Рай для потерянных воспоминаний. Сборник рассказов. Том 1

Оно пульсировало, оно дышало. Оно открывало перед ним новые двери.

Когда он вернулся в мастерскую, покрытый чужой кровью, зеркало жадно проглотило тело, не оставив ни пятна.

А Эйден ощутил силу.

Громадную, невыразимую силу, наполняющую его изнутри.

Он не чувствовал вины.

Только неописуемое облегчение.

А когда он снова посмотрел в зеркало…

Оно улыбнулось.

И он улыбнулся в ответ.

Глава 5. Соблазн и потеря

Эйден всегда помнил Оливию. Даже если бы захотел забыть, не смог бы.

Она была из тех людей, что не просто приходят в комнату – они заполняют её. В университете, на шумных вечеринках, в тесных коридорах факультета – он всегда замечал её первым. Даже если не видел. Её голос, смех, чуть замедленная походка, как у тех, кто всегда уверен, что мир подстроится под их шаги. В ней была лёгкость, непринуждённость, но в глазах скрывалась глубина, о которой она никогда не говорила.

Для Оливии он был просто фоном. Другом, хорошим парнем, надёжным советчиком. Она могла смеяться, касаться его руки, но никогда – никогда! – не смотрела так, как он смотрел на неё.

Но зеркало видело больше.

После первой жертвы мир начал смещаться. Маленькие детали – как будто кто-то чуть подвинул предметы на столе реальности. Люди забывали, что он говорил день назад. Музыка в проигрывателе начинала звучать с середины. В воздухе витал странный запах старого дерева и металла, как в закрытых храмах.

А потом однажды ночью, стоя перед зеркалом, он прошептал её имя.

– Оливия.

Стекло потемнело, глубина его расширилась, словно поглощая свет.

А затем оно показало её.

Она просто шла по улице, поправляя волосы, улыбаясь кому-то по телефону. Совсем рядом, но в то же время за гранью.

Эйден затаил дыхание.

А потом шёпот.

– Ты можешь её получить.

Он даже не удивился.

– Как?

– Ты знаешь.

И он действительно знал.

Зеркало не давало ничего просто так. Оно требовало платы, но взамен давало невозможное. Оно уже дало ему силу. Теперь оно обещало её.

Оливия, та, что была мечтой юности. Только его.

Эйден провёл пальцами по гладкой поверхности стекла, следя за её силуэтом. Она не знала, что за ней смотрят. Что кто-то держит её судьбу в руках.

Ему следовало бы отступить.

Но он не хотел.

Они встретились «случайно».

– Может, прогуляемся? – предложила она в тот вечер, улыбаясь, но в голосе слышалась тень сомнения.

Она говорила с ним так, как никогда прежде. В её взгляде появилось нечто новое – не просто интерес, не просто симпатия.

Что-то большее.

Как будто кто-то подталкивал её ближе.

– Ты чувствуешь это? – спросила она однажды в баре, водя пальцем по краю бокала.

– О чём ты?

– Будто… я должна быть здесь. С тобой. Хотя раньше бы и не подумала.

Она нахмурилась, но потом улыбнулась, и тень сомнения исчезла.

Эйден уже не спрашивал, почему.

Он знал.

В ту ночь, когда она сама предложила остаться, он не удивился.

– Давай просто побудем вдвоём, – прошептала она.

Они вошли в мастерскую. Запах лака, древесины… и чего-то ещё. Чего-то, что невозможно было объяснить.

Оливия огляделась, остановилась перед зеркалом.

– Это оно?

Она не помнила, откуда знала. Но знала.

Провела пальцами по раме.

– Оно странное… И красивое. Но мне почему-то не по себе.

Эйден хотел что-то сказать, но не успел.

Она обернулась, слишком близко.

– Тебе не кажется, что мы… не можем остановиться?

Он улыбнулся.

– Так и не будем.

Он не мог сказать, сколько прошло времени.

Руки находили друг друга, губы сливались, горячее дыхание спуталось с шорохами старой мастерской. Они двигались друг на встречу другу поддаваясь и наслаждаясь. Они двигались – к столу, к стеллажу, а потом… к зеркалу. Они рухнули рядом, обессиленные, разбитые, утонувшие в тепле и липкой дрожи после экстаза. Воздух был тяжёлым, густым, насыщенным дыханием и потом. Сердца всё ещё стучали вразнобой, вырываясь из груди, но тела уже оседали, отдаваясь приятной слабости.

