Круглая формула грядущего. Сага Иного мира. Книга третья. Часть II

Какой-то невидимый карандаш быстро прочертил тонкую линию на синеве неба, он вёл её откуда-то из головокружительной тёмной высоты вниз, к яркой дымке океана. Сьяли отследил белёсую линию и впервые посмотрел на океан. До этого он держался взглядом за корректировщика-вехта, чтобы не нарваться на пулемётную очередь (в эскадре поговаривали, будто вехты хорошо умеют стрелять. А этот тем более!).

То загадочное явление, что оставляло белую линию, мчалось стремительно, изредка вспыхивая яркой искрой. В такие моменты белёсая линия несильно ломалась: словно хищная змейка, она нырнула откуда-то в атмосферу, стремясь дотянуться до её дна и ужалить далеко внизу, прямо под Сьяли, короткую чёрточку – тень от неизвестного корабля. Это был «свой» корабль, транспорт из встречаемого каравана. Сьяли с ужасом догадался: он видит расхваленную вехтами ракету, падающую на транспорт! Ракету, траекторией которой как-то управляет корректировщик!

Ах ты, мразь…

Оказывается, этот вехт вовсе не удирал. Он продолжал работать по целям, работать по каравану, он не обращал на запыхавшийся истребитель никакого внимания. Как на временную и досадную помеху.

Белая линия оборвалась немного в стороне от корабля пятнышком мощного взрыва. Видимо, корабль отчаянно маневрировал, для него атака уже не была внезапной.

Что ж, Сьяли приплыл сюда встретить и защитить караван. Он встретит и защитит, насколько хватит горючего и снарядов.

…Обе его очереди прошли мимо вехта. Сьяли стрелял так, как учили, но третья очередь тоже ушла в тёмно-синюю бездну: шесть ярких жёлтых огоньков быстро удалялись, вильнув пушистыми дымными хвостиками над самой плоскостью корректировщика. Вехт висел в прицеле и успевал каким-то неуловимым, непонятным манёвром уходить из-под огня. Он не стрелял в растерянного Сьяли и лишь выпустил очень длинную очередь, изогнувшуюся змеёй. Выпустил нарочито в сторону. И слегка качнул преследователю крыльями: ну как, я похоже «мажу»?

Боевой вехтский юмор больно задел Сьяли, закипела ярость и он решил снова включить реактивные трубы под крыльями, чтобы налететь на вехта ураганом и расстрелять его в упор. Чтобы шутник и снарядов не успел заметить! Сьяли уже потянулся к рычагу, когда встретил внимательный взгляд лётчицы с фотографии. Чёрные глаза не насмехались, как обычно. Они говорили всерьёз.

«…Друзья Вождя трусят твоей пушки, Сьяли. Потому и злят: сопляк потеряет голову и полезет напролом. Они знают, как лезут напролом храбрые сопляки. Каким курсом лезут, как нервничают… Там четверо: пилот, два наблюдателя и стрелок. Его прицел настроен на долгую стрельбу из горячего ствола, потому он прогрел пулемёт длинной очередью и ждёт. Ему не смешно, Сьяли: он содрал потные перчатки, он содрал шлём и вытирает лоб. Но вблизи он не промахнётся, не надейся, тебе хватит и одной пули в кабину. Успокойся и уйми мозги. Кипят. Вехты врут и кривляются. Они только случайно могут попасть в тебя на такой дальности, а ты подумай, как достать их из пушки. Твои снаряды идут рядом».

Он успокоился. Эта девка смогла бы вправить мозги и вехту, она даже лихачит в воздушных боях. Такие фигуры выделывает на своём двухрядном драконе! Сьяли видел в кино её недавнюю атаку: вдребезги разнесла пять бомбовозов в одном заходе, да ещё вращалась смеху ради. Одной очередью пятерых, надо же так суметь… Ни одного снаряда мимо! Плонги в зале всегда шумят, топают и нарочно забивают любой звук коротких фильмов из Сахтаръёлы, но даже гогочущие плонги на сей раз не ответили топотом на боевой сахтаръёльский юмор.

