bannerbanner
Вероломный бог
Вероломный бог

Полная версия

Вероломный бог

Язык: Русский
Год издания: 2018
Добавлена:
Серия «Fanzon. Век магии. Главные новинки зарубежного фэнтези»
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 7

Сверху были небрежно навалены обрывки бумаги и свитки, исписанные моими корявыми каракулями, – напоминание о годах, проведенных в Коллегиуме. Я собрал их в кучу и бросил на пол.

Чарра подняла какой-то свиток пергамента и просмотрела. Ее брови поползли вверх.

– Стихи, серьезно? Ты и поэзия? – хохотнула она. – Глаза словно самое синее море, и кудри как волны, а губы бесстыже манят…

Я выхватил свиток из ее рук:

– Это была ужасная ошибка. Я ее больше не повторял.

Под бумагами лежал мой старый плащ. Я взял его, встряхнул, расправляя десятилетние складки на серой ткани, и окинул критическим взглядом. При желании мастера Арканума могли изготовить зачарованные доспехи, защищающие от стрел, или придворный наряд, усиливающий привлекательность – в общем, всевозможные чудеса. Обычно, чтобы заполучить такую штуковину, требовалось оказать Аркануму какую-нибудь исключительную услугу, если только мастер не имел некоторых незаконных и мерзких привычек, если он, скажем так, не совершал огромную ошибку и не просил неких свидетелей забыть его лицо. Вещь, которую я потребовал в качестве отступного, была куда более практичной, чем доспехи и привлекательность: плащ был водонепроницаемым и самоочищающимся, и, судя по тому, что ужасные порезы исчезли, еще и самовосстанавливающимся. Это очень странно, но я не из тех, кто смотрит в зубы дареному коню.

Я застегнул на мягкой шерсти кожаные ремни с латунными пряжками. Все равно что надеть вторую кожу, и немного похоже на возвращение домой. Я развернулся к Чарре.

– Ну, как я…

Погодите. Порезы на плаще? Да! Я использовал старое воспоминание в качестве рычага, чтобы взломать запертые двери сознания. Рот наполнился вкусом крови. Я согнулся пополам и схватился за голову, страшный секрет внутри нее бился о двери своей тюрьмы.

Башня в огне. Я весь в крови, рваный плащ промок насквозь, и кровь Артхи шипит на моей коже.

Я иду сквозь разбитую дверь в башню бога и прикуриваю мокрую, испачканную кровью самокрутку от пылающих обломков. Затягиваясь, я чувствую на губах его кровь. Пока дымок самокрутки вьется в воздухе, по городу эхом разносится предсмертный вопль бога.

Голос: «Все кончено? Это безумие прекратилось?»

Я улыбаюсь единственному человеку рядом, возможно, женщине. Кем или чем бы она ни была, она осталась нечеткой зияющей черной дырой в моей памяти.

– Умираю, как хочу выпить. Угостишь?

Пока жуткое воспоминание не вернулось в свою тюрьму, меня парализовала паника. О боги, ох, ни хрена себе, я был в башне Артхи, когда он умер. Я был прямо там! Я еще чувствовал, как его кровь обжигает губы. О благословенная Хозяйка ночи, неужели это я его убил? Но как? Он же бог, это все равно что попытаться убить гору.

Я заключил сделку, поклялся скрыть подробности даже от себя самого в обмен на безопасность моих друзей и соблюдал ее десять лет. Но что, если эти сведения имеют отношение к смерти Линаса? Мне нужно узнать все о своем жутком преступлении, если я его совершил. Даже если просто был причастен и об этом станет известно, весь город захочет увидеть мою голову на крепостной стене.

– Что случилось? – спросила Чарра. – Выглядишь ужасно.

Я сосредоточился на Чарре. Только на Чарре. Я выпрямился и вытер кровь с лица рукавом. Красное пятно исчезло, то ли впиталось в ткань, то ли было съедено.

– Пока ничего, но из-за того, что я вернулся, меня, скорее всего, убьют. Демоны выслеживают запах моей магии, и если они не доберутся до меня, то рано или поздно это сделает Арканум.

Она поджала губы:

– Тогда тебе нужно снова уехать. Прямо сейчас.

– Нет, – покачал я головой. – Я не могу. Перед смертью Линас пытался мне что-то сказать. Что-то важное, ради чего он пожертвовал своей жизнью. – И моей. Расплывчатые детали его видения намекали на нечто гораздо большее, чем мы сами. – Я должен найти ублюдка, который его убил.