Эйден чувствовал, как Оливия лежит рядом – горячая, чуть дрожащая, с растрёпанными волосами, с быстрым, неровным дыханием. Её грудь поднималась и опадала в такт его собственному дыханию.

Какое-то время они просто молча смотрели в потолок, пытаясь вернуться в реальность.

Где-то далеко потрескивал проигрыватель, за окном мерцали редкие огни.

Оливия лениво потянулась, её пальцы едва скользнули по его предплечью.

Эйден не ответил. Он просто смотрел в темноту, ощущая, как внутри него что-то шевелится.

Будто зеркало, даже сейчас, наблюдало и забирало.

Он скорее почувствовал, чем увидел, как её спина коснулась стекла.

А потом дрожь.

Не её.

Зеркала.

Оно откликнулось.

– Эйден…

Её голос был странным. Испуганным.

Он открыл глаза и увидел ужас в её взгляде.

Её рука исчезала.

Запястье уже внутри стекла.

Она не отражалась.

Она погружалась.

– Что… происходит?!

Зеркало вытягивало её.

Он хотел рвануться вперёд, но ноги не слушались.

Её лицо застыло в немом крике.

Она исчезала, и она знала это.

Он тоже.

Но он не мог двинуться.

Её губы шевельнулись.

«Помоги».

Но звука не было.

А потом…

Пустота.

Простая, чистая гладь стекла.

Эйден моргнул.

И понял, что она ушла.

Просто… ушла.

Когда? Почему? Он не помнил.

Она просто… не была здесь.

А зеркало стояло спокойно.

Как если бы ничего не произошло.

Ночь была тёмной.

А внутри мастерской звучал тихий, довольный выдох.

Зеркало получило своё и Эйдан.

Он стоял в полутёмной мастерской, вглядываясь в пустое стекло.

Он не знал, сколько прошло времени. Минуты? Часы? Он не чувствовал ни тела, ни пространства, ни себя самого.

Оливия была здесь.

И теперь её не было.

Зеркало не издавало ни звука.

Рама была такой же гладкой, как прежде. Символы – неподвижными. В глубине стекла не отражалось ничего, кроме него самого.

Не было ни её лица, ни следов паники, ни последнего крика.

Только его собственное отражение.

И это было хуже всего.

Слабый, настойчивый голос в голове твердил:

Это сон. Она просто ушла. Ты проводил её, а потом… забыл.

Забыл.

Он не помнил, как она ушла, но разве это важно?

Он чувствовал на губах привкус её поцелуя. Её духи ещё витали в воздухе. Она была здесь.

Но теперь нет.

Но что-то внутри него не давало поверить этой версии.

Мышцы знали правду.

Они помнили, как его руки не смогли двинуться, когда она тянула к нему руку, когда губы шевелились, беззвучно умоляя.

«Помоги».

Нет.

Этого не могло быть.

Оливия не могла исчезнуть.

Зеркало…

Зеркало просто играет с ним.

– Верни её.

Собственный голос прозвучал глухо, словно чужой.

Ничего.

Зеркало молчало.

– Верни её, чёрт тебя возьми!

Он ударил кулаком по раме.

На секунду ему показалось, что стекло дрогнуло, будто глубоко внутри что-то зашевелилось.

Но оно не ответило.

Оно забрало её.

И оно не собиралось возвращать.

Он стиснул зубы.

В груди закипала ярость.

Оно обещало дать её.

Но оно её забрало.

Где-то в глубине сознания раздался знакомый шёпот.

– Ты сам позволил.

– Ты хотел её? Ты получил её.

– Ты позволил зеркалу вплести её в свою судьбу. Ты хотел быть с ней – теперь ты с ней… навсегда.

Он покачал головой, пытаясь не слушать.

Но что-то уже сжимало его изнутри.

Слабый шорох.

Он замер.

Медленно поднял глаза.

И увидел.

На самом краю зеркала – движение.

Что-то темнело в глубине.

Он вгляделся.

И понял.

Это была она.

Оливия.

Но не такая, какой он её знал.

Она не двигалась.

Она парила в стеклянной пустоте, словно её тело висело в воде.

Губы были приоткрыты.

Глаза широко распахнуты.

Но не отражали ничего.

