Государственный Алхимик

Он стал первым и пока единственным в истории страны Государственным Алхимиком. Никто больше не удостаивался этого статуса.

Ещё в прошлом веке, перед самой смертью, Михаил вдруг принялся скупать земли, чаще всего заброшенные, негодные для посевов, опасные, ядовитые или мёртвые, и ставил там усадьбы, привозил помощников и слуг, создавал небольшие поселения, мелкие фабрики и даже школы.

Сам он там бывал редко, в некоторых местах только по одному разу, но завещал ни в коем случае ничего не продавать.

Ни пяди земли.

Зачем ему всё это было нужно – никто из семьи не знал.

Так и умер Михаил, в почтенном возрасте, никому не рассказав своего секрета. Многие считали, что это была просто блажь старого алхимика, познавшего Просветление и выжившего из ума.

Эти земли так и прозвали в народе – Ломоносовские Пустыри. Фабрики и школы давно закрылись, только старые усадьбы остались стоять, заколоченные и заброшенные, а рядом с ними – захудалые деревни.

И вот через сто сорок лет после смерти Великого Михаила глава семьи вдруг решил сослать меня именно в такой Пустырь, да еще и в самый опасный, самый дальний, за тысячи километров от Архангельска.

Отец сурово глянул на Евграфа.

– Если мальчик не выживет, то такова воля Башни Мер и Весов.

Больше он ничего не стал пояснять. Затем перевёл взгляд на меня и добавил:

– Ссылка продлится год. Пока что.

Он вдруг мне улыбнулся. Не так тепло, как Оскару, но тоже многообещающе. А потом добавил:

– Великий Михаил завещал ссылать негожих наследников в Пустыри. То есть тех, кто с позором заимеет силу ртути. За столько лет наследников со ртутью у нас не было. До тебя. Мы смирились и с любовью взрастили позор у себя в доме. Но теперь тебе восемнадцать, а значит, ты готов исполнить хотение великого нашего предка.

Ну надо же.

Как он красиво всё завернул!

Сдохни, парень, потому что это – «хотение великого нашего предка». Мы тут вообще не при чём. Зачем мучиться с процедурой Избавления, если можно просто отослать человека на смерть и при этом выглядеть милостивым?

Ну спасибо тебе ещё раз, треклятая алхимия!

– А могу я отказаться и выбрать процедуру Избавления? – прямо спросил я у отца.

– Илья! Что ты такое говоришь? – заволновался дядька Евграф. – Лучше ссылка, чем Избавление…

– Нет! Ты не можешь отказаться! – отрезал отец, оборвав причитания своего младшего брата. – А если будешь артачиться, то я отправлю тебя обратно в академию и приставлю к тебе надзор. Света белого не увидишь! Будешь учиться на отлично под страхом казни, понял? Надоело с вами сюсюкаться! Хватит!

Я нахмурился.

Отличный выбор: или учиться алхимии в тепле и безопасности, зато до посинения, а значит, ещё больше заблокировать свою магию, или поехать на смерть, зато стать свободным хотя бы на год.

Что бы выбрал нормальный человек?

Наверняка, меньшее из двух зол.

Я продолжал молча смотреть в суровое отцовское лицо, а сам уже готовил для себя новую задачу по достижению цели. Что ж, если отец решил отослать меня подальше от семьи и закона, то я сделаю так, чтобы эта ссылка стала для меня ещё одним шансом вернуть собственную магию.

Хм. Вполне возможно, что по уровню свободы от надзора Гнилой Рубеж окажется лучше монастыря.

А может, и нет.

Но чем больше я об этом думал, тем легче мне дышалось.

Наконец я кивнул Борису и ответил спокойно, без претензий и отчаяния:

– Хорошо, отец. Если такова воля Башни Мер и Весов, то я согласен. И когда собираться?..

***

Меня выпроводили уже назавтра.

Выделили охрану из пяти магов-светочей, дали родового помощника-секретаря, снарядили четыре отдельных люксовых вагона в поезде «Архангельск – Пермь – Белогорск» и выставили из дома золотых алхимиков Ломоносовых.

Оскара я в то утро даже не видел.

Как и отца.

Попрощаться со мной пришёл только дядька Евграф с дочерьми-близняшками.

– Не наделай глупостей, Илья, – напутствовал меня дядька. – И гляди вокруг хорошенько, будь осторожен. Сам знаешь, куда едешь. Там Зона Морока рядом, а с колдунами не шутят.

