
Полная версия
Вероломный бог
Расправив плечи, чтобы выглядеть солиднее, я шагнул к ним, остановился на расстоянии вытянутой руки и кивнул.
– Как жизнь, ребята? Я пришел повидаться с Чаррой.
Оба окинули меня взглядом с головы до пят, ну да, в основном сверху вниз. Тот, что справа, ухмыльнулся.
– Правда, что ль? – сказал он, дыхнув ароматом виски. – А с какой стати ей с тобой встречаться, слизняк?
Татуировка, поднимающаяся сбоку по шее, показывала, что он из северо-восточных кланов. Я заулыбался, вспомнив верное слово.
– Эй, повежливее, деревенщина!
Он моргнул и переглянулся с братом. Вот как следует обращаться с горцами – хохмить и выставляться. Я покачал головой и произнес:
– И кстати, я…
Его кулак врезался мне в живот и приподнял над землей. Лишившись воздуха в легких, я рухнул и никак не мог вздохнуть, а живот скрутила такая боль, словно меня пнула лошадь. Вот ублюдки. Они слишком долго прожили в Сетарисе, переняли привычки местных, а я был слишком самонадеян.
Покачиваясь, я побрел к изгороди и, сложившись пополам, проблевался на рукоять его булавы, только чтобы позлить урода.
– Ах ты, мерзкий негодник! – взревел он, схватив меня за шиворот.
Я попытался заговорить, глотая воздух, и пока он занес кулак, чтобы врезать мне по морде, сумел вставить несколько слов.
– Проворные здесь кролики.
Его лицо скривилось в смятении.
– Чего?
– Алый снег?
– Что за…
Этого оказалось достаточно, чтобы сбить его с толку, зародить сомнения – так легче проникнуть в голову. Мне не выбраться из этой передряги целым и невредимым, если не применить капельку магии, и я не позволю таким, как они, встать у меня на пути. Я открыл свой Дар – совсем чуть-чуть. Контакт с кожей делал работу с магией намного безопаснее и проще. Я проник в его разум и порылся в воспоминаниях в поисках большого мешка с золотом в центре. Это было несложно: каждая его мысль была слегка искажена туманом выпитого спиртного.
Ага, вот и она. Мерзкий паршивец.
Рука на моем затылке скрючилась от боли, как будто в нее воткнули нож. Горец с шипением отдернул ее. Сжимающий мою грудь стальной обруч немного ослаб. Я схватился за пульсирующий болью живот.
– Я знаю твою тайну, Невин, – рявкнул я, подняв бровь. – Как там Фенелла? Ей понравилось, да? Вся потекла рядом с тобой, правда? А разве не твой брат столько лет сходил по ней с ума?
Невин побледнел. Глаза обоих близнецов округлились от ужаса. Моя стрела попала в яблочко. Грант потрясенно уставился на брата. А потом его глаза наполнились яростью.
– Ах ты, лживый ублюдок! – взревел второй близнец, бросившись на Невина, и врезал тому по физиономии мясистым кулаком.
Пока близнецы катались по земле, мутузя друг друга, я похромал к входу и толкнул плечом тяжелую дубовую дверь. Когда я проник внутрь, тоненько звякнул колокольчик, и дверь захлопнулась за моей спиной.
Прихожая была наполнена ароматами экзотических специй и дорогих масел, коврами и мебелью на самый изысканный вкус. На секунду я закрыл глаза, пытаясь отогнать боль, объявив своему телу, что она ему чужая. Боль слегка притупилась.
По коридору мне навстречу плыла девушка с серебряным подносом и кубком, ее соски почти просвечивали под шелковой блузкой, а через разрез на длинной юбке виднелось бронзовое бедро. Здесь не было старых беззубых потаскух с вонючим дыханием. Да и я не евнух, это очевидно.
Ее взгляд скользнул по моим обноскам, теперь вдобавок заляпанным рвотой. Девушка нахмурилась.
Я подмигнул ей:
– Ох, как же приятно снова находиться здесь. – Я одернул мешковатую рубаху. – М-да, в следующий раз надо придумать маскировку получше. Это вино, милашка? – Никто не откажется от дармовой выпивки, и, стремясь избавиться от мерзкого вкуса во рту, я схватил с подноса кубок и глотнул, прежде чем она успела возразить. Ничего похожего на ставшие привычными помои. Ни единого намека на уксус. – Хозяйка сегодня вечером дома?
Похоже, вопрос ей не понравился.
