Миррор: Бездна

Дмитрий Маслоу

Миррор: Бездна

Глава 1

Я шёл по лесу. Воздух был густым и холодным, каждый вдох обжигал лёгкие, а под ногами хрустели сухие листья и ветки, отзываясь гулким эхом, будто лес сам следил за каждым моим шагом. Деревья возносились к багровому небу, их стволы искривлялись, как мускулистые тела, а ветви шуршали и шептались на древнем, нечеловеческом языке, от которого мурашки пробегали по спине. Я остановился, чтобы прислушаться, и услышал своё имя – сначала тихо, как шелест листвы, потом громче, эхом отдаваясь от стволов. Сердце заколотилось, я оглянулся, но увидел только тени, слишком живые, ползущие по земле.

Я ускорил шаг, пытаясь выбраться, но лес сжимался вокруг меня. Ветви цеплялись за одежду, царапая кожу, и я почувствовал тёплую струйку крови на руке – настоящую, солоноватую на вкус, когда поднёс пальцы ко рту. Впереди мелькнул просвет, и я побежал к нему, спотыкаясь о корни, которые, казалось, нарочно подставляли подножки. Наконец, я вырвался на поляну – круг из огромных, замшелых камней, каждый размером с человека, покрытых выцветшими рунами, которые пульсировали слабым, зеленоватым светом, как будто дышали. Земля под ними вибрировала, и из трещин поднимался дым, пахнущий серой и гнилью, обволакивающий мои ноги холодными щупальцами.

В центре круга стояли они – сектанты, шесть фигур в длинных чёрных балахонах, сотканных из ткани, напоминающей высохшую кожу, с рваными краями, пропитанными влагой и пятнами тёмной плесени. Их движения были медленными, но точными, как у хищников, поджидающих добычу, а из-под капюшонов доносились хриплые дыхания, словно их лёгкие были заполнены песком. Лиц не было – только пустота, чёрные провалы, из которых сочилась маслянистая тьма, стекающая на землю и шипящая, когда касалась камней. На их руках виднелись вытатуированные символы, извивающиеся, как змеи, под кожей, а в складках балахонов мелькали острые когти, царапающие друг друга с тихим скрежетом. Они повернулись ко мне одновременно, синхронно, как по невидимой команде, и их голоса взмыли в унисон – низкий, вибрирующий гул, повторяющий моё имя, от которого земля подо мной дрогнула.

Я отступил, но одна из фигур шагнула вперёд, протягивая руку – костлявую, с пергаментной кожей, покрытой трещинами, из которых проступала чёрная субстанция. Из её ладони вырвались щупальца, тонкие и гибкие, как змеи, они метнулись ко мне, обвиваясь вокруг лодыжек и поднимаясь выше, холодя тело до костей. Я рванулся, но руки инстинктивно потянулись к кобуре на поясе, где во сне покоился мой верный Кольт Питон – массивный револьвер с блестящей никелированной отделкой и деревянной рукояткой, потёртой от долгого ношения. Выдернув его, я прицелился и выстрелил – резкий хлопок разорвал тишину, и одна из щупалец разлетелась в клочья, оставив чёрную, вязкую жидкость на земле. Ещё выстрел – другая щупальца дрогнула и отпустила ногу, и я почувствовал отдачу оружия, дрожь в руке, но сектанты не остановились. Их напев усилился, и новые щупальца вырвались из земли, быстрее прежних, их кончики извивались, как живые.

