Государственный Алхимик

С Нонной я попрощался перед отъездом в Гнилой Рубеж, но никак не ожидал увидеть её здесь.

– О-о, – выдохнул у меня под ухом Эл. – Что это за рыжая прелестница? Не девушка, а пожар! Кажется, я перестаю контролировать своё… это самое…

Он приосанился, поправил воротник пиджака и внешне перестал быть пьяным.

– Даже не вздумай, – предупредил я.

Тем временем ко мне через весь перрон спешила Нонна.

Вид у неё был уставший и взволнованный, а взволновать такую депрессивную особу, как Нонна Ломоносова, могло только что-то по-настоящему серьёзное.

Глава 6

– Илья! – махнула рукой Нонна.

Она почти улыбнулась.

Почти.

Потому что если бы действительно улыбнулась, то я бы подумал, что всё пропало и нас уже ничто не спасёт.

– Как мне повезло, что я успела тебя перехватить! – воскликнула кузина, стремительно приближаясь. – У меня срочные новости!

От быстрого шага Нонна раскраснелась. Её бы воля, то она бы побежала до меня бегом, но статус княжны не позволял ей настолько торопиться, особенно на людях.

Она остановилась и медленно перевела дыхание, приложив к груди ладонь в зелёной тканевой перчатке – точь-в-точь в тон дорожного платья, довольно теплого на вид.

Эту деталь я отметил сразу.

Охрана из магов-светочей ни на шаг не отставала от девушки, как и две её помощницы – степенные пожилые барышни-травницы запыхались намного сильнее своей молодой хозяйки.

Одна из них катила маленький дорожный чемодан на колёсиках, тоже зелёный, а вторая несла женскую накидку, расшитую золотыми нитями.

– Здравствуй, Нонни, – улыбнулся я.

Мне всегда было приятно её видеть, даже если она явилась с недобрыми вестями и в мрачном настроении. Наверное, за всю мою жизнь это был единственный алхимик, которого я не воспринимал как врага.

– Когда нам телеграфировали, что на твой вагон напали колдуны, то я решила навестить тебя безотлагательно! – сказала Нонна. – И как я рада, что ты не пострадал. Наша семья благодарна всем, кто оказал тебе помощь!

– А как ты успела до меня добраться? – нахмурился я.

Нонна многозначительно на меня посмотрела.

– Помнишь мою лучшую подругу Марьяну Дюжевскую? Ну ту, которую ты мило называешь «техноведьмой». Так вот. Пришлось воспользоваться её экспериментальным летательным аппаратом. – Она хмыкнула и добавила: – И это не метла, если ты так подумал.

Нонна вполне сносно изображала человека без депрессии, даже пыталась шутить.

И, будь мы одни, то она уже бы рассказала, зачем на самом деле явилась на станцию, но этикет обязывал её соблюдать правила.

Сначала я представил девушку своему новому знакомому. Если честно, мне захотелось прикрыть её ширмой, чтобы паршивец Сердцеед не повлиял на Нонну своей неукротимой харизмой.

Ну а тот уже включил свой дар на полную мощность.

Даже с перебором.

– Нонна Евграфовна, – начал он мягко и любезно, – ваше присутствие превращает этот невзрачный перрон в произведение искусства. Я создал сотни артефактов, но ни один из них не сравнится с вами по силе красоты. Похоже, мне придется создать ещё один артефакт, и знаете какой?

Нонна опешила от такого напора.

Настолько опешила, что позволила себе поддаться на провокацию этого засранца.

– И какой же, позвольте узнать?

Эл смущённо улыбнулся.

– Артефакт, чтобы немедленно забыть вас, если вы не согласитесь поужинать со мной сегодня же.

Я покосился на Эла.

Вот это заход. Неплохо.

Можно было бы даже похвалить, если бы объектом соблазнения не была моя двоюродная сестра.

Взглядом я дал Элу понять, что никакого «поужинать» ему сегодня не светит, и если Нонна всё же клюнет на его дар Сердцееда, то мне придётся вмешаться.

Но тут Нонна ответила ему сама, вполне чётко и ясно:

– Прошу простить, Лаврентий Дмитриевич, но я сегодня занята. И завтра. Думаю, я буду занята всё время, пока вы живы.

Тот опешил.

Настолько опешил, что приоткрыл рот и качнулся в сторону. Опьянение к нему внезапно вернулось.

– А… э-э…, а послезавтра?.. – начал он.