– Госпожа Чарра здесь, милорд, но она занята.
Входная дверь затряслась от крепкого удара. С другой стороны донеслись приглушенные стоны и ругательства. Похоже, братья сцепились всерьез.
Я устало вздохнул:
– Увы, работа важнее удовольствий. Я здесь по делам Арканума.
На мгновение она скептически уставилась на меня, а потом кивнула:
– Да, милорд. Я немедленно доложу.
Не встречаясь со мной взглядом, она развернулась и ушла.
Сжав руки за спиной, я разглядывал картины на стенах и фреску на потолке, пока не услышал стук каблуков по камню. Когда я обернулся, передо мной стояла девушка с серьезным лицом, высокая и темнокожая, с коротко стриженными черными волосами. Было ей не больше восемнадцати весен, но темные глаза смотрели с редким для такого возраста самообладанием и казались неуловимо знакомыми. Поверх строгой черной блузы и штанов на ней был длинный кафтан, в некоторых местах провисший от чего-то тяжелого. Я без труда представил спрятанные ножи, и она наверняка ловко с ними управлялась.
Скорее всего, это личная помощница Чарры. Во многом она напоминала хозяйку – уверенностью, четкими и плавными, как у танцора, движениями. От нее веяло опасностью, и это привлекало куда сильнее, чем хихикающие разодетые девицы с фальшивыми улыбками. Я никогда не стеснялся запретных удовольствий, и потому задержал на ней взгляд.
Она посмотрела на мою залатанную одежду и чопорно поклонилась, не сводя с меня глаз:
– Добрый вечер, господин…
– Домосед, – самодовольно объявил я. – Я пришел повидаться с хозяйкой дома.
Столкнувшись с представителем Арканума, даже с магом самой нижней ступени, люди обычно ведут себя так, будто попали в логово гадюк. Но только не эта девушка.
– Понятно, – ответила она. – Хозяйка дома сейчас не принимает посетителей. Если вы соблаговолите вернуться, ког…
– И речи быть не может. Она меня примет.
– Ах ты, сволочь, козел драный! – взревел снаружи один из горцев.
В дверь снова что-то грохнуло.
Взгляд девушки стал таким ледяным, что мог бы заморозить насмерть.
– Я на минутку вас покину, господин Домосед.
Она открыла дверь и вышла, принюхиваясь:
– Я чую запах виски?
Когда дверь за ней захлопнулась, шум снаружи резко оборвался. Я не слышал, как именно она их бранила, но когда дверь снова открылась, Грант и Невин, в разорванной одежде и с окровавленными носами, уставились на меня с кипящей ненавистью. Девушка захлопнула дверь перед их уязвленными и помятыми лицами и одарила меня невеселой улыбкой.
– Так на чем мы остановились? Если вы настаиваете на встрече, должна предупредить, что хозяйка не выносит дураков и у нее есть друзья в высших сферах.
Я улыбнулся. Чарра годами выносила мои дурачества.
– Как я и сказал, она захочет меня увидеть.
– Что ж, будь по-вашему. – Она жестом пригласила меня дальше. – Сюда, пожалуйста.
Мы прошли за штору, в длинный коридор с десятком дверей с каждой стороны. Ясно, что за ними люди совокуплялись всеми возможными способами, и я посочувствовал тем, кому придется стирать за ними белье. Пройдя половину коридора, девушка вытащила замысловатый ключ из черного железа и вставила его в замок двери, ничем не отличающейся от остальных. Замок щелкнул, дверь открылась, а за ней обнаружилась винтовая каменная лестница наверх, такая узкая, что несколько человек могли бы сдержать здесь целую армию. Я последовал за девушкой и закрыл за собой дверь, удивившись, что по весу она скорее напоминает железную, чем деревянную. Судя по всему, дверь была укреплена. Да и все здание представляло собой роскошную маленькую крепость.
Мы поднялись по лестнице в караульную, где четверо мужчин охраняли другую дверь. Трое держали обнаженные мечи, а четвертый целился из новомодного эсбанского арбалета прямо мне в сердце. Прежде я никогда не видел эту штуковину – похожа на обычный лук, только с каким-то спусковым механизмом сбоку. Мне она казалась уродливой, но, как говорят, стрелять из них может любой дурак, не требуется многолетней подготовки, чтобы стать хорошим лучником. Могу поспорить, что Аркануму это не нравится. Теперь любой недовольный крестьянин мог убить с большой дистанции.
