Миррор: Бездна

Дмитрий Маслоу

Миррор: Бездна

Глава 1

Я шёл по лесу. Воздух был густым и холодным, каждый вдох обжигал лёгкие, а под ногами хрустели сухие листья и ветки, отзываясь гулким эхом, будто лес сам следил за каждым моим шагом. Деревья возносились к багровому небу, их стволы искривлялись, как мускулистые тела, а ветви шуршали и шептались на древнем, нечеловеческом языке, от которого мурашки пробегали по спине. Я остановился, чтобы прислушаться, и услышал своё имя – сначала тихо, как шелест листвы, потом громче, эхом отдаваясь от стволов. Сердце заколотилось, я оглянулся, но увидел только тени, слишком живые, ползущие по земле.

Я ускорил шаг, пытаясь выбраться, но лес сжимался вокруг меня. Ветви цеплялись за одежду, царапая кожу, и я почувствовал тёплую струйку крови на руке – настоящую, солоноватую на вкус, когда поднёс пальцы ко рту. Впереди мелькнул просвет, и я побежал к нему, спотыкаясь о корни, которые, казалось, нарочно подставляли подножки. Наконец, я вырвался на поляну – круг из огромных, замшелых камней, каждый размером с человека, покрытых выцветшими рунами, которые пульсировали слабым, зеленоватым светом, как будто дышали. Земля под ними вибрировала, и из трещин поднимался дым, пахнущий серой и гнилью, обволакивающий мои ноги холодными щупальцами.

В центре круга стояли они – сектанты, шесть фигур в длинных чёрных балахонах, сотканных из ткани, напоминающей высохшую кожу, с рваными краями, пропитанными влагой и пятнами тёмной плесени. Их движения были медленными, но точными, как у хищников, поджидающих добычу, а из-под капюшонов доносились хриплые дыхания, словно их лёгкие были заполнены песком. Лиц не было – только пустота, чёрные провалы, из которых сочилась маслянистая тьма, стекающая на землю и шипящая, когда касалась камней. На их руках виднелись вытатуированные символы, извивающиеся, как змеи, под кожей, а в складках балахонов мелькали острые когти, царапающие друг друга с тихим скрежетом. Они повернулись ко мне одновременно, синхронно, как по невидимой команде, и их голоса взмыли в унисон – низкий, вибрирующий гул, повторяющий моё имя, от которого земля подо мной дрогнула.

Я отступил, но одна из фигур шагнула вперёд, протягивая руку – костлявую, с пергаментной кожей, покрытой трещинами, из которых проступала чёрная субстанция. Из её ладони вырвались щупальца, тонкие и гибкие, как змеи, они метнулись ко мне, обвиваясь вокруг лодыжек и поднимаясь выше, холодя тело до костей. Я рванулся, но руки инстинктивно потянулись к кобуре на поясе, где во сне покоился мой верный Кольт Питон – массивный револьвер с блестящей никелированной отделкой и деревянной рукояткой, потёртой от долгого ношения. Выдернув его, я прицелился и выстрелил – резкий хлопок разорвал тишину, и одна из щупалец разлетелась в клочья, оставив чёрную, вязкую жидкость на земле. Ещё выстрел – другая щупальца дрогнула и отпустила ногу, и я почувствовал отдачу оружия, дрожь в руке, но сектанты не остановились. Их напев усилился, и новые щупальца вырвались из земли, быстрее прежних, их кончики извивались, как живые.

Я стрелял снова и снова, каждый выстрел из Кольта Питона гремел, как гром, пули впивались в тьму, разрывая её на куски, но из каждой раны вырастали новые отростки. Я упал на колени, царапая кожу ногтями, пытаясь оторвать их, пока они сжимались сильнее, впиваясь в плоть. Другие сектанты приблизились, их балахоны колыхались, открывая мельком худые ноги с обтянутой кожей, а из-под капюшонов доносились влажные хлюпающие звуки. Их гул превратился в ритмичный напев, и руны на камнях вспыхнули ярче, освещая поляну зловещим зеленым сиянием. Я выпустил последнюю пулю в ближайшую фигуру – её капюшон дрогнул, из раны брызнула тьма, но пустые глазницы всё ещё смотрели на меня. Пропасть подо мной раскрылась шире, из трещин доносились стоны и хриплый смех, и щупальца потянули меня вниз. В последний момент я увидел в их пустых глазницах своё отражение – искажённое, с диким взглядом, но в нём мелькнуло что-то чужое, как будто это был не я, а нечто, что жило внутри меня. Я вцепился в камень, пальцы скользили по мху, но тьма сомкнулась, поглощая свет и звуки, оставляя только холод и тишину.

