Вирус

– Нет, за последние десять часов объект вышел из этого состояния и восстановил все функции. Постепенно, достаточно плавно, но все же восстановил.

– Другими словами, живой мертвец вновь ожил?

– Вернул прежние функции, – поправил его доктор, – формально он все еще мертв.

По рядам прокатилось возбуждение.

Большинство офицеров принялись обсуждать плохую весть. Очевидно, не все были в курсе. Генерал склонился к микрофону, призывая к тишине, когда гул в зале смолк, он вновь обратился к Джеймсу.

– Доктор Паркер, у нас возникла серьезная проблема, – начал он издалека, – и чем дальше, тем она становится все более актуальной.

Генерал вышел из-за стола и, обойдя его кругом, присел на край, извлекая из кармана толстую сигару и раскуривая ее. Когда сигара устойчиво задымила, он продолжил:

– На территории нашей базы находится двести пятьдесят человек военных, включая высший командный состав, около ста двадцати человек гражданских, способных и умеющих держать оружие, двадцать шесть человек из науки и пятьсот восемьдесят простых гражданских, которые ничем не могут нам помочь в защите базы. Они не могут стрелять, выходить в патруль, выезжать за периметр базы для поисков пропитания и топлива, не ведут разведывательные операции и так далее. Словом, это бесполезные с тактической точки зрения единицы.

По спине Джеймса пробежал неприятный холодок, в кончиках пальцев закололо.

Не сдержавшись от возмущения, он прервал генерала.

– Что вы этим хотите сказать, господин генерал? Уж не хотите ли вы сказать, что…

– Я лишь хочу сказать, что на базе проживает почти тысяча человек, которых надо кормить, поить и о которых надо заботиться, – генерал, почувствовав неприкрытый намек со стороны ученого, поспешил ретироваться.

– Прошло полгода с момента, как мы укрылись здесь. За шесть месяцев запасы продовольствия почти иссякли, военных ресурсов недостаточно для полномасштабной операции по пополнению провизии, и вот вы, как только подарили нам надежду, вновь забираете ее.

– Вы так говорите, будто я виноват в ваших бедах.

– В наших бедах, – поправил его полковник Майкл Роулинс. – Это дело каждого, и это наши общие беды.

Джеймс взглянул на него и кивнул головой в знак согласия.

– Конечно же, в «наших бедах», – поправился он, – только к чему весь этот разговор, что вы от меня хотите? Если честно, то я вообще не собирался ставить вас в известность относительно первых успехов в опытах, заранее зная, что вы сразу потребуете от меня.

– Вы не собирались ставить совет в известность? – впервые за сегодня спросил майор Пол Моренс, – Вы собирались скрыть результаты эксперимента?

– Это возмутительно! – вскрикнул капитан Рик Питерсон, вскакивая со своего места, однако генерал тут же опустил его на стул, метнув грозный взгляд.

– Тихо всем! – рявкнул генерал, – Кто-то спрашивал вашего мнения, капитан?

Офицеры тут же замолчали. Генерал, выждав длительную паузу, окинув всех взором и убедившись, что все молчат, обратился спокойным тоном к Джеймсу.

– Вы не собирались ставить нас в известность о достигнутом успехе?

– На столь раннем этапе, когда еще не проведены все необходимые опыты, да, не собирался. И то, что выводы оказались преждевременными, лишнее подтверждение моей правоты.

Генерал глубоко затянулся, выпустил облако сизого дыма и, согласившись, кивнул головой.

– Думаю, вы правы, доктор Паркер. Ваши коллеги оказались не столь терпеливыми, рассказав нам об успехах и вселив тем самым надежду.

– Мне очень жаль, ответил Джеймс. Если ко мне больше нет вопросов, я предпочел бы удалиться в лабораторию и продолжить работу по исследованию вируса.

Генерал вздохнул устало и отрицательно покачал головой.

– Боюсь, что вопросы к вам, доктор, все же есть, причем немало. Джеймс удивленно вскинул бровь, задержавшись за кафедрой. Без лишних проволочек генерал изложил суть дела.

– Понимаете, доктор, проблема с нехваткой провизии и топлива никуда не делась, она по-прежнему весьма актуальна. Мы, – он окинул весь офицерский состав, присутствовавший сейчас в аудитории, – приняли решение о проведении полномасштабной операции по вылазке в соседний город для пополнения запасов, и мы предположили, достигнутый вами успех в борьбе с вирусом может нам пригодиться.