Сьяли вспомнил стремительное вращение горизонта в прицеле её истребителя и вдруг понял, зачем она делает. Это не юмор и не хвастовство! Это простейший до гениальности контрманёвр! – надо только угадать направление вращения и успеть дать очередь!

Но гадать не придётся: предыдущие снаряды прошли над левой плоскостью корректировщика. Воюющий уже пятый год меховой сверхчеловек не станет мудрить. Он снова уйдёт скольжением вправо. Кто перед ним? – сопливый и дрожащий пилот-ваулингл с потопленного авианосца «Юса». Вращать свою машину Сьяли будет вправо и не оставит вехту шанса. Правда, сам он с трудом держится на такой высоте и непременно сорвётся, но сможет повторить атаку. А вот на третье включение реактивных труб горючего уже не хватит.

…Он действительно сорвался и пошёл вниз кувырком. Но за мгновенье до своего беспорядочного падения успел выпустить очередь и заметить огромный клуб чёрного дыма, рванувшийся из левого мотора корректировщика: одна из пушистых трасс уткнулась прямо в мотор. Задымивший вехт остался наверху, а Сьяли никак не мог выровнять машину: рули не слушались совершенно и он злился. У него был огромный запас времени до поверхности воды, но Сьяли раздражала не опасность неуправляемого падения, а своя неспособность прекратить подобное безобразие. С этими закопченными трубами машина вообще не управлялась! И ещё Сьяли беспокоили какие-то розовые искры, время от времени летевшие мимо кабины: они вполне могли быть из перегретых труб. Или – что ещё хуже! – из задыхающегося и кипящего мотора. Пожара тут только не хватало… И, похоже, машина готовилась развалиться, потому как дважды что-то стукнуло, потом трижды звонко цокнуло и снова метнулась толпа искр.

…Чем в действительности являлись эти проклятые искры, вспотевший Сьяли осознал, с облегчением выводя машину в горизонтальный полёт: небо и океан заняли привычные места, а немногим ниже шёл к воде корректировщик, круто, оставляя за собой широкую чёрную полосу дыма, какую-то раздвоенную. Транспортный корабль оказался здоровенным и был совсем близко. А матёрый вехтский зверь смог-таки выровнять горящую машину! Зверь ронял в океан горящие куски обшивки и тянул с большим креном – это на одном моторе! – к быстро растущему в размерах кораблю. И ещё вехт беспощадно расходовал боекомплект на удачливого сопляка, справившегося-таки со своей кувыркающейся машиной. Розовые трассы так и летели в машину Сьяли взбесившимся пчелиным роем. Ведь подбитому вехту скоро совсем не нужны будут патроны. Но одна-единственная пуля – и вехт спрячет все концы в воду: транспорт спешит к Ваулингле и не догадается о гибнущих за горизонтом тысячах сверстников Сьяли, шедших к транспорту на помощь. Шедших для охраны каравана.

Сторонясь изгибающихся трасс, Сьяли сопровождал подбитого вехта и строил план атаки. Вехт почему-то стремился к неудачно атакованному ракетой транспорту, и Сьяли слегка забеспокоился: а если корректировщик решил таранить транспорт? Они ведь на своей войне с ума посходили, бросаются друг на друга даже с кулаками. Показывали как-то фильм про рукопашную… Жуть полнейшая!

У Сьяли оставались снаряды. Он отчаянно зашёл в хвост планирующей машины, намереваясь отстрелить ей горящее крыло, но увидел раскрывающиеся парашюты. Четыре. Даже спасаться вехты умели весьма ловко и были уверены, что их не оставят на съедение скатам.

«А кто ещё расскажет о рейдере? – сообразил Сьяли. – Потому и тянут к транспорту, чтобы не поленились поднять. Вот о потопленном авианосце они не проболтаются, мрази…».

