Гонки без финиша

Нова Норт

Гонки без финиша

Глава 1

Я вглядываюсь в зеркало и внимательно рассматриваю свое лицо. Мои карие глаза потускнели от слез, щеки слегка припухли от удара, а из уголка нижней губы сочится темного цвета струйка крови. Длинные перекрашенные шатеновые волосы в карамельный блонд растрепаны, хотя это и без учета недавнего события является для меня привычным. Мне нравится легкая неряшливость моих непослушных волос. А сейчас она скрывала то, что произошло пятнадцать минут назад.

– Тебе нужно срочно от него уходить, – раздается голос моей подруги Челси, ворвавшейся в туалет нашего офиса, как к себе домой.

Намочив бумажное полотенце, я прикладываю его сначала к губе, смываю кровь, а потом прикладываю к щеке. Легкий холод слегка успокаивает боль, но, к сожалению, душевную боль это не унимает.

– Я не знаю, – вздохнув, отвечаю я и упираюсь руками о раковину, продолжая рассматривать в холодном свете лампы свое отражение. – Кем я буду без него, – заканчиваю я.

– Брук, он угробит сначала твою карьеру, а потом следом и тебя на месте. Ему это ничего не стоит. Размажет тебя пальцем, как муравья по асфальту.

Челси буквально показывает, как она давит муравья на асфальте. Театральная миниатюра получается у нее довольно неплохо, и я уверена, она делала это ни раз.

– Я подумаю над этим, когда смогу отбить свое место под солнцем.

– Хах, подруга, ты не доживешь до этого события, – ухмыльнувшись, отвечает она с горечью в голосе.

– Челси, я столько лет вкладывалась в эту компанию. Благодаря мне они сейчас имеют такую базу клиентов. Я буквально подняла это место на ноги, а в ответ я лишь получаю пощечину за то, что посмела оскорбить самого Корбина Эшли. Я слишком долго иду у него на поводу.

– Почему бы тебе просто не взять и не открыть свое агентство? Ты отличный организатор любого мероприятия. Никто из твоего окружения в этом ни разу не усомнился. Люди с толстыми кошельками идут сразу же к тебе, не спрашивая у менеджера, кто здесь лучший.

Челси расхаживает по туалетной комнате, из одного угла в другой, мельтеша на заднем плане.

На протяжении стольких лет я терпела любую выходку Корбина. Терпела каждый его физический и словесный удар. Я и сама давала ему отпор или сдачу. Он тоже получал сполна от меня, как в физическом плане, так и в любом другом. Я не люблю подчиняться, как этого хочет он. Я не люблю жесткий контроль, как этого требует он. Но я терпела и мирилась со всем этим, потому что любила его.

Наверное, любила. Уверенность моих чувств вышла из меня в момент последнего удара, как последний вздох. Наверное, каждая наша ссора копилась где-то в глубине моей души. А сейчас этот сосуд был переполнен и намеревался разорваться на мелкие кусочки.

– Если ты не пойдешь и не выскажешь все ему, то это сделаю я! – заявляет Челси и уже начинает разминать свои кулаки.

Развернувшись лицом к подруге, я складываю руки на груди и издаю тяжелый вздох, опустив голову вниз.

– Не нужно Челси. Я устала. И вообще хочу просто пойти домой.

Моя бойкая подруга отвешивает челюсть. Ее большие голубые глаза моргают раз сто в секунду, пока я стираю кровь со своих рук.

– Кто ты и что ты сделал с моей подругой? – риторически спрашивает Челси, потирая свой лоб, пытаясь придумать, что делать со мной.

Я взъерошиваю волосы, чтобы прикрыть ими проявляющийся синяк на правой скуле, а затем выхожу из туалета, толкнув дверь так, будто передо мной стоял сам Корбин.

Наверное, сейчас вся моя агрессия, злость и обида на Корбина где-то притихли глубоко внутри меня. Потому что я всегда отвечала агрессией на агрессию. Однако сегодня что-то пошло не так. Мой механизм самозащиты дал сбой.

Наш офис не настолько большой: много света из панорамных окон, куча притиснутых друг к другу офисных столов, много зелени, потому что у Корбина начинается аллергия на сухой воздух или на летающую в воздухе пылинку. Однажды я так сильно разозлилась на него, что выкинула все его растения и засорила квартиру всем чем можно. Да, вонь тогда стояла ужасная, но зато я смогла поспать одну ночь спокойно. Без тревоги и страха. Корбин просто собрал все необходимые вещи и снял номер в отеле.