Я стрелял снова и снова, каждый выстрел из Кольта Питона гремел, как гром, пули впивались в тьму, разрывая её на куски, но из каждой раны вырастали новые отростки. Я упал на колени, царапая кожу ногтями, пытаясь оторвать их, пока они сжимались сильнее, впиваясь в плоть. Другие сектанты приблизились, их балахоны колыхались, открывая мельком худые ноги с обтянутой кожей, а из-под капюшонов доносились влажные хлюпающие звуки. Их гул превратился в ритмичный напев, и руны на камнях вспыхнули ярче, освещая поляну зловещим зеленым сиянием. Я выпустил последнюю пулю в ближайшую фигуру – её капюшон дрогнул, из раны брызнула тьма, но пустые глазницы всё ещё смотрели на меня. Пропасть подо мной раскрылась шире, из трещин доносились стоны и хриплый смех, и щупальца потянули меня вниз. В последний момент я увидел в их пустых глазницах своё отражение – искажённое, с диким взглядом, но в нём мелькнуло что-то чужое, как будто это был не я, а нечто, что жило внутри меня. Я вцепился в камень, пальцы скользили по мху, но тьма сомкнулась, поглощая свет и звуки, оставляя только холод и тишину.

Я проснулся в холодном поту, сердце билось, как загнанный зверь. Кошмар всё ещё держал меня – тёмные ритуалы, шепот фигур в тенях, их зловещие маски, хриплые голоса, призывающие к чему-то непостижимому. Но теперь, в тишине утра, я сомневался: были ли это сектанты, или что-то ещё, более пугающее, скрывшееся в глубинах моего сознания? Голова гудела, тело ломило. С трудом поднявшись с дивана, я побрёл к ванной, надеясь, что холодная вода смоет остатки этого ужаса.

Комната, где я проснулся, встретила меня мягким утренним светом, льющимся через окно. Уютный диван, на котором я спал, был аккуратно застелен тёмно-зелёным покрывалом, рядом стоял небольшой столик с парой книг и чистой кружкой. Напротив возвышался компьютерный стол, на котором красовался монитор и аккуратно расположенная клавиатура с подсветкой, рядом – стул с чёрной обивкой, готовый к долгим часам работы. На полке поблёскивал аквариум, где плавал Донателло – черепаха, медленно исследующая свой подводный мир под мягким светом ламп. Стены комнаты, обитые светлыми полосатыми обоями, украшали аккуратно развешанные постеры с изображениями героев комиксов и фильмов, а деревянные книжные полки, заполненные всем – от парапсихологии авторов вроде Фрейда и Юнга до фантастики и детективов с именами Дика, Лема и Конан Дойля, – придавали пространству тёплую, упорядоченную атмосферу. Но даже в этой чистоте и порядке я чувствовал, как тень кошмара всё ещё витала где-то рядом.

Умывальник встретил меня тусклым светом, и я поднял глаза к зеркалу. На меня, смотрел человек, который выглядел на 30, хотя мне было всего 28: мужчина с тёмными, растрёпанными волосами, торчащими в разные стороны, словно после бессонной ночи, какой она и была… Кожа на лице была бледной, с лёгкой щетиной, переходящей в густую бороду, обрамляющую усталый рот. Голубые, обычно живые, глаза теперь казались мутными, с тяжёлыми веками, а брови хмуро сходились над переносицей, отражая внутренний хаос. Я стоял там, голый по пояс, и видел не себя – а тень, измученную мистическими видениями, которые, казалось, всё ещё таились за моим плечом.

Выйдя из ванной, я попытался собраться с мыслями. Но сомнения не отпускали: что, если это был не просто сон? Что, если за ним скрывалось нечто большее? Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, и решил, что день потребует от меня больше сил, чем я мог себе представить. Подошёл к книжной полке, провёл пальцами по корешкам, словно ища ответы в знакомых названиях. Мои руки, привыкшие к страницам расследований, слегка дрожали – следствие напряжения, оставшегося после видения. Взял одну из книг, "Толкование сновидений" Фрейда, раскрыл наугад, но строки расплывались перед глазами. Мысли возвращались к поляне, к сектантам, к их голосам, звавшим моё имя. Это не было случайностью. За пару лет работы детективом я научился доверять интуиции, даже если она противоречила логике, которой я так дорожил.