Он прошёл над кораблём, хорошо рассмотрев флаг Сахтаръёлы. Там спускали катер за парашютистами, транспорт не сбавлял ход и шёл на Вебу, стороной от мелководья, стороной от минного поля и от тысяч глаз, наверняка видевших последний воздушный бой их разбитого соединения.

Сьяли, покачивая крыльями, трижды прошёл над самыми мачтами транспорта, машиной указывая путь к месту гибели авианосца и крейсеров. Оно, это место, было за горизонтом, но корабль не менял курса.

Вместо разумного соображения ему махали с палубы руками.

Сьяли умчался за горизонт, дважды развернулся над огромным оранжевым пятном и выпустил короткую пушечную очередь на север: стреляйте, пускайте сигнальные ракеты! У вас в спасательных жилетах есть сигнальные ракеты!

Глупое оранжевое пятно махало руками.

Он снова вернулся к кораблю, зверея на всеобщую бестолковость. И вдруг его осенило: связь! Он забыл про радиосвязь, а на транспорте наверняка есть радиостанция!

Далёкая война убедила чисто выбритый штаб Ударного флота в важности индивидуальной связи, потому эти бесполезные коробки установили перед самым выходом в океан на каждую машину. Но не было случая, чтобы кто-то услышал напарника в шипении и треске. Да они и действовали в прямой видимости, а зачем связь, если и так всё видно? Связь между далёкими кораблями и базами – это понятно, но зачем связь пилотам?! Болтать? Нужно летать, а не болтать! Слушать авианосец? Ну, и что дельного подскажет авианосец ведущему далёкий бой самолёту?

Так считали все матёрые офицеры соединения, и о коробках забыли с лёгким презрением. Зато умельцы из техников тут же обнаружили, что приёмники самолётов отлично ловят станцию «Ритмы Вебы». Крошечная Веба перед войной соорудила невероятной высоты антенну и развлекала мир своими знаменитыми ритмами. Все приёмники были настроены на Вебу. Так что «Ритмы Вебы» гремели в каждом наушнике, скрашивая скуку полёта.

Теперь Сьяли возложил все надежды на эту коробку. Правда, Сьяли не знал ни слова по-сахтаръёльски, но слышал как-то, будто офицеры-сахтаръёлы изучают уйму языков. Кружа над транспортом, он отчаянно вертел настройку радиосвязи, пока не опомнился: сахтаръёлы тоже вертят ручки и с такой беготнёй по комнатам они никогда не встретятся в главном зале. И вдруг увидел на палубе транспорта какое-то гигантское и жутко кривое число, наспех намалёванное краской: семьдесят семь. Ему подсказывали, где искать. Это была частота.

…Сахтаръёл говорил почти без акцента:

– Истребитель номер триста три, отвечайте… У тебя что, весенний гон? Истребитель номер триста три… Ты мне мачты снесешь, паразит оглашённый. Истребитель номер триста три… Вот скотина глухая… Истребитель номер триста три…

Номер триста три красовался на борту машины Сьяли.

– Я триста три! – заорал Сьяли. – Я! В минном поле погиб авианосец «Юса» и четыре крейсера охранения. Сообщите каравану, что прикрытия не будет.

Снизу помедлили с ответом:

– Я караван.

– Кто-кто ты? – не понял Сьяли.

– Караван. Я и есть караван. Все транспорты потоплены. Сегодня. Сколько людей в воде?

– Тысячи четыре, наверное. Может, больше.

– Ничего себе… Катером я до утра собирать буду. Сожрут их до утра. Границы минного поля знаешь?

– Нет. Мы про поле поняли, когда взорвался крейсер. Мы лодку утопили.

– Надо же, молодцы какие… Хоть примерно ваш путь покажешь? Попробуем проскочить между минами. Мины там самонаводящиеся, с ловушками?