– С Илюшей всё будет хорошо, папенька? – печальным голосом уточнила у него одна из близняшек, Дарья, избалованная и вечно летающая в облаках.

– От скуки он в этой глухомани точно не умрёт, – усмехнулся дядька.

– Умрёт от чего-то другого, – хмыкнула вторая его дочь, Нонна.

Девушка едкая и умная, да ещё с невероятной памятью на рецепты из алхимических учебников.

Но это было не всё. Порой мне казалось, что она с рождения страдает от тяжёлой депрессии.

Нонна Ломоносова откровенно презирала окружающих за их любовь к жизни, зато была единственной в семье, кто относился ко мне нормально.

Мы даже посещали с ней один рысарный клуб, где порой вместе прогуливались на рысарях по ипподрому или участвовали в скачках.

Нонна поправила шляпку и обратилась уже ко мне:

– Мы будем писать тебе письма, Илья, если будут хорошие новости. Поэтому вряд ли ты дождёшься от нас хоть строчки.

– Не люблю письма, – ответил я, улыбнувшись. – Лучше пригляди за моим рысарём, пока я не вернусь.

– Ты про Чёрного Буяна? – Нонна почти улыбнулась, но всё же не совсем: это было не в её стиле. – Надеюсь, после общения со мной твой рысарь не покончит с собой? – добавила она.

– Ну я же ещё жив.

– Судя по последним событиям, это ненадолго.

Пока Нонна не вогнала всех в уныние, её сестра поспешила чмокнуть меня на прощание, а отец пожал мне руку и хлопнул по плечу.

– Пусть хранит тебя Башня Мер и Весов. Прощай, Илья. И не пропадай.

«Не дождётесь», – хотелось бы ответить мне, но я лишь кивнул.

И тут на вокзале, среди толпы, я увидел свою няньку Ангелину.

Вся седая, как лунь, маленькая, но бойкая старушка расталкивала прохожих и катила за собой на тележке не меньше пяти сундуков одинакового оранжевого цвета.

– Илья! Илюшечка! – махнула она ладонью, отыскав меня глазами у поезда. – Не могу же я тебя оставить! Не серчай, крошечка! Я либо с тобой, либо сразу в гроб! Больше никуда! Не прогоняй только!

Я даже опешил.

Неужели Ангелина со мной в Гнилой Рубеж собралась? Ей же сейчас не меньше ста пятидесяти лет! Маги-травники на низких рангах, конечно, долго живут, но и у них есть пределы. Какие ей путешествия? После моего отъезда семья отправила бы её на покой – она заслужила достойный отдых и прожила бы ещё лет сто.

Но нет.

Моя бойкая нянька выбрала Гнилой Рубеж.

Я порой и сам не понимал, за что она меня любит, но няня всегда повторяла: «У старых алхимиков существует поверье: если жидкой ртути придать твёрдость, то получится золото».

Она умела подбирать нужные слова. А ещё – начинки для пирогов.

Увидев Ангелину, Нонна мрачно вздохнула.

– Возможно, ты избавишься от мучений и умрёшь ещё в поезде, отравившись стряпнёй своей няни, чего я совсем не исключаю.

Её сестра осуждающе поцокала:

– Нонни, ну зачем ты так?

Я же криво улыбнулся.

– Это вместо пожелания доброго пути?

– Зачем желать друг другу чего-либо, если всё бессмысленно? – пожала острыми плечами Нонна. – Разве ты не знал, что человечество – это ошибка эволюции? Мы, по сути, обезьяны, а наше сознание – это случайность и трагедия. Представляешь, как был бы прекрасен мир, если бы мы оставались обезьянами? Эволюция просто дала сбой, и нам приходится с этим жить.

Она выдержала паузу, покрутив золотое кольцо на указательном пальце, и уточнила:

– Тебе ещё нужны мои пожелания? Или ты согласен, что всё не имеет смысла?

Я внимательно посмотрел ей в глаза.

– Во Вселенной нет бессмысленных событий. Так говорил мне один старик. Он давно погиб, и тогда мне казалось, что в этом действительно не было смысла, но ведь я до сих пор помню его слова. Возможно, в этом и был смысл.

Девушка нахмурилась.

Впервые ей не нашлось, что сказать. Ну а я снова заставил себя отмахнуться от воспоминаний о своём прошлом мире и о том старике, которого упомянул.

– Нонни, ты всё же очень мра-а-ачная! Фу-у! – закатила глаза её сестра, далёкая от рассуждений о смысле бытия. – У меня от твоей философии опять разыгрался аппетит, а я на новой диете.

