Гонки без финиша

Я ухмыльнулась.

– Имя Бонни сейчас мне нравится куда больше, чем мое настоящее.

Он хмыкнул мне в ответ.

– Ну как скажешь, Бонни. Сегодня я в твоем распоряжении, – ответил он и газанул с места.

Хватая тележку, я привстала на железную перекладину и оттолкнулась вперед.

– А какие планы у тебя на самый поздний вечер? – Спросил Ник, останавливая тележку.

– Получать палкой по голове от родителей, -как ни в чем ни бывало ответила я.

Мы смотрели друг на друга через тележку. В его глазах пылали интерес и любопытство. Разгадать, что он замышлял – вещица с полки «недосягаемое».

– Что, если я скажу тебе, что у меня дома никого нет? Моя семья уехала в другой город на выходные? – с очень заманчивой интонацией спросил он.

Невольно на моем лице расплылась улыбка. Мне казалось, что он шутил или выдумал все это, чтобы узнать мою реакцию, но когда мы шли по рядам с бытовой химией, он показал мне видео, которые прислала ему мама с поездки в Питтсбург, я поняла, что это действительно правда.

– Тогда каково твое предложение, Клайд? -я придерживалась нашей игры, словно боялась обнажить свои истинные желания в лице Бруклин.

– Мы устроим чумовую ночь у меня дома. Наберем кучу пакетов с вредными закусками и устроим марафон…у тебя есть любимый сериал или фильм?

Я тут же вспомнила о Ханне Монтане, но решила, что это слишком девчачий сериал для просмотра с другом.

– Да ты будешь издеваться, когда узнаешь, -сказала я и отвернулась от него.

– Ну нет. Кались давай!

– «Ханна Монтана», -ответила я и снова взглянула на него.

Все-таки желание увидеть его реакцию на мой ответ превысило мое стеснение.

– Как насчет «Скуби-ду»? – он неожиданно перевел тему разговора.

Так я и думала. Этот сериал про девушку, живущую двумя разными жизнями может привлекать только девчонок, которые так же мечтают иметь две жизни.

– Неплохой вариант, -ответила я и остановилась возле стойки с краской для волос.

– Супер. Тогда первую половину ночи мы будем смотреть «Ханну Монтану», а потом будем смотреть до первого зевка «Скуб-ду». Ну, как тебе план, Бонни?

Тот факт, что он сделал выбор в мою сторону, понял, что мой выбор – тоже важен, где-то глухо и щекотно отдался у меня внутри. Наверное, если бы о глазах можно было сказать: «Ого, они действительно горят!», то думаю, так можно было сказать о моих карих.

Я правда не верила в то, что Ник был реальным человеком и в то, что он появился в моей жизни так неожиданно, но так вовремя.

– О лучшем я не могла мечтать, -вполголоса ответила я, чувствуя, как расплываюсь в улыбке.

Мне потребовалось минуты две, чтобы понять, зачем я стояла возле стойки с краской для волос. Порывшись в интернете по дороге сюда, я выяснила, какая краска мне нужна, чтобы на своих шатеновых сделать карамельный цвет. Правда, заранее уже представляла, что после окрашивания я очень сильно об этом пожалею.

Я взяла две пачки с краской и бросила их в тележку. Ник проследил за моим движением взглядом, а потом немой вопрос возник на его лице.

– Мне это очень нужно, -пояснила я.

Ник кивнул чуть погодя, видимо вопрос так и остался. Но он еще не догадывался, что ему-то и придется помогать мне покрасить свои волосы.

Дойдя до полок с вредной пищей, мы, не глядя на название и состав положили все в тележку. Вечер предвещал праздник живота, а завтра будут не самые приятные последствия.

Я пыталась не думать о семье. Честно пыталась. Но Эндрю сам лично постарался, чтобы у меня ничего не получилось. Его сообщение появилось только тогда, когда мы уже направлялись домой к Нику.

Эндрю: В туалет значит ушла? Ты хоть понимаешь, что все тебя уже ищут?

Я: Зачем меня искать? По-моему, я не столь важна, чтобы меня искать?

Мои слова прозвучали, как слова обиженного ребенка. Знаю. Но почему-то мне искренне было все равно.

Эндрю: Да, ты права. Может, бабушке с дедушкой, да и всем остальным не так сильно важно, где ты, но твои родители еще немного и с ума сойдут. Хотя бы мне скажи, где ты?

