и здорово огребу от Гуса.

– Альбрехт, – обратился я к вновь обретенному брату, лежащему на земле и успевшему закрыть глаза. – Альбрехт, мне пора домой.

В ответ тот только покивал головой и, не раскрывая глаз, ответил: – Валяй.

Осмотревшись и убедившись, что окружающим до меня нет никакого дела – часть из них разговаривала, часть спала, – я осторожно встал и тихо отправился к дому. Прощаться я не стал, так как не хотел привлекать к себе внимания.

Вернувшись домой, я наткнулся на запертую дверь, видимо, мои родные уже не ждали моего возвращения сегодня и заперли ее. Недолго думая, я пробрался в хлев и, завернувшись в плащ, улегся на сене прямо рядом с нашей коровой.

– Тс-с, – предварительно погладил я Зарю. – Не пугайся, родная, это я.

Корова отвечать мне не стала, только фыркнула в мою сторону и развернулась боком.

Но вдоволь поспать мне не удалось, болезненный тычок черенком от вил в бок резко прервал мои сны.

– Вставай давай, – грубо проговорил Гус. – Вставай!

Привстав на одной руке, я стал продирать глаза и пытаться сфокусировать взгляд на Гусе.

– Который час? – поинтересовался я.

– Уже полдень, – с досадой в голосе сказал Гус. – Скажи спасибо Эмме, что раньше не растолкал. Умывайся и пошли дрова разгружать.

Гус ушел, а я, поднявшись на ноги, понял, что до конца еще не протрезвел. Умывшись в кадушке, стоявшей рядом с хлевом, я зашел в дом за полотенцем, чтобы вытереться, и увидел Эмму и Лину, суетящихся рядом с печью.

– Ну ты и соня! – грозно, но без злобы проговорила Лина.

Она вообще была боевая девчонка, даром что ходила в юбке. Острый язык, горячая кровь и полнейшее бесстрашие делало её похожей на хорька. Она совершенно не стеснялась пускать в ход кулачки против мальчишек и девчонок, как только у неё закрадывались подозрения, что они как-то не так на неё посмотрели. Всклокоченные волосы, вечно выплетающиеся из косы, курносый нос и глаза, сверкающие как два зеленых бесенка.

Вспыхнуть Лина могла от чего угодно, но и запала ей хватало ненадолго. Выместив гнев, она великодушно прощала врагов, и через несколько мгновений, забыв о нанесенной ей смертельной обиде, помогала своим обидчикам остановить кровь из разбитого ею же носа. Поэтому окружающие с ней предпочитали дружить, поскольку другом она была просто замечательным, хотя и несколько деспотичным.

– Да, – проговорил я, беря чистое полотенце. – Что-то я вчера загулял.

– Гус тут ходит, паром дышит, как дракон, хе-хе-хе, – рассмеялась Лина.

– Это я уже почувствовал на себе, – криво усмехнулся я, потирая бок.

Положив полотенце на место, я подошел к очагу.

– Есть будешь? – спросила Эмма.

– Да, – ответил я, поняв, что со вчерашнего дня ничего не ел. – Но там Гус просил помочь разгрузить дрова.

– Давай, быстрее поешь, уже все остыло, и беги к нему, – Эмма заговорщицки улыбнулась.

– Хорошо, – улыбнулся в ответ я и с аппетитом набросился на кашу.

Быстро перекусив, я пулей выскочил во двор на помощь Гусу, который уже заканчивал разгрузку и посмотрел на меня с таким выражением лица, что будь я молоком, тут же бы скис.

В ответ я только пожал плечами и стал помогать вынимать последние поленья.

– Раз уж ты опоздал к разгрузке, – закончив работу, проговорил Гус, – то на тебе сегодня колка. Давай быстро попилим и приступай.

Гус не был вредным, как могло бы показаться на первый взгляд. Просто он был ответственным и вдумчивым молодым человеком и стремился все делать правильно. То, что он был старшим среди нас, сильно давило на него, и он всеми силами желал справиться со своими обязанностями достойно. Конечно, мы это понимали и старались ему всячески помочь, но порой он становился чересчур ворчливым, хотя и отходчивым.

Вот и сейчас, после того как он заметил, что я вернулся в рабочий режим, он сменил гнев на милость и пустился в расспросы о том, как прошло мое посвящение. Я с охотой рассказал ему о том, как мы сдавали экзамены, какую клятву дали и какие прозвища получили.

– Тебя прозвали Жуком? – рассмеялся Гус.

– Ну да, – улыбнулся я. – По-моему, не худший вариант.

– Да нет, вполне хороший, а главное – верный!

Наконец Гус снова стал улыбаться, и в воздухе запахло доброжелательностью.

– А друга твоего болтливого как прозвали?

– Криса? – уточнил я. – Криса прозвали Праздником.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Гус. – Вот уж действительно человек-праздник. Но ничего не попишешь, он действительно умеет создать вокруг себя праздник. Ну а Ханса, небось, здоровяк?

– Нет, здоровяк был уже занят Жаном.

– Жаном? Это сын нашего кожевенника?

– Ага, он самый.

– Да, малый крупный, – подтвердил Гус и добавил с иронией: – Воняет только от него сильно, странно, что его Вонючкой не прозвали.

– Да, воняет сильно, – с улыбкой произнес я. – Но парень он отличный, а Вонючка – обидное прозвище.

– Понятно, – проговорил Гус, присаживаясь отдохнуть. – Ну и чего ты думаешь про это братство?

В ответ я пожал плечами.

– Трудно пока сказать, – ответил я. – Пока интересно, а там посмотрим. Во всяком случае то, что рассказал нам Альбрехт, вызывает уважение.

– А зачем тебе в это братство вступать? – поинтересовался Гус.

– Не знаю, Гус, – честно ответил я. – Хочу что-то поменять в своей жизни.

– Что, например?

– Ну, ты вот хорошо хозяйство ведешь. Нет, ты не отмахивайся, это правда, на тебе все держится. Я же так, на подхвате. А хочется и мне быть таким, на котором все держится, хочется пользу приносить.

– Ну так обзаведешься своим хозяйством, детей нарожаешь, будет тебе и ответственность, и польза.

– Когда это будет, – махнул я рукой. – А сейчас я могу познакомиться с разными людьми, которые потом могут пригодиться.

– Ох, не знаю, Фред, – покачал головой Гус. – Как бы тебя эти новые знакомые не втянули в скверные дела.

– Ну, я же не дурак.

– Не дурак, – подтвердил Гус. – Но знаешь, как оно бывает, и на старуху бывает проруха.

– Я постараюсь не встрять в историю, – заверил я брата.