Я проснулся в холодном поту, сердце билось, как загнанный зверь. Кошмар всё ещё держал меня – тёмные ритуалы, шепот фигур в тенях, их зловещие маски, хриплые голоса, призывающие к чему-то непостижимому. Но теперь, в тишине утра, я сомневался: были ли это сектанты, или что-то ещё, более пугающее, скрывшееся в глубинах моего сознания? Голова гудела, тело ломило. С трудом поднявшись с дивана, я побрёл к ванной, надеясь, что холодная вода смоет остатки этого ужаса.

Комната, где я проснулся, встретила меня мягким утренним светом, льющимся через окно. Уютный диван, на котором я спал, был аккуратно застелен тёмно-зелёным покрывалом, рядом стоял небольшой столик с парой книг и чистой кружкой. Напротив возвышался компьютерный стол, на котором красовался монитор и аккуратно расположенная клавиатура с подсветкой, рядом – стул с чёрной обивкой, готовый к долгим часам работы. На полке поблёскивал аквариум, где плавал Донателло – черепаха, медленно исследующая свой подводный мир под мягким светом ламп. Стены комнаты, обитые светлыми полосатыми обоями, украшали аккуратно развешанные постеры с изображениями героев комиксов и фильмов, а деревянные книжные полки, заполненные всем – от парапсихологии авторов вроде Фрейда и Юнга до фантастики и детективов с именами Дика, Лема и Конан Дойля, – придавали пространству тёплую, упорядоченную атмосферу. Но даже в этой чистоте и порядке я чувствовал, как тень кошмара всё ещё витала где-то рядом.

Умывальник встретил меня тусклым светом, и я поднял глаза к зеркалу. На меня, смотрел человек, который выглядел на 30, хотя мне было всего 28: мужчина с тёмными, растрёпанными волосами, торчащими в разные стороны, словно после бессонной ночи, какой она и была… Кожа на лице была бледной, с лёгкой щетиной, переходящей в густую бороду, обрамляющую усталый рот. Голубые, обычно живые, глаза теперь казались мутными, с тяжёлыми веками, а брови хмуро сходились над переносицей, отражая внутренний хаос. Я стоял там, голый по пояс, и видел не себя – а тень, измученную мистическими видениями, которые, казалось, всё ещё таились за моим плечом.

Выйдя из ванной, я попытался собраться с мыслями. Но сомнения не отпускали: что, если это был не просто сон? Что, если за ним скрывалось нечто большее? Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, и решил, что день потребует от меня больше сил, чем я мог себе представить. Подошёл к книжной полке, провёл пальцами по корешкам, словно ища ответы в знакомых названиях. Мои руки, привыкшие к страницам расследований, слегка дрожали – следствие напряжения, оставшегося после видения. Взял одну из книг, "Толкование сновидений" Фрейда, раскрыл наугад, но строки расплывались перед глазами. Мысли возвращались к поляне, к сектантам, к их голосам, звавшим моё имя. Это не было случайностью. За пару лет работы детективом я научился доверять интуиции, даже если она противоречила логике, которой я так дорожил.

Сел за компьютерный стол, включил монитор. Экран ожил, отбрасывая мягкий свет на клавиатуру. Повтыкав в яркий, пульсирующий для меня светом экран, я его сразу выключил. Подняв крышку ноутбука, я открыл файл с последним делом – исчезновение группы туристов в лесах Орегона полгода назад. Фотографии местности, отчёты свидетелей, карты – всё было аккуратно разложено в цифровом порядке, но только их следы обрывались у старого каменного круга, упомянутого в местных легендах, я бы даже сказал, что в детских байках, которые рассказывали для того, чтобы ребятишки не сували свой нос куда попало. Местные полицейские, в прямом смысле, там все перерыли – ничего.

Я увеличил изображение одной из карт, где мелким шрифтом была обозначена зона Маунт-Худ. Что-то в этом месте тянуло меня, как магнит, и видение только усилило это ощущение.

Донателло, высунув голову из воды, посмотрел на меня своими маленькими глазками, будто спрашивая, что со мной не так. Я усмехнулся, несмотря на усталость, и бросил в аквариум щепотку корма. Черепаха медленно поплыла к поверхности, и на миг мне показалось, что её движения напоминают те щупальца из сна – медленные, но неумолимые. Я отогнал эту мысль, сосредоточившись на экране. Нужно было действовать. Видение могло быть ключом, подсказкой, которую я упустил в прошлом расследовании.

