Миррор: Бездна

– Итан…

Я почувствовал её руку на своём плече. Лёгкое, осторожное прикосновение. Я вздрогнул, но не отстранился.

– Мой сон… – прошептал я. – Тот сон… с тобой… – я замолчал.

Она не ответила. Вместо этого она медленно, не сводя с меня глаз, села на кровать рядом со мной. Пружины тихо скрипнули под её весом. В её взгляде не было ни страха, ни жалости. Была лишь странная, трепетная решимость. И понимание. Такое же, как в том сне.

– Ты сказал, что перестанешь, как только я тебя поцелую, – её голос прозвучал шёпотом, но я расслышал каждое слово. Это была прямая цитата из моего сна.

Лёд тронулся в моих жилах. Это не было совпадением. Она знала. Она помнила. Значит, это был не просто сон. Это было… что-то другое.

Я не помнил, как мои руки оказались на её талии. Не помнил, как наши губы встретились. Но я чувствовал. О, Боже, как я чувствовал. Её губы были мягкими и тёплыми, точно такими, какими я их помнил из того видения. Но сейчас они были реальными. Сладкими от блеска для губ и солёными от её тихих слёз.

Это был не просто поцелуй. Это было падение. Падение в ту самую бездну, которую я так боялся. Но сейчас я не хотел сопротивляться. Я хотел утонуть в ней. В её вкусе, в её запахе – лёгком аромате дождя и её духов.

Мои пальцы впились в её спину, прижимая её ближе, стирая последние остатки дистанции. Её руки скользнули мне в волосы, и она ответила на поцелуй с такой же яростной нежностью. В этом не было ничего от холодной расчётливой Хранительницы. Это была просто женщина. Женщина, которая, как и я, боялась, искала опоры и находила её в этом безумном, отчаянном прикосновении.

Мы дышали в унисон, наши сердца отбивали один и тот же сумасшедший ритм. Я целовал её шею, её щёки, снова её губы, и каждый прикосновение был одновременно и воспоминанием, и открытием. Я узнавал её тело по сну, но сейчас оно было тёплым и живым под моими руками.

Она откинула голову назад, её глаза были закрыты, на лице застыла маска блаженства и боли. Я чувствовал, как дрожит её тело. Или это дрожал я? Мы оба.

– Итан… – она прошептала моё имя, и в её голосе было столько тоски, что у меня сжалось сердце

Я не ответил. Я не мог. Я мог только целовать её, снова и снова, пытаясь доказать и ей, и себе, что это реально. Что мы реальны. Что этот миг, украденный у надвигающегося кошмара, принадлежит только нам.

Мы упали на кровать, сплетённые воедино, и мир за стенами номера перестал существовать. Остались только мы, тёплые простыни и тяжёлое, прерывистое дыхание, смешанное со стуком дождя по крыше. Сон стал явью. И я уже не знал, что страшнее – проснуться ото сна или осознать, что ты в нём наяву.

Кто же я? Что происходит? В какую ложь мне нужно еще поверить? Я все еще ничего не понимал.

Глава 4

Сознание возвращалось ко мне медленно, как подводная лодка, всплывающая с глубины. Первым пришло ощущение тепла. Тяжёлого, живого тепла вдоль всей спины. Затем – запах. Не просто её духов, а их смесь с запахом её кожи, пота и чего-то неуловимого, что было просто ею. И третий якорь в реальности – тихий, ровный звук её дыхания у меня за спиной.

Я лежал на боку, и она спала, прижавшись ко мне всей длиной тела, её рука была перекинута через мою талию. Я не смел пошевелиться, боясь разрушить эту хрупкую, невозможную иллюзию нормальности.

Резкий вибрационный гул разорвал тишину. Не мой телефон. Её.

Карен вздрогнула, её дыхание сбилось. Пальцы на моей груди непроизвольно сжались, потом разжались.

– Чёрт, – тихо выдохнула она, уже полностью проснувшись.

Она осторожно убрала руку, перевернулась и взяла телефон с тумбочки. Я почувствовал, как её тело напряглось.

– Брайт, – её голос был хриплым, но собранным. Она слушала, и я видел, как по её спине пробежала дрожь. – Где?.. Поняла. Вызываю группу. Я буду через пятнадцать.

Она положила трубку и села на кровати, спиной ко мне. Её плечи были напряжены.

– Ритуальное убийство, – сказала она без предисловий. – В портовом районе. Склад номер семнадцать. Жертва – Сара Ливингстон. Сестра одного из пропавших туристов.