– Не понимаю вас, – смутился Джеймс.

– Мы считаем, что ваше достижение можно использовать на практике в предстоящей операции, чтобы свести к минимуму потери среди солдат.

– Не понимаю, каким образом вы собираетесь его использовать?

Генерал еще раз затянулся сигарой и затушил ее в пепельнице на столе.

– Все очень просто: ваша сыворотка способна остановить, пусть и на время, но остановить мертвеца. Если зомби в городе впадут в анабиоз, наша задача упростится донельзя, солдаты смогут беспрепятственно войти в город и спокойно выполнить поставленную перед ними задачу. Им вполне хватит двенадцати часов, чтобы опустошить все магазины, при этом никаких потерь среди личного состава и экономия боеприпасов.

– Но это невозможно! – возмутился Джеймс, – Для этого придется вколоть сыворотку каждому зомби в городе. Это просто нереально.

Генерал кивнул головой, соглашаясь с доводами ученого.

– Согласен, вы на сто процентов правы, доктор. Однако, некоторые ваши коллеги считают, что сыворотку можно распылить над городом из вертолета, прямо над головами мертвецов, тем самым исключив необходимость инъекции напрямую. Как считаете, есть шанс, что такой способ окажется эффективным?

Джеймс задумался на секунду. Основой для сыворотки, вколотой в мертвеца, была дистиллированная вода. Если сделать с десяток тонн сыворотки, которую можно распылить с вертолета, то вполне возможно.

– В принципе, это реально, но без испытаний, только теоретически.

В аудитории прокатился взволнованный рокот, генерал поднял руку, вновь призывая к тишине.

– Это уже кое-что, – заметно расслабившись, произнес он. – Как вы понимаете, данный вопрос становится приоритетным на ближайшие два дня. Вам карты в руки, доктор, мои люди окажут вам любую посильную помощь в исследовании.

– Хорошо, мы приступим немедленно, – сказал Джеймс, выходя из-за кафедры, однако генерал Мойер остановил его.

– Прошу вас задержаться на время, чтобы еще раз напомнить, с чем мы имеем дело. Необходимо еще раз обобщить все имеющиеся данные по природе живых мертвецов и по их поведению. Короче, обо всем, что мы про них знаем.

Джеймс устало вздохнул, но на лице изобразил понимание.

– Хорошо, могу прочитать небольшую лекцию.

– Будьте любезны, еще раз про главное. Доктор обогнул стол, за которым сидело командование, и, взяв специальный маркер, подошел к большой доске на стене.

– Итак, начнем, господа. Что мы знаем об оживших мертвецах, кроме того, что они действительно мертвы, но вопреки всем законам природы продолжают жить, как бы парадоксально это ни звучало? Мы знаем, что вирус «Арес», или попросту «шестерка», как мы его окрестили, по количеству мутаций, которые он претерпел, прежде чем обрел силу воскрешать мертвецов, чрезвычайно силен. Он, имея весьма сложную структуру, способен сливаться с ДНК человека и наделять его небывалыми ранее возможностями.

В теле живого человека вирус ведет себя сдержанно благодаря нашей иммунной системе, которая в некоторой степени тормозит его действие, не дает, так сказать, разгуляться. «Шестерка» проникает в каждую клетку нашего организма, в каждый нейрон, берет их под свою защиту, усиливает многократно показатели жизнедеятельности и отчасти меняет структуру.

Полностью увлекшись объяснением природы вируса, Джеймс принялся рисовать на доске витиеватые спирали ДНК, переплетающиеся со схематично изображенным вирусом, представленным в виде мелких, плотно сплетенных шариков.

– На практике мы получаем суперчеловека. Не уживаясь ни с одним земным вирусом, «Арес» целенаправленно его уничтожает, дополняя тем самым функцию иммунной системы, только в сотни раз превосходящую нашу собственную. Благодаря этому человек защищен от любой вирусной атаки, даже от таких сильных, как СПИД, рак во всех его формах, гепатит всех групп, сифилис, грипп, вирус герпеса, ветрянка и все остальные вирусы, присутствующие в природе. Помимо этого, обладая невероятным потенциалом и энергией, вирус лечит и омолаживает поврежденные или состарившиеся клетки нашего организма, тем самым продлевая нашу жизнь. Это что касается присутствия вируса в живом организме. Пока человек не умер, все отлично.