Не придумав ничего лучше после бессонной ночи, я открыл поисковик, ввёл запрос о рунах и каменных кругах в Орегоне. Результаты были скудными: несколько статей о доисторических находках, пара упоминаний о местных индейских мифах, но ничего конкретного. Тогда я переключился на старые полицейские отчёты, к которым имел доступ благодаря своим связям. Среди них мелькнуло имя – случай исчезновения десяти лет назад, связанный с той же зоной. Отчёт был неполным, с пометкой "недостаток улик", но в примечаниях упоминались странные символы, вырезанные на деревьях. Мои пальцы замерли над клавиатурой. Руны из сна совпадали с описанием. Я был ошарашен. Дыхание участилось.

Взял телефон, пролистал контакты. Нужно было связаться с кем-то в Портленде, кто мог бы дать доступ к архивам или местным знаниям. Имя Карен Брайт всплыло в памяти – пресс-секретарь полиции, которую я видел на пресс-конференции по делу туристов. Её профессионализм и уверенность в голосе оставили впечатление. Я набрал номер участка, попросив её к телефону. Голос на том конце был холоден, но согласился на встречу – завтра, в офисе. Это был первый шаг, и я чувствовал, как интуиция, несмотря на усталость, шептала, что я на правильном пути.

Закрыл ноутбук, встал и подошёл к окну. За стеклом раскинулся Сиэтл – серый, дождливый, но живой. Где-то там, на юге, в Орегоне, меня ждала правда – или ещё более глубокий кошмар. Я глубоко вдохнул, успокаивая дыхание, и решил, что пора собираться. Пора ехать в Портленд. Но сначала нужно было позаботиться о Донателло – черепаха не могла остаться без присмотра. Я взял ключи от квартиры и вышел в коридор, постучав в дверь напротив. За ней жила Эмма, моя соседка – двадцатилетняя девушка, которую я знал ещё с юношества. Мы выросли в одном районе, в тех тесных многоквартирных домах, где подростки бродили по улицам допоздна.

Ей было тогда пятнадцать, мне двадцать один – она была той застенчивой девчонкой с косичками, всегда с книгами в руках, а я – парнем, который уже понимал за подработки и разбирался в уличных драках. Помню тот вечер: она возвращалась с вечеринки, а пара пьяных придурков из местного бара прижала её у гаражей, их руки тянулись слишком близко, а слова становились грубее. Я услышал шум – кулаки, угрозы, и они отстали, бормоча ругательства. Смачно я тогда получил, но и один из тех парней тоже долго в долгу не оставался. Я потом встречал его пару раз на той же дороге через переулок с частными гаражами, бандаж на челюсти он носил долго. С тех пор Эмма смотрела на меня с той тихой преданностью, которая переросла во влюблённость. Она выросла в стройную женщину с короткими пепельно-блондинистыми волосами, уложенными в аккуратный пучок, и лицом, которое казалось выточенным из фарфора: высокие скулы, мягкий овал, лёгкие веснушки на носу и выразительные зелёные глаза, которые светились, как листва в солнечный день, когда она видела меня. Она работала фрилансером-дизайнером, часто дома, и мы иногда перекидывались парой слов в лифте. Эмма была той, кто всегда предлагала помощь – то кофе, то разговор, – и я замечал, как её щёки розовели, когда наши взгляды встречались дольше обычного. Она была влюблена, это было очевидно, но я держал дистанцию: моя жизнь слишком запутана для таких историй, а она заслуживает кого-то попроще. Я в себе то разобраться не мог, куда мне было до отношений с такой прекрасной девушкой.

Дверь открылась почти сразу. Эмма стояла в черном длинном свитере до колен, мягком и уютном, который едва скрывал её стройные ножки – тонкие, с лёгким загаром от летних прогулок, – держа в руках кружку с чаем.

– Итан? Всё в порядке? – спросила она, её голос был мягким, с ноткой заботы, которая всегда сквозила в нём, как эхо того вечера у гаражей. Я улыбнулся, стараясь выглядеть непринуждённо.

– Привет, Эмма. Мне нужно уехать на пару дней по работе. Не могла бы ты присмотреть за Донателло? Просто кормить его раз в два дня, как обычно. – Она кивнула, её зелёные глаза заискрились, и она шагнула ближе, чем нужно.