– Да пошло оно, – сказала Чарра. – Его все равно не вернешь. Ты должен жить.

Она изо всех сил старалась не показывать этого, благослови ее боги, но я видел, как отчаянно она хочет, чтобы я остался и помог.

В этом вся Чарра. Она выжила на улицах Сетариса, и не просто выжила, а многого добилась. Никто еще не вылез из сточной канавы, не замарав рук. Она была крепкой. Намного крепче меня, когда нужно. Она имела право знать, что сделали с Линасом.

– Чарра, с него содрали кожу. Такое могли сделать, только чтобы использовать плоть для кровавой магии. Наша кожа и Дар становятся более устойчивыми к магии по мере того, как мы взрослеем и набираем силу, поэтому воспользоваться ими не выйдет. Кровь мага на черном рынке стоит невероятно дорого, но есть и более простые и безопасные способы ее получить.

Было время, когда я продавал свою кровь, чтобы несколько безумцев с очень дорогими пристрастиями могли получить кайф от прикосновения магии. Для не наделенных Даром, не умеющих контролировать такую силу, это было чрезвычайно опасно. И это одно из немногого в жизни, о чем я искренне сожалею, тайна, которой я ни с кем не поделюсь.

В далеком прошлом могилы магов частенько грабили, кости использовались для колдовских ритуалов и приготовления эликсиров, и потому теперь всех Одаренных ожидала кремация. В крови и костях каждого живого существа есть немного магии, но в теле мага ее столько, что даже наше дерьмо было мощным ее источником. Ночные горшки и туалеты в зданиях Арканума опорожнялись в специальные выгребные ямы, а оттуда вонючая жижа распространялась по пахотным землям вокруг Сетариса. Магия просачивалась в землю и питала духов роста и изобилия, урожай получался устойчивым к засухе, болезням и вредителям и таким обильным, что мы кормили прожорливый темный город, почти ничего не импортируя.

Кровавое колдовство в корне отличается от использования Дара: оно вырывает магию из живой плоти и развращает любого, кто пытается ей овладеть.

– Я уже знаю, что это случилось не только ради крови мага, – сказала Чарра. – У меня свои источники. По нашим сведениям Линас – седьмой известный магорожденный, убитый Живодером, а последняя его жертва – настоящий маг. Живодер поднимает ставки в игре, никто в здравом уме не рискнет напасть на мага ради его крови.

Мой голос задрожал от ярости.

– Седьмой. – Это вполне объясняло тяжелый дух страха, висевший над городом, и это явно только верхушка айсберга. Сколько еще людей убил этот ублюдок? – И Арканум ничего не сделал?

Она нахмурилась:

– Мерзавцы из Старого города, похоже, не придавали этому значения, пока не погиб маг.

От невозможности вырвать голыми руками глотку кому-нибудь из Арканума у меня затряслись кулаки.

Чарра продолжила, спокойно и деловито:

– Кроме того, последние полгода или около того о торговцах кровью магов не было ни слуху ни духу.

Я скрипнул зубами:

– Ее веками продавали в Сетарисе, так было всегда и так будет.

Я знал это из личного опыта.

Она искоса взглянула на меня:

– Больше они ничего не продают. И скатертью им дорожка, как по мне. Эта штука опасна. Но, учитывая убийства Живодера, исчезновение продавцов кажется крайне подозрительным.

Обдумывая эту новость, я усилием воли разжал кулаки. Время поквитаться с Арканумом еще придет. С врагами нужно разбираться по одному.

– Все торговцы умерли?

Чарра пожала плечами:

– Они тоже пропали без вести. На черном рынке теперь ни золотом, ни угрозами не раздобыть ни одного флакона крови мага. Все запасы исчерпаны.

Это вряд ли, всегда есть маги в долгах, например я.

– Я думала, кто-то устранил конкурентов, – продолжила она, – и придерживает запасы, чтобы повысить цены. Но, похоже, дело не в этом.

Я прикусил губу:

– Значит, кто-то ее запасает. Но зачем? И как это связано с убийствами? – Я тяжело вздохнул, прежде чем перейти к следующему вопросу. – Чарра, говорят, кровавое колдовство намного сильнее, если использовать в ритуале кровь и плоть близких родственников. Лайла…

Она громко закашлялась.

– Кто-то уже пытался ее похитить. Возможно, простое совпадение. Разумеется, ничего не вышло – владеть оружием ее обучали лучшие мастера из тех, кого можно купить за золото. В последние годы пропадает больше людей, чем обычно.