– Почему тебе звонят? Ты же пресс-секретарь.

Она повернулась ко мне, и в её глазах мелькнуло что-то вроде усталого раздражения.

– В полиции Портленда нет должности «просто пресс-секретарь», Итан. Здесь все носят несколько шляп. Мой официальный титул – «Специалист по связям с общественностью и офицер по особым поручениям». А неофициально… – она сделала паузу, – …я тот человек, которого вызывают, когда находят нечто, что не должно попасть в утренние новости. Вроде ритуальных расчленений.

Чёрт. Она права. Мысль ударила меня с внезапной очевидностью. Я, детектив, который годами копался в человеческих секретах, даже не подумал о простой бюрократической уловке. Спрятать специалиста по паранормальному на виду у всех, под вывеской «пресс-служба». Это было гениально и до смешного логично.

– Понял, – коротко кивнул я, чувствуя себя идиотом. – Прости.

– Не извиняйся. Думай, – отрезала она, уже натягивая куртку. – Пока ты удивляешься, они уже успели совершить очередное жертвоприношение. Так что соберись. Едем.

Порт встретил нас запахом ржавчины, гниющей воды и… чего-то сладковатого, тошнотворного. Склад №17 был оцеплен. Жёлтая лента хлопала на ветру. Даже видавшие виды полицейские стояли бледные, некоторые отвернулись, их плечи были напряжены.

Карен, щёлкнув жетоном, провела меня под лентой. Внутри пахло сыростью, медью и смертью. Резкий, знакомый запах, но в сотни раз сильнее.

И тогда я это увидел.

Центр склада был освещён аварийными прожекторами. На бетонном полу была выложена сложная геометрическая фигура из… внутренностей. Длинная кишка, тёмно-багровая, была выложена в виде спирали. В центре спирали лежало обезглавленное тело Сары Ливингстон. Её тёмные волосы были раскинуты веером. Овальное лицо с мягкими чертами отсутствовало – его поместили в центр спирали, глаза были аккуратно вырезаны, а на лбу выжжен тот самый символ – перевёрнутый трезубец. Печать Наблюдателя.

Но самое жуткое было не это. Руки и ноги жертвы были расставлены в стороны, образуя своеобразную звезду. На каждой конечности, на груди и в области живота были вырезаны сложные, извилистые руны, которые пульсировали свежей кровью. Воздух над этим кошмарным алтарём дрожал, как над раскалённым асфальтом.

Один из криминалистов, бледный как смерть, протянул Карен прозрачный пакет. Внутри лежал кусок пергамента, испещрённый теми же рунами, что были на теле. В центре пергамента был изображен все тот же перевёрнутый трезубец.

Карен молча взяла пакет, её лицо было каменным, но я видел, как сжались её кулаки.

– Узнаёшь символы? – спросила она, не глядя на меня.

– Да, – выдавил я. Горло сжалось спазмом. Это было не просто убийство. Это было послание. Вызов.

Карен отошла с криминалистом в сторону, оставив меня наедине с этим кошмаром. Я знал, что должен сделать. Оглядевшись и убедившись, что никто не смотрит, я достал «Смотритель» и поднёс к глазу.

Мир погрузился в зелёную мглу, и я чуть не вскрикнул. От тела Сары и всего «алтаря» исходил ослепительный, ядовито-чёрный свет. Он пульсировал, как гигантское сердце, и от него во все стороны расходились толстые, змеящиеся щупальца энергии. Воздух в складе был буквально пропитан этой энергией – она висела тяжёлым, удушающим маревом.

И тут я их увидел. В каждом тёмном углу склада стояли сгустки абсолютной тьмы. Не люди. Не тени. Нечто, что «Смотритель» определял, как чистую, концентрированную злобу. Они были неподвижны, но я чувствовал, как они смотрят на меня. Десятки пар невидимых глаз.

Я резко опустил камень. Сердце колотилось, в висках стучало. Они всё ещё здесь. Наблюдают.

В этот момент Карен вернулась. По моему лицу она всё поняла.

– Что? – тихо спросила она, её голос был напряжён до предела.

– Их много, – прошептал я. – В углах. Повсюду. Не люди…

Карен не стала спрашивать. Она кивнула, её рука легла на рукоять «Глока».

– Покажи.

Я снова поднял камень и медленно повернулся, указывая им в разные углы склада. Карен смотрела туда невооружённым глазом, но её поза говорила о полной боевой готовности.

