Двигатель истории

Эдвард как раз отдавал приказы в отряде из нескольких десятков человек, в котором служил Адриан. Некоторых бойцов вернули в столицу из соображений безопасности, они оцепили юго-западную часть пригорода столицы и охраняли въезд и выезд. Адриан сопровождал самого Эдварда вместе с парой других солдат, пока тот общался с коллегами по поводу указов правительства.

– Японцы способны разбить нашу защиту и штурмовать город дальнобойным оружием. У нас нет возможности создать «купол», у нас недостаточно ПВО и нет авиации. Тем не менее, они этого так и не сделали, это хороший знак.

Если они хотят взять Курильские острова, то им незачем штурмовать столицу. Они могут просто разбить нас в море и оккупировать острова, и тогда конфликт будет исчерпан. – сказал Эдвард своим подчинённым.

– Но мы же не собираемся отдавать им Курилы. – сказал Адриан.

– Нет. Будем ждать русских, они нам помогут.

– Я и сам русский.

– А я нет.

Адриан усмехнулся.

– Что вас смешит, лейтенант?

– Меня? Ничего.

– У вас нет дисциплины, лейтенант.

– А у вас она есть, майор?

– У меня она есть. Вы презираете меня за то, что я неживой, но, тем не менее, я способен служить.

– А я нет?

– Я вижу, что вызываю у вас раздражение, лейтенант.

– Прошу прощения, я просто не выспался.

– Адриан, ладно тебе, успокойся. – сказал ему Арно.

– Арно прав, лейтенант. Я не сделал вам зла, поэтому у вас нет достойной причины держать на меня зло.

– Больше не повторится.

– Будем надеяться.

Эдвард отошёл от бойцов, чтобы поговорить с другим офицером.

– Заметь, майор повёл себя толерантно. Живой человек на его месте тебе бы устроил. – сказал Арно.

– А мне всё равно.

– За что ты его не любишь? Он вполне нормальный, пусть и андроид.

– Вот об этом и идёт речь. «Умные люди» замещают живых людей. Некоторые из них уже стали политиками.

– А тебе что до того? Все живём, и живём нормально.

– Нормально?

– Разве нет?

– Придёт время, друг, когда они скажут: «Мы тоже люди». Они станут качать права, которых у них нет и не может быть, и уже качают. У них есть диаспоры по всему миру, они живут вместе с нами. Мы привыкли считать их почти равными нам, но они просто ходячая нежить.

– Если ты из «Движения отказа», тогда всё с тобой ясно. И всё же, порой они ведут себя получше людей, согласись.

– И ты туда же…

Адриан отошёл в сторону и достал из кармана свой сенсор, словно это была пачка сигарет. Арно подошёл к нему и сказал:

– Тебе, лейтенант, лучше бы держать при себе свои взгляды, чтобы не прослыть «отказником». «Отказники» сейчас не в почёте, тебе это ни к чему.

– Я старше по званию, ефрейтор, извольте обращаться скромнее.

– Так и быть, лейтенант, учту. – сказал Арно и улыбнулся.

Эдвард вернулся к бойцам. Адриан стоял сам по себе, нажимая на свой сенсор чувств, и Эдвард заметил:

– Лейтенант Гринёв не хочет соблюдать дисциплину.

Адриан услышал его, обернулся и подошёл, сказав:

– Я здесь, товарищ майор, какие проблемы?

– Почему вы, лейтенант, отошли от бойцов и стали пользоваться сенсором чувств?

– А что тут такого? Я захотел немного расслабиться. У меня иногда нервы шалят от всего этого.

– Сейчас не время расслабляться, лейтенант, у нас война.

– Мы были на линии боевого соприкосновения! У нас погибли бойцы, и мы могли кончить также! Сволочь!

– Извольте быть вежливей, лейтенант, я старше по званию.

Адриан усмехнулся. Бойцам стало неловко, а Эдвард сказал:

– Я снова вас рассмешил, лейтенант…

– Знаете, Эдвард, несмотря на вашу искусственную вежливость, мне будет милей душевная грубость наших живых офицеров.

– Вы проявили фамильярность, лейтенант Гринёв.

– «Вы проявили фамильярность»! «Лейтенант Гринёв»! – коверкал его Адриан. – Знаете, Эдвард, я повторюсь: я не стану подчиняться андроиду.

– Почему?

– А с какой стати? Я не знаю, какой у вас мозг, из чего он там сделан, но до человеческого вам далеко.

