Рай для потерянных воспоминаний. Сборник рассказов. Том 1

Нет, он уже здесь.

Он стучался в его сознание, размывая остатки сомнений, стирая всё человеческое.

Голос зеркала шептал ему:

– Последняя кровь.

Каждое убийство, каждая ночь, каждая капля крови вели его сюда.

В самую суть.

Он понял:

Всё это было подготовкой.

К последнему шагу.

Дни и ночи смешались.

Он мог моргнуть – и оказаться в зазеркалье.

Мог повернуть за угол – и увидеть собственное отражение.

Оно ждало его.

Оно шептало:

– Последняя кровь.

Но чья?

Кто должен стать последней жертвой?

Ответ вырвался из глубин его сознания прежде, чем он успел задать вопрос.

Он сам.

Эйден не дрожал.

Не боялся.

Он принял это.

Как неизбежность.

Как ритуал, который должен завершиться.

Он сел перед зеркалом.

Нож в руке ощущался естественным, как продолжение его самого.

Зеркало жадно смотрело на него.

Без насмешки.

Без сомнений.

С предвкушением.

Лезвие коснулось кожи.

Красная полоса тянулась вдоль запястья.

Кровь стекала.

Капала на раму.

И тогда зеркало вздохнуло.

Оно впитывало его.

Символы, раньше покрытые пылью, дрогнули.

Тусклые линии вспыхнули алым свечением.

Слабый пульс пробежал по резьбе.

Как сердце, пробуждающееся после долгого сна.

Эйден резал глубже.

И с каждым новым порезом зеркало дышало всё сильнее.

Гладь стекла подрагивала.

Реальность замирала.

Он больше не чувствовал себя живым.

Только освобождённым.

– Почти… – прошептал голос.

Он не знал, чей это голос.

Свой?

Зеркала?

В отражении вспыхнула улыбка.

Он не дрогнул, когда сделал самый глубокий порез.

Кровь обагрила раму.

Знаки преобразились.

Они пульсировали, становились чем-то живым.

А потом зеркало исчезло.

Оно перестало быть зеркалом.

Теперь это был проход.

Поверхность дрогнула.

Разошлась, как рваная ткань.

Из глубины вырвался зов.

Не звук.

Не голос.

Но он понял, что его зовут.

Он шагнул.

Пол исчез под ногами.

Но он не падал.

Он погружался.

Как в сон.

Как в мягкую, прохладную пустоту.

Он оглянулся.

Мастерская была где-то далеко.

Размытая, как воспоминание о жизни, которая больше не принадлежала ему.

Стены.

Инструменты.

Стул, на котором он сидел.

Теперь это всё было пустым.

Оболочкой без души.

Перед ним раскинулся лабиринт.

Зеркальные коридоры.

Бесконечные.

Он знал это место.

И теперь оно было его домом.

Эйден шагнул в глубину отражения.

И исчез.

Эпилог

Прошли годы.

Мастерская погрузилась в тьму и сырость.

Пол усыпан пылью и мусором.

Окна разбиты.

После исчезновения Эйдена сюда никто не заходил.

Пока…

Пока городские службы не решили разобрать старое здание.

Двое грузчиков тащили оставшуюся мебель.

– Смотри, не урони, – буркнул один.

– Говорят, тут жил реставратор. Пропал куда-то.

Они не обращали внимания на пыльные вещи.

Не смотрели на старый стол, на инструменты, на холсты.

Но одна вещь осталась нетронутой.

Зеркало.

В дальнем углу.

Под ветхим покрывалом.

Они не дотронулись до него.

Не осознали, что оно ждёт.

Через несколько дней, когда здание опустело,

Зеркало осталось.

Оно молчало.

Но не было мёртвым.

Оно хранило жизнь.

Оно ждало.

И однажды дверь открылась снова.

В помещение вошёл новый человек.

Реставратор.

Молодой.

Любопытный.

Он заметил раму.

Он почувствовал дрожь.

Его пальцы коснулись покрывала.

Он потянул его вниз.

Зеркало смотрело на него.

И в его глубине что-то шевельнулось.

Голос из темноты прошептал:

– Не бойся. Тебе ведь некуда торопиться. У нас… вечность.