– Конечно, Итан. Я люблю твою черепаху. А… куда ты ездишь? Опасно? – Её вопрос был полон беспокойства – того же, что и тогда, когда я отогнал тех ублюдков, и она шепнула "спасибо" дрожащим голосом. "

–В Портленд, рутинное расследование. Ничего такого. Спасибо, Эмма. Ты выручаешь, как всегда.

Я передал ей ключ от квартиры, наши пальцы коснулись, и она задержала руку на миг дольше, чем следовало.

– Будь осторожен, ладно? Если что – звони. Ты… ты всегда меня выручал.

Я кивнул, отстранился и вернулся в квартиру, не давая разговору затянуться. Эмма была хорошей, но мои тени не для неё. Она заслуживала света, а не бездны, в которую я, как мне казалось, с каждым днем погружался больше и больше.

Собрав сумку – ноутбук, блокнот, несколько книг по оккультизму, – я вышел на парковку. Эти книги были случайным, но на удивление присутствующим наследием от родителей: отец, историк, собирал тома по фольклору, а мать, психолог, добавляла труды по парапсихологии. Они оставили их, как и меня, после аварии десять лет назад, и я от них никогда не избавлялся – "Архетипы коллективного бессознательного" Юнга, "Мифы народов мира" с разделом о рунах, даже потрёпанный "Оккультный мир" Блаватской. Я брал их нечасто, но сегодня они казались пророческими, как будто родители знали, что их сыну они могут когда-то пригодиться.

Моя машина ждала меня: старый Шевроле Импала 1967 года, чёрный, как ночь, с потрёпанным кузовом, где местами проступала ржавчина, но мотор рычал мощно, как в лучшие годы. Я купил его три года назад на аукционе – классика, надёжная, с механической коробкой и салоном из потрёпанного винила, где пахло маслом и историей. Хотел именно такую, потому что она напоминала машину братьев Винчестеров из тех серий, что я смотрел в тяжёлые ночи: символ борьбы с тьмой, с мистикой, которая всегда побеждала. Это была не роскошь, а инструмент: незаметный в толпе, быстрый на трассе.

Сел за руль, завёл двигатель – он заурчал низко, вибрация прошла по рукам. Включил фары, выехал на улицу, и дождь застучал по крыше. Сиэтл уходил назад в зеркале заднего вида, а впереди ждал туман и тайны Портленда. Я включил радио на тихую волну с джазом, чтобы заглушить мысли, и нажал на газ. Дорога звала.

Глава 2

Дорога из Сиэтла в Портленд заняла меньше двух часов, но каждый километр по трассе I-5 казался шагом в неизвестность. Дождь моросил по лобовому стеклу, размазывая огни грузовиков и указателей, а радио бормотало прогноз погоды – «туман на юге, видимость снижена». Я выключил его, предпочитая тишину. Мысли о видении не отпускали, но я заставил себя сосредоточиться на фактах: исчезновение туристов полгода назад, каменный круг в отчётах, руны, которые совпадали с моим сном. Это не было совпадением. Логика подсказывала: если есть закономерность, то есть и нить, за которую можно потянуть.

Вдруг, где-то на полпути, когда трасса изгибалась через густой лесной участок, впереди в свете фар что-то мелькнуло – большая тень выскочила на дорогу прямо перед машиной. Я резко нажал на тормоз, шины заскрипели по мокрому асфальту, машина слегка занесла, а сердце подпрыгнуло от внезапности. Это была собака – огромная, размером с крупного волка, с лохматой чёрной шерстью, слипшейся от дождя в плотные комки, как будто она только что выбралась из болота или густых кустов. Её морда была широкой, с оскаленными зубами, желтоватыми и острыми, а пасть изрыгала громкий, басовитый лай, который эхом отдавался в салоне, несмотря на закрытые окна – рычание было таким мощным, что вибрировало через металл. Но глаза… они горели зелёным, неестественным светом, как фосфоресцирующие в темноте, отражая свет фар, но с внутренним свечением, которое не могло быть просто бликом от влаги. Это было похоже на то, как светятся глаза животных в ночи, но ярче, интенсивнее, с оттенком, который напоминал руны из моего сна. Собака стояла посреди полосы, не двигаясь, только лаяла, её дыхание вырывалось паром в холодном воздухе, а мышцы под шерстью напрягались, как у готового к прыжку хищника. Шерсть на загривке встала дыбом, делая её ещё массивнее, а лапы – мощные, с грязными когтями – впивались в асфальт, оставляя, как мне показалось, лёгкие царапины.