Ноги невольно доводят меня до его кабинета. Пятнадцать минут назад за этой дверью, я снова столкнулась с самым ужасным его проявлением. Сегодняшний день я снова помечу в своем календаре красным крестиком. Это будет третий раз за неделю и, кажется, пятнадцатый за месяц. Благо октябрь уже подходит к концу. Отсчет зачеркнутых красным дней мог бы начаться заново, но я не думаю, что вернусь к тому, от чего сейчас собираюсь сбежать.

Корбин стоит возле окна и потирает затылок. Не знаю, о чем он думает сейчас. Уверена на все сто процентов, что он не думает о том, что он снова ударил меня и что мы снова поссорились. Это всегда волновало его в последнюю очередь, когда других мыслей больше не оставалось.

Но вот неудача для нас обоих. Он замечает меня, когда отходит от окна. Смотрит на меня застывшим взглядом, а я уверенно шагаю к нему, открываю дверь и снова оказываюсь один-на-один с ним. Это удивляет его, потому что после каждой нашей ссоры мы не разговариваем друг с другом минимум два дня. Наши отношения всегда напоминают мне эмоциональные качели, где каждый качок представлял весь спектр эмоций.

– Брук? – в замешательстве спрашивает он, глядя на меня хмурым взглядом.

– Я подаю на развод. Еще я хочу расторгнуть все наши рабочие контракты. Можешь смело забирать моих клиентов и организовывать им обычные, скучные, стандартные мероприятия. Машину тоже отдаю тебе или если у тебя свои предрассудки к красным машинам, то я сама выставлю ее на продажу. Ну а с нашей квартирой сам решай. Мне она никогда не нравилась.

Я выпаливаю все слова на одном дыхании, а потом смело и с гордо поднятой головой смотрю на Корбина, ожидая его хода.

Обычно, когда человек идет к своему успеху, проходя множество сложных испытаний, он будет до конца бороться за свой успех. А я больше не хочу иметь никакого дела с тем, что было у меня в этой компании. Я забралась так высоко, что теперь лечу с невероятной скоростью, чтобы разбиться.

– Это все? – дерзко спрашивает он, проходя к своему гигантскому кожаному креслу.

– Наверное, да. Если что-то забыла, то пришлю письмом или уже через адвоката.

– Ты блефуешь ведь, да? – теперь его глаза прищуриваются. Корбин пытается разгадать меня, однако мне далеко сейчас до шуток.

Я обязательно посмеюсь над этим лет так через тридцать, сидя в кресле-качалке с кубинской сигаретой и глядя на океан. Сейчас же мне нужно разобраться со своей жизнью. Ибо в двадцать четыре с небольшим моя жизнь вновь трещит по швам.

– Я знаю, что через пару дней ты вернешься ко мне, Брук, – спокойно, как удав, отвечает он.

– Нет, Кор, я больше не вернусь к тебе. Раньше я боялась уходить, не желая отдавать тебе свое, наблюдая, как ваше агентство с каждым месяцем охватывает еще больше людей…Сейчас же я готова все тебе это отдать и начать с чистого листа. И скажи спасибо, что я до сих пор не обратилась в полицию.

Дальше и больше я не хочу слышать, что он скажет. Я просто разворачиваюсь на своих каблуках и выхожу из его кабинета. Мой стол стоит по близости, хватаю свою сумку, блокноты и телефон. Раньше я так обожала это место – отсюда открывался прекрасный вид на моего мужа. И я любила наблюдать за ним, когда муза-трудоголик покидала меня. А сейчас…меня наполняет лишь пустота и разочарование.

Мне страшно возвращаться в нашу квартиру, потому что она все еще наполнена теми крошечными, но очень ценными моментами нашей совместной жизни. Я люблю фотографировать каждый важный момент на память, поэтому я обвешивала нашу большую стену совместными фотографиями. Корбина это бесило, но ему пришлось с этим смириться, как и мне с его растениями.

В дни ссор я спала одна, вдыхая аромат Кора. За дни нашего молчания я успевала соскучиться по нему, потому что спать без него равняется полному одиночеству. И какими бы ужасными не были наши отношения, были и хорошие моменты. Их было много, и каждый из них навсегда останется в моем забинтованном сердце.