Сьяли вспомнил удивлённый доклад с «Эливаджи»:

– Что-то говорили непонятное с «Эливаджи»… Про всплывающие бочки какие-то…

– А-а-а, чтоб их… Через эти не пройти.

Тут Сьяли озарило:

– У крейсера «Логзи» весь день протекала топливная цистерна, командир ругал за медленный ремонт. Там след горючего на воде! Там путь есть, каким мы в минное поле входили! Течений тут нету.

– Ну, нам вряд ли будет видно…

– Я замечу сверху! Только у меня горючего мало, обратно я вас не выведу. Бросайте что-нибудь в воду: буи какие-нибудь, что ли… Надо отметить дорогу назад.

– Послушай, я тебя летать учу? Веди.

…Последние снаряды Сьяли израсходовал на гигантского ската – видимо, вожака стаи. Чудовище поднялось со дна днём и уже плавало поодаль от оранжевого пятна, окружившего транспорт. Сьяли не был уверен, что попал. Но скат исчез. Всё равно снаряды не требовались: горючее заканчивалось, и появись над минным полем вехтский корректировщик, достать его уже никак и ничем не удастся.

Но корректировщик не появился, а сахтаръёл не подорвался на мине, выбираясь на прежний курс по частым буям на воде. Сьяли наотрез отказался прыгать с парашютом и посадил истребитель на воду, прямо у борта транспорта. К его удивлению (и удивлению остальных), самолёт не утонул и плавал на своих пустых баках, как деревянный. Матросы так быстро зацепили истребитель краном и подняли машину на палубу, что Сьяли даже не намок.

На уцелевшем транспорте

Из всего потопленного соединения он был единственным в сухой одежде на переполненной палубе огромного транспорта. Сьяли впервые узрел такой кошмар: то, что сверху виделось безобидным оранжевым пятном, оказалось сотнями обгоревших, раненных и оглушённых. Оказалось оно криками, стонами и розовыми лужами на палубе. Сьяли часто бывал в госпитале у брата и повидал раненых. Раненые были в чистом белье, в бинтах и в тишине.

Здесь раненые заполняли окровавленные отсеки вповалку, и врач корабля, очень красивая рыжеволосая девушка в перепачканной кровью белой униформе (все остальные были в чёрной), с трудом успевала осматривать только тяжёлых. Ей помогали два матроса-санитара из госпиталя «Юсы», но они плохо понимали в лекарствах сахтаръёлов и в лекарствах вообще – чем могут помочь уборщики госпиталя! – а настоящих врачей не уцелело даже среди раненых.

Пустые упаковки и стеклянные ампулы непрерывно летели в какой-то большой ящик, а девушка что-то горячо говорила командиру транспорта, жестикулируя кулачками. Тот мрачно кивал, и Сьяли быстро уяснил суть их беседы: запас медикаментов иссякнет уже к утру и раненые начнут умирать. Рассмотрев девушку поближе, Сьяли удивился: ей было не больше семнадцати, она вообще не могла быть врачом!

Оказалось, что это простая «сестра милосердия». «Жаждущая сострадания» – так называли в Ваулингле тех ненормальных дур, что прислуживали в госпиталях даром.

На транспорте были сотни раненых и не было ни одного врача.

Вскоре Сьяли пригласили в отсек радиосвязи, где командир потопленного «Эливаджи», принявший командование соединением, вызывал базу. Он просил срочно выслать самолёт с медикаментами для тяжелораненых и с трудом удерживался от брани: с тихого побережья Ваулинглы сонно потребовали десятерых наугад выбранных из списка членов экипажа «Юсы». Потребовали для подтверждения, согласно новой военной инструкции. Так решил какой-то чин; этот чин подозревал в россказнях о гибели каравана и его боевого охранения неумную уловку подводного вояки Вечной Вехты. А что? – наглый вехт решил полакомиться лёгкой добычей в виде транспортного самолёта с дорогими медикаментами и пускает в эфир хитрые слёзы. Орден размечтался получить, гад!