– Вы перешли границу, лейтенант. Я вынужден принять меры.

– Валяй! – отрезал Адриан.

– Адриан, ты что?! – сказал один боец.

– Ты не пьяный? – спросил другой.

– Я свяжусь с начальником части и доложу о вашем поведении. – сухо ответил Эдвард.

Адриан демонстративно плюнул и отвернулся.

– Полковник Плевин, это майор Эдвард «Стальной». Докладываю, что лейтенант Адриан Гринёв…

– Не смейте стучать на меня!

–…нарушает дисциплину и проявляет неуважение к вышестоящему чину, конкретно ко мне. Прошу проявить дисциплинарное взыскание…

– Заткнись!

Адриан подошёл вплотную к Эдварду и попытался выхватить рацию, тот сопротивлялся. Бойцы схватили Адриана и оттащили от Эдварда, пытаясь его успокоить.

– Заберите у него оружие.

Адриан вцепился в свою пушку и навёл на майора-андроида. Он выстрелил.

Арно вернулся домой к половине одиннадцатого, что позднее обычного. Соня никак не ожидала увидеть супруга, которого мобилизовали на фронт. Она не спала и поглядывало на утробу с их сыном Марко, когда Арно вошёл в гостиную. Тёплая встреча после вынужденной разлуки.

– У нас ЧП. – сказал Арно.

– Что случилось?

– Адриан убил нашего майора, андроида Эдварда.

Соня ахнула. Арно присел на диван, откупорил бутылку с искусственным алкогольным напитком и выпил.

– Майор «Стальной»? Что стряслось? Как это случилось?

– Наш лейтенант был не в себе. Он и раньше проявлял демонстративное неуважение к майору, но сейчас его словно ударили обухом по голове.

– Как это было?

– Адриан отошёл в сторону вместе с сенсором чувств. Эдвард сказал про дисциплину, что говорил и раньше, а Адриан стал дерзить. Эдвард связался с полковником и доложил о поведении лейтенанта Гринёва. Тот взбесился и пытался выхватить рацию. Эдвард приказал отнять у него оружие, но мы не успели, Адриан выстрелил в Эдварда.

– Ничего себе.

– Из-за этого случая был отдан приказ о ротации. Меня, Антона и других свидетелей вернули сюда. С горем пополам лейтенанта обезвредили и доставили на гауптвахту в одной нашей части. Нас будут допрашивать, будут составлять протокол преступления.

– И что теперь?

– Трибунал. Мне придётся явиться в качестве свидетеля преступления.

– Когда он будет?

– Надо подождать один месяц, возможно, меньше. Я не хочу сейчас об этом говорить, настроение плохое.

Как Марко? Все значения в норме, без отклонений?

– Да, я спрашивала у врача.

– Тебе не страшно?

– В смысле?

– У нас война, а ты здесь, вместе с ним. Я на работе, меня могут снова мобилизовать, если понадобится подкрепление. Японцы нас уничтожат раз плюнуть, это лишь вопрос времени, я не знаю, что делать. Пока что я здесь, а потом не знаю.

– Отпуск. Ты можешь взять временный отпуск? Скажи, что у тебя скоро родится сын. Сейчас мы ждём трибунала, а потом ты можешь попросить отпуск.

– Меня освободят на две-три недели, а что потом? Я вернусь в строй.

– Нужно найти юриста. Если мы найдем юриста, тогда тебя могут отправить в запас. Глядишь и конфликт быстро закончится.

– Ты этим займёшься, я не могу. У нас уже идут разбирательства, а меня в любой момент могут отправить на задание или дать поручения.

– Хорошо, я завтра же поищу. Так что с Гринёвым?

– Он не в себе. Раньше тоже всякое говорил, а сейчас на него что-то нашло. Взял и выстрелил. Возможно, посттравматический синдром.

– Какое его ждёт наказание?

– Не знаю, решит трибунал.

– Если японцы захотят забрать острова, тогда наших заключённых мобилизуют, и его тоже.

– Можно быть, но на службу уже не вернут. Он грохнул офицера, пусть и андроида, а сейчас у нас военное положение. По законам военного времени его могут отправить лишь на самые горячие участки, где недолго живут. Может быть, будет высшая мера. Незавидная участь.

Через неделю после происшествия экспертиза явилась по адресу, где проживал Адриан. Эксперты доложили «умной супруге» Адриана Майе о случившемся. Она флегматично ответила:

– Полагаю, нам следует развестись, иначе он и меня пристрелит.