Как если бы она смотрела в бездну.

Эйден ударил по стеклу, но оно не дрогнуло.

– Оливия!

Ноль реакции.

Она не слышала его.

Или…

Не могла ответить.

Он вдруг понял.

Она не просто исчезла.

Зеркало забрало её.

Сделало её частью себя.

Теперь она была там.

В этом чужом, безмолвном мире.

Навсегда.

– Нет…

Он зашатался, вцепился пальцами в края рамы.

– Нет… это не может быть…

Но зеркало не лгало.

Оно никогда не лгало.

Шёпот вернулся, глубокий, холодный.

– Ты хотел её. Теперь она твоя.

– Ты не можешь её потерять.

– Потому что она теперь – часть тебя.

Он не хотел это слышать.

Он не мог это принять.

Но зеркало…

Зеркало улыбалось.

А Оливия смотрела на него из глубины.

Безмолвная.

Пустая.

Навсегда.

Эйден долго стоял, не отрывая взгляда от зеркала, пока не почувствовал лёгкое головокружение. Он должен был быть в шоке. Должен был чувствовать ужас, отчаяние, страх – но ничего этого не было.

Только пустота.

Только лёгкое неудобство, будто кто-то переставил знакомый предмет на столе, и теперь рука по привычке тянется в пустоту.

Он не рыдал, не бился в истерике. Сердце билось ровно. Руки не дрожали.

Всё, что он чувствовал, – это раздражение.

Это было как в детстве. Когда у тебя была игрушка, одна из многих. Ты с ней играл, а потом забросил. Она просто лежала в углу. Но стоило кому-то забрать её – и вдруг ты захотел её снова.

Не потому, что она была особенной.

А потому, что теперь её уже не было у тебя.

Оливия была в его жизни.

А теперь её нет.

И только этот факт раздражал.

Он не был влюблён в неё. Не так, как думал. Если бы был, он бы чувствовал боль.

Но он чувствовал только потерю.

Потерю чего-то, что принадлежало ему.

Это была не любовь.

Это была собственность.

И он хотел её назад.

Он глубоко вдохнул, медленно выпрямился.

Зеркало не дрогнуло.

Оливия по-прежнему висела в глубине стекла, замерзшая в неподвижности.

Не мёртвая.

Но и не живая.

Он снова посмотрел на неё.

И понял:

Он наигрался.

И теперь игрушку забрали.

Раздражение сменилось спокойствием.

Лёгким, холодным осознанием.

Она ушла.

И что теперь?

Он привык быть один.

И останется один.

Зеркало дало ему то, что он хотел.

И забрало обратно.

Как всегда.

Как и должно было быть.

Но всё-таки…

Он снова провёл пальцами по стеклу.

Холодное. Гладкое.

– А если я захочу ещё одну?

Шёпот в ответ был тихий, почти ласковый.

– Ты знаешь, что делать.

Эйден улыбнулся.

Глава 6. Первая ночь убийств

После исчезновения Оливии мастерская изменилась. В ней стало легче дышать, как будто она сбросила ненужный груз, как будто воздух очистился, освободившись от чего-то невидимого.

Эйден не чувствовал горечи утраты. Не ощущал печали, вины или раскаяния.

Было только освобождение.

Как если бы он наконец разжал пальцы и позволил тому, что давно тянуло вниз, исчезнуть.

Иногда всплывали образы: её волосы, упавшие на лицо, её пальцы, мягко скользящие по его коже, её смех, вибрирующий внутри, но каждый раз всё таяло.

Они исчезали, как след на запотевшем стекле.

Он не помнил её ухода.

Не помнил, как сказал «прощай».

Как будто сама реальность стерла эти детали.

И это его устраивало.

Что-то внутри сломалось.

Скорлупа, которая удерживала страх, сомнения, барьеры, просто лопнула.

И мир стал другим.

Ярче. Чище. Громче.

Он ощущал мирострой по-другому. В голове звучали голоса – шёпот из зеркала, но теперь они не приказывали.

Теперь они подсказывали.

– Чувствуешь? Теперь тебе больше нечего бояться.

И он чувствовал.

Дрожь страха ушла.

Осталась только жажда.

Жажда проверить границы.

В ту ночь он просто вышел.

Его не тянуло к людям, не вело осознанное желание.

Просто ноги шли сами.