И проснувшийся бдительный чин с тонкой иронией разоблачал козни вражеского карьериста. Чин просил опровержения подозрений, и Сьяли вынужден был опровергать, называть имя бабушки, перечислять улицы и закоулки, имена учителей и прозвища Лидеров. Ведь (согласно инструкции) если кто-то из экипажа захвачен врагом и говорит под принуждением, то он может схитрить и подать (непонятный вехтам!) тайный знак на базу. Например, назвать несуществующую в родном городе улицу. А как вехты поймут, кто именно подал знак? – никак! Ведь опрашивают десятерых!

Плохо разбиравшийся в происходящем офицер-сахтаръёл из экипажа транспорта уяснил наконец что-то. Схватил микрофон и сам заговорил с далёким чином, акцентом вызвав бдительное ликование. Офицер просил объяснить: с какой стати обманутые подводники проглотят обман и хихиканье? Да они поставят всех десятерых хитрецов на кромку борта и полоснут из пулемёта! Даже вычислять не станут, кто подал секретный знак! Да и на кой пленённому экипажу хитрить знаками и бабушками, а не прямо прокричать по радио о своём пленении?! Раз уж им сдуру дали радиосвязь с базой, то ори прямым текстом!

Немного оторопевший чин попробовал удивиться: кто разрешит вехтам расстреливать пленных?! Офицер страшно удивился в ответ: а кто им запретит? – заспанный чин? – инструкция? – неисправный пулемёт? Уж если любопытный чин жаждет узнать подробности из жизни бабушек и дедушек, то он, младший офицер Кронмаръярр, требует немедленно запросить у посла Госпожи Великой Сахтаръёлы номер на ошейнике старого кота старого посла. Офицер знает номер на ошейнике, он плавал в Ваулинглу до войны и бывал на приёме у посла. И везёт на транспорте запас привычной пищи любимому и капризному коту господина посла! Серому коту. В полосочку. Какие ещё детали могут быть полезны для идентификации уцелевшего транспорта? Что за дурь вообще творится?! – тут, на транспорте, раненые вот-вот начнут умирать! Доложите по команде наверх!

Сьяли решил, что сахтаръёл всё испортил, но чин неожиданно легко согласился доложить «наверх», то есть вышестоящему чину из другого ведомства. И потребовал для того координаты корабля.

Это было уже серьёзно. В отсек вызвали командира транспорта, и три офицера совещались недолго: пропади оно пропадом, нас всё равно запеленговали! Чин своими разговорами держит корабль на связи столько, что теперь даже скаты по всем морям планеты знают их местонахождение. Не говоря уже о почуявших добычу подлодках.

Вывод: сообщаем координаты.

Узнав координаты, чин облегчённо вздохнул: имеющемуся под рукой транспортному самолёту не хватит дальности, а утром всё будет решать другой чин.

Взрыв ярости командира «Эливаджи» был остановлен другим голосом с базы, внятным и спокойным: самолёт уйдёт немедленно, его уже грузят прямо на взлётной полосе. По личному приказу Лидера. Поведут пилоты-добровольцы и поведут в одну сторону, без возврата, тогда загруженному самолёту хватит дальности. Будут сажать тяжёлую машину на воду у транспорта и пусть она тонет – пропади она пропадом! – надо успеть спасти только груз. Как спасти? А вот это уж решайте на месте сами, ребята, как его спасать… Извините, но решайте сами… И обязательно спасите пилотов: отчаянные смельчаки, вызвались добровольно и все будут в спасательных жилетах с фонариками. Ночью с самолёта должны увидеть транспорт, потому транспорту придётся рисковать и зажечь огни, иначе нет смысла посылать самолёт в ночь. Впрочем, побывавшим под ракетным огнём рейдера, в минном поле и сообщившим всем свои координаты никакие подлодки теперь уже не страшны. Одной больше, одной меньше… Зажигайте огни и приманивайте самолёт. И подлодки.