Знать вообще не одобряла оружия в руках низкородного сословия, а в руках обитателей Доков оружие уж точно граничило с преступлением, если за время моего отсутствия не изменились законы. Хотя и это весьма вероятно.
– Добрый вечер, господа, – сказал я.
По кивку ее величества они распахнули дверь. Суровые взгляды охранников предупредили меня, чтобы вел себя прилично, и я шагнул из караулки, освещаемой чадящим факелом, в тепло роскошных покоев, залитых светом из богато украшенных канделябров. Через щели в ставнях на зарешеченных окнах проникали лучи закатного солнца. Пол из темного дерева устилали мягкие ковры, а по обе стороны от арочного прохода впереди черные мраморные колонны вздымались к сводчатому потолку, расписанному сценами с извивающимися обнаженными телами. Некоторые позы… Я был почти уверен, что большинство людей не могут так изогнуться. И почему кто-то нарисовал лошадей, как… Я оторвал взгляд от потолка. Кое-что пусть лучше остается загадкой.
Обстановка была так характерна для Чарры – во всем здесь сквозила атмосфера власти. Так называемое респектабельное общество Сетариса привлекла бы роскошь, но развратное искусство ошеломило бы. А вот представители низших слоев общества восприняли бы богатство как демонстрацию силы, а картины – как знак того, что Чарра все еще одна из них. Чарра по-прежнему знала, кто она такая, или, по крайней мере, кем себя считает, – ее кулаки и ножи несли смерть, и за все эти годы я не встретил ни одного клиента, который воспользовался бы ее услугами, но я не из тех, кто пытается выведать секреты друзей. Кем бы она ни была на самом деле, с ее-то репутацией никакие деньги не обеспечат признание среди высокородных, нет смысла притворяться. Но она тыкала им в лицо своим успехом всякий раз, когда они ступали на порог ее владений.
Мне это нравилось. И нравилось льстить себе, что она училась у самого отпетого мерзавца.
Из соседней комнаты донеслись голоса – там на скамьях в несколько рядов сидели люди, скрипя перьями по бумаге, а наставник проверял и поправлял буквы и цифры. Чарра всегда помогала ближним выбраться из нищеты и найти работу по душе, и еще до того как я сбежал из города, она дала кое-кому денег, чтобы открыть свое дело взамен на небольшую долю от будущих прибылей. Судя по новому заведению, щедрость окупилась сторицей.
Комната за арочным проходом была погружена в полумрак. Меня проводили к плюшевому креслу из черного дерева и маленькому резному столику, свет от стоящей на нем масляной лампы бил мне в лицо, и я ничего не мог разглядеть. Я ощутил на своем плече руку девушки – она усадила меня в кресло, и ее жесткая хватка явно намекала, что на ногах оставаться не следует. Ее сила меня тоже удивила, и я поневоле задумался, а не магорожденная ли она.
В ожидании я всматривался в темноту, но различил только лакированную плетеную ширму и альковы по обеим сторонам комнаты. Остальное дополнило мое особое чутье: мягкий скрип кожи, потрескивание половых досок, водоворот горячего дыхания в холодном воздухе – в альковах охрана. Я отбивал нестройный ритм по подлокотнику кресла. Ожидание затянулось. Я уже подумывал попросить чего-нибудь поесть.
Наконец из-за ширмы появилась служанка и начала ее складывать. Девушка была с ног до головы закутана в ахрамский наряд – много слоев тонкого черного кружева с золотой нитью оставляли открытыми лишь заляпанные чернилами ладони и подведенные глаза. Такую одежду носят библиотекари Большого архива в Сумарте, если я не ошибаюсь. Если девушка и впрямь оттуда, Чарре несказанно повезло заполучить ее на службу – говорят, они непоколебимо честны, умны и прочли больше книг, чем большинство старейших магов.
А когда в поле зрения появилась женщина с темной кожей, как у выходцев из Тысячи царств, мое сердце застучало, словно барабан, а горло сдавило. Чарра. Она села в мягкое плюшевое кресло, прихлебывая из серебряного кубка ароматное красное вино со специями. За прошедшие годы она немного прибавила в весе, в ее коротко стриженных волосах появилась седина, а в уголках глаз гусиные лапки морщин, но она не утратила красоту. Дымчато-ореховые глаза были тусклыми и скучающими, налитыми кровью от вина и усталости. Одета она была в точно такую же черную блузу и штаны, как и моя провожатая, только мятые и несвежие. Ее окружало облако скорби, от которого у меня защемило сердце. Ох, Линас…
Стоящая за моей спиной помощница откашлялась, лаская горячим дыханием мой затылок.