Ветер резал кожу, огни машин мелькали вдалеке, а люди… Люди были бледными силуэтами, жалкими обитателями клеток из-за своих страхов.

Они оглядывались, шарахались от теней.

А он шёл сквозь них, понимая, что его больше это не касается.

Мужчина вышел из бара, пошатываясь, с самодовольной улыбкой, с сигаретой, которую пытался зажечь.

Лёгкая мишень.

Эйден не думал.

Просто пошёл за ним.

– Эй, приятель, чего тебе?

Голос незнакомца был пьяным, ленивым.

Он даже не успел удивиться, когда Эйден достал нож.

Лезвие мягко вошло в его тело, словно ключ в правильную скважину.

Никакого сопротивления.

Только шок, только расширяющиеся глаза, только сдавленный выдох.

Эйден не испытывал ничего.

Ни жалости.

Ни сомнений.

Ни страха.

Просто чистое, животное удовлетворение.

Кровь стекала по его пальцам, горячая, тягучая, настоящая.

Мужчина дрогнул, захрипел и рухнул на асфальт.

Эйден посмотрел на него сверху вниз.

Никакой паники.

Никаких лишних мыслей.

Просто очередной шаг.

Он не мог оставить труп здесь.

Не из страха.

Не из чувства вины.

Просто потому, что у тела было предназначение.

Он подхватил мужчину под руки, взвалил на плечи.

Они выглядели как пьяный и его друг, идущие домой.

Но на самом деле он вёл его к зеркалу.

Мастерская ждала его.

А зеркало… жаждало.

Его поверхность дрожала в предвкушении, покрытая невидимой рябью.

Эйден сбросил тело на пол.

На секунду ему показалось, что из глубины вспыхнуло мерцание – голодное, нетерпеливое.

Он подтолкнул труп ближе.

Руки исчезли первыми.

Потом плечи, голова.

Тело уходило без звука.

Без сопротивления.

Будто кто-то втягивал его изнутри.

А потом оно исчезло.

И тогда Эйден почувствовал награду.

Волна эйфории вспыхнула внутри, растеклась по нервам электрическим током.

Его дыхание стало глубже.

Сердце билось ровно, мощно, жадно.

В голове звучал голос.

– Ты сделал это.

– Вот оно, настоящее освобождение.

Он зажмурил глаза.

Он улыбнулся.

Он захотел ещё.

И снова вышел в ночь.

Она стояла на автобусной остановке.

Лицо освещал тусклый свет экрана, а в глазах читалась усталость.

Она была одна.

Эйден приблизился почти вплотную, но она не заметила.

Тогда он тихо кашлянул.

Она вздругнулась, подняла взгляд.

– Извините, вы не подскажете, который час?

– Почти полночь, – сказала она, делая шаг назад.

В глазах мелькнуло беспокойство.

Правильное чувство.

Эйден улыбнулся.

А потом набросился.

Её руки дёрнулись, ногти вцепились в его пальцы, но он сжимал сильнее.

Сильнее.

Сильнее.

Она боролась, извивалась, цеплялась за жизнь.

А он просто удерживал её, чувствуя удовольствие от того, как слабее становилось сопротивление.

Как тело обмякало.

Как остывала кожа.

Когда она замерла, он разжал пальцы.

Тело рухнуло на тротуар.

Она уже не была здесь.

Эйден наклонился над ней.

Её глаза были открыты.

Но теперь в них не было сознания.

А в его груди плясала эйфория.

Он знал, что делать дальше.

Он подхватил тело, снова избегая освещённых улиц.

Он понёс его к зеркалу.

Город не замечал его.

Или зеркало укутывало его невидимой пеленой.

Когда он подтолкнул её сквозь стекло, оно дрожало от удовольствия.

Проглотило её.

Жадно.

Бесшумно.

Как будто она никогда не существовала.

А потом оно потянуло его самого.

Мир вспыхнул тенями.

Он провалился в густой, вязкий сумрак.

Голоса ликовали.

Он принадлежал им.

Они принадлежали ему.

Когда он очнулся, было утро.

Всё было обычно.

Как будто ночь не случилась.

Как будто он спал.

Как будто…

Это был всего лишь сон.

Но он знал правду.

Зеркало ждало.

Оно всегда ждало.

И каждое убийство только укрепляло его власть.

А он…

Он падал всё глубже.