После смерти человека вирус, ощущая необратимые изменения в организме, происходящие процессы угасания деятельности клеток, испытывает настоящую панику. Чувствуя смерть клеток, вирус не желает сдаваться. Благодаря своей невероятной живучести он направляет все силы на повторный запуск умирающих клеток, наделяя их своей энергией. С технической точки зрения происходит их перезапуск или перезагрузка, однако не без последствий для мертвого организма. Наш мозг имеет невероятно сложную структуру нейронов, которые, лишившись в процессе смерти своей импульсной активности, принимают энергию вируса для принудительного запуска, однако свою природную функцию при этом, естественно, не восстанавливают. Вирус, до этого момента сильно ограниченный в слиянии с ключевыми генами нашего ДНК, внезапно получает к ним доступ, как если бы, к примеру, мы смогли перепрограммировать робота, введя ему новые директории и коды доступа. Подобно послушному роботу, мертвое тело начинает принимать команды от вируса, который навязывает ему свои правила игры. Вирус не обладает интеллектом как таковым, поэтому для своей жизнедеятельности разум человека ему ни к чему, и поэтому зомби, к нашему счастью, такие тупые.

Однако для жизнедеятельности вирусу необходима энергия, которую он, как и все мы, извлекает из белков, углеводов, аминокислот, витаминов и жиров, то есть из мяса. Обладал бы он интеллектом, то, возможно, смог бы довольствоваться не только мясом, но и фруктами, овощами, однако оного нет. Вирус руководствуется нашими звериными инстинктами для поиска еды, которые подсказывает ему самый простой способ ее заполучить: жрать всё, что движется. Однако еда так просто не сдается, поэтому вирус активирует три основных органа восприятия: зрение, слух и обоняние. Поэтому мертвецы видят, слышат и чувствуют вас на расстоянии. В случае длительного отсутствия еды вирус отключает биомашину для экономии энергии и впадает в анабиоз, пока источник энергии вновь не появится в поле его досягаемости. Таким образом, вирус, находясь в теле зомби, может просуществовать много десятков лет, пока тело носителя окончательно не разрушится от воздействия окружающей среды, а в частности от солнечных лучей, которые попросту высушат тело до состояния мумии. Однако, как я уже говорил, вирус чрезвычайно силен и имеет огромный запас энергии, позволяющей просуществовать десятки лет без еды.

– А как же разложение, доктор? – спросил один из сержантов из глубины аудитории. – Трупы ведь должны разлагаться.

– С обычными так и происходит, но с теми, что находятся под действием вируса, дело обстоит не так. Точнее сказать, они подвержены разложению, но весьма незначительному. Мы ощущаем вонь, исходящую от зомби, видим раннюю стадию разложения, но не более. Вирус оберегает носителя и в живом, и в мертвом состоянии.

– А укус? Расскажите про укус зомби, – обратился молодой капрал.

– Что касается укуса, то тут всё просто. Вирус уже присутствует в каждом из выживших, однако он не смертелен, ему это не нужно. В живом человеке продукты жизнедеятельности клеток выводятся естественным образом через мочу, кровь, пот и фекалии. У мертвецов, как вы понимаете, всего этого механизма нет. Их организм не работает по нашей схеме, у него своя собственная система выведения отходов из тела, а именно посредством выделения слизи изо рта. Вот эта самая слизь, состоящая из отходов жизнедеятельности вируса, для нас является смертельным ядом. Она медленно, но верно отравляет и убивает наш организм. Вирус на нее не реагирует, так как считает ее «своей».

– Почему на животных он не действует? -

Вопрос прозвучал из глубины зала.

– У человека более сложная структура ДНК, которая предполагает наличие двух ключевых генов, отсутствующие у животных. Это как раз те гены, что делают нас людьми, и, по странному стечению обстоятельств, вирус воздействует именно на них.

Следующий вопрос задал майор Гамильтон, который на базе «Форт-Худ» командовал всеми операциями в боевой обстановке, выезжая с группами за периметр базы.

– Почему зомби медлительны и не способны бегать, как мы?

– Потому что вирус не может восстановить все функции организма носителя после его смерти в стопроцентном объеме. Можно сказать, что мышцы зомби лишены эластичности и скорости сокращений, присущих живому человеку.