– Как только я начинаю верить в человечество, то ты, сестрёнка, возвращаешь меня к реальности, – пробурчала себе под нос Нонна и поморщилась.

Она была в своём репертуаре.

Впрочем, как и моя бодрая нянька, которая обожала жизнь в любом её виде, со смыслом и без него. Не удивлюсь, если во всех её оранжевых сундуках лежали ингредиенты для стряпни.

– Ангелина Михайловна! – махнул я старушке и отправил слуг ей помочь, а сам быстро попрощался с Евграфом и его дочерьми.

Через двадцать минут я уже сидел в отдельном вагоне-ресторане, хлебал изысканный тарийский чай из не менее изысканной чашки Имперских Железных Дорог, поедал стерлядь в сметане и наблюдал, как проносятся мимо станции, деревья и дома.

Через полчаса Архангельск остался позади.

Я полистал газеты, принесённые проводницей, после чего уткнулся в изучение карты Гнилого Рубежа и всего Восточного Пограничного Округа.

Ну а ближе к вечеру, когда я всё же решил отдохнуть и вернуться к себе в купе, то меня ждал сюрприз. Прямо скажем, неприятный сюрприз, потому что сразу возникли вопросы к охране.

Посреди моего купе, у зашторенного окна, стоял парень. Судя по одежде, явно не бедный, но зато весь в крови.

Он с опаской глянул на меня сквозь треснутые стёкла очков и тихо закашлялся, согнувшись пополам и забрызгав кровью пол.

Затем еле перевёл дыхание и выдавил:

– Я тут ненадолго… можно?..

Глава 3

Можно ему или нельзя, я ответил не сразу.

Сначала быстро закрыл дверь купе на внутренний замок.

– Ты кто такой?

Незнакомец еле подавил приступ кашля, вытер окровавленные губы пальцами и наконец выпрямился.

Это был неказистый темноволосый парень лет двадцати, с забавной стрижкой под горшок. Не знаю, как у него получалось видеть мир через сеть трещин на своих очках, но снимать он их явно не собирался.

– Эл, – представился незнакомец. – Можно просто… Эл, Бог Женщин.

Я вскинул брови.

– Кто?..

– Бог Женщин, – не моргнув глазом повторил парень. – Это моё прозвище, в академии дали. У меня врождённый дар соблазнения. Редкая штука, проблемная, но действенная. Хотя не знаю, зачем тебе эта информация.

Я еле сдержал усмешку.

Врёт, паршивец, как дышит!

Не может такой угловатый и невзрачный парень быть магом с опасным и редчайшим даром Сердцееда. В своё время мне довелось встречать одну Сердцеедку – и это была роскошная барышня, охотница за богатыми наследниками. Мало у кого хватило сил ей отказать, даже я чуть не попался.

Но вот это недоразумение – Сердцеед?

Нелепый увалень со стрижкой-горшком и в треснутых очках?

Он стоял сейчас весь в крови и нёс какую-то чушь про свой врождённый дар соблазнения. И это вместо того, чтобы попросить помощи или хотя бы лечащий эликсир.

– Фамилия у тебя есть, Бог Женщин? – спросил я, внимательно его разглядывая.

Он кивнул, но называть фамилию не стал.

– Для тебя я просто Эл. Дай мне три минуты отдышаться, и я уйду.

Было видно, что он старается ни к чему не прикасаться и не оставлять следов, вот только капель крови на полу уже было достаточно, чтобы любой алхимик смог взять образец и установить носителя через списки дворянских родов.

Он опустился на пол и принялся стирать рукавом брызги.

– Ты как сюда попал? – спросил я. – Что у тебя случилось?

Ответ на первый вопрос меня интересовал намного больше, чем на второй, потому что если этот парень смог пробраться в частное купе незамеченным, то грош цена моей охране магов-светочей, их солнечным рунам и лучевым границам.

Эл раскрыл ладонь, измазанную кровью, и показал маленький чёрный ключ, который всё это время держал в руке.

– Вот так я сюда попал, – нехотя сообщил он: без страха, но напряжённо.

Всё сразу стало ясно.

Ко мне пожаловал маг-артефактор. Да ещё хорошего ранга.

Не Просветлённый Творец, конечно, и не Прозревший Мастер. Скорее всего, крепкий Познающий Ученик. Такие ребята создают даже плутовские артефакты довольно высокого класса – например, как этот ключ-отмычку.