– Ничего не вижу, – сказала она. – Но чувствую. Воздух… он тяжёлый. Идём. Осторожно. Не касайся ничего.

Мы медленно двинулись вдоль стены, стараясь не смотреть на останки Сары. С каждым шагом воздух становился холоднее и гуще. Я чувствовал на себе их взгляды – десятки тяжёлых, липких, бесчеловечных взоров.

Мы обогнули груду ящиков в дальнем углу. За ними никого не было. Только на пыльном бетоне лежала одна-единственная вещь. Небольшой чёрный камень, точь-в-точь как мой «Смотритель», но с вырезанным на нём все тем же перевёрнутым трезубцем, который теперь был инкрустирован засохшей кровью.

Они не просто убили Сару. Они совершили жертвоприношение. Они оставили нам не просто сообщение, а проклятие. Игра начиналась по-настоящему, и на кону была уже не только правда…

Карен замерла у выхода, её взгляд скользил по мрачному пространству склада, выхватывая детали, невидимые для обычного глаза. Она достала из кармана куртки латексные перчатки. Щелчок резины прозвучал неожиданно громко в звенящей тишине.

– Стой здесь, – приказала она мне, жестом указывая на место у двери. – Не заходи. Не касайся ничего.

Она двинулась обратно к центру кошмара, но не к самому телу, а по его периметру. Её глаза, суженные до щелочек, изучали пол. Она присела на корточки в нескольких метрах от спирали из кишок, не глядя на ужасную композицию, и осторожно, словно сапёр, обезвреживающий мину, подняла чёрный камень с вырезанным символом. Она держала его только кончиками пальцев, за самый край, где вероятность оставить свои отпечатки была минимальной.

– Пакет, – бросила она через плечо криминалисту, который замер в нескольких шагах, бледный и потрясённый.

Торопливо натянув перчатки, он вскрыл упаковку со стерильным доказательственным пакетом. Карен, не передавая камень, позволила ему самому поднести открытый пакет, и только тогда опустила улику внутрь. Криминалист немедленно запаял его, его руки дрожали.

– Срочно в лабораторию, – голос Карен был ровным, но в нём слышалась сталь. – Приоритет – абсолютный. Мне нужны отпечатки, микрочастицы, всё. И попросите доктора Мендеса лично провести осмотр… всего этого. Мне нужен полный протокол. Каждый надрез, каждый слой.

Пока криминалист удалялся с драгоценной уликой, Карен снова обратила внимание на пол. Она медленно обошла место преступления по широкому кругу, её взгляд выискивал малейшую нестыковку в слое пыли.

– Смотри, – она указала на едва заметную впадинку в пыли, метров за пять от тела. – Кто-то стоял здесь. Долго. Не двигался. А вот здесь… – она переместилась чуть левее, – …следы волочения. Не тела. Что-то тяжёлое, но меньшее по размеру. Возможно, тот ящик, на котором сидела жертва до…

Она не договорила, но я понял. До того, как её убили и расчленили.

– Джексон! – её голос снова приобрёл командирские нотки. Офицер, стоявший у входа, подскочил. – Немедленно оцепить территорию в радиусе пятидесяти метров от склада. Искать всё: окурки, плевки, потерянные предметы, следы шин. Они готовились здесь. Стояли в ожидании. Значит, могли что-то обронить.

Затем она подозвала другого криминалиста.

– Снимите пробы с пыли со всего периметра. Особенно с тех мест, где я указала. Ищем частички кожи, волосы, волокна одежды. Они не призраки. Они потели, чесались, их одежда цеплялась за гвозди.

Мы вышли на улицу, и Карен, наконец, позволила себе выдохнуть. Она прислонилась к машине, сняла перчатки и выбросила их в ближайший мусорный бак.

– Лаборатория будет работать несколько часов, – сказала она, глядя на запечатанный склад. – Но камень – наша лучшая надежда. Если повезёт, на нём остались отпечатки. А пыль может дать нам частички их одежды. У каждого производителя свой состав ткани, своё плетение волокон.

Она открыла дверь машины.

– Поехали. Пока криминалисты работают здесь, мы проверим базы данных. Посмотрим на всех, кого задерживали за ритуальные преступления в радиусе ста миль. Проверим магазины оккультных товаров, кружки любителей мистики. Они где-то делали ошибки. И мы их найдём.