– Это несомненный плюс! – кивнул майор. – Тогда еще вопрос: почему зомби боятся огня? С того, что вы нам рассказали, я сделал вывод об отсутствии у них интеллекта, тогда почему они его боятся? Ничего больше, только огонь!

– До конца неизвестно, но, возможно, потому, что вирус ощущает присутствие губительной для него температуры. Для того чтобы это ощутить, интеллект не нужен.

С первого ряда поднялась рука.

– Да, молодой человек, – заметил его Джеймс.

– Один раз я видел, как зомби стояли на берегу реки и не решались в нее войти. Получается, воды они тоже боятся?

Док пожал плечами.

– Ряд наблюдений, проведенный солдатами за периметром базы, говорит об этом удивительном факте, но ответа на вашу загадку у меня пока нет. Кстати, вы подали идею. Сегодня же проведу соответствующий эксперимент.

Довольный, распираемый изнутри от гордости по поводу похвалы, капрал опустился на стул.

– Еще вопросы к доктору Паркеру есть? – спросил генерал.

По аудитории пронесся гул голосов, но вопроса никто не задал.

– Что тут можно добавить? – кивнул головой генерал, поблагодарив ученого за содержательную лекцию. – Желаю удачи в вашем непростом деле!

Джеймс кивнул на прощание и поспешил удалиться.

***

– Ну что ты за человек! – воскликнул я, бросив гневный взгляд в зеркало заднего вида. – Ниггеры, черные, черномазые! Неужели нельзя обойтись без этих словечек?

Эм хотел было что-то ответить, как-то оправдаться, но я не дал ему этой возможности, пока не высказал всё, что думаю по этому поводу.

– Пойми, мы, как ты любишь выражаться, «белые» не употребляем этих слов. Более того, даже слово «темнокожий» в приличном обществе под запретом. Ты же без конца клеймишь свой народ этими позорными словами. Почему? Никак не возьму в толк.

– Потому что вы так думаете. Вы смотрите, как черно… афроамериканец заходит в магазин бытовой техники, и сразу думаете: «Вот черт, опять долбанного ниггера принесло. Теперь придется следить за ним, пока он не уйдет, вдруг что сопрет»! Вам даже на ум не может прийти, что у этого черно… – он опять вовремя поправился, – братишки столько баксов на счету, что тебе и не снилось! Лично у меня, до этой хрени, была собственная студия звукозаписи. Большие бабки, чувак! Знаешь, кто мне руку пожимал? Кто у меня диски записывал? Я пожал плечами и украдкой посмотрел на Лизу, которая всеми силами сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

– Не знаю – кто?

– Сам, мать его, Рик Росс; Лил Уэйн; Ники Минаж; даже Фифти Цент пару раз заглядывал. Да будет тебе известно, что Фифти Цент восемь месяцев назад собирался новый альбом у меня записывать, так-то, чувак! И, между прочим, мне никто никогда не помогал. Я сам всего добился: и денег, и известности!

Что тут скажешь? Из всех перечисленных им людей я знал только Фифти Цента, да и то пару раз видел клип на MTV, пока дожидался самолета в аэропорту. Остальное сказанное им было для меня азбукой Морзе.

Я ровным счетом ничего не понял.

– Не понимаю, как это все взаимосвязано между собой?

– Что именно тебе непонятно?

– Почему ты себя и своих братьев, как вы себя называете, ниггерами кличешь? У тебя это слово через одно проскакивает или его вариации, что не менее унизительно.

В глазах Эм читался немой вопрос.

– Я же не говорю: «Е-е-е, чуваки, налейте гребанному белому парнише стаканчик вискаря, а то моя белая задница уже истосковалась по сраной мути», – понимаешь, о чем я толкую?

Эм подумал немного и кивнул головой. – Теперь понял!

– В этом, собственно, и был мой вопрос, а тебя в дебри понесло. Так зачем ты постоянно вставляешь эти обидные дрянные слова?

– Среди братков эти слова не являются обидными, но если белый их произнесет…

– Так и кто из нас расист после этого?

– Все белые без исключения, – тут же, не задумываясь, ответил Эм.

Я усмехнулся и встретился с ним взглядом в зеркале.

– Авраам Линкольн тоже?

– Он умер сто пятьдесят лет назад. Хороший был человек. Но он исключение, которое лишь подтверждает правило!