– Ну если вы собираетесь дожить до послезавтра, Лаврентий Дмитриевич, то я тоже буду занята, – мрачно обозначила Нонна: депрессия снова взяла над ней верх. – Искренне прошу меня извинить. Однако я распоряжусь прислать вам подарок в честь нашего знакомства.

Наверняка, так сурово и по этикету Бога Женщин ещё ни одна женщина не отвергала.

А ведь я уже приготовился наблюдать, как Нонна мгновенно влюбляется в Сердцееда и собирается упасть в его объятья, но что-то пошло не так.

Лавров даже не сразу пришёл в себя.

Ещё пару минут он стоял столбом, побледневший и растерянный, пока кузина спрашивала у меня, как проходит моя поездка, не ранен ли я, всё ли хорошо и насколько комфортно мне в поезде.

Не знаю, почему на неё не повлиял дар Сердцееда, но Нонна почти не смотрела на Эла, а если и кидала взгляды, то совершенно без интереса. Невзрачный княжич-артефактор Лаврентий Лавров её никак не впечатлил.

– Илья, ты забыл дома документы, – Нонна наконец перешла к делу.

Она передала мне кожаный портфель со спецзамком и печатью против взлома.

Я сделал вид, что действительно забыл документы, хотя ничего, конечно, не забывал.

Что это за портфель, зачем Нонна его сюда принесла, для чего передала прямо в руки и почему так тревожилась – оставалось только догадываться.

– Ох, спасибо, Нонни. А я всё купе перерыл в поисках, – поблагодарил я, забирая портфель.

В этот момент кузина незаметно вложила в мою ладонь ещё одну вещь, совсем маленькую, но мне уже известную – я отлично знал, что это такое, потому что частенько видел её на руке Нонны.

Золотое кольцо.

Совершенно простое, без камней и гравировок, зато тёплое на ощупь, будто его согревал внутренний огонь.

Казалось бы, это было не самое красивое изделие золотого алхимика, но так лишь казалось. Во-первых, оно было тёплым не всегда, а только в определённые моменты. Во-вторых, кольцо имело секрет, о котором знали немногие даже в роду Ломоносовых.

– Ну что ж, дорогой брат, а теперь мне пора, – заторопилась Нонна. – Нужно ещё успеть на встречу с Софьей Солонец. Ты ведь с ней знаком? Она попросила меня помочь с подготовкой к свадьбе.

Я вскинул брови.

– К свадьбе? Неужели она стала невестой Оскара? Он же вдвое младше неё.

– Вряд ли для Софьи имеет значение, какой именно мужчина будет вгонять её в депрессию.

Кузина изобразила загадочную мину, значения которой я не понял.

Что же насчет Софьи Солонец, то она была старшей дочерью семейства архангельских травников и давно вышла из возраста девушки на выданье, хотя выглядела прекрасно, вела бизнес и всегда утверждала, что замуж не собирается.

А тут вдруг собралась.

Да ещё за парня вдвое младше себя и с не самым высоким интеллектом.

– И кстати… насчёт твоего рысаря, – добавила Нонна. – Он слишком буйствовал в рысарне, поэтому мне пришлось распорядиться, чтобы его отослали следом за тобой следующим поездом. Я боялась, что он поранится, пытаясь выбить двери рысарни. Никто бы не смог его успокоить.

Вот тут она слишком много на себя взяла.

Рысарь принадлежал именно мне, и она не имела права распоряжаться его судьбой. Значит, была серьёзная причина, чтобы Нонна отправила животное следом за мной.

– Твой отец распорядился его усыпить, – нехотя и почти неслышно призналась она. – А когда Чёрного Буяна увели из рысарни, то я его оседлала и просто уехала в поле. Сказала, что прокачусь на нём последний раз, но так и не вернулась обратно. Прости, что украла его без твоего разрешения. Не хочу мучиться ещё и виной за невинно убиенных. Мне хватает стандартной меланхолии.

Я взял её за руку обеими ладонями и сжал с благодарностью.

– Спасибо, Нонни…

И тут внезапно в себя пришёл Лаврентий.

– Вы умеете ездить верхом на рысарях, Нонна Евграфовна?

Та нахмурилась и посмотрела на Эла так удивлённо, будто забыла, что он вообще существует и стоит рядом.

– Да, конечно, умею. А вы?

Эл опять приосанился.

– Не представляю жизни без езды на рысарях. Я даже участвую в Императорских Скачках.

Нонна снова опешила.