Только вот уже минут десять я ломаю голову и не знаю куда деть все эти фотографии. У меня всего лишь три чемодана, но и одежды не мало. Оставить Корбину эти фотографии все равно, что выкинуть их на помойку. Лучшим решением, наверное, будет забрать только самые-самые приятные.

Параллельно с ужином я покупаю себе билет до Нью-Йорка. И только после того, как мой палец дергается над кнопкой «купить», я понимаю, что прилечу в день рождения своей младшей сестры Шарлотты.

Замечательно. Прилечу домой с позором на всю огромную семью.

Но мне больше нечего делать в Лондоне. Мои мечты об этом городе рухнули, когда я только приехала сюда. Лондон был моей мечтой. Картинками этого города я обклеила все свои личные дневники. Я не хотела жить здесь, это вовсе не входило в мои планы, но я сбежала сюда в самый худший момент своей жизни. В тот роковой день я посчитала это место своим спасением. А в следующий вечер моим спасением стал Корбин. Первый день в колледже вымотал меня, и вечер того дня я решила прикончить в пабе. Где я и встретила Корбина.

Молодой парень среднего роста с накаченным и красивым телосложением, блестящими блондинистыми волосами и красивыми голубыми глазами бесповоротно украл тогда мое сердце. И кто же знал, чем эта дьявольская красота обернется. Я не могу сказать, что мы не любили друг друга. Любовь была, но по всей видимости конфетно-букетный период очень быстро сменился бытовухой.

Три с половиной года были самыми прекрасными. Корбин помог мне забыть первую любовь, заменив старые воспоминания на новые. Я действительно думала, что все мои решения были правильными и сводились к встрече с Кором. Видимо, я была полной дурой, когда так решила. Теперь мне кажется, что все мои решения были идиотскими. Ведь сейчас я все это теряю.

Сегодня вечером я не ожидала, что Кор вернется домой. Почему-то я посчитала, что он даст мне спокойно собрать вещи.

Встав с постели, я тихо на цыпочках направляюсь в прихожую. В нос ударяет резкий запах алкоголя. Кор никогда не пьет. По крайней мере за четыре года наших отношений он никогда при мне не пил. У меня даже повода не было подозревать, что Корбин позволяет выпить себе алкоголь. Ведь он знает мое отношение к нему.

– В чем дело? – спрашиваю я.

И я даже слышать не хочу, что он оплакивал наш развод.

– Ты здесь, – осознает он. Слова звучат искренне, так что он действительно не думал, что я еще буду здесь к его возвращению.

– Самолет завтра утром, – отвечаю я и почесываю правое ухо.

Вяло и неряшливо он разувается, потом одной рукой тянется, чтобы развязать галстук, пока другой удерживает себя возле стены. Мне тяжело смотреть на это, флешбеки прошлого, как вспышки появляются передо мной. Что-то нужно сделать с этим.

Я бросаюсь к нему и помогаю ему с галстуком, пока он не решил задушить себя. Он кряхтит и улыбается, увидев меня перед собой. Сердце чувствует, что это не кончится ничем хорошим. В голове срабатывает серена «Бежать!», но только тело не подчиняется.

Его светлые длинноватые волосы свисают ему на лоб. Корбин всегда выглядит неотразимо и превосходно. Даже сейчас, находясь под алкоголем, он сильно привлекает меня.

Я могу быть дерзкой и острой на язык, но я очень зависимый человек. Прямо в этот момент я понимаю, как сильно я любила и, возможно, все еще люблю Корбина. Все-таки он был моим мужем на протяжении трех с половиной лет и все еще им является.

Его взгляд метается между моими глазами и губами. Сердце начинает биться ускоренно, когда я в нерешительности провожу рукой по его щеке, ощущая липкость и мокрый пот.

Корбин улыбается, а потом его взгляд утомительно задерживается на моих губах. В эту же секунду мое терпение заканчивается. Я целую Кора, потому что мои чувства все еще живут во мне. А Кор отвечает на поцелуй, потому что он зависим от меня. Как и я от него. Наши ненормальные и токсичные отношения рано или поздно ни к чему хорошему не приведут.

Через год отношений я радовалась тому, что у нас с ним одинаковые взгляды на жизнь. Потом я поняла, что он готов ради карьеры полезть по головам, а я на это не способна. Через два года я поняла, что ему плевать на своих родителей и их любовь и заботу, в то время как я просто обижалась на своих за многие их ошибки. Еще через год я поняла, что с Корбином мне не родить детей – в будущем дети будут ненавидеть его. Сейчас же я понимаю, что вся наша черная и отвратительная любовь сводится лишь к одному концу – зависимость, агрессия и ненависть.

