Селенария. Рождение света

– И немного хаос, – вздохнула мама, но без упрёка. – Ладно. Я верю, что твой разум и её хаос в сумме дают нечто устойчивое.

Я хмыкнула, хотя в груди всё равно было тревожно. Первый раз – без родителей. Три дня и две ночи, казалось бы, ничего. Но слово «самостоятельно» звучало громче, чем шёпот моря, которое я ещё не видела.

– Сядь на секунду, – сказала мама и хлопнула по краю кровати. Я послушно опустилась рядом. – Послушай напутствие. Да, я знаю, ты взрослая. Да, я знаю, ты не маленькая. Но я всё равно скажу – ради себя.

Я кивнула.

– Не купайся ночью. Даже если очень хочется. Даже если очень красиво. Красота – не повод. – Она загибала пальцы. – Не уходи с пляжа одна. Не пей ничего из чужих рук. Телефон всегда заряжен. Пиши мне утром и вечером – коротко, но пиши. Если что-то тревожит – звони, не стесняйся. И, пожалуйста, – мама улыбнулась чуть виновато, – не делай глупостей.

– Хорошо, – тихо ответила я. – Обещаю.

Она посмотрела пристально – как будто хотела прочитать, верю ли я своим словам. Потом вздохнула и неожиданно обняла так крепко, что я почувствовала, как у неё ускорилось сердце.

– Ты так быстро растёшь, – сказала она в мои волосы. – Иногда мне кажется, что я не успеваю смотреть вслед.

– Я буду идти медленнее, – попыталась пошутить я.

– Не надо, – мама отпустила, но ладонь оставила на моём плече. – Иди как тебе нужно. Я просто… буду рядом. Насколько смогу.

Я кивнула, потому что если сейчас заговорю ещё, то придётся вытирать глаза. Встала, проверила, не забыла ли паспорт, билеты, наушники. В последнюю секунду сунула в рюкзак синюю книгу с полумесяцем и, немного подумав, блокнот – на случай, если мысли попадутся редкие, как ракушки.

***

Автобус ждал у автостанции, большой, белый, с наклеенными картинками морских пейзажей. Я заметила Элизу издалека – невозможно было не заметить. Она стояла с ярко-жёлтым чемоданом и красным рюкзаком, как сама реклама лета. Волосы в высокий хвост, солнечные очки на макушке, в руках мороженое.

– Ли! – закричала она, замахав руками. – Ты готова к лучшем трём дням нашей жизни?

– Ты уверена, что всего лишь трём? – усмехнулась я. – Звучит слишком драматично.

– Я драматична по определению, – парировала Элиза и протянула мне вторую палочку мороженого. – На, чтобы жизнь была слаще.

Мы загрузили вещи в багажник и заняли места у окна. В автобусе было шумно. Чужие голоса смешивались с гудением кондиционера, шелестом пакетов, едва слышной музыкой из чьих-то наушников. Я устроилась у окна. Элиза заняла половину моего пространства, разложила на коленях карту городка, куда мы ехали, и уже начала строить план «три дня – тридцать приключений».

– День первый: пляж утром, рынок после обеда, набережная вечером, – она стремительно писала ручкой по полям, будто карта обязана запомнить её энтузиазм. – День второй: лодки, старый маяк, фото у белых парапетов, и я, клянусь, найду свою летнюю любовь. День третий: повторить всё любимое и плакать красиво в автобусе.

– А учёба? – спросила я.

– У нас лето, Лиана, лето! – отрезала она. – Мы будем учиться только танцевать под звёздами.

Я слушала её, улыбалась, но больше смотрела в окно. Город уходил за спину, серые дома сменялись зелёными полями. Где-то впереди, за дорогой и часами пути, ждало море. Я представляла, как впервые увижу его в этом году – бескрайнее, шумное, с запахом соли. И от этой мысли внутри становилось легко и тревожно одновременно.