Я замер, рука инстинктивно потянулась к бардачку, где лежал фонарик – оружия у меня не было, а эта тварь выглядела так, будто могла разорвать металл. Машина остановилась в паре метров от неё, фары осветили каждую деталь: мокрые бока, подрагивающие уши, тот зелёный блеск в глазах, который казался неживым, как у чего-то из моего сна. Я моргнул, пытаясь разглядеть лучше, и вдруг собака… растворилась. Не убежала, не отступила – просто исчезла, как дым, развеянный ветром, оставив после себя только эхо лая, которое быстро затихло в шуме дождя. Дорога была пустой, ни следа, ни мокрых отпечатков лап на асфальте, ни волоска. Я посидел минуту, уставившись в пустоту, сердце всё ещё колотилось. Показалось? Усталость, дождь, фары – оптическая иллюзия? Логика пыталась объяснить: может, тень от куста или отблеск от встречной машины. Но те глаза… зелёные, как руны во сне. Я тряхнул головой, включил передачу и поехал дальше, убеждая себя, что это всего лишь нервы. По дороге мысли крутились вокруг этого: если видения просачиваются в реальность, то что дальше? Я не верил в мистику, но факты требовали проверки. Может, это была просто собака, убежавшая в кусты, а туман сыграл шутку? Да, вероятно. Но почему-то эта мысль не успокаивала.

Портленд встретил меня серостью и влажным воздухом, пропитанным запахом мокрого асфальта и хвои. Я свернул к центру, к отелю «Вилламетт Инн» – скромному зданию с видом на реку Вилламетт, чьё название, индейского происхождения, означало «спокойная вода» или «долина реки», хотя в тумане она казалась зловещей. Я припарковал свою «Импалу» у входа, мотор тихо заглох, и я вышел под мелкий дождь, забрав сумку с заднего сиденья. Фасад отеля был простым: серый кирпич, местами потемневший от времени, с неоновой вывеской, где буква «т» мигала, как будто пытаясь что-то сказать. Стеклянные двери покрывали капли дождя, а через них пробивался тусклый свет холла, обещающий тепло, но не уют.

Внутри холл встретил меня запахом старого ковра и слабым гудением кофе-машины в углу, где стоял автомат с дешёвым эспрессо. За стойкой ресепшена стояла женщина лет сорока пяти, среднего роста, с круглым лицом и чёрными волосами, собранными в аккуратный пучок. Её тёмные глаза мельком оценили меня, а губы сложились в дежурную улыбку – чуть тёплую, но усталую, как у человека, привыкшего к ночным сменам. На бейджике значилось «Ольвия».

– Добро пожаловать в «Вилламетт Инн» – сказала она, её голос был хрипловатым, с лёгким акцентом, который я не смог сразу распознать.

– Номер забронирован? – Я кивнул, назвал своё имя, и она защёлкала по клавиатуре, пробормотав что-то о погоде.

– Туман сегодня плотный, мистер Миррор. Не заблудитесь в городе. – Она вручила мне ключ от номера на третьем этаже, добавив, что лифт в конце коридора, но он иногда скрипит и лучше по лестнице. Я поблагодарил, заметив, как её взгляд задержался на моей сумке, будто она пыталась угадать, что за гость пожаловал. Я не стал задерживаться, направился к лестнице, чувствуя её глаза в спине.

Номер был стандартным: две кровати, телевизор напротив, линолеумный пол с потёртым узором и узкие шторы, едва пропускавшие свет уличных фонарей. Воздух пах пылью и старым деревом, но это не отвлекало. Я бросил сумку на кровать, достал ноутбук и открыл карту Маунт-Худ. Лесной массив на экране выглядел как тёмное пятно, а в центре – отметка, где полгода назад исчезли туристы. Я провёл пальцем по экрану, будто мог нащупать те самые руны. Архивы, о которых писал местный сотрудник, могли дать ответы, но интуиция подсказывала: Карен Брайт – ключ. Её холодный голос по телефону был профессиональным, но за ним чувствовалась искра – любопытство или раздражение, я пока не понял. Завтрашняя встреча в участке покажет.

Я подошёл к окну, раздвинул шторы. Река Вилламетт текла медленно, её воды отражали тусклые фонари, как зеркало – нечётко, искажённо. Как моё отражение в тех пустых глазницах из сна. Я отогнал эту мысль, достал блокнот и начал записывать: «Руны. Каменный круг. Шесть фигур. Щупальца. Имя». Каждое слово казалось тяжёлым, как камни на той поляне. Я знал, что логика – мой главный инструмент, но видение было слишком ярким, чтобы просто отмахнуться. Может, книги родителей, что я прихватил, дадут подсказку. «Мифы народов мира» лежала сверху в сумке, и я раскрыл её на разделе о рунах. Там было мало: древние символы, защита, ритуалы. Но ничего о зелёном свечении или чёрной субстанции. Я захлопнул книгу, чувствуя, как усталость накатывает волной.

