Непосвященная

– Мы можем пройти барьер вместе с ведьмой и Леамой через заброшенные пещеры. Это опасно, но из-за природной энергии в горах, он там слабее. Попробуем смешать нашу ауру с их аурой, чтобы обмануть заклинание.Дорок задумался, почесывая щетину на подбородке.

– Они слишком слабые, чтобы противостоять барьеру. Его энергия может убить их.Карион хмыкнул, и в его усмешке прозвучало привычное презрение.

– Мы не слабые! Хозяйка спасти Дорока от скрытня! Пока мы идти в таверну!Я уже готова была съежиться от этих слов, но Леама внезапно вскочила с места, ее маленький кулак сжался.

– Это как же?Карион медленно перевел на нее взгляд, и на его губах заплясала язвительная ухмылка.

– Когда Дорок не мог убить одного скрытня, а появиться второй за его спиной, Хозяйка силой мысли заморозить темного духа и Дорок смочь убить его!Леама гордо выпятила подбородок, ее крылья трепетали от возмущения.

– Ну и для чего, брат? – Он с вызовом посмотрел на Дорока.Дорок на удивление тяжело вздохнул, отведя взгляд, словно не хотел это озвучивать. А Карион громко рассмеялся – резко, беззлобно, но до жути насмешливо.

Терас, до этого молча уплетавший ужин, лишь поджал губы, наблюдая за происходящим с интересом.

– О чем он говорит, Дорок?Я нахмурилась, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Я повернулась к Дороку.

– Мы убийцы, Ведьма. У нас есть всё для того, чтобы справиться с темными духами в одиночку. А Дорок зачем-то устроил этот спектакль для вас. Видимо, хотел посмотреть, станешь ты ему помогать или, как Моргат, предашь.Карион поднял руку перед собой. Вмиг его пальцы подернулись живой, пульсирующей тьмой и превратились в смертоносные черные когти. Его карие глаза стали абсолютно черными, без единой искорки света. Он хищно улыбнулся, обнажая длинные клыки, и сладко протянул:

Смысл его слов дошел до меня мгновенно. Я уставилась на Дорока с изумленным, почти обескураженным видом. Леама прикрыла рот рукой, ее глаза стали огромными от потрясения.

Дорок тяжело вздохнул и посмотрел на Кариона, но не с гневом, а с усталым раздражением.

– Она должна знать, с кем имеет дело. Мы не пушистые щеночки. Мы рождены убивать и очищать мир от темной энергии.Карион вновь принял свой обычный облик и пожал плечами, глядя на брата.

– Иногда во мне закрадываются сомнения, что ты наш брат.Терас, до этого молчавший, с грустью посмотрел на Кариона.

– Я и есть ваш брат. Хоть матери у нас и разные. Но вы словно в облаках витаете, и иногда вас нужно возвращать на землю.Карион хмыкнул, отодвигая свою тарелку.

После этого он взял свою тарелку и молча ушел наверх, в свою комнату, оставив нас в гнетущей, звенящей тишине.

– Дорок, я… я не злюсь на тебя. Ты знаешь, я бы наверное тоже хотела быть уверенной в том, кто раньше причинил мне боль.Я медленно пришла в себя, чувствуя странное спокойствие. Гнев не приходил. Пришло понимание. Я посмотрела на хмурого Дорока, который без интереса ковырялся вилкой в еде.

– Ведьмочка, я в тебе не сомневался! Твои таланты еще раскроются. Не обращай внимания на Кариона. Еще повезло, что он не старший из Ищеек, хотя, по правде говоря, он старший из нас.Терас, повеселев, показал на меня вилкой.

– Правда?Я удивилась и посмотрела на Дорока.

– Да. Карион намного старше нас с Терасом. Сначала отец познакомился с его матерью, и у них родился Карион. Только спустя несколько столетий с его матерью что-то случилось, и тогда наш отец встретил свою истинную пару, нашу мать, и появились мы с Терасом.Дорок кивнул, отложив вилку.