Александр Кингстон узнал о случившемся по новостям, делу придали огласку. Адриан посещал Александра инкогнито, неофициально, поэтому эксперты не знали, что лейтенант гвардии Адриан Гринёв знаком с бывшим журналистом.

Мария Хартман и её дочь Дина узнали о случившемся в последнюю очередь. Эксперты думали над тем, как бы потактичнее донести до них эту беду, и решили провести беседу с ними. Они связались с Марией и попросили о встрече у неё дома, связав её с «неотложностью дел, связанных с её бывшим мужем». Мария не поняла формулировку, и эксперты пояснили:

– Случилось одно происшествие, связанное с вашим бывшим мужем. Поскольку де-юре вы ещё в браке, вам следует знать, что случилось, и выполнить свою гражданскую роль.

Если конкретней, ваш муж совершил преступление при исполнении, он убил одного офицера…

Мария согласилась принять экспертов у себя дома в тот же вечер. Договорились о том, что Мария будет вовремя проинформирована обо всём. Эксперты сказали, что сами найдут адвоката, коих в Хартсе немного, а адвокат сам свяжется с ней в ближайшее время.

Арно приезжал на работу и с работы домой на подаренной машине под названием Spark. Как солдат гвардии он получал приличное жалование, на что мог себе позволить покупать не только продукты и бытовую химию, но и бытовых роботов или билеты на концерты зарубежных артистов.

На работе в последнее время всё шло более или менее ровно. Получив звание сержанта, он получил, кроме новых погонов на своей парадной тёмной форме, отпускные на месяц, которые решил провести в Хартсе, никуда не уезжая.

Этот месяц, август, он провел на своей даче. Софья предлагала поехать на Хартсмер, но он отказался под предлогом небольших бюрократических дел в своей части, куда приезжал раз в неделю, хотя он просто не хотел ехать на курорт.

Антон, получив повышение после поимки Адриана, сдружился с Арно; ему разрешали посещать его часть в свободное время, где он встречал Арно после работы, и они вместе прогуливались до определённого перекрестка, где расходились.

Один раз, придя к немцам в гости, он, забыв про особенности национального менталитета, которые не удалось разбавить русскими корнями, удивился, не увидев традиционный щедро накрытый русский стол. Он спросил:

– Мне бы поесть…

– Возьми с холодильника, чувствуй себя как дома. – флегматично ответил Арно.

– Слушай, ты прости, что занимаю ваше время. Нас всех сейчас будут трамбовать. Завтра нас вызовут в часть.

– Знаю.

– Что думаешь?

– Мой знакомый убил нашего офицера, у нас идёт война, через несколько месяцев у нас родится сын. Что я думаю? Я думаю, что нас кто-то проклял. – ответил немец.

– Завтра будут сборы, сказали явиться живыми или мёртвыми. Нас станут допрашивать как свидетелей.

– Знаю, знаю. Сейчас я хочу просто покоя, пока нас не позвали на трибунал, а потом на линию фронта.

– Что мы скажем?

– Скажем всё как есть, у нас нет вариантов.

В партии Хартса засуетились. Случай, когда лейтенант внутренних сил ликвидировал майора-андроида, успели предать огласке и народной молве. По приказу властей все военные части, конторы и базы, до которых не дотянулись японцы, были немедленно подвергнуты облавам. Почти всех проверяли и допрашивали, проводили ревизии и инструктажи. Возник риск репрессий.

Арно, Антона и ещё два десятка знакомых солдат собрали в главном корпусе армии, в крупном зале, где собрались десятки военных разного ранга и чина. Перед ними стояли несколько офицеров, один из них, генерал, произнёс речь:

Я думаю, что многие из вас, если не все, уже знают о происшествии, которое случилось две недели назад.

В ходе обсуждения дальнейших действий между личным составом возникли разногласия. Конфликт возник между лейтенантом внутренних сил Адрианом Гринёвым с позывным «Грин» и майором Эдвардом с позывным «Стальной», майор был андроидом. В ходе словесной перепалки лейтенант Гринёв вёл себя вызывающе и говорил всякую чушь. Майор и сослуживцы Гринёва старались привести его в чувство, но не смогли. Этот псих применил оружие против майора, он выстрелил в майора в упор на расстоянии нескольких шагов.