Я так и подозревал. Это объясняло усиленную охрану. Чарра не верила в совпадения и не собиралась рисковать.

Она смотрела мне прямо в глаза, изо всех сил стараясь не плакать. Не помню, чтобы я когда-нибудь видел Чарру такой уязвимой, но в то время ей нечего было терять.

– Бродяга, ты нам не поможешь. Ты плут и мошенник. Если Арканум не в силах это остановить, то какой может быть толк от тебя? Я потеряла Линаса. Не хочу терять и тебя.

Я никогда не показывал Чарре, какие ужасы могу творить, если дам себе волю, да и сам не знал пределов своей силы. Никто не чувствовал бы себя уютно рядом с человеком, способным навести собственный порядок в вашей голове, и я постоянно ощущал на себе опасливые взгляды других магов, ожидавших, что я оступлюсь и раскрою свою порочную натуру. Я всегда сдерживал Дар, чтобы не давать им повода уничтожить меня.

– Думаешь, я ничему не научился за десять лет? – спросил я. – Я теперь совсем другой человек.

В ее глазах зажглась искра надежды. К сожалению, в изгнании я почти не использовал магию, разве что несколько вкрадчивых подсказок и корректировок, когда это было совершенно необходимо. Но Чарре об этом знать необязательно, да и в любом случае ей не стоило обо мне беспокоиться. Сделка расторгнута, и я больше не собираюсь сдерживаться и притворяться слабее, чем есть. Ради блага самого же Арканума я надеялся, что он не станет мне мешать.

Я шмыгнул носом и откашлялся:

– Мне нужно увидеть место, где нашли тело Линаса.

Я не мог заставить себя сказать «кожу». Руку обожгло болью как раз в том месте, где в Линаса вонзился нож.

– Я тебя отведу.

– Арканум и стража не нашли никаких зацепок? – спросил я, уже зная ответ.

– Эти лжецы пытались всех убедить, что Живодер бьет наугад, – ответила Чарра, с силой пнув старое ведро. – Будто бы он не выбирает специально людей с магией в крови. А три помощника Линаса на следующий день пропали совершенно случайно? – Она нахмурилась. – Арканум не оторвал свои жирные задницы, чтобы расследовать его смерть как полагается. Арканум должен регулировать использование магии и карать злоупотребление ею, а они послали только нюхача и мага, едва выпустившегося из Коллегиума. У этих сосунков молоко на губах не обсохло! Я потянула за кое-какие ниточки и попросила, чтобы на дело взглянул сам Старый Гертан.

Я кивнул:

– Старый Гертан – опытный маг.

Не самый лучший, конечно, но уважаемый середнячок в иерархии Арканума – более высокое положение, чем позволили бы достичь такому политическому ничтожеству, как я, даже если бы у меня были силы. Гертан был достаточно стар и выглядел соответственно, но если за время моего отсутствия ничего не изменилось, он еще не достиг уровня старшего мага или адепта, освоившего несколько видов магии, как большинство из Внутреннего круга.

– Он мало что обнаружил, – продолжила Чарра. – Никаких зацепок или опознаваемых следов магии, только общее ощущение кровавого колдовства где-то рядом.

Я снова посмотрел на открытый сундук, облизал губы и занес руку, собираясь залезть поглубже. Какой-то хлам, стопка переплетенных в кожу книг для записей и острый нож, на вид из черного железа, но на самом деле отнюдь не такой безобидный. Расчленитель – мечта палача, весь из черных колючек и зазубренных краев, каким-то образом выбрался из ножен. Во время изгнания бывали моменты, когда обладание таким опасным оружием избавило бы меня от многих страданий, но я не знал, способны ли нюхачи Арканума отследить его уникальный магический след, и не мог рисковать. Моя рука так и висела над сундуком, и я разрывался, в глубине души желая оставить все как есть.

Меня тошнило, но, чтобы отомстить за Линаса, понадобится все доступное оружие. Я взялся за рукоять. Руку прошила боль, на коже появились кровавые порезы. Ощущение казалось странно знакомым, почти как… Я ухватился за ускользающее воспоминание, еще один недостающий фрагмент той сделки, и вырвал его из темницы:

Клинок скрежещет о кость, и приходится грубо дергать его вверх-вниз, чтобы пропилить разрез по центру груди бога, пока красная борозда с рваными краями не разделит ее на две части.