Польщена его честностью и безразличием. Эндрю – кузен, с которым у меня меньше всего конфликтов. Я знаю, что он не горит желанием сдружиться со мной, но видимо где-то глубоко внутри него есть та маленькая частичка теплой братской любви, которую он и проявляет ко мне. Поэтому я всегда знала, что ему можно доверять.

Я: Я буду завтра утром дома. Сбежала повеселиться с подругой, ведь ей я куда нужнее, чем своей собственной семье.

Эндрю: Хорошо, передам родителям, что ты осталась переночевать у подружки, у которой сложный период в жизни… Ты с Отем??

Я: Упс…Ты исчерпал лимит общения со мной.

В ответ Эндрю прислал гневный смайлик.

Я задумалась. А волновались ли родственники за меня хоть когда-нибудь? Возникали ли у них мысли, что мы больше никогда не увидимся? И если да, то радовались они или грустили?

Мне всегда было больно от того, что у меня никогда не было прочной и теплой связи с родными. В их кругу я чувствовала себя животным, которое взращивают, а потом пускают на потребление.

В школе я часто слышала разные истории своих одноклассников, когда у них были общие воспоминания с бабушками или с дедушками. Даже когда в школе проходили семейные ярмарки, на которых дети совместно с родными продавали свое печенье или другие десерты, я всегда проходила эти мероприятия стороной. Мне было грустно и больно смотреть, как другие разделяют эти моменты с теми, кто их любит безусловной любовью – просто за то, что он есть.

В нашей же семье мало того, что ты есть. В нашей семье любовь нужно было заслужить. И я всегда смотрела на своих сестер искоса. Тайле и Дебби повезло заполучить семейную любовью с самого их появления. Эти девочки с рождения вели и ощущали себя, как самые истинные наследницы престола. Если ба нашу семью тоже можно было представить в виде шоколадной фабрики, то каждый член семьи – ходовой продукт, а я же была обычным браком. Так я себя и чувствовала.

– Ты должен помочь мне с этим.

Я поставила Ника перед фактом, держа в руках пластмассовые миски, кисточки и фольгу. Нам хватило пары секунд, чтобы мои мысли донеслись до него. И когда Ник понял, что я собираюсь сделать, то ухмыльнулся, отвел взгляд, потом снова посмотрел на меня и рассмеялся очень сильно. Так сильно, что его смех отдавался вибрациями где-то у меня внутри.

Отыскав полотенца в ванной комнате, я укутала верхнюю часть тела ими, чтобы не замараться. Поставила миски с краской на раковину и прочитала инструкцию для Ника, который пытался развернуть фольгу. Меня все еще поражал тот факт, что он согласился помочь мне с моей идиотской идеей. Он аккуратно и медленно наносил краску кисточкой, а потом заворачивал окрашенные локоны в фольгу. Мне кажется, мое лицо краснело каждый раз, когда я смотрела как он бережно это делал. Для него это тоже было важно, в нем не было безразличия или желания побыстрее сделать и отвязаться.

Уже через несколько часов я сидела с карамельным цветом волос в кресле напротив зеркала и любовалась своим видом. Любовалась не в том плане, что я наконец-то стала красивой или что-то в этом роде. Вовсе нет. Я любовалась собой, потому что я впервые выглядела не похожей на себя.

Безусловно это выглядело несовершенно в силу отсутствия наших навыков парикмахера. Но радость была в том, что мы с Ником закрасили то, что принадлежало моей семье. Теперь мои светлые волосы отличали меня от родных.

Я разглядывала свои волосы в зеркале в ванной. Пыталась понять насколько велик мой ущерб моим прекрасным шелковистым волосам. Мама точно прибьет меня, когда увидит мое творение, но сейчас мне хотелось запомнить это безмятежное мгновение и разделить его с человеком, который, кажется принимал меня такой, какая я есть.

Ник склонился к креслу, поравнявшись с моим лицом. По телу пробежали мурашки от того, как близко он находился.

– Тебе идет, – едва слышно произнес он, приподняв немного уголки своих губ.

– Да ты врешь, -смеясь, ответила я и потянулась за расческой, чтобы собрать волосы в хвост.

– Я серьезно, -ответил он согласно серьезному тону голоса.

Я повернулась к нему, пытаясь не расплыться в улыбке и опустила голову вниз. В моей голове бродило много разных мыслей. Все они были разного характера. Часть меня хотела, чтобы Ник сделал шаг ко мне, а часть меня хотела отвергнуть его.