Копаясь в своих мыслях, я не замечаю, как он пробирается ко мне под одежду. Его пальцы уже оказываются на голых участках моей кожи. Я продолжаю его целовать до тех пор, пока где-то там вдалеке темного наслаждения я не вижу ярко-красного цвета флаг. В следующую секунду я выворачиваюсь из его хватки.

– Хватит, – сквозь слезы отвечаю я. – Это нужно прекратить.

Я бреду в спальню, запираю дверь на замок и ложусь на кровать, заворачиваясь в толстый теплый плед. Время вылечит меня, а пока я могу рыдать столько, сколько мне нужно.

Глава 2

Когда мне было шестнадцать, я построила карту путешествий. Согласно ей, каждый год я должна была открывать новую страну. Поначалу все складывалось очень даже хорошо. Родителям нравилась моя идея, они отправляли меня с сестрой в ту страну, куда я и хотела. Все шло по плану, пока родители не узнали, что я не желаю в будущем продолжать их кондитерский бизнес.

Мягко говоря, они были разочарованы, когда я сказала, что уезжаю в Лондон. Но маме пришлось приложить множество усилий, чтобы отпустить дочь с разбитым сердцем в другую страну. Папе сложно было меня понять. Для романтики и любви он черствый человек.

С моим отъездом наши отношения с папой дали огромную трещину. Нас всего двое в семье: я и Шарлотта. Папа с самого моего рождения распланировал наши жизни. Я выучусь на бухгалтера, а сестра станет юристом, и мы обе будем работать на наш бизнес. Только вот из нас двоих по выложенному пути идет только Николь.

В одном мы сошлись: я поступила на экономический, но стала организатором праздников, а не бухгалтером. В этом есть огромная разница.

Я лишилась их финансовой поддержки, когда поступала в колледж на экономический факультет, лишилась путешествий, лишилась любых разговоров с ними. Лишилась всего того, что обычно связывает ребенка с его родителями. На руках у меня был только мой трастовый фонд, который мог покрыть мое обучение и первый год жизни в Лондоне. Так что Лондон был моим последним пунктом назначения в моей карте путешествий. Грустно было смотреть все время полета в иллюминатор и осознавать, что ты едешь домой, а не в очередной отпуск.

После колледжа я не плохо стала зарабатывать у Кора. Моей зарплате мог позавидовать кто угодно. Однако работа так сильно засасывала нас, что каждый отпуск нам приходилось откладывать на неопределенный срок. И единственный раз, когда мы куда-то выбирались – был Рим. Там мы провели неделю нашего медового месяца. Мы не могли позволить себе отдых подольше из-за предстоящего объема работы.

Впрочем, теперь у меня ни работы, ни Корбина.

Я долго представляла себе, как я вернусь обратно. Какова будет реакция семьи. Что они скажут и подумают? Я не сомневаюсь в том, что мои двоюродные братья-двойняшки, которые старше меня на один год, будут смеяться надо мной. Эти два глупца никогда не блистали хорошими манерами и братской любовью. Однако дедушка и вся мужская составляющая нашей большой семьи всегда гордятся ими.

До ужина еще пять часов, чем бы мне заняться?

Я стою посреди аэропорта, держу в двух руках свои три чемодана и оглядываюсь вокруг в поисках какого-нибудь решения.

Редко я переписываюсь с Шарлоттой. У нас разница шесть лет, и она всегда была, как пропасть между нами. Сейчас ей девятнадцать, и она учится на первом курсе в бизнес колледже. Прилежная ученица и умница дочка. Я должна была быть, как она. Родители всегда гордятся ею. Я же чувствую себя приемным ребенком. На это есть много причин, однако все же по крови я их дочь. Что еще больше удивляет меня, я сама стараюсь быть не похожей на своих родственников. Наверное, поэтому в свой подростковый бум я перекрасила свои темные волосы в блонд. Изначально это было ужасно, но, когда маме пришлось смириться с моим поступком, то она настояла на походе к ее лучшему мастеру, чтобы она привела нелепую ошибку в приличный вид. Теперь я не представляю себя без своих карамельных волос.