Мы сели в машину. На этот раз, глядя на склад в зеркале заднего вида, я видел не алтарь, а место преступления, усыпанное уликами. И впервые за долгое время я почувствовал не беспомощность перед лицом неведомого, а знакомое, детективное жжение в крови. Охота началась. И добыча была из плоти и крови.

Мы молча ехали к участку. Карен была погружена в свои мысли, её пальцы нервно барабанили по рулю. Я смотрел в окно на проплывающие улицы Портленда, но видел лишь окровавленный камень и тот чёрный, пульсирующий свет, что исходил от ритуального места.

– Лаборатория позвонит, как только что-то будет, – нарушила молчание Карен, сворачивая на парковку участка. – А пока… есть кое-что, что я хочу тебе показать. Но не здесь.

Мы проехали мимо главного входа в полицейский участок и остановились у неприметного трёхэтажного здания из коричневого кирпича в двух кварталах от него.

– «Архив городского планирования», – прочитал я вывеску.

– Самое безопасное место, – коротко бросила Карен, ведя меня через боковой вход по лестнице без лифта на третий этаж.

Она открыла дверь в комнату, больше похожую на каморку уборщика. Внутри пахло старыми чертежами и пылью. Но вместо вёдер и швабр здесь стоял простой металлический стол с двумя мониторами, а стены были завешаны картами Портленда и его окрестностей, испещрёнными пометками. В углу лежал раскладушка, на полке стояли банки с консервами и бутылки с водой. Это было не убежище романтика – это был бункер прагматика.

– Мой настоящий рабочий кабинет, – сказала Карен, запирая дверь на ключ. – Здесь нет камер. И никто не знает, что я пользуюсь этим помещением.

Она подошла к сейфу, встроенному в стену за картой, и открыла его. Внутри лежали несколько старых кожаных папок и современная зашифрованная флешка.

– Культ «Семь Печатей» не имеет основателя в человеческом понимании, – начала она, доставая самую потрёпанную папку. – Согласно отрывочным упоминаниям в хрониках моей семьи, эта группа существует с начала XVIII века. Но их корни уходят гораздо глубже.

Она разложила на столе пожелтевшие листы с копиями старинных документов.

– Они не поклоняются богу, Итан. Они служат некоей силе, которая… спит. И они верят, что могут пробудить её через определённые ритуалы, требующие особых компонентов. – Она посмотрела на меня. – Чистая кровь. Энергия места. И… пустой сосуд.

Я почувствовал, как по спине побежали мурашки. Пустой сосуд. Те же слова, что говорил Линч.

– Последние три года их активность резко возросла, – продолжила Карен, показывая современные фотографии. – Они стали более организованными, более… смелыми. Как будто кто-то или что-то направляет их.

– Может, тот самый Торн? – предположил я, глядя на фотографию сумасшедшего на вид мужчины лет сорока.

– Маркус Торн был профессором антропологии, да, – кивнула Карен. – Он изучал их историю. А потом… присоединился к ним. Стал их голосом в современном мире. Но он не основатель. Скорее… пророк. Тот, кто интерпретирует древние тексты для новых последователей.

Она перевернула страницу, и я увидел распечатку странного символа – перевёрнутой пирамиды с глазом посередине.

– «Всевидящее Сердце». Их основной символ до недавнего времени. Но тот, что оставили на Саре… перевёрнутый трезубец… это более древний знак. Знак «Открывающихся Врат». Они перешли на новый уровень.

В этот момент её защищённый телефон подал короткий сигнал. Карен посмотрела на экран, и её лицо озарилось пониманием.

– Лаборатория, – сказала она, протягивая мне планшет. – На камне найдены частичные отпечатки. И волокна – специфический синтетический материал, используется в рабочей одежде марки «ToughWear».

Я просмотрел отчёт. Один из отпечатков дал частичное совпадение в базе – с судимостью за вандализм пятнадцатилетней давности.

– «ToughWear»… – проговорила Карен задумчиво. – Эту одежду используют на нескольких заводах в промзоне. И этот отпечаток… – она ткнула пальцем в экран, – …принадлежит человеку по имени Лео Грант. Бывший электрик, уволенный с завода «Портленд Сталь» три месяца назад за странное поведение и пропажу инструментов.

Она посмотрела на меня, и в её глазах горел огонь охотника, который я узнавал в себе.

– Готов к продолжению, детектив? Похоже, мы наконец-то нашли первую ниточку, ведущую к нашим мясникам. И она ведёт не в древние времена, а на бывший сталелитейный завод.