К сожалению, победила другая часть.

Я прошмыгнула мимо него, направляясь на кухню, чтобы приготовить попкорн.

И пока я занималась этим делом, Ник раскладывал чипсы, начос и другие сухие закуски в глубокие миски.

– Хочешь ленивый коктейль? -спросил он.

– Ленивый коктейль? – переспросила я.

– Просто ответь: «Да» или «Нет», -попросил он, натянув улыбку.

– Да, – неуверенно ответила я.

Он кивнул и достал из морозилки ведро мороженого, из холодильника молоко.

– Клубника, вишня, банан или шоколад? -спросил он дальше, когда подошел к полке с сиропами и топингами для десертов.

– Клубника, -ответила я, продолжая наблюдать за ним, пока попкорн разогревался в микроволновке.

Он смешал все ингредиенты в двух больших стаканах, добавил сиропы, а потом взял ложку и начал мешать.

– Но ты же не взобьешь это без миксера, -возразила я, подойдя к нему и упершись боком в тумбу.

– Ты сомневаешься в моей силе? В силе этих красивых, мускулистых и накаченных рук? -ухмыльнулся он и продемонстрировал мне свои мускулы, подняв рукав своей футболки.

Это заставило меня засмущаться, что мне пришлось спрятать свое лицо за ладонью. Нет, конечно, я ни на капельку не сомневалась в его силе.

– Поэтому он и ленивый. Всего лишь нужна ложка, а не миксер и стакан для него. Представь, сколько посуды ты сэкономишь, – я не могла понять, в шутку он это говорит или нет.

– А ты переусердствуешь, если помоешь миксер и стакан от него? – сдерживая улыбку, спросила я.

– Как минимум на одну посуду точно, -пожав плечами, ответил он.

Он протянул мне стакан, я забрала попкорн, и мы сели в гостиной на раскиданные подушки на полу. Ник организовал нам вечер настолько уютным и комфортным, что на миг я представила себя ребенком.

Тем самым ребенком, который строил крепости из подушек со своими братьями и сестрами. Я была тогда совсем маленькая и мало, что помню из того времени, но почему-то дом из подушек запомнился мне ярче других моментов.

Мы сели на расстоянии метра друг от друга. Как будто мы оба боялись сблизиться, дотронуться друг до друга. Эта осторожность пугала, однако воспоминание нашего поцелуя забирало с собой неловкость и осторожность.

Время тянулось незаметно, пока мы смотрели сериал и ели вредную вкуснятину. Но когда еда закончилась, а третий сезон подошел к концу, неловкость вновь посетила нас.

Мы были здесь одни, в уютной и, наверное, интимной обстановке.

– Как ты познакомился с Бейли? -решила спросить я, когда закончились титры.

Ник немного опешил от моего вопроса. Я повернулась к нему, упершись локтем в диван.

– Ты умеешь задавать вопросы не в тему.

Я усмехнулась и пожала плечом.

– Когда нам было десять лет, мы случайно попали в один лагерь. Она была самой красивой девушкой из всех. Я думал, что она богиня. Светлые волосы, голубые, лазурные глаза. Мне казалось, что ничего прекрасней в мире нет, – рассказал он, но почему-то в его голосе не было и намека на восхищение этой девушкой.

– Значит, ты влюбился в ее красоту? -нетерпеливо спросила я, взглянув на него.

Одна бровь парня дрогнула случайно, но от меня это не ускользнуло.

Он помедлил с ответом, размышляя.

– Возможно, так и было. Но тогда мы впервые поцеловались, когда играли с друзьями в «Правду или действие».

– Немного взрослая игра для десятилеток, -вставила я.

Ник снова бросил на меня вопросительный взгляд, в котором было еще легкое возмущение.

– Возможно. В четырнадцать я предложил ей встречаться. Спустя три года, а если быть точнее, три месяца назад я ее бросил, потому что увидел, как она целовалась с футболистом.

– Ауч. Это больно.

Он лишь кивнул мне, глядя куда-то в одну точку на полу.

– Ты любишь ее? -внезапно для нас обоих, этот вопрос сорвался с моих губ.

Ник прочистил горло, отведя взгляд от меня.

– В этом мне еще предстоит разобраться.

– Потому что наша игра все еще в силе? -закончила я.

Возможно, мои слова в этот момент имели двоякий смысл. Наша игра была все еще в силе, потому что он не хотел этого заканчивать или ему предстояло в этом разобраться, потому что его чувства начали путаться?