…Набитый медикаментами самолёт загудел над празднично освещённым транспортом в ясную полночь. И не утонул: его изловчились сразу зацепить краном, как и машину Сьяли. Кроме пилотов, там были шестеро самых настоящих врачей с инструментами.

На транспорте сгрудились экипажи потопленного каравана и соединения Сьяли. Ракеты «Воина Тьмы» на транспорт больше не падали, рейдер ушёл куда-то или потерял корабль. Все уже знали про рейдер, про ракеты, про сверхбомбу, которую испытали вехты. Пленённый экипаж корректировщика охотно сообщал подробности, а офицер-сахтаръёл переводил командиру «Эливаджи». Сьяли присутствовал, на этом настоял командир сбитого корректировщика: офицер-вехт желал по примеру древних предков увидеть лицо победителя и поговорить с ним на равных. И Сьяли вызвали из медицинского отсека, где он сдавал кровь тяжелораненым. Там на его глазах умирали обгорелые матросы из машинных отделений – и ваулинглы, и сахтаръёлы. Их прятали в белые мешки и сбрасывали за борт. Сьяли положил оборвавшийся медальон-сердечко в один из белых мешков: он отлично запомнил этот медальон, а вот обгорелое мёртвое лицо узнал с трудом.

Пленённый потомок воинственных благородных предков посмотрел в бледное лицо победителя и передумал говорить на равных, предпочтя остаться под защитой какой-то милосердной Ормаёлы.

Ранним утром Сьяли вылез наверх, перешагивая через стонущих и безмолвных. Вылез подышать воздухом и познакомиться поближе с рыжеволосой девицей, которая имела привычку стоять у борта и дышать океанским воздухом. Она отлично знала язык, оказывается! – Сьяли услышал её разговор с ранеными. Все, кто мог, вылезали из трюмов транспорта и дышали воздухом, не пропитанным запахом бинтов и крови. Стоять на палубе было негде, на палубе лежали раненые. Все стояли возле девицы и дышали.

Торпедную атаку увидели все сразу.

…Четыре светящихся дорожки неторопливо тянулись к борту транспорта и Сьяли с интересом рассматривал это чудо природы: скаты плывут, что ли? И обратился к рыжеволосой, тыча пальцем в направлении светящихся скатов. Но «жаждущая сострадания» ойкнула, подлетела к пушке и била кулачками в спины окаменевших зенитчиков: стреляйте! Стреляйте, скоты!

Это Сьяли понял без перевода.

Бледные зенитчики покорно развернули свою счетверённую пушку и принялись стрелять в торпеды.

Сьяли даже не упал на палубу, когда в сотне шагов от корабля взрывались торпеды. Все упали, а он не упал. Не потому, что стал храбрее всех: среди упавших были и куда храбрее Сьяли. Сьяли дивился на «жаждущую сострадания» и забыл о торпедах.

В трюме, в лабиринте ящиков, Сьяли никак не мог найти укромное место, места было мало и повсюду стонали раненые. И вдруг оказался в крохотном подобии комнаты, сооружённой из ящиков с надписями «верх», «низ», «вес» и прочими погрузочно-разгрузочными заклинаниями. В центре этой комнатки один из больших ящиков несомненно изображал стол (на нём стояли тарелки), а три ящика поменьше считали себя табуретами. На ящике-табурете с грозной надписью «не бросать!» сидела девушка и озабоченно дула в кастрюльку. Над той клубился пар.

Так Сьяли был приглашён к обеду.

– Я съем две колбаски, – решительно говорила девушка. – Эту и эту. Эту я намажу горчицей, а эту закатаю в блинчик. Ты можешь съесть остатки.

– А… – начал было Съяли.

– В остатке восемь колбасок, – строго предупредила девушка. – И пять блинчиков. Повар думает, что я крокодил какой-то. Обычно я скармливаю лишнее зенитчикам: они бездельники, и у них аппетит на свежем воздухе зверский от безделья. А сегодня некому скармливать, потому что зенитчики порохом обнюхались. У них совершенно нет аппетита.