Я покачал головой и перевел взгляд на дорогу.

– Бег по кругу, – подвел я итог дискуссии, – непробиваемая стена!

Эм хотел что-то возразить, но осекся и махнул рукой, намекая, что я все равно его не пойму.

– Ладно, поговорим о том, куда мы направляемся? – сменил тему Эм. – У вас же есть план?

– Есть.

– Еще бы, у белых всегда есть план!

– О боже, опять!.. – простонал я. – Ну ладно, забыли про «белое и черное», зря я так. И все же, куда вы направляетесь?

– А что? Неужели может так стать, что тебе с нами не по пути? – не упустив возможности подколоть, спросил я.

– Как знать, может, и нет. Так все же куда?

– В «Форт-Худ», на военную базу.

Эм присвистнул.

– Это где осенью 2009 года чертов исламист кучу народа пострелял?

Мы с Лизой переглянулись.

– Опять ты за старое?

– А что? Гребаных террористов никто не любит, независимо от цвета кожи, так-то, браток! Или не так?

– Ты и мусульман не любишь?

– Я террористов не люблю.

– Связь майора Нидал Хасана с террористами не была доказана.

– Еще бы! Только суть от этого не меняется.

Я немного отвлекся от дороги и едва успел заметить брошенный поперек дороги грузовик с логотипом «Баскин Роббинс». Круто вильнув, я едва не слетел с трассы, с трудом вытянув начавший заваливаться на бок внедорожник.

Когда машину удалось выровнять и вернуть на трассу, я облегченно вздохнул и спросил: – А ты в бога веришь?

– А к чему вопрос?

– Просто интересно. Мы ничего про тебя не знаем, вот и расспрашиваем.

– Нет, и никогда не верил, ни «до», ни «после» зомби-мира. Конечно, мать таскала меня в баптистскую церковь, когда я был совсем малым, но я никогда в «Него» не верил и по воскресеньям подыхал от скуки на проповеди. Мать все твердила мне о спасении души, о дьяволе, блуждающем по земле в поисках забредших душ, об искуплении, но я никогда ее не слушал. Как вообще можно верить в бога, когда трупаки по улицам бродят?

– А может, бродящие по улицам мертвяки как раз и есть доказательство его существования? Мы его достали вконец, вот он и устроил всем нам обещанный апокалипсис.

– Тогда у него дебильное чувство юмора, потому что в этом самом аду и праведники бродят, им-то за что? Моя мать, например, в жизни ни единой службы не пропустила, молилась неистово, все каноны блюла, всем помогала, даже бомжей подкармливала на Рождество и День благодарения. Даже когда ее мой отец бросил с шестью детьми на руках, она не обозлилась ни на бога, ни на отца. А когда я назвал отца поганой сволочью в сердцах, она мне по губам надавала и заставила Библию весь день читать. Так-то, братан! Вот и скажи, ей-то за что?

– Пожалуй, ты прав, – согласился я и уже собирался высказать доводы относительно этого вопроса, как Лиза остановила меня.

– Вань, посмотри! – Она указывала в сторону показавшейся вдали заправки.

– Заправка в пустыне, – сказал я, присмотревшись в указанном направлении, – и что из этого?

– Можно заправиться.

– У нас есть топливо, – ответил я, намекая на три канистры в багажнике.

– Знаю, что есть. Но лишним оно не будет, кто его знает, сколько нам еще придется мотаться?

Глава 6

Она права, топливо, как и патроны, никогда не бывают лишними.

– Уверена, что стоит заехать и посмотреть?

Она утвердительно кивнула. – Безусловно! Заправка посредине пустыни, сомневаюсь, что там есть зомби. А если и есть, то совсем немного, мы их легко постреляем!

Я с интересом посмотрел на свою спутницу, которая благодаря мне начала превращаться из трусливой мышки в грациозную кошку.– Что ж, если никто не возражает, давайте заскочим ненадолго.

Майк оживился и заерзал на заднем сиденье. – Чувак, а ты уверен, что нам стоит это делать?

– Ты что, испугался?

– Я? – ткнул себя пальцем в грудь возмущенный парень. – Да скорее вы…

– Ладно, сворачиваем, – не дал я ему закончить очередную тираду на рэперском сленге.

Свернув с трассы, я остановил внедорожник в пятидесяти метрах от заправки и взял винтовку, внимательно всматриваясь в клубы пыли, поднятые нашим «Тахо». Эм заметно нервничал.