Всё это произошло на глаза нескольких очевидцев, которые непосредственно присутствовали при происшествии. Рядом стоящие военнослужащие помогли обезвредить лейтенанта Гринёва, за что им честь и хвала. Однако мы хотим прямо из их уст услышать, как это было, чтобы все присутствующие узнали об этом. Я прошу подойти сюда сержанта Весгарда и старшего сержанта Караева.

Они подошли строевым шагом к генералу, он дал им слово:

– Расскажите, друзья, как это было.

– Кто начнёт? – спросил Арно.

– Давайте сержант. – сказал генерал.

– Разрешите.

– Разрешаю.

– Мы выполняли задачу, контролировали въезд и выезд из города. Майор давал поручения, нас было буквально трое-четверо человек. Лейтенант Гринёв разговорился с майором, у них возник спор касательно дальнейшего исхода событий. Я так понял, что у лейтенанта уже было предвзятое отношение к майору. Это было связано с тем, что тот был андроид.

– Да?

– Так точно, Адриан был «отказник» по убеждениям.

– А вы что скажете, товарищ сержант? Это психическая болезнь или какие-то убеждения? Вы ведь лично знакомы с преступником, расскажите о нём в двух словах.

– Он не был больным, сколько я его помню. Мы общались с ним кое-как. Он был на моей свадьбе, пару раз был в гостях. Он развёлся с супругой, у них есть дочь, но развод был формальным…

– Я сейчас не про жизнь, а про характер и убеждения, не уходите далеко.

– Он был себе на уме, постоянно любил бормотать всякие мысли, с ним многие не хотели общаться, кроме меня и Антона. Он в самом деле любил говорить про перемены, про политику и всё такое…

– Всё, всё, достаточно, я понял. Его политическими убеждениями сейчас занимаются следователи. – перебил генерал. – Вольна!

Солдаты вернулись на прежнее место, генерал продолжил.

– Бойцы, этот солдат оказался брешью, слабым и ненадёжным звеном. Такой случай, да в военное время, это всё серьёзно для нас. У нас сейчас непростое положение в море. Мы вынуждены пускать в ход наши резервы, то есть вас самих. Противник гораздо сильнее, а у нас нет порядка на местах, в любой момент какой-то придурок может сойти с ума и устроить бардак или произвол.

Сейчас нам как никогда ранее необходима сплочённость, иначе дела наши плохи. Партия с согласия президента отдала распоряжение ввести в наши войска практику проверки порядка, нечто наподобие военной полиции. К каждой воинской части будет прикреплён проверяющий, цель которого – обеспечить максимальный порядок, боеспособность и лояльность личного состава своим офицерам. В условиях военного положения это необходимая мера, которая обеспечит всем нам порядок и дисциплину, чтобы впредь у нас не было таких происшествий. Думаю, что все здесь присутствующие согласны с такой мерой, это будет только на пользу.

Сейчас мы отпустим всех вас на места, а покамест прошу вас выстроиться в несколько очередей и подписать протоколы о том, что вы все в курсе инициативы партии и корпуса офицеров, чтобы больше никто не стал задавать нам глупых вопросов. Прошу всех стать в очередь, сейчас вам выдадут бумаги.

Десятки бойцов засуетились и стали в шесть длинных рядов, чтобы подписать протоколы. Многие думали лишь об одном: теперь каждый боец должен быть осторожен.

Вплоть до трибунала Адриана держали на гауптвахте. Эксперты посещали его дом, допрашивали Майю, звонили его бывшей Марии и предупреждали об обыске. Нигде не нашли никакого компромата, однако нашли разного рода литературу про политику, культуру, историю и психологию. Майя твердила, что Адриан действительно был помешан на серьёзных и сложных темах, обсуждал это с ней, а Мария Хартман сказала, что одной из причин их разлуки стали его постоянные споры с ней и погружение в темы, которые доводили их до конфликтов. Эксперты оставили Марии адрес воинской части, где держали преступника, контакты коменданта. От Майи эксперты узнали о знакомстве Адриана с писателем Кингстоном.

Александр уже прослышал об этом. Когда эксперты навестили его без приглашения и всё объяснили, он понял, что теперь надо быть тише воды и ниже травы, особенно с учётом неприятного опыта после его публикации.