– Да, только смотри, не спрашивай Кариона о его матери. Он не скажет и, скорее всего, разозлится. Это наша большая тайна. Наш отец строго-настрого запретил нам узнавать что-то о рождении брата. Не знаю почему, но видимо на это были свои причины.Терас присвистнул.

– А сколько же вам всем лет?Я подумала о том, как наверное тяжело Кариону вспоминать о матери, как тяжело было, когда отец нашел другую. Возможно, это его и сломало. Но я задала вслух совсем другой вопрос:

– Мне – сто пятьдесят. Терасу – сто. А вот Кариону… пятьсот.Дорок чуть улыбнулся.

– Ничего себе! Это же очень много! Но тогда почему Карион не старший из Ищеек?Мои брови поползли вверх.

– Когда мне исполнилось пятьдесят лет, Карион сказал отцу, что не принимает старшинства. Что не хочет командовать. У Ищеек есть разделение на старшего и младших. Младшие беспрекословно слушаются старших, это заложено у нас в крови. Но парадокс в том, что Карион, даже отказавшись, не подчиняется. До сих пор не понимаю, зачем все эти сложности. Иногда мне кажется, что его вообще всё это не волнует, и он придерживается какой-то своей цели.Дорок задумался.

– Но мы его всё равно любим. Хоть он и ворчун, но всегда поможет, как бы не казалось на первый взгляд.Терас одобрительно кивнул.

– Меня обсуждаете?Словно услышав нас, Карион спустился с верхнего этажа. Он остановился на лестнице, вопросительно выгнув бровь.

– Да, больно надо! Есть темы и поинтереснее твоей персоны!Терас засмеялся.

Мы не сговариваясь захихикали за столом – даже Дорок фыркнул. Карион, сузив глаза, внимательно осмотрел каждого из нас, но в его взгляде не было гнева, лишь привычная маска отстраненности. Он молча прошел к кувшину и налил себе в кружку.

– Так. Нужно наметить план действий. До заброшенных пещер пять дней пути. Встаем на рассвете.После недолгой трапезы Дорок отодвинул свою тарелку, и его лицо вновь стало собранным и серьезным.

План был прост, как удар топора: встать на рассвете и идти. Но едва Дорок произнес эти слова, как в воздухе снова запахло грозой. Карион, откинувшись на спинку стула, резким жестом прервал его.

– Подождите. – Его голос, резкий и насмешливый, прорезал наметившееся было спокойствие. – А оружие для ведьмы и ненки? Или вы хотите, чтобы они шли в поход безоружными, словно мы идем на пикник в лес?

Дорок повернул к нему голову, и я увидела, как напряглись мышцы на его шее. Его ответ прозвучал отточенно и холодно, будто отбивая атаку.

– Нет. Они не умеют обращаться с оружием. Мы сможем их защитить от любой угрозы. Оружием они быстрее сами поранятся.

Я молча наблюдала за их перепалкой, чувствуя, как в душе борются два начала. Рациональная часть соглашалась с Дороком – я и в самом деле в жизни ножа в руках не держала, разве что кухонный. Но инстинктивная, та, что сжалась в комок при виде Скрытня, шептала, что Карион по-своему прав. Сила, проявившаяся тогда, была дикой, непредсказуемой. На нее нельзя было полагаться.

Карион нахмурился, его взгляд стал язвительным.

– Ты им не нянька, Дорок. И ведьма не всегда сможет воспользоваться силой. Как тогда. Не забывай, это не ее тело.

Дорок сжал кулаки, и по столу пробежала легкая вибрация. Воздух сгустился, зарядившись молчаливым противоборством их воль.

И тут Терас, до этого сосредоточенно дожевывавший последний кусок мяса, громко проглотил и вклинился в разговор, разводя руками с театральным пафосом.