Нарастающая боль загнала воспоминание обратно в потайные места внутри головы. Я стиснул зубы и вытащил извивающийся нож, чувствуя, будто с руки сдирают кожу. Вероятно, я заслужил немного страданий за то, что запер его в сундуке на десять лет. Чарра ахнула, но снова благоразумно решила держаться подальше.

– И я рад тебя видеть, Расчленитель, – буркнул я.

Ручейки крови стекали по моим пальцам и всасывались в голодную рукоять.

Боль утихла, осталось только жжение от множества ссадин и мелких порезов. Странное чувство: меня покарал нож, но Расчленитель все-таки не обычный клинок. Он даже вел себя не так, как любой другой предмет с заключенным внутри духом. Возможно, он достаточно силен, чтобы убить бога?

Заковывать духов в предметы – занятие для богов и самых древних и великих духов. Конечно, некоторые высококвалифицированные мастера-маги могли, приложив невероятные усилия, вложить в объекты вроде моего старого плаща некие механические реакции, но не настоящую жизнь. Предметы с духом внутри требовали договора с духом, и этот договор обычно прекращал действие вместе с жизнью владельца, и дух становился снова свободен. Но только не в случае Расчленителя, о нет! Я вернулся мыслями в детство, к двум перепуганным мальчишкам, исследующим наполненные костями катакомбы, и ножу, который невесть сколько столетий торчал из тела. По позвоночнику пробежала дрожь, и разум отшатнулся от тьмы. Мне совсем не хотелось думать о ней. Тот, кто создал Расчленителя, несомненно замышлял жестокое убийство.

– Надеюсь, ты хорошо отдохнул, – сказал я. – Потому что мы собираемся кое-кого убить.

Мне ответило безмолвное ощущение голода, за которым последовали слова: «Накорми меня, мерзкий кретин». Расчленитель всегда был прекрасным собеседником. В этом заключалась еще одна интересная особенность: я никогда не слышал, чтобы такие предметы разговаривали с владельцами.

Я очень бережно убрал нож в ножны и прицепил к поясу, мысленно призывая его вести себя прилично. Затем вытащил шулерские кости из передней части штанов и отмычки из сапога и засунул в гораздо более удобные потайные карманы плаща.

– Теперь я готов идти, – сказал я Чарре.

Я солгал: от мысли о том, чтобы идти по улицам, где Линас в ужасе убегал от демонов, а потом погиб, меня прошибал холодный пот.

Глава 7

Крольчатник не особенно подходил для ночных приключений, если у тебя, конечно, нет склонности к самоубийству или банды разбойников за спиной. Чарра шла впереди, и фонарь освещал узкие извилистые проходы между домами. При обычных обстоятельствах это просто вершина идиотизма – кончится тем, что тебе приставят нож к горлу и затащат в дверной проем. Но не этой ночью и не для нас. Чем ближе мы подходили к месту гибели Линаса, тем жарче пылал мой гнев. Хотелось, чтобы кто-то нас задел и дал мне повод его выплеснуть. Смерть Линаса зудела в моей крови и костях, там, где не почесать. И если этой ночью мне попадутся какие-нибудь воры, я просто размажу их по стенам замшелых домов.

Нас с Линасом соединяли узы Дара, и если бы в Аркануме обнаружили, что мы нарушили вековое табу, это привело бы меня в тюрьму. Никому не нравится, когда им морочат головы, а магам – меньше всех остальных. Такие, как я, наделенные редким Даром, на заре истории человечества носили мрачное имя тираны и порабощали магов и магорожденных с помощью насильственных уз Дара, дающих тирану безграничный доступ в чужое сознание.

Но я не такой, никого не порабощал и ничем не заслуживал хмурых взглядов, что бросали в мою сторону прочие маги. Во всяком случае, по этой причине. Будучи вполне зрелым магом, я мог силой мысли заставить Линаса делать то, что захочу. Но никогда так не поступал и не стал бы. Мы с ним дружили по-настоящему, и ни для кого из нас эти узы не были ни тяжелой ношей, ни поводом для страха. Это было нечто прекрасное. Мы всегда могли найти друг друга в толпе или прийти на помощь, когда другу плохо. Я делился с ним своей стойкостью и уверенностью, он со мной – совестливостью и надеждой, и при этом я уважал глубину его личных мыслей. Друг для друга мы были готовы на все.