Впереди – вступительная кампания, университет, новая жизнь. И где-то совсем рядом – ещё одна, о которой я старалась не думать вслух: сны, серебро, шёпоты. Иногда мне казалось, что я стою на мосту между двумя берегами, и у каждого берега свой свет. И мне нужно выбрать, а я всё тяну, рассматриваю воду, слушаю ветер. Можно ли идти по мосту долго? Или мост – это не место, а переход, и жить на нём нельзя?

Автобус плавно подпрыгнул на кочке. Элиза ткнула меня локтем.

– О чём ты думаешь? Только не говори «ни о чём». Я тебя знаю.

– Думаю, – призналась я, – как жить дальше. Как будто у меня два будущих, и я не понимаю, которое настоящее.

– Вау, – присвистнула она. – Это звучит как аннотация к книге. – И тут же посерьёзнела. – Ли, у тебя всё получится. Ты умная, сильная и скучная.

– Спасибо, – я фыркнула. – Последнее особенно греет.

– Я серьёзно, – она положила подбородок на спинку сиденья перед нами, глядя на меня снизу вверх. – Ты сто раз думаешь, прежде чем шагнуть. И это твоё супероружие. А моё – шагать и потом думать, как выжить. Мы вместе справимся.

– Супергероини, – сказала я. – «Мозг» и «Хаос».

– Да! – Элиза расплылась в улыбке. – А наш враг – скука. И… – она наклонилась ко мне и полушёпотом добавила: – Мужчины, которые не умеют бриться.

– Пожалуйста, – я рассмеялась, – не начинай войну на курорте.

– Посмотрим, – усмехнулась она и, зевнув, уткнулась лбом в спинку сидения. Через минуту её дыхание стало ровным. Я осталась одна с дорогой.

***

Когда автобус спустился к морю, я почувствовала это раньше, чем увидела. Воздух изменился. Стал солёным, в нём появилось что-то электрическое, будто невидимая сетка прикоснулась к коже. За поворотом блеснула синяя полоса, и весь салон загудел, как будто кто-то включил отдельный звук радости. Я тоже улыбнулась – неожиданно широко. Сколько бы раз я ни видела море, первый взгляд всегда похож на встречу с человеком, которого ждёшь и чуть боишься.

Городок оказался именно таким, каким я его представляла по фотографиям в интернете: яркие вывески, белые парапеты, пальмы в кадках, узкие улицы, где запах кофе перемешан с запахом крема для загара, и чайки, нахальные, как местные продавцы. Хозяин домика – невысокий мужчина с загорелым лицом и удивительно светлыми глазами – встретил нас у калитки.

– Девочки, сюда, – сказал он, ловко распахнув дверь. – Ключи на крючке, на столе карта, в холодильнике холодная вода. На балконе вид на море – бесплатно. Если что-то понадобится – звоните.

– А можно нам ещё вид на звёзды? – уточнила Элиза.

– Он в комплекте, – серьёзно ответил он, и мне понравилось, как он ответил: без шутки, но с улыбкой.

Внутри было просто: две кровати, стол, маленькая кухня, душ. Окно – на балкон, на балконе – два стула и столик, за которым, казалось, кто-то уже пил утренний кофе десятки раз. Я вышла и вдохнула полной грудью. Волны были рядом – их шум шёл, как дыхание: в такт, уверенно, без скачков.

– Выбираем кровать, – крикнула из комнаты Элиза. – Я беру ту, где окно ближе, чтобы меня первую будил рассвет и соседский петух.

– Хорошо, – ответила я, – тогда мне – та, где до балкона два шага. Чтобы меня будила Луна.

Я сказала – и сама удивилась. Последнее слово вышло слишком легко, будто само просилось. Элиза выглянула на балкон, на секунду внимательно на меня посмотрела и кивнула – мол, ладно, у каждого свои странности.

Мы распаковали вещи, сходили в магазин за фруктами, устроили на столе будто бы «ужин зрелых девушек» – сыр, хлеб, виноград и лимонад, – и, не выдержав, побежали к морю. Песок был тёплым, но не обжигающим, вода прохладной, но не ледяной. Я сделала три шага, волна набежала на щиколотки и как будто сказала: «Пришла?»