– Братья! А вы не думали спросить у дам? Не поверите, но они могут сами решить. – Он многозначительно поднял брови, переведя взгляд с одного брата на другого.

Дорок сузил глаза и уставился на Тераса с таким видом, будто тот предложил танцевать на столе. Карион же, напротив, ухмыльнулся, явно довольный этим поворотом. И все взгляды, как один, обратились на меня.

Я почувствовала, как по щекам разливается жар. Прокашлявшись, чтобы придать голосу твердости, я заставила себя встретиться взглядом с Дороком.

– Если честно… я не против оружия при себе. Может, что-то вроде кинжала. Так, просто… для спокойствия.

Дорок недовольно скривил лицо, будто учуяв неприятный запах. А вот Карион улыбнулся – коротко, без тени тепла, но с каким-то мрачным удовлетворением – и кивнул.

– Прекрасно, – проворчал он. – Завтра подберем тебе игрушку.

Затянувшаяся пауза снова стала напряженной. Мне нужно было сменить тему, разрядить обстановку, да и сама я давно лелеяла одну мысль. Воспользовавшись затишьем, я осторожно спросила:

– Не хотелось бы прерывать важную тему, но… может, у вас есть книги? Про магию и мироустройство? Что-то в этом духе. Просто… чтобы лучше ориентироваться.

Терас вмиг повеселел, хлопнув ладонью по столу.

– Ооо, Карион! Это к тебе! Он у нас любитель почитать.

Все взгляды снова сместились, на этот раз на старшего брата. Карион внимательно, изучающе посмотрел на меня, и мне показалось, что в глубине его черных глаз на мгновение мелькнул какой-то иной, не насмешливый интерес.

– Знания – это похвально, – произнес он наконец, и в его голосе прозвучала неожиданная серьезность. – Но вернешь книги в идеальном состоянии. Никаких пятен, заломов и пометок на полях.

Сердце у меня екнуло от восторга. Я с готовностью закивала, чувствуя, как на губы пробивается настоящая, невымученная улыбка.

– Конечно! Честное слово! Где мне их взять?

Карион округлил глаза с такой комичной ужасной миной, будто я предложила ему разгуливать голым по главной площади.

– Тебе? Нигде. Я сам принесу. Не хватало мне еще чужих в своей комнате.

Я не удержалась и хмыкнула, пробормотав себе под нос так тихо, что сама едва расслышала:

– Ожидаемо.

Увы, слух у Ищеек, видимо, был отменный. Карион медленно наклонил голову.

– Что?

Я вмиг преобразилась, натянув на лицо самую невинную и почтительную улыбку, какая только была в моем арсенале.

– Ничего, ничего! Говорю, спасибо. Буду ждать.

Карион еще секунду изучал меня своим пронзительным взглядом, затем фыркнул и отпил из кружки, давая понять, что разговор окончен. Но в воздухе уже витало новое, щемящее чувство предвкушения. Среди всей этой опасности и неопределенности у меня появился свой, крошечный и личный, ключ к пониманию этого мира. И этот ключ лежал на полках в комнате самого неприступного из братьев.

После ужина мы с Леамой устроились в нашей небольшой комнате. Я сидела на кровати, пытаясь мысленно перебрать содержимое межпространственного кармана – это странное ощущение пустоты, наполненной вещами, все еще не укладывалось в голове. Леама, примостившись на сундуке, тихо напевала какую-то мелодию, ее пальцы выводили в воздухе светящиеся узоры, которые тут же таяли.

И вдруг – тихий, но настойчивый стук в дверь. Мы переглянулись. Леама насторожилась, а у меня сердце екнуло – неужто Дорок с новыми указаниями? Или, того хуже, мрачный Карион передумал насчет книг?

Я подошла к двери и осторожно приоткрыла ее.

В проеме, освещенный тусклым светом из комнаты, стоял Терас. Он держал в руках аккуратную стопку книг, а на его лице играла самая безобидная и дружелюбная улыбка.