Кажется, я и сама уже не понимала, что говорю и к чему его подталкиваю.

Мы смотрели друг на друга слишком долго, чем необходимо было. И наш зрительный контакт был прерван звонком моего телефона.

Это был Эндрю. И если он не написал мне, а решил позвонить, значит, мои дела хуже некуда.

– Чего тебе, Эндрю? -спросила я, пытаясь не сорваться.

– Поздравляю, принцесса, твои родители поехали в полицию.

– Что? Нет. Что ты им сказал?

– Бабушка с дедушкой в ярости, Брук, -с ехидной и раздраженной ухмылкой ответил он.

Я ударяю себя ладонью в лоб и вскакиваю на ноги, пытаясь придумать, что делать.

Должно быть, родители всерьез решили, что я попала в серьезные неприятности раз они решили обратиться в полицию, ведь никому из нас не нужны проблемы с органами.

Эндрю положил трубку.

– Мне срочно нужно домой, -воскликнула я, начав собирать свои вещи.

Бегая по гостиной, собирая все то, что я разбросала здесь после себя, я поняла, что ничего не убрала за собой. Ни краску, ни кисти, ни прочее – все валялось, как на мусорной помойке, за что мне ужасно стало неловко перед Ником.

– Я подвезу тебя, -сказал он, быстро собравшись, накинув на себя толстовку и взяв ключи от машины.

Быстро кивнув, я выскочила из дома.

Не знаю, к моему ли счастью или несчастью, в доме не было света. Внутри было так тихо, что я боялась шелохнуться или сделать лишний шаг, потому что половицы под моими ногами могли скрипнуть в любую секунду.

И когда я издала брякающий звук ключей, я попала врасплох. В гостиной резко загорелся свет, и оттуда вышла моя разъяренная мама. Ее руки были скрещены на груди. На лице была видна лишь одна злость на меня. Она не стала сдерживать себя, когда подошла вплотную ко мне и влепила мне пощечину, от которой я еле удержала себя на ногах.

– Неблагодарная! -вскрикнула она на меня. – Это же надо иметь столько смелости, чтобы вот так поступить со всей семьей. Разочаровать бабушку с дедушкой и упасть у всех на глазах так низко! Никто до тебя, Бруклин Лоусон, еще так низко не падал. Поздравляю, хотя бы здесь ты первая. Можешь гордится этим, раз в других великих делах успехов у тебя нет.

Мои слезы, скопившиеся в уголках глаз, обжигали слизистую. Огромный ком встрял в моем горле. Жаль, ведь мне так сильно хотелось кричать. Хотя, даже если бы я и вскрикнула, это был бы глухой, почти немой, крик.

Унизив меня и опустив на самое дно, мама развернулась на своих высоких каблуках и пошла прочь, обратно в гостиную.

– И да. Забыла сказать. Ты с этого дня под домашним арестом. Водитель будет сопровождать тебя до школы и обратно. Теперь ты будешь под нашим тотальным контролем, Бруклин. В твоем возрасте тебе уже пора образумится и повзрослеть.

Эндрю солгал мне, что они поехали в полицейский участок. Он встал на сторону моих родителей. А значит минус еще один человек в моей команде. И я снова осталась одна качаться в лодке посреди большого бушующего океана. Никому нельзя верить, даже если этот человек тебе родня.

Я заметила Эндрю, который подпирал спиной косяк на втором этаже возле лестницы. Так что проходя мимо него и его пустого взгляда, я толкнула его в грудь с гневным рычанием и закрылась в своей комнате.

Глава 12

Волнение мой самый далекий друг. Оно посещает меня лишь в редкие моменты, когда я попадаю в какую-то новую и неизвестную мне ситуацию. Да и, наверное, стоит пояснить: в новую и неизвестную ситуацию, в которой замешан близкий мне человек.

Сидя в аэропорту, я потираю свои потные ладони. Все утро я провела в обнимку с унитазом. С того раза, как я перебрала с алкоголем уже прошло достаточно времени. И мне уже кажется, что мое похмелье изрядно затянулось. Так что за все утро я не вложила в свой рот ничего, кроме стакана воды и таблетки от похмелья.