Сел за компьютерный стол, включил монитор. Экран ожил, отбрасывая мягкий свет на клавиатуру, и я открыл файл с последним делом – исчезновение группы туристов в лесах Орегона полгода назад. Фотографии местности, отчёты свидетелей, карты – всё было аккуратно разложено в цифровом порядке, но только их следы обрывались у старого каменного круга, упомянутого в местных легендах, я бы даже сказал, что в детских байках, которые рассказывали для того, чтобы ребятишки не сували свой нос куда попало. Местные полицейские, в прямом смысле, там все перерыли – ничего.

Я увеличил изображение одной из карт, где мелким шрифтом была обозначена зона Маунт-Худ. Что-то в этом месте тянуло меня, как магнит, и видение только усилило это ощущение.

Донателло, высунув голову из воды, посмотрел на меня своими маленькими глазками, будто спрашивая, что со мной не так. Я усмехнулся, несмотря на усталость, и бросил в аквариум щепотку корма. Черепаха медленно поплыла к поверхности, и на миг мне показалось, что её движения напоминают те щупальца из сна – медленные, но неумолимые. Я отогнал эту мысль, сосредоточившись на экране. Нужно было действовать. Видение могло быть ключом, подсказкой, которую я упустил в прошлом расследовании.

Не придумав ничего лучше после бессонной ночи, я открыл поисковик, ввёл запрос о рунах и каменных кругах в Орегоне. Результаты были скудными: несколько статей о доисторических находках, пара упоминаний о местных индейских мифах, но ничего конкретного. Тогда я переключился на старые полицейские отчёты, к которым имел доступ благодаря своим связям. Среди них мелькнуло имя – случай исчезновения десяти лет назад, связанный с той же зоной. Отчёт был неполным, с пометкой "недостаток улик", но в примечаниях упоминались странные символы, вырезанные на деревьях. Мои пальцы замерли над клавиатурой. Руны из сна совпадали с описанием. Я был ошарашен. Дыхание участилось.

Взял телефон, пролистал контакты. Нужно было связаться с кем-то в Портленде, кто мог бы дать доступ к архивам или местным знаниям. Имя Карен Брайт всплыло в памяти – пресс-секретарь полиции, которую я видел на пресс-конференции по делу туристов. Её профессионализм и уверенность в голосе оставили впечатление. Я набрал номер участка, попросив её к телефону. Голос на том конце был холоден, но согласился на встречу – завтра, в офисе. Это был первый шаг, и я чувствовал, как интуиция, несмотря на усталость, шептала, что я на правильном пути.

Закрыл ноутбук, встал и подошёл к окну. За стеклом раскинулся Сиэтл – серый, дождливый, но живой. Где-то там, на юге, в Орегоне, меня ждала правда – или ещё более глубокий кошмар. Я глубоко вдохнул, успокаивая дыхание, и решил, что пора собираться. Пора ехать в Портленд. Но сначала нужно было позаботиться о Донателло – черепаха не могла остаться без присмотра. Я взял ключи от квартиры и вышел в коридор, постучав в дверь напротив. За ней жила Эмма, моя соседка – двадцатилетняя девушка, которую я знал ещё с юношества. Мы выросли в одном районе, в тех тесных многоквартирных домах, где подростки бродили по улицам допоздна.

Ей было тогда пятнадцать, мне двадцать один – она была той застенчивой девчонкой с косичками, всегда с книгами в руках, а я – парнем, который уже понимал за подработки и разбирался в уличных драках. Помню тот вечер: она возвращалась с вечеринки, а пара пьяных придурков из местного бара прижала её у гаражей, их руки тянулись слишком близко, а слова становились грубее. Я услышал шум – кулаки, угрозы, и они отстали, бормоча ругательства. Смачно я тогда получил, но и один из тех парней тоже долго в долгу не оставался. Я потом встречал его пару раз на той же дороге через переулок с частными гаражами, бандаж на челюсти он носил долго. С тех пор Эмма смотрела на меня с той тихой преданностью, которая переросла во влюблённость. Она выросла в стройную женщину с короткими пепельно-блондинистыми волосами, уложенными в аккуратный пучок, и лицом, которое казалось выточенным из фарфора: высокие скулы, мягкий овал, лёгкие веснушки на носу и выразительные зелёные глаза, которые светились, как листва в солнечный день, когда она видела меня. Она работала фрилансером-дизайнером, часто дома, и мы иногда перекидывались парой слов в лифте. Эмма была той, кто всегда предлагала помощь – то кофе, то разговор, – и я замечал, как её щёки розовели, когда наши взгляды встречались дольше обычного. Она была влюблена, это было очевидно, но я держал дистанцию: моя жизнь слишком запутана для таких историй, а она заслуживает кого-то попроще. Я в себе то разобраться не мог, куда мне было до отношений с такой прекрасной девушкой.