Глава 7. Вспышки правды

Эйден снова видел сон.

Кровь.

Слишком много крови.

Она стекала по его рукам, густая, липкая, теплая. Капала на пол, на обувь, на одежду, оставляя алые следы.

Звук сердца доносился будто издалека, приглушённый, смутный.

В этих снах были лица – испуганные глаза, губы, раскрытые в беззвучном крике, руки, которые хватали его, но теряли силы.

Тела, оседающие в его руках.

Но когда он просыпался, его губы шептали одно и то же:

– Это всего лишь сон.

И каждый раз он пытался в это поверить.

Но сердце в груди стучало слишком быстро.

Он вспоминал обрывки:

Переулок.

Глаза.

Тонкий, звенящий страх в воздухе.

А потом…

Пустота.

Тьма, которая стирала всё остальное.

И самое ужасное – это чувство.

Не страх.

Не отвращение.

А эйфория.

Ему нравилось.

Чёрт возьми, ему это нравилось.

Сначала он списывал всё на усталость.

Мол, кошмары – всего лишь побочный эффект переутомления.

Но они повторялись.

Они не отпускали.

И с каждым разом становились чётче.

Он просыпался и замечал странности.

Красноватые разводы в раковине, как после смытой краски.

Тёмные пятна под ногтями, будто от засохшей крови.

Но он не мог вспомнить.

Он чувствовал боль в пальцах, будто сжимал что-то слишком крепко…

Но что?

Он не хотел признавать правду.

Даже когда она кричала в его голове.

Правда была чудовищной:

В этих снах он не просто наблюдал убийства.

Он их совершал.

Всё началось с белых пятен во времени.

Он заходил в магазин – а в следующее мгновение оказывался дома, не понимая, как вернулся.

Сидел в кафе – и вдруг оказывался на улице, не помня, как встал и вышел.

Однажды он обнаружил в телефоне сообщения – отправленные якобы его рукой.

Но он не помнил ни одного слова.

Часовая стрелка скакала.

Пропадали часы. Дни. Ночи.

Он просыпался и находил пятна на одежде, на обуви…

Он пытался их стирать.

Но внутри знал.

Это не грязь.

Однажды он проснулся и увидел синяки на запястьях.

Будто чьи-то пальцы вгрызлись в его кожу.

Он не дрался.

Он не помнил ничего.

Но следы говорили другое.

Зеркало смотрело на него.

С той же улыбкой.

А внутри зазвучал голос.

– Тебе не нужно помнить.

Тогда он понял.

Кто-то – или что-то – крадёт его память.

Забирает его ночные часы.

Но город помнил.

Город уже начинал говорить.

– Пропал мужчина. Последний раз его видели в баре. Камеры след потеряли.

– Ещё одно исчезновение.

– Три человека пропали за месяц.

Эйден читал эти заметки в газетах.

И знал улицы, о которых шла речь.

Он знал эти места.

И знал, что это не совпадение.

Но как доказать, если он не помнил?

Он убеждал себя, что это просто паранойя.

Но каждое новое исчезновение пробуждало в нём чувство вины.

Они исчезли.

Зеркало их забрало.

А он… он просто забыл.

Он не боялся полиции.

Но боялся самого себя.

Потом пошли слухи.

Кто-то видел странного человека, уходящего в темноту переулков.

Кто-то заметил окровавленную одежду.

Фотороботы.

Размытые, неточные лица.

Но Эйден видел в них что-то знакомое.

Однажды утром он вышел из дома и увидел полицейских у соседей.

Они показывали фотографии.

Что-то спрашивали.

Эйден прошёл мимо, как ни в чём не бывало.

Старался не задерживать дыхание.

Но чувствовал:

Петля затягивается.

Ночью он встал перед зеркалом.

– Это я?

Зеркало молчало.

Но там что-то дышало.

Он боялся ответить.

Но в глубине души уже знал ответ.

С каждым днём отражение менялось.

Иногда его губы шевелились, хотя он молчал.

Иногда руки двигались позже, чем он сам.

Иногда он не узнавал себя в стекле.

Но всё равно смотрел.

Потому что он хотел знать.

Но боялся узнать.

Однажды он увидел себя в зеркале… но не здесь.

Он стоял в переулке.

Перед ним мужчина, отшатнувшийся в страхе.

Тот что-то говорил.

Но Эйден не слышал.