Вот только одного такого ключа всё равно было маловато, чтобы проникнуть сюда.

– Что ещё использовал? – прямо спросил я.

Эл нахмурился, но после недолгих раздумий и осознания, что я его отсюда не выпущу, пока он не признается, ответил:

– Невидимка. Матушка подарила её для избегания неприятностей. У неё ранг Просветлённый Творец, так что вещь получилась серьёзная. Твоя охрана меня не заметила.

Он указал на брошь в виде полумесяца, обвитого змеёй.

Вещица была приколота к воротнику порванного костюма. Тоже, кстати, от модельного дома Зельц (их пошив я узнавал сразу – спасибо папе, брату и их личному стилисту).

Пока я разглядывал Эла, тот всё больше хмурился.

В итоге он всё же решил предупредить:

– Даже не вздумай отобрать у меня Невидимку. Это бесполезно. Она всё равно ко мне вернётся, да и на тебе не сработает. Создавали её только для меня.

Ага, ясно.

Парнишка-то непростой.

Мама у него – из редкой касты одухотворённых артефакторов, потому что другой не смог бы создать такую сложную вещь, как эта Невидимка. К тому же, родительница моего незваного гостя ещё и Просветлённый Творец, что означает высший ранг мага.

Таких родов в стране наперечет, как и золотых алхимиков, поэтому если задаться целью, то можно даже вычислить, из какого рода этот «Эл», а потом предъявить претензии его семье.

Он это тоже прекрасно понимал.

– Да уйду я сейчас! – объявил Эл, вскакивая с пола, на котором еще остались разводы крови.

– А я тебя не выгоняю, – пожал я плечом.

Тот даже оторопел.

– Значит, можно у тебя переждать?

– Пережди. Только если ты человека убил, то я сдам тебя ближайшему полицмейстеру.

Я сказал это спокойно, без претензий и угроз, но с расчётом на реакцию. Она и последовала.

Парень скрипнул зубами и разразился праведным гневом:

– Да какое убийство! Это меня чуть не убили!

Ну а потом он рассказал всё, что с ним случилось. Даже спрашивать ничего не пришлось.

Оказывается, полчаса назад на его вагон напали колдуны из Зоны Морока – сразу трое. А с Элом находился только один наёмный охранник-светоч, да и тот невысокого ранга.

Вторжения никто не ожидал – вагон-то сверхзащищённый. Причем не только простыми заговорами, но и серьёзными заклинаниями, плюс алхимической отталкивающей бронёй. Эл специально заплатил за это хорошую сумму Имперским Железным Дорогам.

Через такую защиту обычным колдунам было не пройти.

Но они прошли.

Да ещё никто и не заметил. Сирена не сработала.

По словам Эла, колдуны появились в дымке, материализовались и сразу же напали на охранника. Тот даже пикнуть не успел, как напоролся на Жгучую Паутину и острия железного трезубца.

Ну а потом враги окружили самого Эла.

Он успел задействовать Невидимку, но один из колдунов, самый сильный и высокий из них, не дал ему уйти.

– Отбиваться пришлось изо всех сил! – со злостью сообщил Эл. – А драться я не умею. Не тот профиль. Я мирный предметник, а не ратный маг. И вообще, какого лешего они меня атаковали? И самое главное: как они в бронированный вагон попали? У тебя есть предположения?

Я нахмурился и покачал головой, но после рассказа Эла сразу возникли вопросы:

– Ты вёз что-то запрещённое, что могло бы заинтересовать колдунов? Или просто скрываешься от семьи?

Тот занервничал.

– С чего такой вопрос?

– С того, что ты не снарядил слуг и нормальную охрану, а взял наёмника на стороне. Ты едешь один, и, скорее всего, твоя семья не знает о твоих перемещениях, иначе ты бы ехал не в нейтральном вагоне, а в вагоне с родовыми гербами. Как я, например. И фамилию бы ты свою не скрывал, а забил бы тревогу во время нападения и попросил бы помощи у охраны поезда. Но ты отбился от колдунов, а потом тайком проник ко мне в вагон и теперь прячешься, а заодно несёшь всякую ересь про Бога Женщин. Ещё пояснять?

Эл опустил голову и наконец снял разбитые очки, после чего сунул их в нагрудный карман.

– Нет, не надо ничего пояснять. Ты угадал. Я от семьи скрываюсь. Пришлось окольными путями из Петербурга в Архангельск выезжать, потом садиться в поезд.