Я стояла и не шевелилась. Иногда простые вещи делают с тобой больше, чем сложные ритуалы. Морская вода стягивала кожу, оставляя на ней соль. Ветер пах водорослями и летом. Элиза, визжа, убежала дальше, бросилась в волну, вынырнула и закричала:

– Лиии! Тут так хорошо, что я готова навсегда стать русалкой!

– Тогда тебе придётся любить тишину, – сказала я. – А ты это не умеешь.

– Умею! – возмутилась она и тут же рассмеялась. – Ладно, не умею. Но я научусь. Ради моря.

Мы бродили вдоль кромки, собирая ракушки – не самые красивые, а те, что сами приходили к ногам. Солнце спускалось ниже, свет становился терпеливым, тени – длиннее. На набережной появился музыкант с гитарой, чьи-то собаки носились, как безумные. Жизнь была простая, как хлеб с маслом, и я впервые за долгое время почувствовала: я внутри этой жизни, а не у окна.

К ночи город не замолчал, но стал мягче. Голоса в кафе приглушились, музыка ушла в глубину, в окнах мигали тёплые квадраты света. Элиза, едва коснувшись подушки, уснула как ребёнок – на боку, поджав колени. Я выключила свет, но уходить спать не спешила. Балкон манил, как открытая книга.

Я вышла и присела на край стула, поджав ноги. Луна ещё не поднялась высоко, но её хватало, чтобы волны были не чёрными, а серебристыми. Я смотрела и дышала – в такт морю. Оно не просило ничего, не требовало, просто было. И вдруг, как это иногда бывает, когда слишком тихо, – в шуме воды я услышала чью-то речь. Не слова – ритм. Как будто кто-то идёт рядом и подстраивает шаги под мои. Я прислушалась. И словно поймала обрывок: «…—ри…эль». Ничего больше. Я вздрогнула. Показалось. Наверное, ветер так ударил в угол дома. И всё-таки… внутри что-то отозвалось, как струна, которую кто-то тронул бы ногтем.

Я положила ладонь себе на запястье – там, где пару недель назад вспыхивало серебро. Кожа была обычной. Тёплой. Немного влажной от морского воздуха. И всё же я ждала – нелепо, тихо, – что сейчас под кожей опять побежит свет. Не побежал. И, наверное, это хорошо. Я не готова, чтобы всё случилось сразу. Мне хочется прожить хотя бы эти три дня без чуда, которое ломает привычный порядок. Или я вру? – спросила я себя. Может быть, я хочу наоборот – чтобы наконец стало ясно. Чтобы больше не жить на мосту.

В комнате пахнуло прохладой, Элиза заворочалась и простонала сквозь сон:

– Ли… спать… море никуда не денется…

– Иду, – шепнула я, хотя ей было всё равно.

Я ещё минуту сидела, прислушиваясь к шуму. Вдруг, совсем рядом с кромкой, волна отхлынула, оставив на песке рисунок – настолько чёткий, что я приподнялась. Полумесяц. И маленькая точка над ним, как слеза. Я моргнула – следующая волна набежала и смыла его. Можно списать и это: на случайность, на игру воды. Но я знала – сегодня море разговаривает.

Я вернулась в комнату, легла рядом со спящей Элизой и уставилась в потолок. До завтра было рукой подать. Завтра – рынок, смех, загар, белые парапеты, маяк. Завтра – обычность, сдобренная счастьем. Я закрыла глаза и впервые за много ночей не боялась сна. Если он придёт – пусть. Если нет – тоже ладно. Я здесь. И море – здесь. И Луна – где-то над крышей. И это уже много.