– Это господин Домосед.
Я представил, как она кладет ладонь на рукоять кинжала в готовности вонзить его мне в спину.
Ее хозяйка лишь мельком посмотрела на меня, кивнула и глотнула вина, оставив на губах алый след.
– Ты сказал, что представляешь Арканум. Чего ты хочешь?
Я погладил подбородок. Конечно, я приобрел множество шрамов и избавился от потешной острой бородки, модной в прежние годы, но все же… Я вытащил из кармана самокрутку, прикурил ее от лампы и сжал между губами. Потом глубоко затянулся и выдохнул, дым заструился в свете лампы и полетел к невидимым охранникам.
– Представляю этих вечно ноющих самовлюбленных мерзавцев? Да, в прошлом я имел к ним отношение, Чериам.
Она резко выпрямилась от потрясения, что кто-то назвал ее именем, данным при рождении, которое знали только несколько человек из былых времен. Она на мгновение застыла. А потом кубок клацнул по полу, вино разлилось темно-красной лужицей, и она уставилась на меня с радостным удивлением, а затем сердито, наконец-то став похожей на прежнюю Чарру.
– Домосед? Ах ты, вонючий поганец. – Она встала и хлопнула в ладоши. – Все вон!
Вооруженная охрана удалилась, открыв створки лампы, но помощница с ножами осталась у меня за спиной. Чарра не сводила с меня глаз.
Она подошла и схватила меня за грудки, подняв с кресла, и чуть не задушила в объятиях.
– Я знала, что ты жив, проныра!
Я не мог скрыть радости. Это был счастливейший момент за многие годы, пусть и с привкусом горечи из-за недавних событий. Мы долго не отпускали друг друга, пока она в конце концов не отстранилась. Она обвела взглядом мои шрамы:
– Что у тебя с лицом?
Я откашлялся:
– Порезался, когда брился.
– Брился? – Она подняла бровь. – Чем? Медвежьими когтями? – В ее глазах вдруг вспыхнула ярость. – Десять лет! Мог бы хоть письмо прислать.
От ее пощечины у меня клацнули зубы, а голова откинулась в сторону, и я оказался лицом к лицу с помощницей Чарры. Девушка вскинула брови, и лукавое выражение ее лица опять показалось мне на удивление знакомым.
Я перевел взгляд с нее на Чарру и обратно. И тут до меня дошло. У нее глаза Линаса. В моей голове что-то щелкнуло, и я с полной ясностью увидел в ее чертах смесь Линаса и Чарры.
Я проглотил комок в горле:
– Не может быть! Это же малышка Лайла?
Я вдруг ощутил страшную неловкость из-за того, как бесстыдно пожирал ее взглядом чуть раньше.
Лайла выглядела безнадежно смущенной, маска ледяного самообладания треснула.
– Дорогая, ты помнишь дядю Эдрина? – спросила Чарра.
Лайла нахмурилась, рассеянно протянула руку и ущипнула меня за подбородок, но потом осознала, что сделала, отдернула руку и густо покраснела. Похоже, она вспомнила, как в детстве дергала меня за бороду.
Чарра обняла ее:
– Оставь нас ненадолго наедине, милая.
– Если ты уверена… – сказала Лайла с недовольным видом.
Чарра сжала ее руку и выпроводила, но перед тем Лайла бросила на меня многозначительный взгляд, обещающий выколоть мне глаза, если я хоть пальцем трону ее мать.
Как только мы остались одни, Чарра пнула меня по лодыжке, просто чтобы позлить.
– Вот же старый осел. Я не видела твою жалкую рожу с тех пор, как ты прибежал ко мне с той старой коробкой. Я думала, ты опять впутался в какие-то неприятности, и не ожидала, что сбежишь из проклятого города, даже не попрощавшись. Почему ты уехал? В ту ночь умер бог, и я с ума сходила, боясь, что до тебя тоже добрались.
Я нервно сглотнул и решил, что лучше выложить все начистоту:
– Я… В общем, я тоже подозреваю, что имею к этому отношение. В ту ночь я нажил серьезных врагов. Прости, я рассказал бы тебе больше, если бы сам знал. Но в моей памяти зияет дыра.
Она с сомнением посмотрела на меня.
– Я заключил сделку с очень опасным существом, и воспоминания о том, что тогда случилось, заперты в глубинах моего мозга.