Включив телевизор для фона, я наткнулся на местные новости. Экран мигнул, и там мелькнуло знакомое лицо – Карен Брайт, пресс-секретарь полиции Портленда. Её светло-русые волосы были собраны в аккуратный хвост, а голос звучал уверенно, комментируя старое дело о пропавших туристах. «Мы не комментируем спекуляции о сверхъестественном», – говорила она, глядя в камеру. – «Это расследование продолжается». Её глаза, ясные и проницательные, на миг задержались на объективе, и я почувствовал лёгкий укол – как будто она смотрела прямо на меня. Я помнил эту пресс-конференцию: она была лаконична, профессиональна, без лишних эмоций. Именно такой человек мог бы дать доступ к отчётам, которые мне нужны. Только я не понимаю, она что, местная звезда?

Выключил телевизор, допил кофе из пластикового стаканчика, купленного в холле. Карен Брайт – не случайный контакт. Если она пресс-секретарь, то у неё есть ключи к архивам, к тем нитям, что я ищу. Я набрал номер участка, представился как частный детектив Миррор. Голос на том конце – её голос – был вежлив, но осторожен: «Приходите завтра в 10 утра. Мы посмотрим, чем можем помочь». Я согласился, не давя. Давить рано – лучше подождать, пока она сама заинтересуется.

Взял телефон, чтобы проверить время – 22:17. До встречи с Карен оставалось меньше двенадцати часов. Я лёг на кровать, не раздеваясь, и уставился в потолок. Туман за окном казался живым, как дым из трещин в моём сне. Портленд был началом, но что-то подсказывало: это лишь край бездны. Я закрыл глаза, надеясь, что сон на этот раз будет просто сном.

Я проснулся рывком, словно вынырнул из ледяной воды. Пот стекал по вискам, простыня подо мной была влажной, а сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Номер отеля «Вилламетт Инн» был погружён в полумрак, только тусклый свет фонаря за окном пробивался через узкие шторы. Часы на телефоне показывали 5:43 утра – слишком рано, но спать уже не хотелось. Кошмар всё ещё цеплялся за края сознания, как мокрый туман за стекло.

Я снова оказался в том лесу, но теперь он был другим – не багровое небо, а серое, как пепел, с низкими тучами, которые, казалось, давили на деревья. Ветви не шептались, а скрипели, как старые кости, и воздух пах не серой, а ржавчиной и сыростью, как в заброшенной шахте. Я стоял на той же поляне, окружённой каменным кругом, но руны на камнях не светились – они были вырезаны глубже, заполнены чёрной субстанцией, которая медленно текла, как живая. Фигур в балахонах не было, но я слышал их – низкий гул, не слова, а вибрация, от которой дрожала земля. Мои ноги увязли в грязи, холодной и липкой, и я почувствовал, как что-то тянет меня вниз. Посмотрел под ноги – из земли поднимались не щупальца, а тонкие, чёрные корни, похожие на вены, они обвивали лодыжки, впиваясь в кожу. Я рванулся, пытаясь выдернуть ноги, но корни сжимались сильнее, и в этот момент я увидел его – своё отражение в луже под ногами. Не моё лицо, а нечто иное: глаза пустые, как у сектантов из первого сна, но с зелёным свечением, как у той собаки на дороге. Я хотел закричать, но голоса не было – только гул, который стал громче, повторяя: «Миррор… Миррор…» И земля подо мной треснула, утягивая меня в темноту.

Я вытер пот со лба, встал и подошёл к окну. Туман за стеклом был таким густым, что река Вилламетт едва угадывалась. Кошмар был слишком реальным, слишком близким к тому, что я видел на трассе. Те зелёные глаза собаки, руны, гул… Я заставил себя дышать ровно. Логика – мой якорь. Может, это стресс, усталость, переработка. Но руна, нацарапанная на двери номера, которую я заметил вчера, говорила об обратном. Я достал телефон, открыл фото символа – угловатая перевёрнутая стрела, свежая, словно кто-то только что вырезал её. Сравнил с книгой «Мифы народов мира» – ничего похожего. Это не было случайностью, но я пока не знал, что это значит.