Перед тем как провалиться в полудрёму, я послала маме короткое «Мы доехали, всё хорошо» и получила в ответ: «Люблю тебя. Спокойной ночи». Я улыбнулась. В голове заломило сладко – усталость и радость в равных долях. За стеной мягко стукнула дверца шкафа – наверно, соседи. Снизу кто-то тихо засмеялся. Вдалеке глухо прогудел катер. Я подумала, что мир, наверное, никогда не бывает полностью тихим – всегда где-то что-то дышит. И это успокаивает больше, чем тишина.

А уже почти на самом краю сна услышала – не ушами, а тем внутренним местом, где остаются самые тонкие звуки: «Ли…» То ли море, то ли я сама. И я ответила так же беззвучно: «Я слышу».

И уснула.

Глава 10

Жаркий полдень был в самом разгаре. Пляж жил своей жизнью: солнце падало на белые зонтики, дети визжали у самой кромки воды, женщины в широкополых шляпах обсуждали цены на кукурузу, а продавец мороженого звенел колокольчиком, словно зазывал в рай. Мы с Элизой лежали на полотенцах, разметав волосы по песку.

Она что-то рисовала пальцем на моём плече – узоры, которые стирал ветер.

– Представь, что это татуировка, – сказала она. – Луна. Вот тут. – Она ткнула пальцем чуть ниже ключицы. – Белая, серебристая, сияющая.

– Зачем мне татуировка Луны? – я приоткрыла глаза, щурясь от солнца.

– Чтобы все знали, что ты особенная, – парировала она. – И вообще, у меня будет целая коллекция, а ты – моё полотно.

Я рассмеялась и толкнула её в бок. Песок хрустнул, море плеснуло громче, будто поддержало смех. Всё было так просто, так земно, что даже тревожные воспоминания последних недель растворялись в этом солнечном шуме.

Я уже почти задремала, когда на песке рядом с нами легла новая тень. Высокая, вытянутая, мужская. Я приподнялась и увидела двух парней, стоявших рядом.

Первый – тёмные волосы, коротко остриженные, лицо серьёзное, с чёткой линией скул. Он смотрел внимательно, почти строго, и в его взгляде было что-то тяжёлое, как у человека, который привык быть щитом.

Второй – светлее, волосы рыжие, чуть длиннее, улыбка лёгкая, словно он родился для того, чтобы заводить разговоры. Но улыбка не доходила до глаз.

– Не против компании? – спросил рыжеволосый, и его голос был ровный, приятный. – Солнце слишком жадное, а у вас тут тень.

Элиза приподнялась на локтях и моментально засияла.

– Конечно не против! – она моментально села, подбросив волосы и сверкая глазами. – Тут места полно.

Я посмотрела на неё – слишком яркая улыбка, слишком быстрый жест. Она горела интересом.

– Я Элиза, – представилась она, закинув руки за голову. – А это Лиана.

Я кивнула, хотя внутри что-то напряглось. От них веяло холодом, даже несмотря на жару.

– Каэль, – сказал тёмноволосый коротко.

– А я Дарион, – добавил второй с улыбкой. – Приятно познакомиться.

Они сели рядом. Элиза сразу пустилась в разговор: откуда приехали, где остановились, что думают о местных пляжах. Дарион отвечал легко, подкидывая шутки, подыгрывая её энергичности. Каэль молчал больше, но его молчание не было пустым – оно было, как присутствие стены за спиной.

– Сюда только-только приехали? – спросила она, щурясь от солнца.

– Вчера, – ответил Дарион. – Сняли дом недалеко от набережной.

– А-а-а, так вы туристы! – засмеялась Элиза. – Я сразу догадалась. У вас вид слишком свежий.

– Свежий? – переспросил он с улыбкой. – Это комплимент?

– Конечно, – она наклонилась к нему ближе. – У местных нет такого взгляда.

Я закатила глаза и отвела взгляд к морю. Всё было очевидно. Элиза поймала волну интереса и теперь сияла.

– А вы? – неожиданно спросил Каэль, повернувшись ко мне. Его голос был низким, но спокойным. – Тоже приехали недавно?

– Да. На три дня, – ответила я, коротко кивнув.