– И куда ты едешь?

Тот вздохнул.

– Куда-нибудь на восток. Империя большая, а в поезде безопасно… почти безопасно. Вот я и поехал. Ну и потому что проводница красивая была, не смог устоять.

Я вскинул брови. Это, конечно, был весомый аргумент.

Эл вдруг улыбнулся разбитыми губами и добавил:

– Она потом ко мне заходила, кстати. Вместе с подружкой. Горячего приносили… очень горячего. Могу устроить, чтобы и к тебе пришли…

– С колдунами-то что? – перебил я его.

– Не знаю, – ответил Эл. – Тревогу в поезде не объявили, а значит, никто их не заметил.

Всё это было интересно.

Артефактор чем-то напоминал меня самого: он тоже имел тайны от семьи и тоже ехал «куда-нибудь на восток».

Я решил рискнуть и проверить, говорит ли этот Бог Женщин правду или нахально врёт мне в лицо. И насчёт колдунов, и насчёт своей поездки, и насчёт семьи.

Обычно я не использовал навыки из собственной магии вот так небрежно – на первом встречном и без подготовки, но с Элом решил попробовать. Силы во мне имелось не так много, а навык Проверки Правды требовал мастерства.

– Шторы плотнее закрой, – сказал я Элу.

Тот покосился на окно, пару секунд подумал, но всё же шагнул назад и задёрнул портьеру.

Как только Эл отвернулся, я сделал короткий жест рукой и вызвал Вертикаль из магии Первозванного – именно так эту силу называли монахи в моём мире.

Вертикаль была невидима для чужого глаза, но для меня выглядела, как бесконечная световая таблица с ячейками и тремя силовыми режимами: Спокойствия, Войны и Абсолюта.

Правда, сейчас Вертикаль была почти пустой, потому что алхимия существенно блокировала мои навыки. За восемь лет я заполнил всего восемь ячеек с Формулами: то есть воссоздал только восемь магических техник.

Одна из них и называлась Проверкой Правды.

Она работала быстро, поэтому пока Эл задёргивал шторы, я отправил из ячейки нужную Формулу прямо в голову парня. Сжатое в искру заклинание мелькнуло по воздуху, устремившись к цели.

Вряд ли мой новый знакомый имел защиту от магии Первозванного, хотя у меня бывало так, что на некоторых местных магах Проверка Памяти не срабатывала. Например, на кровных родственниках. Моя магия тут вообще часто работала с перебоями. К тому же, это была Формула из Режима Спокойствия, а он имел свои заморочки.

Повезло, что у меня вообще вышло восстановить хоть какие-то техники, пусть и самые простые. Моя б воля, то я задействовал бы сразу двойную Формулу, но Вертикаль была сейчас настолько слабой, что ячейки восстанавливали заклинание целые сутки, да и то не всегда.

С другой стороны, надо было радоваться, что у меня имелось хоть что-то из прошлых навыков.

Эл даже не успел моргнуть, как в его голову проникло заклинание. Ну а в следующую секунду я увидел обрывки его воспоминаний за последние сутки.

…Вот парень договаривается с наёмником прямо на вокзале, платит ему за охрану.

…Вот он садится в поезд и подмигивает блондинке-проводнице (а ведь девушка действительно роскошная!).

…Вот к Элу приходят уже две проводницы, и в частном бронированном вагоне начинается то самое – горячее, очень горячее.

Ха-ха! Вот тебе и Бог Женщин!

Да этот повеса даже усилий не прилагал, чтобы соблазнить двух красоток. Только подмигнул одной из них на входе в поезд и бросил пару фраз.

Я невольно усмехнулся.

– Забавно.

– Забавно? – мрачно отреагировал Эл. – Всё это вообще не забавно!

Я быстро досмотрел до конца его воспоминания.

Нападение случилось именно так, как рассказал Эл: трое колдунов возникли в вагоне, убили охранника-светоча железным трезубцем, пробив тому череп и приколотив беднягу к стене, ну а потом попытались захватить Эла.

Не убить, а захватить.

Но парень ускользнул с помощью материнской Невидимки. Потом он проник ко мне в вагон, использовал отмычку и скрылся в моём купе. И самое интересное – он даже не знал, к кому именно ввалился.

Зато я смог узнать, к какому роду принадлежит мой новый знакомый.

Когда он развлекался с двумя проводницами, то одна из них потянула его за ворот рубашки, чтобы её снять. Но он не позволил. Однако метка рода успела оголиться на его ключице, буквально на мгновение.