И всё началось заново.

Между мирами

Что, если привычная реальность – лишь тонкая грань между мирами? Что, если за случайной беседой скрывается нечто большее, чем просто слова? Это история о поиске истины, о встрече с неизвестным и о том, как диалог может стать ключом к пониманию самого себя. На грани сна и яви, жизни и смерти, звучат вопросы, на которые нет простых ответов. Но, возможно, в этом и кроется их истинный смысл.

1

Луи вошёл в бар в конце бесконечно тянущегося бульвара, застроенного старыми домами, выцветшими вывесками и редкими фонарями, издававшими слабый жёлтый свет. На улице заметно усиливался вечерний ветер, который, казалось, шуршал опавшими листьями так, словно те были бумажными фантиками от давно забытых праздников. Дверь бара поддалась с лёгким скрипом, пропуская Луи внутрь: в тёплый полумрак, пропитанный запахами пролитого вина, старой древесины и дешёвых сигар. Он ощутил на языке привкус душного воздуха – смесь пыли, нотки табака и каких-то сладковатых духов, которые, видимо, оставались здесь воспоминанием о прошлых посетителях.

Этот бар, именуемый на вывеске просто «Le Vieux Siècle[1]», возможно, когда-то был оживлённым местом, где художники и поэты спорили о вечном, где молодёжь, полная сил, собиралась, чтобы отметить свои маленькие победы, и где старики приходили, дабы поговорить о том, как мир меняется не в лучшую или худшую сторону, а просто неотвратимо движется куда-то вдаль. Сейчас же внутри было почти пусто: лишь несколько полутёмных столиков под жёлтыми лампами, стойка, на которой тусклым бликом отражались бокалы, да бармен, который лениво отёр губку о деревянную поверхность.

Луи несколько секунд стоял на пороге, прислушиваясь к собственным шагам. Казалось, что каждый его шаг отдаётся не только эхом, но и тихим скрипом половиц, словно бар приветствовал его с небольшой опаской: «Кто ты такой и зачем сюда пришёл?» Он снял с шеи тёплый шарф, огляделся и вдруг увидел знакомую фигуру. Антуан сидел за угловым столиком, почти спрятавшись в полутьме. Фигуру освещал одинокий жёлтый светильник на стене рядом: свет падал на его плечо, отчего оно слегка поблёскивало в полумраке. Это был друг, с которым Луи не виделся, казалось, целую вечность. Когда-то они проводили массу времени вместе – философствовали, спорили о книгах, спорили о природе мироздания и даже чуть не ссорились на почве, казалось бы, абсурдных жизненных мелочей. Но годы разлучили их, и Луи не мог сейчас сходу даже вспомнить, когда в последний раз они виделись вживую. Может, год назад, а может, десятилетие?

– Антуан! – воскликнул Луи, хотя голос его выдал лёгкое волнение. Ведь порой самое сложное – это вернуться к людям из своего прошлого, особенно когда не уверен, что они всё ещё такие же, какими были раньше.

Антуан медленно поднял голову, и в его тёмных глазах отразилось любопытство, смешанное с лёгким удивлением. Он выглядел немного уставшим, но всё таким же, каким Луи его помнил: аккуратная борода, удлинённые волосы, тонкая улыбка, в которой угадывалась прежняя ироничность. На нём был старомодный пиджак, немного потрёпанный по краям, и белая рубашка, ворот которой отгибался не совсем ровно, как бывает у людей, привыкших не слишком обращать внимание на строгие детали.

– Луи? – проговорил Антуан и откинулся на спинку стула, словно не веря глазам. – Старина, когда же мы виделись в последний раз? Подсядь, если хочешь.

Луи не заставил себя долго просить: словно притягиваемый магическим импульсом, он подошёл, опустился на скрипучий стул и понял, что внутри у него странно тепло. Это было чувство одновременно ностальгии и чего-то ещё не до конца понятного, словно тяжёлое предчувствие, что они оба находятся на пороге какого-то важного открытия. Но пока всё казалось удивительно нормальным: старый друг, старый бар, вечер и лёгкое вино, ведь на столике перед Антуаном стоял бокал с красной жидкостью, успевшей несколько нагреться от комнатной температуры.