Мы с Шарлоттой всегда были разными. Я не люблю, когда кто-то ограничивает мою свободу, а она боится кому-нибудь сказать что-то поперек (конечно это не касается наших братьев и меня). Так что всю жизнь мы живем с ней, как кошка с собакой. Если другие ищут любой повод для радости, мы же ищем повод поссориться или как можно больнее задеть друг друга.

В наших столь редких переписках нам удавалось все-таки перекинуться парочкой стандартных фраз, чтобы узнать, кто и как поживает. Так, мне однажды удалось выбить из нее расписание занятий. И я надеюсь, что оно за эти три месяца не изменилось. Иначе, я выставлю себя полной дурой, простояв несколько часов возле колледжа с тремя чемоданами и подушкой для сна, висевшей на шее.

– Выглядишь убитой, – слышу я знакомый голос, который вырывает меня из легкого сна.

Я просидела на скамейке в парке колледжа почти два с половиной часа. Зарядка на моем телефоне закончилась еще час назад, а все мои книги лежат глубоко на дне чемодана. Ну и еще это было бы глупо, если бы я решила открыть здесь свой чемодан, перерыть всю одежду и достать любимую книгу Оскара Уайльда.

– Спасибо, – выдавливаю я и поднимаю на нее свой уставший взгляд.

Шарлотта ни капельки не изменилась за такое долгое время. Безусловно она повзрослела, вытянулась в росте, но внешне – нет. Все те же каштановые волнистые волосы, которые теперь выглядят более аккуратно, подтянутая женственная фигура и красивые выразительные зеленые глаза. Мне всегда казалось, что Шарлотта выглядит красивее и презентабельное всех наших остальных членов семьи. Я же всегда считала себя гадким утенком – да чего уж там, в школе мне об этом открыто говорили.

Я поднимаюсь на ноги и опускаю сверху солнцезащитные очки. Не хочу, чтобы кто-то видел мои темные мешки под глазами.

– Нужна помощь с вещами? – вдруг предлагает она, когда самый маленький чемодан с обувью решает свалить от меня. И ее слова звучат скорее, как подкол, чем искренняя помощь.

– Сама справлюсь, я же дотащила все это с аэропорта.

Сестра лишь ухмыляется в ответ и как на зло мне ускоряет свой шаг. И почему этот старинный и древний колледж до сих пор не сделал парковку возле входа? Вечно приходится тащится через весь парк и поле, чтобы дойти до своей машины.

Мы доходим до роскошного Lexus последней модели. Вероятнее всего родители уже подарили ей свой подарок. Ну или просто Шарлотта не смогла дождаться вечера и выклянчила свой подарок ровно в полночь, чтобы уже сегодня похвастаться подарком перед друзьями.

Шарлотта даже не решает помочь мне сложить вещи в багажник. Ну и я со своей гордыней не прошу ее о помощи. Ничего необычного.

Она получила права ровно год назад. Об этом она с шумом сообщила в своих социальных сетях, опубликовав свое водительское удостоверение. Такое событие ей пришлось подкрепить большой и шумной вечеринкой, где, как она сказала, показала всем свои водительские права.

И вот я впервые сижу с ней в машине как пассажир. Заведя машину, Шарлотта резко стартует с места, и мне даже кажется, что наша поездка продлится до первого столба. Мне приходится вжаться в сиденье и вцепится в ремень безопасности, пока в голове зарождается догадка о купленных водительских правах.

– Не переживай, твои штанишки останутся сухими, когда мы приедем домой.

Я пропускаю ее колкость мимо ушей и погружаюсь в переживания о предстоящей встрече с родителями. Возможно, они подумают, что увидели не меня, а моего призрака, так как знают, что я никогда и ни за что бы не вернулась домой сама. Родители знают, какая я упрямая. Так, что мне придется, наверное, дотронутся до них или повертеться перед зеркалом, чтобы убедить их, что это действительно я. Ну и выложить им всю правду, почему я с таким позором вернулась домой, да еще и с громким разводом. Вот же шумиха будет в их светском обществе, когда эта новость разлетится.

Замужние женщины, не имеющие детей, наверняка будут строить свои теории заговора, а женщины в возрасте будут горевать, так как вспомнят себя в молодости и как они боялись остаться без мужа в любые периоды их ссор.

– Ты ведь никому не говорила о моем приезде? – решаю на всякий случай удостовериться.

– Я не настолько сильно тебя ненавижу, чтобы рассказывать всем о твоих грязных делишках, – с улыбкой отвечает она.