Чарра долго рассказывала мне все, что знала об убийствах Живодера, а также поведала о значительных событиях последних десяти лет. Я уже знал, что после исчезновения моего наставника Византа новым архимагом стал Крандус – Визант был самым могущественным в мире человеком, и поэтому весть быстро распространилась, но в глубокой провинции подробностей не узнать. Мое мнение насчет Крандуса было неоднозначным. Я никогда не испытывал теплых чувств к этому человеку, слишком сдержанному и холодному, слишком жестокому и от этого неприятному, совсем не похожему на Византа.

Но я чуть не свалился с ног, когда Чарра сказала, что недавно к Внутреннему кругу Арканума присоединилась Киллиан Хасторум, и теперь она входит в семерку самых могущественных людей в Сетарисе и во всем мире.

Чарра с удовольствием наблюдала за моей реакцией.

– Пожалуй, не стоило тебе так с ней собачиться, да?

Тут не поспоришь. Один раз, когда нас обоих только приняли в посвященные, между мной и Киллиан кое-что было. Теперь она так возвысилась, что с ее высоты меня разве что в подзорную трубу разглядишь. Но тогда она влачила жалкое существование, я тоже был, можно сказать, никем. У нас ничего и не могло получиться. Во всяком случае, так я себе говорил. Когда мы прошли заключительный ритуал Ковки и были признаны настоящими магами, она быстро сообразила, что ей будет лучше без негодяя вроде меня, тянувшего ее вниз. Рядом со мной у людей появлялся скверный обычай попадать в беду.

– Вы с ней цапались, как кошка с корвуном, – добавила Чарра. – Насколько помню, обычно побеждала она.

Я только хмыкнул в ответ.

Мы приблизились к группе расхлябанных юнцов, в основном девчонок, насколько я мог судить – они сгрудились в дверном проеме, откуда сильно несло ароматами кислого вина и мочи. Резаные края ухмылявшихся ртов выдавали их принадлежность к уличной банде Улыбак, появившейся в Сетарисе так давно, что никто и не вспомнит когда, а учитывая долгожительство магов, это очень давно. Ритуал посвящения у них заключался в том, что в рот соискателей вставляли клинок и рассекали с обеих сторон, даруя вечную улыбку. Улыбак никогда не оставляли в живых, если только им не удавалось перебраться из Сетариса в какую-нибудь забытую богами дыру, где не знали значения их пореза.

Было бы неплохо, если бы моего яростного взгляда оказалось довольно, чтобы их отпугнуть, но на меня они почти не смотрели, все хищные глаза были устремлены на Чарру. Девчонки прекратили подпирать стены и уже крались к нам. Забери их Ночная сука – раз желают драки, буду рад им помочь.

Моя рука скользнула под плащ и стиснула рукоять Расчленителя. Его голод был заразителен. Внутри забурлила жажда крови, и я почувствовал, как по лицу расползается маниакальная ухмылка.

С нашим приближением их повадки менялись. Они улыбались с искренним удовольствием – тревожное зрелище.

– Привет, Чарра-куколка, – заговорила старшая девушка с костяными кольцами в ушах, бровях и ноздрях. – Что вы двое позабыли в Крольчатнике сегодня вечером?

Коренастая девка с рябым лицом и сальными волосами одарила меня похотливой ухмылкой.

– Не хошь маленько туда-сюда? – Она со щелчком открыла и закрыла острую бритву. – Люблю пожестче.

Она отхлебнула вина из кувшина, рыгнула и окинула меня с головы до ног таким похотливым и жадным взглядом, что мурашки побежали по коже. Так, наверное, чувствуют себя женщины, когда на них пялятся пьяные хамы вроде меня.

Чарра закатила глаза.

– Не, Таббс, не пойдет, он со мной, – сказала она на грубом наречии Крольчатника. Я не сомневался, что «развлекаться» с этой девушкой было бы невесело. – Привет, Роша, рада тя увидать. У нас с ним кой-какие дела в переулке Сапожников.

Улыбки угасли, а руки поползли к припрятанному оружию. Они чуть заметно сбились теснее.

– Паршивые там дела, – сказала увешанная костями Роша. – И у Шорников тож, и у Угольщиков. Это все из-за магии, точно. – Она поежилась, а потом с усмешкой откровенно оглядела меня. – Чарра-куколка, ты уверена, что такого куска дерьма для тебя достаточно? Не похож на мужика. Не сумеет заставить тебя кричать, может, лучше сделать его красоткой? С таким задом он неплохо смотрелся бы в платье. Жаль, с лицом беда.

Улыбаки хрипло загоготали.

Меня охватило желание погрузить Расчленитель в эту мягкую плоть и неспешно продвинуть вверх. Я оторвал пальцы от рукояти, и желание убивать угасло. Почти.