– Я принес книги! – объявил он, показывая стопку мне. – Карион сказал, что хочет погулять по темному лесу и кого-нибудь убить. Странный парень. – Терас покачал головой с комическим сожалением. – А вот я с удовольствием составлю вам компанию, если можно? Соскучился по интеллектуальным беседам.

Я обернулась, чтобы посмотреть на Леаму. Та лишь дернула плечиками, давая понять, что ей все равно. В ее глазах читалось тихое любопытство.

– Проходи, конечно!Я сильнее распахнула дверь и произнесла с улыбкой:

Терас, будто его и ждали, воодушевленно зашагал в центр комнаты и, недолго думая, устроился прямо на полу, скрестив ноги . Он протянул мне книги.

– Держи. Карион велел передать, что если на одной странице появится хоть одно пятнышко, он твои внутренности на гарнир подаст. Но он всегда так шутит. Почти всегда.

Я приняла стопку и, пристроившись поудобнее на кровати, стала рассматривать «трофеи». Две книги выглядели серьезно: «Магия и её виды: от первозданной энергии до применения видами» и «Основание Дворов и их правители». Переплеты были потертыми, страницы пожелтевшими – видно, их часто брали в руки.

И тут мой взгляд упал на третью книгу. Она была тоньше, а ее обложка из мягкой кожи украшена причудливым тиснением, изображавшим танцующих фей и бегущих оленей. Я прочла название: «Сказки Амираниума».

– Сказки Амираниума? Карион… что-то напутал? – пробормотала я, перелистывая страницы с красивыми, хоть и выцветшими иллюстрациями.Я немного удивилась.

– Не-а. Он ничего не путает. Говорит, что мифы и сказки – та же история, только приукрашенная. И что иногда в них скрыто больше правды, чем в сухих хрониках. Сам он их, между прочим, обожает.Терас усмехнулся.

Это открытие заставило меня взглянуть на старшего Ищейку в новом свете. Убийца с темной энергией и когтями, читающий на ночь сказки о феях? Мир переворачивался с ног на голову.

– Хорошо, – сказала я, устраиваясь поудобнее. Леама притихла, с интересом глядя на меня. – Давайте начнем с этого.Решив начать с основ, я взяла первую книгу – о магии.

Я открыла тяжелый переплет и начала читать вслух, впервые за долгое время чувствуя не страх, а жгучее, ненасытное любопытство.

– «Глава первая. Истоки. Магия не является порождением живых существ. Она – фундаментальная сила мироздания, подобная гравитации или времени. Все сущее пропитано ею, от камня под ногами до мысли в голове…»

Мой голос, звучавший чуть громче шепота, заполнял тишину комнаты, и слова, которые я произносила, казалось, оживали в воздухе, складываясь в грандиозную картину мироздания.

– «…Магия не создается, она лишь преобразуется. Первые существа, обладавшие сознанием, способным не просто излучать, но и формировать эту энергию, были эльфы. Согласно древнейшим легендам, задолго до основания Дворов, они были рождены из Слез Луны, упавших в священный источник, сокрытый в глубинах самого сердца Амираниума – озера Элэндриль».

Я перевернула страницу, и мои глаза расширились от изумления. Иллюстрация изображала подводный грот, в центре которого бил кристально чистый ключ, источающий ослепительное сияние. Вокруг него танцевали первые, еще бестелесные, сияющие сущности.

– «Этот источник, наделил первых эльфов невиданной силой. Именно она позволила им, объединившись, создать великие Дворы, дабы упорядочить хаос магии и обрести свой путь. Двор Воды, где эльфы научились дышать в морской пучине и на суше, повелевая течениями. Двор Земли, чьи дети черпали силу из соков самой природы, взращивая леса и полезные растения. Двор Огня, где первозданная мощь изливалась из раскаленных недр вулканов. Двор Солнца, воздвигший энергетический колодец, впитывающий и накапливающий животворящую энергию светила. Двор Воздуха, позже прозванный Двором Неба, где обрели дом древние каулы – крылатые существа, парящие в облаках. Двор Ночи, где почитали таинство тьмы и лунный свет. Двор Звезд, чьи жители благоговели перед светом каждой далекой звезды и читали по ним судьбы. И, наконец, Двор Ведьм, где сильнейшие из них, ведомые Первой Ведьмой, искали знания во всех проявлениях силы, не ограничиваясь одним путем».