Эл наконец добился того, чтобы девушка взглянула на него с интересом. Для неё участие в Императорских Скачках было заветной мечтой, но туда не допускали женщин, даже из княжеских семей.

– Неужели? – Она сощурилась.

Почуяв интерес Нонны, Эл пустился во все тяжкие:

– Смею признаться, я участвую в ближайшем сезоне. Буду одним из новых фаворитов.

Он явно сказал это для красного словца, но кузина неожиданно предложила:

– Тогда встретимся на скачках в октябре. Вы не против? И как зовут вашего рысаря?

В глазах Лаврентия отразилась паника.

Судя по всему, никакого рысаря у него и в помине не было, а ездить верхом на таких опасных животных он вообще не умеет, но Бог Женщин сдаваться не собирался, поэтому выдумал на ходу:

– Белая… Белая Стрела.

Нонна опять сощурилась, но взглянула уже на меня.

– Ты слышал, братец? Совпадение знаменательное. Я бы назвала это зловещими происками судьбы, если бы в ней был хоть какой-то смысл. Но ты только послушай: у тебя – Чёрный Буян; у Лаврентия – Белая Стрела; у меня – Красная Фурия. Мы обязательно должны прокатиться вместе. Не исключено, что из этого выйдет что-то катастрофическое, но занятное.

Её голос утонул в шуме гудка – поезд просигналил о скором отправлении.

Нам пришлось поторопиться.

Нонна не стала больше задерживаться и попрощалась с нами, а потом поспешила в сторону вокзала, пообещав обязательно быть на скачках этой осенью.

– И что теперь делать, друг? – уныло прошептал Эл, глядя, как Нонна уходит в сопровождении охраны и помощниц. – Я же рысаря ближе, чем на пушечный выстрел, к себе никогда не подпускал. У меня с этими магическими тварями с детства не сложилось.

– Скажи ей правду, – посоветовал я. – Тогда мне не придётся бить тебя по физиономии за твои попытки соблазнить мою двоюродную сестру.

– Что-то не везёт мне в последнее время, – ещё мрачнее отреагировал тот. – Из дома пришлось бежать, на вагон колдуны напали, дар Сердцееда не сработал, ты мне по физиономии бить собираешься, да ещё и на станции никто не встретил. Что со мной не так?

Он опять внимательно оглядел перрон и принялся писать сестре в Скриптории.

Та ответила ему через минуту ожидания. Причем ответила на иностранном языке – я успел заметить появившиеся иероглифы на листке блокнота, написанные уверенно и размашисто. Да ещё и с восклицательным знаком.

Кажется, это был язык народа Шаньлин.

Изучить его мне так и не довелось, о чем я уже успел пожалеть, потому что ехал как раз в сторону границы с их землями.

– Вот достала, опять на мне практикуется, – пробурчал Эл. – Я же не понимаю её по-шаньлински. Хотя я её и по-русски порой не понимаю.

Сестра будто услышала его, и на зелёном листке Скриптории появились строчки уже на русском.

Прочитав ответ, Эл просиял.

– Благодарствую, прекрасная сестрица! – В его голосе послышалось облегчение. – Я твой должник!

Он заулыбался и черканул слова благодарности своей сестре.

Потом закрыл Скрипторию, сунул её в карман пиджака и зачем-то надел на нос свои треснутые очки, после чего изобразил короткий победный танец: шагнул назад, скользнув подошвами туфель по асфальту, сделал оборот, коснулся лба и щёлкнул пальцами.

– Свобода, друг!

Княжичи так себя, конечно, на людях не ведут. Особенно из такого известного и уважаемого рода.

Однако Элу на это было наплевать.

– Ольга уговорила матушку перенести ритуал, – сообщил он уже по дороге к вагону. – Сказала ей, что лучше такие ритуалы проводить в день зимнего солнцестояния. Мол, так лучше проверяется Чистая Любовь к Предметам. Это, конечно, выдумки. Сестра сочинила. Зато теперь у меня есть больше полугода, чтобы достать нужное зелье. Матушка даже согласилась дать мне свободу, до самого ритуала. Видимо, испугалась, что я её возненавижу. Сказала, что не перекроет денежное содержание. А еще позволит мне испытать судьбу. Представляешь? Испытать судьбу! Так моя матушка никогда бы не сказала, но, похоже, она начала понимать меня!

Эл взялся за поручень и легко запрыгнул на ступеньку вагона, затем ещё раз щёлкнул пальцами, повернулся ко мне и объявил:

– Так что я еду дальше! Испытывать судьбу!