– Господа, вы меня этим на запугаете. Я в свои годы уже получил бесценный опыт. Грош мне цена, если я стану поддаваться на критику и провокации тех, кто хочет очернить моё имя в связи со знакомством с Гринёвым. Моя работа как бы включает в себя определённую смелость, без неё я бы не смог это всё делать. Я готов быть свидетелем на трибунале, если буду полезен, но, естественно, напрашиваться я не буду.

– Мы вас поняли, позвольте только задать вам пару вопросов.

– Как скажете.

– Как давно вы знакомы с лейтенантом Гринёвым?

– Мы познакомились недавно, уже когда пошла речь о конфликте с японцами.

– Как часто вы виделись с ним?

– Раза четыре, не более.

– Как это было, как вы с ним познакомились?

– Инициатива была с его стороны.

– Что он хотел? Подружиться?

– Не знаю. Я так понял, что он хотел узнать у меня, каков мой прогноз.

– Вы общались с ним на политические темы или просто ходили друг к другу в гости из интереса?

– Всё понемногу.

– Значит, вы обсуждали с ним нынешние события?

– Было дело, да.

Александр понял, что надо быть осторожным, это очередной допрос, очередная игра.

– Вы делились с ним своими личными взглядами на политику?

– Скажем так, он задавал мне конкретные вопросы, а я отвечал.

– И много вопросов он задавал?

– Я не считал, но он действительно проявил себя вовлечённым в события.

– Вы с ним спорили?

– Мы общались, обсуждали, не переходили на личности, не ругались, всё было прилично.

– Если не секрет, вы можете немного рассказать нам, о чём вы с ним говорили?

– Он спрашивал меня, что нужно делать. Я честно ответил ему что не знаю, я и раньше говорил об этом открыто. Ситуация сложная.

– Мы это знаем, я имею в виду немного другое. Вы давали ему какие-то советы, рекомендации, указания? Вы же любите это делать.

– Какие советы? Какие советы я мог дать военному человеку? Я мог лишь обсудить с ним новости и события.

– Хорошо, мы вас поняли. Вы же знаете все подробности того что случилось?

– Нет, меня же там не было, я слышал со стороны.

– Как вы оцените происшествие?

– Естественно, это печально. В такое трудное время каждый должен быть в гармонии с собой и с другими.

– Как бы вы охарактеризовали лейтенанта Гринёва как личность? Какое впечатление он оставил у вас?

– У него душа как у подростка. Он уже зрелая личность, но он продолжает копаться в себе и искать правду в мире, и вместо правды он лишь перечеркнул себе жизнь.

– Это правда.

– Что вам нужно? Свидетельство? Вот оно, я всё вам сказал, друзья.

– Не спешите выгонять нас. Нам нужно обыскать вашу студию.

Александр переглянулся с супругой.

– Нам нужно всё проверить, мы уже провели обыски у «умной супруги» и бывшей супруги преступника, теперь ваша очередь, вы должны нас понять, вот ордер на право проводить обыски. – сказал эксперт, достав из кармана бумагу с печатью.

– Хорошо, приступайте.

Эксперты проверили всю студию за четверть часа и не нашли подозрительных предметов или сомнительной литературы. Они оставили публициста в покое и вышли.

– Я не знаю, в чём причина такого поступка. – сказал публицист супруге за чаем. – Такое не происходит внезапно. Любой человек – как спящий вулкан, но в какой-то момент может быть извержение. Мне его чисто по-человечески жаль.

– Будешь писать о нём?

– Чего? Писать о нём? Конечно нет, зачем мне лишний раз светиться в Сети, мы ведь все хорошо понимаем, какой период для нас наступил. Я не знаю всех подробностей этого дела.

– Ты будешь на трибунале?

– Только если меня позовут, я не напрашиваюсь. Если позовут, то я буду осторожным в словах.

– Ты когда-то хотел быть юристом.

– Хотел, но не стал, а сейчас не жалею об этом. Здесь всё зависит от человеческого фактора, не иначе. Был расстрелян андроид, однако на трибунале решения будут принимать живые люди из мяса и кожи.

– Однако сейчас всё чаще и чаще «умные люди» и искусственный интеллект принимают решения в обществе.

– Не у нас, мы отсталый островок на самом востоке, рядом только Япония и Россия.

К вечеру они разошлись по комнатам. Александр продолжать думать об Адриане. Он не был так равнодушен к нему и представил, что будет, если солдата посадят в тюрьму или отправят в штрафной батальон на убой. Публицист был честен с собой: всё же он был равнодушным к чужим проблемам, он не казался и не строил из себя праведника и альтруиста, он сам считал себя циником и эгоистом. Однако он и не думал, что спустя время он почувствует испанский стыд за этого человека.