– Дворов так много… – прошептала я.Я оторвалась от книги, пытаясь осмыслить этот огромный, сложный мир.

– Да-да, Ведьмочка. Как и видов магии. Посмотри в оглавлении, там есть и про нас.Терас, сидевший на полу и слушавший с закрытыми глазами, улыбнулся, не открывая их.

Я вернулась к началу книги и пробежалась пальцем по оглавлению. И правда, среди глав о стихийной магии, пророчествах и заклинаниях, нашлась та, что я искала: «Ищейки». Сердце забилось чаще. Я перелистнула на нужную страницу и снова начала читать вслух, но теперь голос мой звучал более настороженно.

– «Ищейки – древние защитники Амираниума, благословленные самим Источником. Появились вместе с первыми эльфами, созданные для поддержания баланса в мире. Их предназначение – истребление темных духов, порождений хаоса. Могут изменять внешность, отращивая когти и длинные клыки. Силой мысли активизируют в себе резервную магию, однако полное превращение в сверхмощное существо доступно лишь при обретении истинной пары. Во время такого превращения плохо контролируют агрессию, и лишь истинная пара способна уравновесить их темную сторону».

– Вы… плохо контролируете себя? – спросила я прямо, чувствуя, как по спине пробегает холодок.Я округлила глаза и повернулась к Терасу, отложив книгу.

– Ну, не прям чтобы «не контролируем»… Но под горячую руку, а точнее, под наши когти, лучше не попадаться. Не переживайте, ни у кого из нас еще нет истинной пары, поэтому мы еще не вошли в полную силу. Пока что мы всего лишь… очень опасные ребята.Терас как можно более мило и безобидно улыбнулся мне, но в его глазах мелькнула хитрая искорка.

– А в кого вы превратитесь? Я так понимаю, то, что показал Карион за столом, это не предел?Я задумалась, вглядываясь в его юное, беззаботное лицо, за которым скрывался столетний убийца.

– Ооо, нет! Это так, наше обычное «рабочее» состояние. Когда Ищейка обретает истинную пару, то наша сила множится в сотни раз! Мы можем видоизменять себя полностью. Наш отец, например, становился огромным черным медведем. Его шкура была настолько прочной, что ее не мог пронзить даже зачарованный меч, а когти и зубы – такими острыми, что он рвал врагов на лету.Терас снова улыбнулся, но на сей раз его улыбка была полна дикого, первобытного восторга.

По моей коже пробежали леденящие мурашки, когда я представила себе эту картину. Огромный зверь, воплощение ярости, сметающий все на своем пути. И эти трое были его сыновьями.

– А где сейчас ваши родители?Решив сменить тему с их свирепого потенциала на что-то более личное, я спросила:

– А мы не знаем. Когда мне исполнилось двадцать, они с матерью ушли странствовать по всему Амираниуму. Да и честно сказать, они не были такими уж внимательными родителями. Я даже не помню, чтобы мне читали колыбельную. – Он пожал плечами, словно отгоняя ненужные сентименты. – Когда ты рождаешься Ищейкой, все заранее знают, что тебе суждено стать убийцей. Воспитание у нас соответствующее.Терас хмыкнул, и в его голосе вдруг прозвучала легкая, едва уловимая грусть.