Дверь открылась почти сразу. Эмма стояла в черном длинном свитере до колен, мягком и уютном, который едва скрывал её стройные ножки – тонкие, с лёгким загаром от летних прогулок, – держа в руках кружку с чаем.

– Итан? Всё в порядке? – спросила она, её голос был мягким, с ноткой заботы, которая всегда сквозила в нём, как эхо того вечера у гаражей. Я улыбнулся, стараясь выглядеть непринуждённо.

– Привет, Эмма. Мне нужно уехать на пару дней по работе. Не могла бы ты присмотреть за Донателло? Просто кормить его раз в два дня, как обычно. – Она кивнула, её зелёные глаза заискрились, и она шагнула ближе, чем нужно.

– Конечно, Итан. Я люблю твою черепаху. А… куда ты ездишь? Опасно? – Её вопрос был полон беспокойства – того же, что и тогда, когда я отогнал тех ублюдков, и она шепнула "спасибо" дрожащим голосом. "

–В Портленд, рутинное расследование. Ничего такого. Спасибо, Эмма. Ты выручаешь, как всегда.

Я передал ей ключ от квартиры, наши пальцы коснулись, и она задержала руку на миг дольше, чем следовало.

– Будь осторожен, ладно? Если что – звони. Ты… ты всегда меня выручал.

Я кивнул, отстранился и вернулся в квартиру, не давая разговору затянуться. Эмма была хорошей, но мои тени не для неё. Она заслуживала света, а не бездны, в которую я, как мне казалось, с каждым днем погружался больше и больше.

Собрав сумку – ноутбук, блокнот, несколько книг по оккультизму, – я вышел на парковку. Эти книги были случайным, но на удивление присутствующим наследием от родителей: отец, историк, собирал тома по фольклору, а мать, психолог, добавляла труды по парапсихологии. Они оставили их, как и меня, после аварии десять лет назад, и я от них никогда не избавлялся – "Архетипы коллективного бессознательного" Юнга, "Мифы народов мира" с разделом о рунах, даже потрёпанный "Оккультный мир" Блаватской. Я брал их нечасто, но сегодня они казались пророческими, как будто родители знали, что их сыну они могут когда-то пригодиться.

Моя машина ждала меня: старый Шевроле Импала 1967 года, чёрный, как ночь, с потрёпанным кузовом, где местами проступала ржавчина, но мотор рычал мощно, как в лучшие годы. Я купил его три года назад на аукционе – классика, надёжная, с механической коробкой и салоном из потрёпанного винила, где пахло маслом и историей. Хотел именно такую, потому что она напоминала машину братьев Винчестеров из тех серий, что я смотрел в тяжёлые ночи: символ борьбы с тьмой, с мистикой, которая всегда побеждала. Это была не роскошь, а инструмент: незаметный в толпе, быстрый на трассе.

Сел за руль, завёл двигатель – он заурчал низко, вибрация прошла по рукам. Включил фары, выехал на улицу, и дождь застучал по крыше. Сиэтл уходил назад в зеркале заднего вида, а впереди ждал туман и тайны Портленда. Я включил радио на тихую волну с джазом, чтобы заглушить мысли, и нажал на газ. Дорога звала.