Он посмотрел чуть дольше, чем нужно, и снова отвернулся. Я почувствовала себя неловко, но виду не подала.

Элиза хохотала, переговариваясь с Дарионом. Их диалог был лёгким, быстрым, как игра в мяч. Я сидела рядом и слушала, иногда вставляя короткие фразы.

– Здесь такие пляжи! – воскликнула Элиза. – Вчера вечером мы чуть не остались ночевать на песке. Представляете?

– Представляю, – ответил Дарион, и глаза его блеснули. – Я бы и сам не против.

– Правда? – она улыбнулась так широко, что я поняла – она пропала.

Когда солнце стало клониться к горизонту, мы поднялись. Элиза предложила пройтись до кафе.

– Идёмте вместе, – сказала она. – Всё равно дорога одна.

Каэль пожал плечами. Дарион кивнул.

Мы пошли вдоль набережной. Слева шумело море, справа гудели кафе и палатки с сувенирами. Элиза шла рядом с Дарионом, размахивая руками, как будто рассказывала историю века.

– И вот мы такие бежим, мокрые, с мороженым, и автобус прямо в лужу! – она смеялась, и он смеялся вместе с ней.

Я шла чуть позади с Каэлем. Он молчал, и это молчание было почти удобным. Только иногда он бросал короткие взгляды – спокойные, но внимательные.

– Ты не любишь говорить? – спросила я вдруг, чтобы разорвать тишину.

– Люблю слушать, – ответил он просто.

Я кивнула и больше не спрашивала.

Кафе на углу встретило нас прохладой и запахом лимонада. Мы заняли столик у окна. Элиза заказала клубничный торт, Дарион – кофе, Каэль – воду. Я взяла апельсиновый сок.

Разговор тек легко. Элиза и Дарион перебрасывались фразами, словно давно знали друг друга. Она смеялась, наклонялась ближе, он отвечал тем же.

Я слушала их и чувствовала, как будто оказалась лишней в этой сцене.

Но в этот момент я подняла глаза – и увидела. Вокруг Каэля и Дариона сгущалась тьма. Она струилась по их плечам, вилась над руками, клубилась, как дым, но гуще, плотнее. И глаза. На секунду оба взглянули на меня – и их зрачки стали полностью чёрными. Без белков. Без света. Пустота.

Я резко вдохнула, сдавленно вскрикнула и отодвинулась от стола. Стул скрипнул. Все обернулись. Элиза – с испугом, Дарион – с удивлением, Каэль – с холодным вниманием.

– Лиана? – Элиза коснулась моей руки. – Что случилось?

– Я… – слова застряли. Сердце колотилось в висках.

Я увидела, как Дарион чуть нахмурился. В его глазах – снова обычных, человеческих – мелькнула настороженность.

– Всё хорошо? – спросил он мягко.

Я закрыла глаза, вдохнула глубже, заставила себя собраться. Нет. Я не дам себя сломать. Это всего лишь… что? Галлюцинация? Свет?

Открыла глаза – тьмы не было. Глаза снова обычные. Люди за соседними столиками смеялись, официант нес поднос с пирожными. Всё выглядело нормально.

– Просто… – я выдавила улыбку. – В глазах потемнело. Жара, наверное перегрелась.

Элиза вздохнула с облегчением.

– Я же говорила – ты пьёшь мало воды.

– Это бывает, – добавил Каэль. Его голос был ровным, но взгляд – слишком внимательным.

Я отхлебнула сок, стараясь держать руки неподвижными. Но внутри всё ещё гремел тот миг.

Мы сидели в кафе до заката. Элиза и Дарион почти забыли обо мне, увлечённо болтая. Каэль молчал. Я смотрела в окно, где море становилось золотым.

Перед уходом Дарион вдруг сказал:

– Мы приехали с другом. Но его не вытащить из номера. Он не любит людей.

– О, – оживилась Элиза. – Тогда вытащим! У нас получится!

– Сомневаюсь, – усмехнулся Дарион. – Но посмотрим.