Она внимательно изучала все произошедшие со мной изменения – шрамы, морщины, седеющие волосы, а потом нахмурилась, поскольку моя внешность не вполне соответствовала возрасту: таковы преимущества магии.
– Ладно, сейчас у меня и без того достаточно поводов для тревог. Ты славно постарался, сымитировав свою смерть, так что Арканум не стал тебя искать. Все поверили, что это твой обугленный труп нашли около порта Хелиссен. Ну, почти все – Линас не сильно расстроился, и, зная о вашей особой связи… Он плохо умеет лгать… – Она поморщилась. – Плохо умел. Полагаю, ты взял с него слово держать меня в неведении?
– Прости, – сказал я, проведя рукой по спутанным волосам. – Они ни за что не остановились бы, если бы заподозрили, что я жив. То тело принадлежало старому фермеру по имени Роб Тиллан, и, судя по запаху, он умер от кровавого поноса. Я лишь полил тело собственной кровью и с помощью толики магии обдурил нюхачей. Огонь и несколько попавшихся так кстати свидетелей моей смерти довершили дело.
Она покачала головой, ее губы тронула улыбка.
– Ты всегда был хитрым лисом, чему я очень рада. И где ты был все эти годы?
– Да где только не был, – вздохнул я. – Я побывал, наверное, в каждом городе и деревне Каладона – от Дальнего порта на юго-западе до Вольных городов на севере и земель горцев за ними. Никогда не задерживался надолго в одном месте. За мной охотился не только Арканум, и я не мог надуть всех.
– Не очень-то веселая жизнь, – заметила она.
– Существование, – согласился я, но именно благодаря моей сделке они до сих пор были в безопасности. Пока снова не увидел Чарру, я и не осознавал, до чего был одинок и жалок. – А ты? Ты довольна жизнью?
Она на краткий миг улыбнулась и обвела рукой роскошную обстановку.
– По большей части я жила неплохо. Мы с Линасом несколько раз сходились, хотя не такими должны быть отношения. – Она кашлянула, глубоко вздохнула и с тоской посмотрела на пролитое вино. – Думаю, ты вернулся, поскольку знаешь, что произошло.
– И собираюсь сжечь ублюдка, – рявкнул я.
Она кивнула:
– Я не знаю, кто это сделал и почему, иначе сама его сожгла бы.
– Это можно исправить, – отозвался я, постучав по голове. – Есть способы узнать.
– Хорошо. Наверное, ты хочешь забрать свои вещи, прежде чем приступить к делу.
Я нервно сглотнул – мысль о воссоединении с Расчленителем была не особо радостной.
Проклятье, это будет больно.
Глава 6
Никакими словами не выразить, как я был рад снова увидеть Чарру. Воспоминания о добрых старых деньках помогли мне пережить изгнание, и я не мог не вернуться мыслями к нашей первой встрече. Это были лучшие времена, по крайней мере, для меня. Жизнь Чарры до этого момента была наполнена болью и голодом.
Когда мы впервые увидели Чарру, она была тощей негодницей, бегущей по переулку по щиколотку в грязи и снегу. На ней почти ничего не было надето, а губы посинели. Увидев нас, она неуверенно остановилась. Поняв, что путь к отступлению закрыт, она запаниковала, в трясущихся руках появился ржавый нож. Мы с Линасом не так преуспели: от неожиданности мы поскользнулись на льду и повалились на кучу желтого снега, но, чудо из чудес, нам удалось удержать кувшин с ромом и горячий кусок жареной свинины в надежных объятиях. Мы предпочли бы получить синяки и царапины, лишь бы не испортить еду. Как обычно, я уговорил Линаса стоять на стреме, но это была не слишком хорошо спланированная кража.
С противоположных сторон переулка неслись крики: «Воры!» и «Держите сучку!» Мы недоверчиво поглядели друг на друга.
– Вот дерьмо, – сказал я.
– Невезуха, – добавил Линас. – Я же говорил, у меня дурное предчувствие.
Глаза Чарры метнулись к дымящемуся куску мяса и вернулись к нам. Мы мгновенно пришли к молчаливому согласию.
– Сюда, – сказала девушка и влетела в открытую дверь детского приюта. С самого начала она показала себя наиболее сообразительной в нашей троице.
Мы промчались через обветшалую комнату, набитую детьми, проскочили сквозь занавеску в следующий дом, пробежали мимо орущего старика, увернулись от разъяренной женщины с окровавленным мясницким ножом в руке и оказались в прилегающем переулке. Топая ногами по обледенелым булыжникам, мы с хохотом убегали, а преследователи застряли в растревоженном улье, который мы оставили после себя.