Карен уже набирала номер, прижимая телефон к уху влажными от нервного напряжения пальцами. В крошечной комнате было душно, запах старой бумаги висел в воздухе густым одеялом.

– Джексон, слушай внимательно. Мне нужна полная выгрузка по Лео Гранту, дата рождения 14.08.1985. Все адреса прописки и фактического проживания за последние пять лет, номера телефонов… Жду в течение часа.

Она положила трубку, и её взгляд упал на разложенную на столе карту промзоны.

– «Портленд Сталь» работает в три смены, – её палец лег на освещённую зону на спутниковом снимке. – Идеальное укрытие на виду.

В этот момент планшет подал сигнал. Карен быстро пролистала файл.

– Лео Грант, родился 14.08.1985. Проживает по адресу… – она сделала паузу, – …Хейзел-стрит, 118. Квартира Б. – Она прокрутила дальше. – Образование – Портлендский технический колледж, электрик. Работал в «Портленд Сталь» до сентября этого года. Уволен за… систематические прогулы. – Она посмотрела на меня. – Но вот что интересно… После увольнения он устроился в службу технического обслуживания зданий «Орегон Пропертиз». Эта компания как раз обслуживает несколько складов в промзоне, включая старые постройки рядом с «Портленд Сталь».

– Значит, он сменил работу, но остался в том же районе и сохранил доступ к похожим объектам, – заключил я.

– Именно, – Карен снова набрала номер. – Джексон, смените приоритет. Наружное наблюдение за адресом Хейзел-стрит, 118. И узнайте расписание дежурств Гранта в «Орегон Пропертиз».

Пока Карен отдавала распоряжения, я взял в руки свежую распечатку с фотографией Лео Гранта. Снимок был сделан, судя по всему, для служебного удостоверения – фронтальный портрет на нейтральном сером фоне.

Мужчина на фото выглядел на свои почти сорок. Его лицо было обрамлено короткой, но густой тёмно-русой шевелюрой, которую он небрежно зачёсывал набок, и кое-где у висков уже виднелись первые седые пряди. Волосы были чуть длиннее положенного для строгого дресс-кода, что выдавало определённое равнодушие к внешности. Широкий лоб пересекали две глубокие вертикальные морщины – след либо постоянного напряжения, либо частой концентрации. Но самое примечательное были его глаза. Светло-карие, почти янтарные, они смотрели прямо в объектив, но взгляд был странно плоским, лишённым глубины, будто бы человек сознательно отстранился от момента съёмки. Плотно сжатые тонкие губы и слегка выдвинутый вперёд подбородок придавали его и без тому угловатому овалу лица выражение скрытого раздражения или упрямства. Над его правой бровью я заметил небольшой, но заметный шрам в форме полумесяца – старый, белесый. На нём была простая тёмная рабочая рубашка с отстёгнутым верхним воротником. В целом – самое обычное, ничем не примечательное лицо рабочего человека, каких тысячи в любом промышленном городе. Но именно эта его «обычность», в сочетании с тем, что мы о нём знали, и делала его по-настоящему жутким. В толпе его глаз бы не зацепился. Идеальная маскировка.

– Карен, – обратился я, отрываясь от фотографии. – Если он работает в службе обслуживания, у него есть ключи от множества помещений. И он может находиться там в любое время под предлогом ремонтных работ. Никто и бровью не поведёт.

– Идеальное прикрытие, – кивнула Карен, её взгляд тоже скользнул по распечатке, анализируя то же, что и я. – Он не привлекает внимания. Не звезда. Исполнитель. Такие редко попадают в поле зрения, пока не станет слишком поздно. Мы дождёмся его следующего дежурства. Если он направится в один из заброшенных складов рядом с заводом… у нас появятся законные основания для обыска.

Мы снова вышли к машине, унося с собой образ этого ничем не примечательного человека с плоским взглядом. Лео Грант сменил форму, но не место действия. И его новая, серая должность смотрителя давала ему ещё больше свободы и анонимности для тёмных дел. Он был идеальным винтиком в механизме – тем, кого не видно и не слышно, но от чьей работы зависит вся машина.

Машина Карен была безликой «Тойотой», идеальной для незаметного наблюдения. Салон пахло кофе и озоном после недавней грозы – ничто не выдавало в ней убежище двух людей, охотящихся на служителей древнего зла.