Он видел только свои руки.

Руки, которые тянулись к нему.

К его шее.

Эйден отшатнулся от зеркала.

Я не помню этого.

Я не мог этого сделать.

Но зеркало показало ему следующее.

Бегущая девушка.

Коридор.

Страх.

Плач.

И его шаги.

Его тень, приближающаяся к ней.

– Нет!

Эйден зажмурился.

Но голоса не утихли.

– Это не я!

Но отражение улыбнулось.

Как хищник, который загнал добычу.

Как старый друг, который знал всё с самого начала.

– Ты хотел этого.

– Просто я помог тебе.

– И ты забыл.

Эйден дрожал.

Сел на пол, сжал голову руками.

– Нет. Нет. Нет.

Но зеркало не спорило.

Оно знало правду.

А запах крови в воздухе говорил громче любых слов.

Глава 8. Предательство в отражении

Эйден знал Марка всю жизнь.

Они вместе росли, дрались, смеялись, ходили по стройкам, гоняли на велосипедах и давали друг другу дурацкие клятвы, которые казались вечными.

Марк всегда был тем, кто не предавал. Тем, кто просто оставался рядом, даже когда все остальные уходили.

Когда разводились родители, когда рухнули мечты, когда Эйден ломался – Марк не задавал вопросов, не давал советов, не читал морали.

Просто оставался рядом.

Теперь, когда всё рушилось, когда зеркало уже заняло в его голове слишком много места, Эйден хватался за Марка как за единственное, что ещё было реальным.

Но как сказать правду?

Как объяснить сны, пропавшие ночи, липкие следы крови на руках?

Как признаться, что он смотрит в зеркало и не всегда видит себя?

Они пили.

Не потому что был повод.

Марк мог просто зайти без предупреждения, поставить бутылку на стол и сказать:

– Ну, как ты там?

Как всегда.

Как сотни раз раньше.

Но сегодня всё было по-другому.

Сегодня в воздухе нависало что-то тёмное.

Эйден не мог расслабиться.

Алкоголь не размывал страх.

Наоборот – тянул на дно.

Слова, которые он прятал, жгли его изнутри.

– Ты сам не свой, – заметил Марк, открывая новую бутылку. – Что-то случилось?

Эйден молча смотрел на янтарную жидкость.

Как сказать?

С чего начать?

Можно ли вообще объяснить это словами?

– Ты ведь мне веришь?

Марк фыркнул.

– Глупый вопрос.

– Нет. Если я скажу тебе что-то… странное, ты поверишь?

Марк напрягся.

Отставил бутылку.

– Эйден, что происходит?

Эйден сжал стакан в ладонях.

Потом посмотрел прямо в глаза.

И сказал:

– Всё началось с зеркала.

Он не собирался рассказывать.

Но слова лились сами.

О шёпотах. О задержках в отражении. О страхе перед собственными поступками. О том, что он просыпается и не помнит, что делал ночью.

О крови.

О том, что он больше не уверен, что является собой.

Марк не перебивал.

Просто слушал.

И чем больше слушал, тем сильнее темнело его лицо.

– Ты понимаешь, что это звучит… – начал он, но осёкся.

– Как бред сумасшедшего? – усмехнулся Эйден. – Да. Именно так.

Марк посмотрел на него иначе.

Не с насмешкой.

Не с неверием.

С чем-то похожим на страх.

– Ты сам-то… что думаешь? – медленно спросил он. – Ты веришь в это?

Эйден молчал.

А потом тихо ответил:

– Я не знаю. Но если это правда… то я уже не я.

Тишина нависла над ними.

Часы тихо тикали.

Свеча потрескивала.

В комнате становилось всё теснее.

Марк откинулся на спинку стула, потерянно глядя в потолок.

А потом вдруг вздохнул и сказал:

– Знаешь… у меня тоже есть секрет.

Эйден нахмурился.

– Что?

– Ты всегда был для меня больше, чем друг.

Эйден замер.

Голос Марка был хриплым, напряжённым, чужим.

Эйден смотрел на него, но слова не складывались в смысл.

– Ты о чём?

Марк усмехнулся.

Горько.

Тяжело.

Обречённо.

– Я давно люблю тебя, Эйден.

– Ты правда не замечал?

Мир дрогнул.

Будто кто-то резко дёрнул его за ниточку, разрывая реальность.