– Ты красивый крокодил, – улыбнулся Сьяли. – Где ты живёшь на транспорте?

– В операционной. Там есть вода и туалет. Потому что операционная. И в каюте капитана тоже операционная. И в каюте помощника капитана операционная. У нас теперь три операционных. Вот поем, малость посплю и пойду помогать врачам.

– Как ты сюда попала? – поинтересовался Сьяли. – Тебе на войну рано.

– Попробовали бы не взять! – она сосредоточенно орудовала ножом. – Я до князя дошла бы. Я всех запугала. Вот они у меня где все!

Положила нож и погрозила кулачком куда-то в вышину, где тускло горели синие лампы.

Разговор зашёл о врагах.

– Не воины, а бандиты, – говорила девушка. – Подличают, города бомбят, кухни расстреливают, мирные корабли топят. Никакого понятия о чести! А ведь было у них понятие. Потеряли. И теперь изо всех честь выбивают. От зависти.

– Думаешь, выбьют? – расстроился Сьяли.

– Конечно! – удивилась девушка. – Ещё как выбьют! Посмотришь: скоро все начнут города бомбить и подличать. Направо и налево начнут.

– Почему? – подумав, спросил Сьяли.

– Плохое быстро перенимают, – с ходу ответила девушка. – Мне в трамвае одна выдра толстая на ногу наступила. Раз наступила, два наступила… Тут-то меня и осенило… – девушка хлопнула себя по лбу – …она нарочно гимназисток топчет! Катается в трамвае и топчет! Вот дрянь, а? И что ты думаешь? – я ей тоже ногу отдавила! Ох и отдавила! – на совесть отдавила!

Она взмахнула кулачком.

– Вышла я из трамвая, охладилась у фонтана, посмотрела на себя в воду и так мне стыдно стало!

Вздохнула:

– А ты уминай, уминай…

Сьяли уминал и улыбался.

Так стонущий транспорт вдруг стал домом, а все обитатели – родными и больными.

…Замысловато петляя, транспорт приближался к Ваулингле. Дважды они увернулись от торпедных атак и даже подбили разведчик Ямихасы, тот спутал транспорт с необычным авианосцем, засуетился и попал под огонь зенитки. Он не упал в океан, но ушёл, дымя. Сьяли урывками спал на огромных ящиках с танковыми моторами, но выспаться было невозможно – наверху постоянно лаяли зенитки. Все уже остыли, опомнились и говорили одно: явное предательство, вехты ждали караван и эскадру в точке встречи, чтобы накрыть весь конвой одним ударом. Даже поставили мины-ловушки. Найти болтливого мерзавца и содрать шкуру!

…В столичной гавани их встречали огромные толпы, огромная колонна госпитальных машин и сам Лидер, которого не ожидал увидеть никто. И невиданных размеров толпа информаторов. От них Сьяли и узнал, что теперь он – герой и лучший пилот Ваулинглы. Ему было стыдно, он возражал, он говорил в микрофоны о зловредном командире авианосца, разрывавшем его рапорты в мелкие клочья. Старый вояка до последнего момента не уходил из открытой боевой рубки старого авианосца: командовал и ждал, пока последний матрос покинет тонущий корабль. Таков закон. Его спокойную фигуру видели все с кренящейся палубы, потому никто не паниковал, не суетился и все надели спасательные жилеты. Вредный старик стоял упрямым столбом до самого последнего момента, но в самый последний момент горящий авианосец перевернулся.

…Его никто не слушал. Все ликовали: бравые ребята Ваулинглы умеют дать сдачи даже одним-единственным уцелевшим истребителем! Любому уши надерут! Лидер отечески обнимал Сьяли одной рукой за плечи, а другую поднимал вверх, протыкая кулаком воздух перед объективами восторженных информаторов: все информаторы снимали спасённый по приказу зловредного старика спасательный круг «Флогии», отбитый у врага.