– Куда? – спросил я, пристёгиваясь. – Наблюдать за его домом?

Карен завела двигатель, её взгляд был прикован к дороге.

– Нет. Сначала «Орегон Пропертиз». Я хочу взять его расписание и, если повезёт, посмотреть на его шкафчик. Иногда личные вещи говорят громче любого досье.

Она была права. Всё это мистическое безумие, «Смотрители» и «Сосуды», но на бытовом уровне мы всё ещё имели дело с человеком. А люди оставляют следы.

Пока мы ехали, я снова почувствовал то самое странное давление в затылке – лёгкое, едва уловимое покалывание. На этот раз оно было не тревожным, а… сосредоточенным. Я посмотрел на Карен. Она сидела с идеально прямым позвоночником, пальцы сжимали руль в десяти и два.

– Ты это чувствуешь? – тихо спросил я.

Она кивнула, не отрывая взгляда от дороги.

– Как стальной трос, натянутый между висками. Ты на другом конце.

Больше мы не говорили об этом, но осознание связи висело в воздухе салона, как третий пассажир.

Офис «Орегон Пропертиз» оказался в стеклянно-бетонной коробке в деловом районе. Карен, щёлкнув жетоном, прошла за стойку администратора. Я остался у входа, наблюдая за жизнью, которая казалась невероятно далёкой от нашего мрачного мира. Люди в костюмах, запах свежей выпечки из кофейни, смех.

Через десять минут Карен вышла, держа в руках распечатку и довольный вид.

– Дежурство сегодня вечером, с восьми до четырёх. И кое-что интересное. – Она показала мне фото на телефон. Снимок был сделан в подсобке: открытый шкафчик, на полке которого, среди рабочей робы и перчаток, лежала потрёпанная книга в кожаном переплёте без опознавательных знаков. – Администратор сказала, что Грант часто в неё поглядывает во время перерывов. Никто не знает, что это.

– Ритуал? Гримуар?

– Узнаем, когда получим её в руки.

Вечернее солнце било в глаза, окрашивая Портленд в багровые тона, когда мы заняли позицию на парковке у комплекса складов, прилегающего к «Портленд Сталь». Мы были в «мертвой» зоне, между фонарями, с идеальным видом на служебный въезд.

В 19:55 появился он. Лео Грант. Он вышел из старого серого «Форда», одетый в синюю униформу «Орегон Пропертиз». Он был таким же, как на фото – невысоким, коренастым, с той самой небрежной причёской и потухшим взглядом. Он шёл, не оглядываясь, его движения были выверенными и экономичными. Идеальный винтик.

– Похож на могильщика, – пробормотал я.

– Хуже, – беззвучно ответила Карен. – Могильщик просто закапывает то, что уже мертво. Этот… помогает смерти приходить.

Мы ждали. Минуты тянулись мучительно медленно. Я чувствовал, как напряжение Карен передаётся мне по той самой невидимой нити. Она была как струна, готовая лопнуть.

Через час Грант вышел из одного из складов, сел в свою машину и, к нашему удивлению, уехал.

– Что? Просто ушёл? – я повернулся к Карен.

– Не может быть. Слишком просто. – Она уже набирала номер. – Джексон, за Грантом. Тихий хвост. Мы остаёмся.

Мы вышли из машины. Ночь была холодной и влажной. Воздух снова пах озоном, но на этот раз – предгрозовым.

– Он что-то сделал там. Или что-то забрал, – сказала Карен, подходя к воротам склада, из которого вышел Грант. – У нас есть достаточно для быстрого осмотра. Я как сотрудник полиции, ты как… консультант.

Она вскрыла замок отмычкой с поразительной ловкостью. Дверь скрипнула, открывшись в абсолютную тьму.

Включив фонарики, мы шагнули внутрь. Склад был пуст. Только пыль да запах старого металла.

– Ничего, – разочарованно выдохнул я.

– Подожди, – Карен направила луч фонаря на бетонный пол. – Смотри.

На пыли, прямо по центру, виднелся свежий, прямоугольный след. Кто-то совсем недавно стоял здесь с чем-то в руках. Что-то тяжёлое и прямоугольное. Ящик.

И тут я почувствовал. Сначала лёгкую дрожь в кончиках пальцев. Потом – тонкий, как лезвие бритвы, вой в ушах. Знакомый ужас из снов.

– Карен… – начал я, но она уже смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Я тоже чувствую, – прошептала она. – Здесь что-то есть. Что-то… голодное.