Время от времени я поглядываю на время, потому что совсем скоро должен приземлиться самолет Эшли. В голове я много раз проигрывала вариативность исхода событий сегодняшнего дня. И все они заканчивались по-разному. Хорошо, что я хотя бы головой понимала, что не должна буду сегодня впускать Корбина в свою квартиру ни при каких условиях. Наш развод предполагает финальную и жирную точку во всех наших отношениях. Но вот я жду, когда мне передадут полномочия управления их новым агентством, а значит, я снова буду зависеть от них.

Но я ведь решила доказать родителям, что я не пустое место в этом мире – мне нужно пойти на это и испытать себя, чтобы все мое задуманное получилось.

– Тебя трясет. Ты точно в порядке? -спрашивает Шарлотта.

Почему вчера вечером идея взять с собой сестру сегодня показалась мне не такой уж и плохой? Официально заявляю: я уже не раз об этом пожалела.

– В полном, -коротко отвечаю я.

– Температура есть? -продолжает она.

– Не знаю. Какая разница, Шарли? Хотя я бы посмотрела на тебя, как ты встречаешься со своим бывшим после вашего разрыва.

– Не издевайся! Твоя была идея, чтобы я сопроводила тебя сегодня. Потому что ты действительно плохо выглядишь. У тебя даже кожа бледная.

– О, спасибо, доктор.

Сестра закатывает глаза и откидывается обратно на сиденье.

Шум автоматических раздвижных дверей отвлекает нас и переводит все наше внимание на семейство Эшли. Прилетела даже сама миссис Эшли. Ее бежевое пальто едва держится на ее плечах, но по ее вздернутому подбородку можно судить, что ее это не вольнует. Она сопровождает своего мужа, который уже решает какие-то важные вопросы по телефону.

Я разглядываю их, пока в моем поле зрения не появляется Корбин. Как и всегда он выглядит хорошо, даже получше, чем я видела его в последний раз. На его глазах надеты черные солнцезащитные очки. Трудно понять зачем, ведь за окном далеко не солнечная погода.

Но за очками легко спрятать свое настроение, так что я тоже хотела бы спрятать свои мешки под очки.

– Бруклин, -кивает мне мистер Эшли.

Миссис Эшли слегка улыбается мне и отпускает руку своего мужа. Вопреки всем нашим проблемам с Корбином, мне в какой-то степени повезло со свекровью. Она ни в чем не упрекала меня, не пускала обидных слов в мой адрес. Но и хорошего она мне тоже почти ничего не говорила. Ей как будто было все равно на меня.

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, -говорю я, выдавливая из себя улыбку, но вместо радости к горлу подступает тошнота. И это именно та тошнота, которая подает предупреждающий сигнал о том, что меня совсем скоро вырвет. – И прошу извинить, мне нужно отойти в уборную, -быстро произношу я и тороплюсь в туалет, где все мои внутренности в третий раз за сегодня выворачивает наружу.

С таким положением дел я меньше всего хочу сейчас видеть семейство Эшли и вести с ними какие-то деловые переговоры.

Выйдя из кабинки, я направляюсь к раковине, чтобы умыться холодной водой.

– Тебе не здоровится, милая? -слегка обеспокоенным тоном спрашивает мама Кора.

– Отравилась видимо чем-то.

– И давно это у тебя? -спрашивает она, вымывая свои руки.

– Где-то около недели, -отвечаю я, а затем набираю в рот воды, чтобы пополоскать его.

– Вы с моим сыном предохранялись? -следом спрашивает она, отчего я забываю, как дышать и чуть не глотаю эту противную воду с привкусом металла.

– Что, простите? -переспрашиваю я.

– Ох, Брук, мне ведь не нужно объяснять тебе, откуда берутся дети?

Миссис Эшли вроде не издевается надо мной, так почему мне так тяжело принимать каждое ее слово?

– Я знаю, откуда берутся дети. И если вы хотите намекнуть мне на беременность, то это маловероятно. Последний раз мы этим занимались очень давно.

Ее губы изогнуты в форме хитрой улыбки. Обычно, эта женщина что-то таит за ней, и понять ее мне очень часто тяжело.

– Хотя знаешь что, Бруклин, -говорит она, доставая из миниатюрной сумочки бордовую помаду. – Я была бы очень рада стать бабушкой. Может, из вашего ребенка получилось бы что-то хорошее.

А вот теперь ее взгляд блестит грустью, в голосе слышится сожаление. Неужели мы обе понимаем, каким монстром вырос ее сыночек. Слышать такое от нее очень странно. Она ведь всегда держится на расстоянии, никогда ни в чем не упрекала меня. Мне всегда казалось, что ей будто все равно на жизнь ее сына и все, что в ней происходит. Будто ее ничего не волновало, кроме своей собственной.