Вместо того чтобы выпустить кишки, я ткнул ее пальцем в грудь, кожа к коже.

– Захлопни свою рыбью задницу, – сказал я. – Тебе не стать и наполовину таким мужиком, каким была твоя мать.

Миг ее замешательства – вот все, что мне требовалось, чтобы магия проскользнула в нее через кожу, да и чтобы не заметил какой-нибудь случайно оказавшийся поблизости нюхач, хотя ночью в Крольчатнике это исчезающе маловероятно. Ее разум распахнулся перед моим Даром, как разорванный газами гниющий труп. Но там не все прогнило. Далеко не все.

Она отбросила мою руку и, глядя прямо в глаза, с ножом в руке подступила совсем близко, выпятив грудь и развернув плечи, пыжась перед своей бандой.

Я наклонился к ней, чтобы никто не услышал.

– Не сказала им, где берешь монеты, чтобы есть до отвала? Побочный заработок с вороватыми стражами для репутации не полезен. Да ты еще и трахалась с ним, ну и дела. Как думаешь, твоим это понравится?

Она на секунду застыла и отшатнулась со вспышкой страха в глазах:

– Ты кто такой?

Я пожал плечами:

– Тебе лучше не знать.

Чарра фыркнула.

– У нас больше время нету с вами трепаться. – Она ухватила меня за рукав и потянула мимо банды. – Пока, девки, свидимся.

Когда мы приблизились к цели, от пульсирующего неотступного зуда в крови и костях уже ныло все тело, а головная боль стала острой и пронизывающей. Я прикасался пальцами к грязным стенам деревянных домов в переулке Сапожников, и у меня тряслись руки. Запах кожи по-прежнему висел в воздухе, хотя многочисленные мастерские закрыли ставни не один час назад.

Наконец мы остановились.

– Это здесь.

У нее заблестели глаза, но я знал, что она не заплачет. Чарра давно выплакала все слезы, отпущенные на целую жизнь. Она как-то сказала, что океан слез ей никак не помог, а вот краденый нож в темноте грязной подсобки – другое дело. За долгие годы она выследила всех, кто хоть раз причинил ей зло. Руки Чарры были в крови, но и мои тоже.

Мы находились всего в паре кварталов от оживленной Рыбачьей дороги. Линас был так близок к спасению.

Идущая от уз Дара душевная боль была, как докрасна раскаленный гвоздь, вбиваемый в мозг. Страх и агония Линаса отпечатались на каждом булыжнике вокруг. Когда мы проходили по узкой улице, мышцы на руке вдруг свело, и ее полосой пронзила безумная боль.

– Здесь, – сказал я. – Линаса убили здесь.

Чарра кивнула. Прошло столько времени после случившегося, ничто реально не указывало на то, что именно в этом месте умер человек, что здесь разбились его мечты, и надежды, и полная любви жизнь.

Встав на колени, я прижал лоб к холодному булыжнику мостовой. Меня опять пронзило видение. Паника. Жгучая необходимость предупредить людей. Кристальные демоны. Укрытый черной тенью человек в капюшоне. Боги ослеплены и закованы в цепи. Я задыхался. О боги, скальпель! Он срезал мою кожу с плоти, и я, кажется, закричал, а нож вгрызался все глубже, рассекая связки и круша хрящи. И не потому, что так было нужно убийце, нет, он получал от этого удовольствие. Рассыпанные подробности сообщения Линаса теперь проступили безжалостно четко. Невероятно страдая, в ужасе, он все же пытался сказать мне что-то конкретное, когда послал образ Харальта, который захлопывал железные ворота у нас перед носом, запирая в лабиринте Костницы. То было нечто большее, чем просто призыв вернуться домой.

Из моей груди вырвался его последний судорожный вздох, а сердце пропустило удар.

Я ощутил его смерть.

Паника вырвала меня из видения и отбросила в настоящее. Я очнулся, лежа ничком на земле, свернувшись клубком, непрерывно дрожа и пуская слюни. Вот еще одна причина, по которой маги не создавали уз Дара. Боль притихла, но вызванные гибелью Линаса душевные раны остались. Чарра крепко обнимала меня.

– Тише, все прошло, – мягко произнесла она. – Ты теперь в безопасности.

Не знаю, долго ли я оставался у нее на руках, восстанавливая разрушенное сознание. Наконец страх все же ушел, и на смену ему пришла затопившая меня ярость. Зарычав, я заставил себя подняться.

На страницу:
5 из 7