– Чувак, дай мне сорок пятых немного, а то я почти пустой.

– Сорок пятого нет, есть девятимиллиметровые.

– Черт! Чувак! Ты мне сердце разбиваешь!

Кто же с девятимиллиметровыми на ходячих охотится?

– Бери, что есть, и не бузи! Посмотри в багажнике.

Майк нырнул в багажный отсек и присвистнул.

– Отличный арсенал, плотно затарились! Беру свои слова обратно, – сказал он, вытягивая в салон авто винтовку М14 с коллиматорным прицелом и никелированную «Беретту» M92.

Из-за заправки показался мертвяк, который, подволакивая правую ногу, тут же направился к нам.

– А вот и зомби, – сказала Лиза, привлекая мое внимание.

Не успел я опомниться, как Эм распахнул дверь внедорожника и, выскочив на улицу, открыл огонь по мертвецу. Стрелял он очередями, совершенно не заботясь об экономии патронов и абсолютно не целясь в голову.

Зомби задергался от прошившей его тело очереди и упал на землю, подняв облако пыли.

– Ну, давайте, выходите, недоноски! – заорал радостно Майк, вскинув винтовку дулом вверх.

– Только этого не хватало, – простонал я, – он бы еще в воздух начал палить, как какой-нибудь кубинский революционер! Открыв свою дверь, я выбрался наружу, снимая винтовку с предохранителя. Заметив, что Лиза тоже собирается покинуть авто, я сделал знак рукой, призывая ее остаться внутри.

– Побудь здесь, – сказал я, – мы сами справимся.

Лиза кивнула в ответ и спряталась в машине.

Тем временем мертвец уже поднялся на ноги и вновь двинул в нашу сторону,

приподнимая грязные руки вперед. Заметив это, Эм злорадно улыбнулся и вскинул винтовку, собравшись открыть огонь, я едва успел его остановить.

– Что ты делаешь? – гневно спросил я, опуская дуло винтовки вниз.

Эм вопросительно посмотрел на меня.

– А что?

– Стреляй только одиночными! У нас в машине не армейский склад.

– Блин, – протянул он разочарованно, – сплошные притеснения! Никакого веселья!

Зомби уже успел доковылять до нас и находился в опасной близости. Я поднял винтовку и вышиб ему мозги.

– И еще, – поучительно сказал я, – стрелять только в голову. Ни в грудь, ни в живот – только в голову! Компрендэ?

Майк скорчил недовольную физиономию.

– Беда, чувак! Никакого веселья!

Краем глаза я заметил еще двух зомби, показавшихся из разбитой витрины здания заправки.

– Сейчас тебе будет веселье, шутник! – сказал я, кивнув в сторону бредущих мертвецов.

Эм вскинул винтовку в их направлении.

– Только в голову, – напомнил я ему.

– Знаю, – буркнул он в ответ и послал две пули в одного из зомби. Первая попала мертвецу в грудь, вторая разнесла левую скулу. Голова зомби дернулась от попавшей в нее пули, но он устоял на ногах.

– Что? – огрызнулся Эм. – Просто винтовка не пристреляна, вот и мажет.

Я устало вздохнул и, огибая зомби по кругу, побежал к зданию, крикнув на ходу:

– Развлекайся, чувак!

Это была типичная заправка «Шелл», каких в стране было миллион. Два больших окна, посредине стеклянная дверь с колокольчиком, слева, примыкая вплотную к зданию, ремонтная мастерская, справа, на тот же манер, мойка и шиномонтаж.

Огромные окна заправки были разбиты, дверь же, совершенно непонятным образом, была цела и надежно закрыта. Я шагнул в душное помещение через разбитое окно, водя стволом в разные стороны, на манер того, как это делали бравые ребята из фильма «SWAT».

Оказавшись внутри, я скривил нос от отвращения, воняло так, словно я упал в скотомогильник. Сразу же за дверью располагались стеллажи со всевозможными товарами, такими необходимыми в дороге. Один стеллаж был опрокинут, его содержимое ковром рассыпалось по полу.

Среди батончиков шоколада, жевательной резинки, печенья и прочей мелочевки были видны кровавые следы от рук, будто кого-то тащили по полу, а он из последних сил сопротивлялся. Судя по обильной кровопотере, спастись ему не удалось.