Родители Корбина безумно любят друг друга, несмотря даже на то, что мистер Эшли старше своей жены на десять лет, так что иногда я даже думала, что эта женщина просто не вышла из конфетно-букетного периода. Но теперь мне уже кажется, что дело здесь совсем в другом. Ей ведь было всего лишь восемнадцать, когда она родила Корбина. Была совсем молодой для материнства. У них была пышная свадьба, головокружительный роман, казалось, что ребенок в таком раннем возрасте просто не входил в ее планы. И теперь я вижу во всей ней сожаление об упущенном. Сейчас она понимает свою юную ошибку, но поделать уже нечего.

Пока я задумчиво смотрю в одну точку, миссис Эшли достает бумажные салфетки и вытирает уголки своих глаз – да он даже плачет. Видимо я совсем не знаю эту женщину, что столько лет была моей свекровью.

– Прости. – тихо произносит она дрожащим и рваным голосом.

– Ничего, – так же отвечаю я.

– Просто хочу сказать тебе, что я благодарна за то, что ты была моей невесткой.

Боже, да она же сейчас просто растечется лужицей из слез передо мной. Плохо дело.

– Миссис Эшли, вы сама не своя, -я пытаюсь перевести в легкую шутку, но получается довольно так себе.

– Мой сын…он еще пожалеет, что бросил тебя, -гордость прорезает воздух, и я отхожу от нее.

Сейчас она снова та самая миссис Эшли.

Не желая больше продолжать этот разговор, я выхожу из туалета и направляюсь к сестре, которая еще больше хмурит свой взгляд, направленный на меня.

– Не хочу пугать тебя, но выглядишь ты, как зомби, – бурчит она.

– Оставь все свои комментарии при себе, – отвечаю я.

– Мы можем поговорить? – в разговор вклинивается Кор, потянувшись ко мне, чтобы взять за предплечье. В его жесте нет агрессии, но что-то отпугивает меня, и я одергиваю руку. Мне пофиг, если кто-то оглянулся на нас в этот момент. Никакой больше близости с Корбином и точка.

Но стоит мне только взглянуть на него, как где-то внутри меня просыпается старое и привычное желание – нырнуть в его объятия. Тело – мой предатель.

– Прямо сейчас?

Корбин смотрит на время.

– Нет, в машине. Ты поедешь со мной, а твоя сестра поедет с моими родителями. Хочу поговорить с тобой наедине.

– Нет, я бы хотела поехать вместе с Шарлоттой.

Я хочу избежать любого разговора с Корбином. Потому что мне страшно представить, чем может закончится наша поездка. Мы либо подеремся, либо поцелуемся.

– Вообще-то мне нужно уехать в университет. Мой руководитель вызвал меня по поводу моей научной работы. Так что вынуждена вас оставить, – возражает Шарлотта, звякнув своими ключами от машины.

– Что? Шарли, ты не можешь…, -шикаю я ей шепотом, отвернувшись от Кора.

Она улыбается Кору, а потом обнимает меня и шепчет на ухо:

– Сходи к доктору или сделай уже, наконец, тест на беременность. У тебя на лице все признаки, я вычитала, пока ждала тебя из туалета.

Я начинаю смеяться. Так громко и неестественно, что чувствую, как тошнота снова подступает к горлу, и успокаиваюсь, чтобы вновь не побежать в туалет.

Какая еще беременность? Это самое обычное отравление.

Сестра оставляет нас. Родители Корбина уже пропали из виду, и мы с моим все еще действующим мужем, остались наедине.

Я смотрю куда угодно, но только не на него. И мое сердце замирает, когда его пальцы касаются моей щеки, чтобы убрать выбившиеся пряди моих волос за ухо.

Банальный жест, который уже так раздражает меня, потому что от него по моей коже всегда бегают мурашки. Я ведь уже обозначила свое решение расстаться, развестись. Это сильный жест, так что мне страшно, что в любой момент я могу дать заднюю и вернуться к нему, потому что теперь я не знаю, как начать свою жизнь с нуля.

Я не могу посмотреть на него, потому что его взгляд сильнее моей брони. Хуже всего то, что как только он пробьет ее, мне снова будет больно. И я снова буду собирать себя по кусочкам. Но обратной дороги нет. Есть только развод и на этом наши близкие отношения должный закончиться.