Это был герб, выжженный прямо на коже.

Такие метки порой специально ставили в некоторых семьях, чтобы чувствовать жизнь, здоровье и смерть своего ребёнка.

Видимо, мама-артефактор очень опекала своего блудливого сыночка, зная о его врождённой особенности Сердцееда.

Обычно такие маги всегда попадают в неприятности, потому что сдержать позывы своего дара не в состоянии. По сути, дар Сердцееда, как и многие другие редкие магические дары, считаются не только преимуществом, но и проклятием.

– А по-настоящему тебя как зовут? – спросил я.

Эл нахмурился, ещё раз зачем-то глянул на зашторенное окно и наконец представился:

– Лаврентий Лавров. Только не смейся.

Смеяться я не стал.

Эл снова сказал правду и подтвердил свой род, о котором я узнал по гербу на его ключице – там был изображён ключ с открытым глазом в венке из лавровых листьев.

Этот герб был известен мне по одной простой причине – я выучил символику всех восьмисот дворянских родов Российской Империи (да, порой мне нечем было заняться). Из них двести пятьдесят – были княжескими.

Так что мне было уже известно, что княжеский Дом артефакторов Лавровых – династия известная, древняя и очень влиятельная. Странно было видеть их отпрыска в настолько незавидном положении.

– Только не называй меня Лавруша, Лаврик, Лавровый лист и прочее такое! – с угрозой попросил Эл. – Иначе я создам для тебя проклятый артефакт, понял?

– Без проблем, Эл, – усмехнулся я. – Мне и самому бы не хотелось пить пиво с Лавровым листом. А вот с Элом, Богом Женщин – вполне.

Он тоже усмехнулся, после чего протянул мне руку.

– Тогда будем знакомы.

Я пожал его худую ладонь и тоже представился:

– Илья Ломоносов. Только не смейся.

Смеяться он не стал. Вместо этого открыл рот, уставившись на меня.

– Ломоносов? Княжич Илья Ломоносов? Это который…

– Ртуть и Меркурий, – закончил я за него.

Эл хмыкнул.

– Ну надо же. Значит, не я один в этом поезде княжич с проклятьем.

– Твоё проклятье хотя бы приносит тебе удовольствие.

Парень всё-таки засмеялся, тихо и по-ребячески.

– А может, по проводнице каждому? За знакомство! А потом – ещё по бокальчику пенного баварского в вагоне-ресторане? А? С икоркой и разносолами!

Ответить я ему уже не успел, потому что в этот момент почувствовал движение воздуха за спиной. Кто-то внезапно появился в купе – кто-то с мощным и горячим биополем. Такое биополе называли Магическим Зноем, а им обладали только одни существа – твари из Зоны Морока.

Это я понял за секунду.

Ну а в следующую секунду мой новый знакомый мертвецки побледнел.

Глава 4

На раздумья не было ни секунды.

Я успел глянуть на побледневшего Эла и определить по направлению его взгляда, где именно появились враги – с какой стороны за моей спиной.

Оружия при мне не было.

Точнее – было, но не совсем оружие.

В креплении на поясе торчали лабораторные щипцы. Они выдерживали высокие температуры, были крепкими, а главное – с заточенными на концах щёчками.

Правда, годились они только для работы в лаборатории, ну в крайнем случае для выдёргивания зубов, а никак не для боя. Но в моих руках щипцы из арсенала лабораторной крысы могли превратиться в смертоносное оружие, поэтому всегда были при мне – я ж мирный алхимик, кто меня заподозрит?

– Дрепа Ем! – услышал я приказ позади себя.

Меня всегда забавлял язык колдунов, когда я его изучал (да-да, мне нечем было заняться).

«Дрепа» переводилось как «убить», а «ем» – «его».

Но вместо «Убить его!» мой мозг всегда слышал смачное русское слово – «ДРАПАЕМ!».

– Дрепа Ем! Дрепа! – опять повторили за спиной.

«Точно! Лучше вам отсюда драпать, господа!» – подумал я и выхватил щипцы алхимика.

Слишком усердствовать не стал, чтобы Эл не заподозрил во мне бойца. Но магию Первозванного пришлось всё равно использовать. Я ведь никогда с колдунами не сражался. Да и вообще ни с кем в этом мире ещё не сражался.

Держа щипцы в правой руке, левой я вызвал Вертикаль и сразу обратился к техникам из Режима Войны.

Их у меня было восстановлено всего три.