Девушка резко свернула налево и притормозила у кучи обвалившихся камней и обугленного дерева на месте прошлогоднего пожара. Воняло тухлыми яйцами. По развалинам бродило стадо свиней, хрюкая и подбирая объедки. В Доках ничто не пропадало зря, и от этого получались жирные, упитанные свиньи. Пьяный свинопас мочился и не обращал на нас никакого внимания.
Девчонка протиснулась в щель между каменными блоками фундамента и исчезла в темном подвале. Мы с Линасом переглянулись, и я нырнул в дыру, оцарапав спину о камни. Линас, уже тогда начинавший толстеть, застрял, и мы с девушкой вдвоем вытащили его буквально за секунды до того, как нас настигли сердитые голоса.
Они расспросили ничего не знавшего свинопаса, обыскали всю округу, а мы, едва дыша, сидели в темной дыре, пока метель не вынудила их прекратить охоту.
Мы прождали несколько часов, пока метель утихнет, греясь изнутри отвратительным, но крепким местным ромом, заглатывая куски сочной жареной свинины. Для нас с Линасом это была вкусная еда, но для голодной бродяжки, уже неизвестно сколько времени находящейся в бегах, это был настоящий пир. Чтобы скоротать время, мы рассказали друг другу свои истории. Полузамерзшая уличная крыса, назвавшаяся Чаррой, сначала не поверила, что два таких оборванца – студенты Коллегиума, а потом испугалась нашей магии, но мы не были похожи на обычных пройдох из Старого города. Она быстро потеплела к нам, особенно к Линасу, что тогда меня страшно задело. Ну конечно, он догадался отдать ей свой теплый плащ, но уверен, я и сам до этого додумался бы.
Мы быстро узнали о Чарре одну деталь: пусть она и маленькая вороватая плутовка, для друзей ее слово крепче железа. Как будто дружба была для нее в новинку, и ей следовало дорожить.
Хриплый кашель Чарры вернул меня в реальность. Он неприятно напоминал ее затянувшуюся болезнь много лет назад, когда я заключил сделку, но пыльный и затхлый воздух в подвале раздражал и мои нос и горло.
Она стащила с кучи хлама промасленную тряпку, и я начал разбирать старые стулья, мешки с откровенными костюмами и целый арсенал швабр, ведер и веников. Зарываясь все глубже в кучу, я старался не думать о Чарре в одном из этих костюмов.
А вот и они, осколки тридцати лет моей жизни, уместившиеся в одном маленьком деревянном сундучке в забытом углу пыльного подвала. Я обрадовался, что Чарра сохранила их, даже после того, как пожар уничтожил ее прежнее жилье.
Я провел ладонями по гладкому темному дереву. Все в целости, не считая пары почерневших царапин. Я выдохнул с облегчением: до этого момента я не понимал, как много он для меня значил. Единственная вещь, оставшаяся от отца, подарок на первый день моего вступления в Арканум. На самом деле этот хмурый человек не мог позволить себе подобную роскошь на заработки докера, но его это не остановило. Он никогда не говорил о своих чувствах, но таким образом показал, как гордится сыном-магом. Он был из тех, кто не позволит ни сну, ни еде помешать чему-то важному, и работал как проклятый, чтобы купить сундук. Тогда я этого не оценил, мелкий паршивец. У меня сжалось сердце: я скучал по своему старику.
Смутное тепло сменилось горечью. Жизнь новичка в Аркануме была трудна для мальчишки из Доков. Я не принадлежал к благородным домам, старой финансовой или политической аристократии, и при любом удобном случае каждый норовил указать мне на место. Как маг я был не лучше их, но доказал, что гораздо, гораздо опаснее.
Мои охранные знаки были на месте, такие же мощные и смертоносные. В Коллегиуме быстро учишься защищать свои вещи.
Я почувствовал, как Чарра заглядывает мне через плечо.
– Так что у тебя там? Все эти годы я ломала голову…
– Спасибо, что сохранила. Но радуйся, что не попыталась открыть.
Чарра пожала плечами:
– Я же не дура. Когда маг говорит никогда не открывать, я прислушиваюсь.
Я слегка улыбнулся. Моя рука зависла над крышкой, не желая открывать. Под ней лежали дурные воспоминания и боль, много боли. Когда я наконец прижал ладонь к крышке, раздалось несколько щелчков, затем тихое шипение, и она сама собой распахнулась.