– Конечно, в том, что мы Ищейки, есть и плюсы! Мы можем спокойно проходить через барьеры между Дворами. Нам не нужно на это чье-то разрешение. Ведь где бы мы ни прошли, мы истребляем темных духов. Мы как… санитары леса. Только вместо больных деревьев – порождение темной магии.Он помолчал, а затем его лицо снова озарила привычная беззаботная улыбка.

Он сказал это так просто, будто речь шла о самой обычной работе. И в этой простоте заключалась вся суть их существования – вечные странники, охотники, баланс между светом и тьмой, заложенный в них самой основой этого мира. И я, застрявшая в теле одной из самых могущественных ведьм, теперь была вынуждена идти с ними рука об руку.

Тишину, наполненную лишь шелестом страниц и нашим ровным дыханием, внезапно прорезал гневный рык, донесшийся из глубины дома. Голос Дорока был подобен раскату грома, от которого задрожали даже стены.

– Тееерас! Черт тебя дери, куда ты запропастился?!

Терас глухо рассмеялся, приложив палец к губам. Его глаза весело блестели в полумраке.

– Ой-ей, кажется, один из братьев, что запретил торчать у вас, что-то пронюхал.

Я и Леама переглянулись, затем обе уставились на Тераса с немым вопросом на лицах. Что он вообще имеет в виду?

Тот лишь беззаботно пожал плечами, поднимаясь с пола с кошачьей грацией.

– Такие правила, Ведьмочка. Они считают меня неисправимым сердцеедом. А Дорок, как старший ответственный, строго-настрого запретил мне находиться с тобой наедине. Мне, похоже, надо смываться, пока он не решил, что я тут тебе серенады пою.

Я удивленно подняла брови, чувствуя, как на щеки наплывает румянец.

– Не поняла… Сердцеед? Что? Мы же просто книги читали!

Терас уже был у окна. Он распахнул ставни, и в комнату ворвалась прохлада ночи. Он обернулся, и его ухмылка стала еще шире. Я наблюдала, как его пальцы на мгновение исказились, превратившись в короткие, но острые как бритва когти. Выглядело это менее пугающе, чем у Кариона – скорее дико и по-юношески бунтарски, но мурашки по коже все равно пробежали.

– Меньше слов, больше дела! – бросил он, широко улыбнувшись.

Не успела я вымолвить и слова, как он ловко перекинулся через подоконник и бесшумно скрылся в темноте, словно растворившись в ней. Я только и успела, что ахнуть, прижав руку к груди.

В тот же миг дверь в комнату с грохотом распахнулась, без стука и спроса. В проеме, залитый светом из коридора, стоял Дорок. Его лицо было искажено гневом, мощная грудь вздымалась от быстрого дыхания.

– Терас у вас? – прорычал он, окидывая комнату свирепым взглядом.

Мы с Леамой синхронно поджали губы, изо всех сил пытаясь сдержать смех, который предательски подкатывал к горлу. Дрожь от сдерживаемого веселья сотрясала меня изнутри.

Дорок сузил глаза и медленно, как настоящий хищник, обошел комнату взглядом. Его внимание привлекло распахнутое окно. Он тяжелыми шагами подошел к нему и заглянул вниз, в черноту сада.

Я приподнялась с кровати, отложив книгу, и произнесла самым невинным голосом, на какой была способна:

– Решили проветрить комнату. Свежий воздух, знаешь ли, способствует крепкому сну.

Дорок медленно повернулся ко мне. Он глубоко вздохнул, и я увидела, как гнев понемногу отступает с его лица, сменяясь привычной усталой строгостью. В его глазах мелькнуло что-то похожее на понимание.

– Вообще-то у нас отличное обоняние, и я чую его тут повсюду. – Он сделал паузу, и в уголке его рта дрогнула едва заметная усмешка. – Но то, что не сдали его… тоже похвально.

Я не сдержалась и рассмеялась – уже открыто, без утайки. Непосредственность и братская возня Тераса были таким ярким контрастом на фоне всей этой мрачной серьезности, что просто невозможно было не поддаться его заразительному духу.