В застенках гауптвахты не было слышно речи соседних арестантов, но по звукам можно было различить, что они говорят о свободе и с сожалением констатируют, что обстоятельства не в их власти и они здесь, в этой временной тюрьме, пока их не отведут в тюрьму далеко от родного дома и надолго, где придётся прозябать в тёмных сырых камерах и считать дни, проведённые в ней, насколько хватит терпения и памяти.

Адриан сидел на скамье, облокотившись головой об стену и тяжело дыша. Он смотрел на надпись перед собой, и то было единственным его развлечением.

Он ждал не дождался, когда кто-то из его знакомых навестит его и сможет хотя бы своим визитом облегчить его нелёгкую долю.

Такие визиты были. Первыми его посетили его родственники по линии отца, а затем дальние родственники по линии матери. Александр и Арно тоже смогли посетить его, каждый по отдельности, и минуты их пребывания с ним были для него лучами света во мгле.

Последним к нему пришёл Александр. Его визит длился десять минут, и этого времени для Адриана вполне хватило, чтобы на время повысить его настроение.

– Я знаю, что вопрос этот глупый, но как вы? – спросил у него Александр.

– Я нормально. – слабым голосом ответил Адриан.

– Через три дня будет трибунал.

– Я и не знал.

– Да, а вам не сказали?

– Мне нет. А вы откуда узнали?

– Я смог связаться с вашими родственниками, они передали. Они узнали это от экспертов, которые посетили их.

– Понятно.

– Я буду на трибунале, меня пригласили. Я постараюсь вам помочь, но ваша судьба в ваших руках.

– Уже нет.

– Я не следователь, но я хочу понять одну вещь для себя. Такими как вы не становятся внезапно, значит, у вас что-то было внутри. Что-то такое, что привело вас сюда и может привести либо в тюрьму, либо в психиатрическую больницу, либо на принудительный штурм, из которого вы, вероятно, не вернётесь живым.

– Я помню нашу первую встречу. Вы могли бы помочь нам, но отказались.

– Вы хотите, чтобы я стал шпионом?

– Это уже не имеет значения.

– Чего ты хотел добиться? Ты вырыл себе могилу.

– Ещё нет.

– А у тебя есть идея?

– Нет, но я не тороплюсь умирать.

– Никто тебя не убьёт, кроме японских солдат, но никто не знает, что решит трибунал.

– Посмотрим.

– У тебя есть три дня, чтобы всё обдумать. Не теряй время, репетируй ответы перед вояками, думай, как бы облегчить свою участь…

Внезапно вошёл охранник.

– Время, на выход. – сказал тот.

– Как скажете. Встретимся на суде!

Железная дверь с грохотом хлопнула, он снова остался один.

Сырые и грязные застенки камеры были не в тягость лейтенанту Гринёву, его больше волновало, что будет дальше. Его камера была разрисована разными граффити, и он не понимал, кто и как смог это сделать, ведь провинившимся ничего нельзя было иметь с собой, вплоть до карандаша. На стене напротив, куда он смотрел, была надпись:

«Silentium»

Мысль изречённая есть ложь

Терпи, смиряйся и молчи

Он не знал, что всё это значит, но он смотрел на надпись пытливым взглядом и думал, хотел понять смысл. Надпись «Silentium» наводила его на мысли, но не наводила его на «терпение, смирение и молчание».

Он разговаривал сам с собой, это было его развлечением и отвлечением от негативных мыслей. Он думал и сожалел, планировал и предполагал, хотя смысла в этом не было никакого, ему оставалось лишь ждать, когда его заберут из гауптвахты.

Трибунал состоялся спустя месяц после акта расстрела.

Адриана за этот месяц посетила два раза Майя и один раз Александр. Арно, который постоянно находился в непосредственной близости от него, тем не менее, не имел к нему доступ. Он как ценный человек на трибунале, знакомый и сослуживец подсудимого, имел право посетить и утешить человека, с которым был знаком уже несколько лет, которого пригласил на собственную свадьбу и который был у него в гостях, однако его не пускали. Арно не решился спорить с начальством, он вообще скромный человек, но его это возмутило. Он не смог получить хотя бы внятного аргумента в пользу запрета визитов, но спорить и настаивать на этом не хотел. Однако спустя неделю после отказа ему всё же разрешили навестить друга.