На выходе он остановился и добавил:

– Вечером на пляже вечеринка. Мы собираем сходить. Приходите и вы тоже.

Элиза засияла так, что, кажется, её улыбку можно было увидеть с другого берега.

– Конечно! – ответила она. – Ли, идём?

Я кивнула. Отказывать не хотелось – слишком резко это выглядело бы.

Мы вышли из кафе. Воздух был наполнен музыкой, смехом, запахом моря и жареной кукурузы. Люди толпились на набережной, загорались фонари. Всё выглядело обычным. Только внутри меня остался холодный след.

Тьма.

Чёрные глаза.

И моё сердце, которое ещё долго не хотело биться ровно.

***

Мы вернулись в домик поздно, когда закат уже скрылся за крышами, и небо было похоже на тёмное стекло, в котором загорелись первые звёзды. С моря тянуло прохладой, и весь городок готовился к ночи – к той, что шумит, смеётся и пахнет солью и жареным кукурузным початком.

Элиза едва переступила порог и уже сбросила сандали, раскидала волосы по плечам и принялась рыться в чемодане с видом генерала перед боем.

– Нам нужно выглядеть так, будто мы – центр этой вечеринки, – произнесла она с той серьёзностью, которую обычно оставляла для контрольных. – Или хотя бы так, будто мы случайно туда попали, но без нас всё равно бы не получилось.

Я села на край кровати, достала из рюкзака бутылку воды и сделала несколько глотков. В груди всё ещё дрожал след того, что случилось в кафе: тьма, глаза, ощущение, будто мир на секунду перестал быть настоящим. Я старалась оттолкнуть воспоминание, но оно жило где-то внутри, как камешек в обуви, о который постоянно спотыкаешься мыслями.

– Вот! – Элиза вытянула мою белую рубашку из тонкого хлопка и пару джинсовых шорт. – Это. Лёгкое, простое, но с намёком. С босыми ногами или в сандалях. Волосы распустить.

– Я похожа на человека, который распускает волосы? – усмехнулась я, но взяла рубашку.

– Ты похожа на человека, который скрывает, что у него роскошные волосы, – отрезала она. – А сегодня – никаких тайников.

Она продолжала перебирать мои вещи, хотя знала, что в рюкзаке всё предельно практично. Но ей было нужно это чувство – будто она создаёт праздник.

– А что наденешь ты? – спросила я, пока натягивала шорты.

– Я? – Элиза улыбнулась сама себе. – Я надену огонь.

И действительно: на ней оказалось платье цвета спелого персика, тонкий ремень на талии и подвеска с кусочком стекла, выточенного морем. Она закрутилась перед зеркалом, и свет лампы скользнул по ткани так, будто платье горело изнутри.

Я смотрела на неё и не могла не улыбнуться. Она была как пламя, я – как тень рядом. Но вместе это было правильно.

– Ли, – она вдруг остановилась и посмотрела на меня в упор. – А тебе… не понравился Каэль?

Я поправила волосы, которые действительно распустила, и пожала плечами.

– Он странный. Слишком много молчит. Будто всё время что-то держит при себе.

– Может, это не «странный», а «скрытный», – возразила она. – Такие иногда надёжные.

Я покачала головой:

– Не знаю. Он кажется чужим. Не отсюда.

– А Дарион? – её глаза засияли так, что я сразу поняла ответ. – Ты видела, как он смеётся?

– Видела, – тихо сказала я.

Она на секунду умолкла, но тут же оживилась.

– Ладно, хватит философии. У нас вечеринка! Пошли.

К пляжу вела стёжка, которую мы знали уже на ощупь. В темноте она казалась дорожкой из тёплых коробочек света – фонари на низких столбиках россыпью уходили к шуму. Камни слегка отдавали дневным теплом, а воздух стал гуще – пах солью, ветром и сладкой ватой, которую продавали в ларьке у набережной. Музыка подбиралась ближе: басы – как мягкие удары сердца, высокий вокал – как ветер, что подцепляет волосы.