– Свою или мою? – усмехнулся я.

– Твою, конечно! – засмеялся Эл. – Моя уже испытана!

– Ну-ну. – Я бы с ним, конечно, поспорил, но у меня имелось более важное дело.

Я спрятал золотое кольцо Нонны в кармане, быстро достал оттуда часы и отщёлкнул на них крышку.

Времени оставалось мало – всего около пяти минут.

И на этот раз решалась не моя судьба, и даже не судьба Эла, а кое-кого другого.

Глава 7

Времени имелось мало.

Оставив Эла в вагоне-ресторане в компании выпивки, чёрной икры и охраны поезда, я наконец отправился к себе в купе, чтобы остаться одному, но по пути опять задержался – столкнулся ещё и с няней Ангелиной.

Увидев меня, та всплеснула руками и встала в тамбуре, не давая пройти.

– Илюша, ты такой бледный! Как ты себя чувствуешь?

– Всё хорошо, Ангелина Михайловна, – как можно мягче произнёс я. – Надеюсь, вы хорошо устроились в своём купе?

– Ну конечно, крошечка. Всё замечательно. Хотя повар в ресторане мог быть и повежливее. Я хотела воспользоваться его духовкой, чтобы испечь тебе пирог с новой начинкой, а он не позволил.

Она улыбнулась и по-заговорщицки тихо добавила:

– Даже не знаю, как в его супе по-бреольски оказалось десять порций леденящего перца. Возможно, начальник поезда разберётся. Он как раз сейчас ест это блюдо на ужин.

Я усмехнулся.

Моя няня, как всегда, была прекрасна.

– У тебя что-то случилось? – нахмурилась она. – Хочешь, я всё же испеку тебе пирог? С поваром договорюсь.

– Лучше просто отдохните. Вы успеете напечь пирогов и в Гнилом Рубеже.

Я взял её за плечи и нахально отодвинул в сторону.

Она не стала мне больше мешать, но всё же добавила, когда я уже выходил из тамбура:

– То, что ты сегодня с ртутью сделал – начало великого пути. А я уж боялась, что не доживу до этого прекрасного дня. Возможно, сейчас передо мной стоит тот, кто изменит всю нашу алхимию до неузнаваемости. И скажу честно, я ведь специально отказалась от поднятия ранга, чтобы продлить жизнь и увидеть всё своими глазами, Илья.

Я обернулся.

Она редко называла меня по-взрослому. Не «Илюшечка», не «крошечка», а «Илья». Это значило, что она хочет, чтобы я обратил на это внимание.

Няня серьёзно на меня посмотрела, а потом вдруг улыбнулась и объявила:

– Пойду всё же договорюсь с поваром! Уж очень мне понравилась его духовка!

Прозвучало это как «Его духовка теперь принадлежит мне!».

Распрощавшись наконец с няней, я добрался до своего купе и спровадил охрану в другой вагон. Затем закрылся на ключ и сразу же проверил портфель, который дала мне Нонна. В нём, конечно, оказалось пусто, потому что дело было вовсе не в документах, которые я якобы забыл.

В ход пошло золотое кольцо.

Я ещё раз убедился, что оно тёплое, а значит, магически заряжено, после чего положил его на стол у зашторенного партьерой окна, уселся в кресло и достал из кармана часы.

Отлично, примерно через пять секунд должно произойти алхимическое чудо.

Через четыре.

Три.

Две.

Одну…

В следующее мгновение кольцо приподнялось над столом.

А потом рука, на которую оно было надето, начала обретать образ и плоть. Вместе с рукой появилось и тело девушки в накидке.

Ещё через десять секунд напротив меня, прямо на столе, сидела Нонна. Вместе с маленьким зелёным чемоданом на колёсиках.

Такую магию переноса материи с помощью заряженного сплава в кольце я наблюдал впервые, но всё равно не удивился. Однажды Нонна во время прогулки на рысарях доверила мне секрет своего золотого кольца, назвав его Кольцом Транспозиции.

Она, как и все в роду Ломоносовых, была золотым алхимиком, да ещё и ранга Прозревший Мастер, а они способны создавать собственные алхимические формулы.

Это кольцо и было таким.

Единственным в своём роде.

На его выплавку ушло пять лет. Его создала сама Нонна, а формулу сплава никому и никогда не рассказывала, пообещав унести её с собой в могилу.

Кузина мрачно меня оглядела, затем спрыгнула со стола, сбросила накидку с плеч прямо на пол и вздохнула… потом ещё раз вздохнула… и только потом произнесла:

– Всё очень серьёзно, Илья, иначе меня бы тут не было.