Дорок, к моему величайшему удивлению, все же улыбнулся в ответ – коротко, по-волчьи оскалившись, и махнул рукой.

– Ладно. Сам найду этого засранца. Отдыхайте.

С этими словами он вышел, прикрыв за собой дверь. Щелчок замка прозвучал как финальный аккорд . Мы с Леамой переглянулись и наконец рассмеялись в полный голос – звонко, беспечно, заливаясь так, что слезы выступили на глазах. В этом доме, полном опасностей и тайн, нашлось место и для чего-то простого, человеческого и до смешного знакомого – для братских драк, шалостей и вот такого, искреннего, очищающего смеха.

– Я, пожалуй, спать, Хозяйка. Вы можете еще почитать, если хотеть. Как только закончить, погасить световой шар над вами.Леама сладко потянулась, ее маленькое тельце содрогнулось в мощном зевке.

– А как его погасить? Задуть, что ли?Я нахмурилась, подняв взгляд на парящий у потолка мягкий шарообразный свет, заменявший в этом мире лампу.

– Нет, Хозяйка. Шар создан силой мысли. Чтобы его гасить, мысленно представить, как свет втягиваться в вашу руку, и свет уйти. Я верить в вас.Леама коротко рассмеялась, уже укладываясь на своем диванчике.

– Как всё просто… – прошептала я с долей иронии. – Захотел – втянул свет, захотел – выпустил наружу…С этими словами она повернулась к стене спиной и почти мгновенно затихла, ее дыхание стало ровным и глубоким. Я же хмыкнула, оставшись наедине с книгой и таинственным шаром.

Но долго размышлять на эту тему не стала. Потянувшись к стопке книг, я перелистнула главу об Ищейках и нашла то, что искала инстинктивно, всем своим существом – главу о Ведьмах. Сердце забилось чаще, когда я открыла ее на нужной странице. Заголовок гласил: «Рождение Первой Ведьмы».

Я устроилась поудобнее, подложив под спину подушку, и погрузилась в чтение, и каждый абзац отзывался во мне странным, глубинным эхом.

«В те дни, когда Амираниум был молод, а леса простирались бескрайними, нетронутыми морями из листвы и тайн, жила эльфийка по имени Элинарель. В отличие от своих сородичей, находивших утешение в строгих ритуалах и песнях предков, она чувствовала в своей душе бездонную, неутолимую жажду. Она искала не просто место в общине, а собственное предназначение, голос своей уникальной души, заглушаемый хором традиций».

«Собственное предназначение…» – эти слова отозвались во мне пронзительной болью. Может я тоже искала его всю свою жизнь там, в другом мире?

«Скитаясь всё дальше от дворов своих родичей, она забрела в чащу, в непроходимом лесу, место, куда даже самые отважные эльфы заходили с опаской. Говорили, что там стираются границы между мирам, а древние камни помнят голоса звезд».

Я представила ее – одну, испуганную, но ведомую вперед этим внутренним зовом. Это было куда страшнее и величественнее, чем любая история.

«Именно там, в сердцевине этого леса, она нашла его – Священный Источник. Он не сверкал ослепительно, его воды были темны, как полированный обсидиан, и в них отражались не ветви деревьев, а какие-то иные, спиралевидные созвездия. Тишина вокруг него была не мертвой, а звенящей, наполненной гулом невысказанной мощи».

Дыхание застряло в груди. Я словно видела этот источник. Не глазами, но какой-то частью души, той самой, что теперь была связана с Моргат.

«Охваченная порывом, который был сильнее страха, Элинарель шагнула в воду. Холод был не физическим, а пронизывающим саму душу. В следующий миг вода перестала быть водой – она стала живым, мыслящим существом. Источник поглотил её… Он сканировал её, читал её помыслы, и видел не амбиции власти, а жгучую жажду понимания, сострадание ко всему живому и глубинную, несокрушимую доброту».