Их было видно сразу. Каэль и Дарион стояли у деревянной колонны, освещённые лампочками. Они были в простых футболках и тёмных джинсах, но всё равно выделялись – словно несли в себе нечто более тяжёлое, чем вся эта лёгкость вокруг. Дарион, заметив нас, улыбнулся, и Элиза засияла в ответ так, будто весь пляж вспыхнул от этого обмена.

– Я рад, что вы пришли, – сказал он, когда мы подошли. – Наш друг опять остался в номере. Не смогли его вытащить

– Его проблемы, – отмахнулась Элиза. – Мы создадим шум за троих. – И, не давая ему опомниться, протянула руку: – Танцуем?

– Всегда, – ответил он и повёл её в центр толпы.

Музыка подхватила их сразу. Элиза закружилась, платье вспыхивало персиковым пламенем, смех срывался с её губ, Дарион ловил её движения легко и уверенно. На них смотрели, уступали место, и через минуту они стали центром круга – огонь в огне.

Я осталась рядом с Каэлем. Он кивнул на бар, и мы пошли туда. Мы двинулись вдоль бруса, где устроили бар: бумажные стаканы с лимонадом, смузи, мята в больших стеклянных банках. Я заказала холодный лаймовый, Каэль – воду со льдом. Он держал стакан легко, как привычную вещь, и молчал – тоже привычно, без стеснения.

Мы стояли, прислушиваясь к музыке и смеху, и молчание между нами не было пустым. Оно было наполнено шумом моря, запахом дыма и криками чайки где-то вдалеке.

– Ты решила, куда будешь поступать? – спросил он наконец.

Я покрутила стакан в руках.

– На историю и культуру древних цивилизаций, там есть курс по мифологии. Подала документы сразу в два университета. Посмотрю, куда возьмут.

Он кивнул.

– Мифология. Подходит.

– Подходит? – переспросила я.

– Для тебя. – Он не пояснил, просто сделал глоток воды.

– А вы? – спросила я, чтобы разорвать паузу. – Вы не выглядите как первокурсники. Скорее как старшие курсы.

– Вежливо сказано «старый», – усмехнулся он без обиды. – Мы… не могли раньше. – Пауза. – Обстоятельства.

– Звучит загадочно, – сказала я. – Как будто вы – секретные агенты.

– Мы просто долго были далеко, – произнёс он аккуратно. В его голосе что-то чуть дрогнуло – не слово, а воздух между нами.

– Далеко – это где? – я улыбнулась. – Соседний город или другая планета?

– Иногда разница небольшая, – уклонился он. Взгляд у него был прямой, но не давящий. И в нём не было сейчас никакой тьмы. Только ровная темнота ночи, которая отражает огни.

Я повернулась к пляжу. Людей стало больше, музыка – громче. Элиза и Дарион танцевали так, будто всю жизнь этому учились: легко, смешно, с поворотами, в которых она взлетала на секунду – лёгкая, как воздушный шарик – и падала ему в руки, смеясь. На них смотрели, между ними образовался круг. Элиза поймала мой взгляд – и махнула рукой так радостно, что у меня защемило под рёбрами. Я знала: завтра она будет хрипеть, потому что пела громко, и смеяться, потому что всё вышло именно так.

– Ты не любишь танцевать? – спросил Каэль.

– Люблю смотреть, – сказала я.

– Смотреть – тоже танец, – заметил он. – Только другой.

Мы стояли у самой черты, где песок становился плотнее, мокрым. Волна раз за разом приходила, касалась наших стоп и отступала. Я чувствовала, как холод от воды поднимается по коже, как воздух становится тоньше. И вдруг заметила: в той полосе, где вода ломала свет гирлянд, что-то светится само по себе – тише, чем лампочки, но плотнее. Как будто в каждом вздохе моря есть крошечная искра. Я наклонилась. В очередной волне взметнулась пена – и на долю секунды в ней сложился полумесяц. Такой чёткий, что я не успела вдохнуть.