– Я уже понял, Нонни, – кивнул я, тоже не без мрачности.

Она уселась за стол напротив меня и торопливо заговорила:

– Софья Солонец меня прикроет. Мы договорились. Все думают, что я у неё в усадьбе, помогаю с приготовлениями к торжеству, так что у меня есть примерно четыре недели.

Я нахмурился от нехорошего предчувствия.

– Зачем тебе четыре недели? Ты можешь сказать прямо?

– Чтобы спасти твою бессмысленную жизнь, – ответила Нонна: максимально прямо и всё так же мрачно. – Надеюсь, ты не против, если я прокачусь с тобой до Гнилого Рубежа? И второй вопрос: какой уровень отчаяния вызывают у тебя плохие новости?

Я, конечно, понимал, что случилось что-то серьёзное.

Но не настолько же!

– Ты собралась со мной в Гнилой Рубеж? – уставился я на кузину. – Ты сошла с ума от депрессии?

Нонна закатила глаза.

– Хочешь поговорить со мной о депрессии?

Я поднялся и горой навис над девушкой, уперев ладони в стол.

– Что именно случилось, Нонни? Говори прямо.

– Куда ещё прямее, Илья? – Нонна тоже поднялась и нервно покрутила кольцо на указательном пальце. – Твой отец использовал завещание Великого Михаила о ссылке, но сделал это не с целью ссылки. Он хочет тебя убить.

Я вскинул брови.

Только не от удивления или ужаса, а от того, что Нонна, будучи умной девушкой, не догадалась о намерениях моего отца раньше и сделала из этого «плохую новость».

– Спасибо, что сообщила, – кивнул я, чисто из благодарности к её рвению.

Она нахмурилась.

– То есть, ты уже в курсе, что любой незнакомец, охранник, помощник или даже родственник может оказаться убийцей? Твой отец заплатил кому-то баснословную сумму, чтобы тебя убили и представили всё, как несчастный случай.

А вот это оказалось действительно плохой новостью.

Я давно знал, что Борис Ломоносов мечтает от меня избавиться, но не думал, что он настолько ненавидит меня за позорный дар, что готов заплатить за мою смерть.

Значит, алхимия и в этом мире становится моим врагом?

Ну что ж, тогда посмотрим, кто кого.

– Папенька не хочет ждать, пока меня убьёт Гнилой Рубеж? – сощурился я. – Но ты откуда об этом узнала?

– Случайно услышала в саду разговор твоего отца с кем-то, когда позавчера днём с концерта домой возвращалась, уже после твоего отъезда. Не знаю, с кем твой отец говорил. Я побоялась выглянуть из-за куста, но зато услышала последние фразы. Я даже записала их слово в слово… погоди…

Нонна расстегнула чемодан, вынула оттуда кожаный свёрток и развернула его прямо на столе.

Сначала я подумал, что так выглядит её Сокровищница и что внутри вшитые кармашки с ареальными пробирками, как у меня, но оказалось, что внутри кузина хранила совсем другие вещи.

Там лежали круглые чёрные пластинки диаметром с кофейное блюдце.

У Нонны этих штуковин имелось с десяток.

– И что это? – нахмурился я.

– Минуту, не торопись, – шепнула она и взяла самую верхнюю пластинку, держа её за края.

Затем из чемодана достала ещё и странного вида устройство размером с книгу: с квадратным деревянным корпусом, маленьким рупором и иглой.

– Это трансмутационный графофон, – пояснила кузина не без гордости. – Мы вместе с подругой Марьяной придумали, чтобы звук записывать. Живая Игла-артефакт работает от заклинания и пишет колебания звука на пластинке с напылением из алхимического порошка. Здорово, правда?

Нонна ловко установила пластинку под Живую Иглу и опять заговорила:

– Сейчас я воспроизведу всё, что успела записать. Ты не думай, что я это устройство везде с собой ношу. Просто так совпало. Я иногда записываю музыку… ну то есть концерты в филармонии, и у меня с собой был графофон. Вот я и воспользовалась им. Записала последние фразы того подслушанного разговора.

Она перевела дыхание и нажала кнопку на своём устройстве.

Поначалу я не услышал ничего, кроме тишины, шороха и потрескивания. Но через несколько секунд из маленького рупора появились звуки голоса – густого баритона моего отца.

– Это не просто хорошие деньги. Это баснословные деньги! – сказал он с напором.