Конечно, в этом я уже успела усомниться раз так сто.

Когда Шарлотта останавливается возле нашего дома, из моего вида не ускользает дом, стоящий напротив. Он принадлежит семье Арчибальд. Семейная пара, владеющая крупным гостиничным бизнесом. Три дочери: Отем, Девин и Скарлет. Отем когда-то была моей лучшей подругой, пока наши дороги не разошлись, как и с моей первой любовь Николасом. Сейчас же мне абсолютно ничего неизвестно об этой семье.

Я с тоской смотрю на их дом и вспоминаю, каким прекрасным было мое детство. Тогда великие проблемы взрослой жизни казались романтизированными историями наших родителей. Я думала о них, как о должных вещах и воспринимала, как прыщ, выскочивший на носу. Однако, на деле все оказалось иначе и сложнее. Обычный прыщ уже кажется обыденной вещью.

– Ты будешь пялиться на соседский дом или же поднимешь уже свою задницу, потому что я не собираюсь вытаскивать твои тяжеленые чемоданы, – раздраженный голос Шарлотты вытаскивает меня из раздумий.

Высоченную стеклянную дверь нашего дома нам открывает наша домработница Лили. Ей почти за шестьдесят, но выглядит она как всегда прекрасно: молодо и весело. Она всегда составляла мне приятную компанию, когда я выходила в сад в бессонные ночи.

– Добро пожаловать, мисс Лоусон, – приветствует она.

Мне хочется поправить ее и сказать, что я миссис Эшли, но что-то меня останавливает. Но мысленно я благодарю ее за то, что она не начинает расспрашивать меня с порога, почему же я решила вернуться, когда так рьяно противилась жизни в Нью-Йорке.

– Спасибо, Лили, – отвечаю я и прохожу внутрь.

Дом по-прежнему выглядит с иголочки. Полы блестят, в доме пахнет чем-то сладким и медовым. Мама вместе с Лили всегда следили за чистотой и порядком в доме.

– Родители еще не приехали. Должны быть дома приблизительно через два часа.

– Спасибо, – благодарю я и поднимаюсь с вещами на второй этаж, в свою комнату.

Но только я ставлю чемоданы на первую ступеньку, как Лили останавливает меня.

– Бруклин, твоя комната…, – я смотрю на нее удивленным взглядом. – Ее переделали под гардеробную для Шарлотты.

Я перевожу взгляд на довольную Шарлотту.

– Что? – возмущенно выпаливаю я.

Я оставляю чемоданы, которые с грохотом падают на пол, и бегу, чтобы убедиться в этом.

Моя дверь третья справа. Распахнув ее, я прихожу в ужас. Они превратили ее в хлам. Я так старалась и делала из нее своего рода свое убежище, и я искренне надеялась, что родители просто повесят на дверь замок или оставят, как гостиную. Уверена, они бы так это и сделали, если бы не Николь. Это было ее решением. И не удивлюсь, если это была ее просьба в качестве подарка на день рождения.

– Ты ведь знала, как сильно я люблю свою комнату. Зачем ты это сделала? – спрашиваю я с нее.

– Никто ведь не знал, что твоя лондонская мечта расколется и ты решишь вернуться домой? Ты всегда рассказывала мне, как хорошо там живешь. Я и решила, что значит эта комната тебе больше не нужна, а мне некуда было складывать свои вещи. Вот я и выпросила у родителей гардеробную.

Я облокачиваюсь о дверной косяк.

– Моя машина? – спрашиваю я. – Ее вы тоже продали, чтобы она не занимала лишнее место в гараже? – с укоризной спрашиваю я.

– К твоему большому удивлению, твоя машина стоит внизу и пылится под черной тряпкой. Хотя такое старье продать бы уже, – наморщив нос, отвечает она.

– Ты самая что ни на есть эгоистка, – говорю я и направляюсь в гараж.

Mercedes gla 250 – был моей девчачьей мечтой. Даже в Лондоне я арендовала именно такую же машину, правда другого цвета. Все это время моя черная матовая малышка ждала меня. Моей радости нет предела, что она сохранилась. Правда теперь мне нужно искать жилье. А это задача посложнее, чем взять авто под аренду.

Свои вещи я убираю в багажник своей машины. Достаю из сумки ноутбук и усаживаюсь в столовой с кружкой кофе, чтобы поискать более менее подходящий вариант.