Опять послышался треск, а потом снова – голос Бориса Ломоносова:

– Вторую половину суммы перечислю, когда в нашей семье больше его не будет, – сказал он уже быстрее и требовательнее. – Устрой ему несчастный случай. Он мешает мне вернуть уважение нашей золотой магии, как было раньше, во времена Государственного Алхимика! Но я готов пожертвовать собственным сыном для общего блага. Так пусть принесёт пользу роду хотя бы своей смертью. Это не моя воля. Такова воля Башни Мер и Весов!

Наступила тяжёлая тишина.

Нонна подняла иглу и вынула пластинку из аппарата.

– Это всё? – тихо уточнил я.

– Всё. Когда я это услышала, то поняла, что речь о тебе. А потом узнала про нападение колдунов в поезде. Мне так жаль, Илья. Возможно, это первая попытка тебя убить. Колдунов порой нанимают для заказных убийств.

Она замолчала, с беспокойством оглядывая моё лицо.

Я же сразу подумал о том, кто бы мог быть убийцей.

Мысли вернулись к моему новому знакомому – Лаврентию Лаврову. Именно он привёл за собой колдунов в моё купе, и если бы не тайные боевые навыки, то я бы точно не отбился.

Глядя на меня, Нонна закусила губу.

– Илья, мне так жаль. Речь ведь о твоём отце. И о моём дяде. Я его хоть и недолюбливаю, но сейчас… сейчас в полной растерянности. Может, сообщить в полицию? Не знаю, будет ли считаться доказательством такая экспериментальная пластинка с записью, но…

– Никакой полиции! – отрезал я, сверля её взглядом.

– Но почему? Убийца ведь не остановится, и ты об этом знаешь.

Я покачал головой.

– Полиция нам не поможет. У отца безупречная репутация, а я наследник с позорным даром, отчисленный из академии и получивший официальное одобрение Комиссии по Избавлению. Думаешь, в полиции мне кто-то поверит? Это будет выглядеть как месть отцу, который надо мной поиздевался. Все родственники тому свидетели. Так что отец всё предусмотрел и на этот счёт.

Нонна схватилась за лоб.

– Но что теперь делать?

Я посмотрел кузине в глаза, сам не ожидая от себя настолько железного спокойствия.

Наверное, в глубине души я всё же ждал чего-то подобного, просто сейчас убедился в этом. А предупреждён, значит, наполовину спасён. Не знаю, кто это сказал, но точно не монахи из моего мира.

К тому же, после нападения колдунов у меня появились большие планы на треклятую алхимию.

И плевать, что отец задумал сделать её великой и поднять до высот, с которых она упала. Алхимия в этом мире уже давно не магия номер один. После смерти Государственного Алхимика она потеряла позиции и продолжает их терять.

Но амбиции у отца ещё остались.

Не знаю, как моя смерть поможет ему возвеличить алхимию, но просто так я ему не дамся. Не на того нарвался. Знал бы он, скольких алхимиков я уничтожил в прошлом мире, то планировал бы моё убийство иначе. А теперь у меня есть ещё одна причина вставать по утрам и делать собственную магию более смертоносной. Любыми способами, вообще любыми. Даже используя саму алхимию.

Да, занятный парадокс получается.

Чтобы противостоять алхимику, который мечтает возвысить алхимию, я буду использовать алхимию, чтобы усилить магию, которая уничтожает алхимиков.

Наблюдая за моей реакцией, Нонна заволновалась.

Не знаю, что именно она разглядела в моих глазах, но поёжилась, будто от озноба.

– Илья, ты меня пугаешь. У тебя такой жуткий взгляд, будто… не знаю… будто ты собираешься кого-то убить.

Я не стал её переубеждать, но взгляд всё-таки смягчил. Уж кто-кто, а кузина порядком рискнула, чтобы сейчас быть здесь. Хотя у меня уже мелькала нехорошая мысль проверить её память на всякий случай, чтобы исключить из подозрений. Только я бы всё равно не смог этого сделать: Проверка Памяти почему-то не работала на моих кровных родственниках.

– Спасибо, что всё мне рассказала, – поблагодарил я. – Но если мой отец узнает об этом, то тебе не жить. Ты понимаешь?

– Но никто ведь не узнает, правда?

– Не от меня, – ответил я.

– И не от меня, – добавила Нонна.

Чтобы унять волнение, она принялась аккуратно и заботливо укладывать свой графофон в чемодан вместе с пластинками.