Йен: Грань Создателя

Глава 2

Беннетт перебирал ткань галстука в пальцах. За стеклом медленно ползли тени, словно время тянулось особенно мучительно. Он бросил взгляд на стол, где стоял закрытый кейс. В памяти вспыхнула старая сцена:

– Это сумасшествие, Беннетт! – голос Фрэда был хриплым, решительным. – Нужно немедленно прервать эксперимент, параметры зашкаливают!

В центре лаборатории, за толстым стеклом камеры, извивалось нечто ни на что не похожее. Оно постоянно меняло форму. Две противоположные сущности, насильственно соединённые в одном существе, боролись за доминирование.

– Мы почти достигли точки слияния! Ещё немного, и баланс установится! Быстрее, переходите на ручное управление! Поддерживайте стабилизацию по пятому и седьмому каналу, отчёт – каждые десять секунд!

Ассистентка, бледная, с впалыми щеками, практически вжалась в спинку кресла. Каждый резкий окрик Беннетта отдавался у неё в груди скованным спазмом. Она ощущала, как пот ладоней скользит по холодному пластику клавиатуры – сознание фиксировало тревожные детали вокруг.

– Регистрирую резонанс полей! – хрипло выдохнула она, не смея повернуться к остальным и не отрываясь от экрана. – Смотрите… оно, кажется, осознаёт себя!

Дверь приоткрылась, и внутрь осторожно заглянул ассистент. Он нерешительно переминался с ноги на ногу, задержавшись чуть дольше, чем позволяла субординация.

– Сэр, все уже собрались. Вас ждут.

Воспоминания рассеялись, и Беннетт снова оказался в своём кабинете. Быстрым, почти неосознанным движением он провёл по запястью, где тонкая ткань перчатки прилегала особенно плотно.

– Я скоро подойду, спасибо, – ровным голосом ответил он и кивнул так, как обычно кивал перед камерой или во время публичных выступлений.

Ассистент положительно мотнул головой, еще раз вопросительно посмотрел на руководителя, и только после этого аккуратно прикрыл за собой дверь.

Вдохнув поглубже, Беннетт аккуратно взял кейс, крепко сжав ручку латексной рукой. Несколько секунд он неподвижно вслушивался в тишину, словно пытаясь уловить последние отголоски прошлого, а затем медленно вышел из кабинета.

***

В огромном конференц-зале, обставленном немногословно и функционально, собрались все учёные, инженеры, сотрудники смежных отделов – редкое событие, всегда знаменовавшее либо прорыв, либо серьёзные перемены.

Воздух казался наэлектризованным от напряжения и ожидания. Под потолком тихо гудели системы вентиляции, а на огромных мониторах по периметру зала мерцали голубоватым светом логотипы «Инфернита».

Элира и Эдвард заняли места ближе к панели, переглядываясь; только им пока было известно о масштабности сегодняшней темы. Остальные, нервно ёрзая в эргономичных креслах, перешёптывались, создавая фоновый шум, похожий на жужжание встревоженного улья:

– Терпеть не могу, когда прерывают эксперименты ради собраний… – пробормотал пожилой учёный с седыми всклокоченными волосами и глубокими морщинами вокруг глаз, свидетельствующими о десятилетиях, проведённых перед микроскопом. – Кто-нибудь знает, зачем нас здесь собрали? Кто-то из «верхов» нагрянул?

– Мы только начали новый цикл тестирования, а тут срочный сбор – и всё насмарку… – сказала женщина в очках, нервно поправляя дужку.

– В прошлый раз Беннетт говорил о «крае научного прогресса», – тихо заметил один из присутствующих, делая акцент на слове «край» и словно прячась за своей потрёпанной папкой, – а потом несколько человек из генетического отдела просто… исчезли. Перевод, говорят.

– Таинственный «перевод». Теперь и нас, может, под раздачу…

В тот же миг зловеще загорелась зелёная полоска у входа. Электрическая дверь со скрипом сдвинулась в сторону, сопровождаемая коротким сухим сигналом, и остановилась с глухим лязгом об ограничитель. В зал ворвался поток прохладного кондиционированного воздуха, а вместе с ним – высокий, широкоплечий мужчина в графитово-сером костюме.

Беннетт шагал уверенно, не спеша, с прямой спиной, не удостоив ни единого взгляда дверной механизм, будто он сам управлял пространством. Тишина, словно по команде, разлилась по залу прежде, чем он успел открыть рот.

– Коллеги, я рад приветствовать вас всех здесь, – начал он ровно. – Впервые я открыто поделюсь с вами тем, что до сих пор было тщательно скрыто. На протяжении двух лет за стенами «Инфернита» велась работа над проектом «Х».

Беннетт аккуратно поставил титановый кейс с биометрическим замком на стол. В зале поднялась волна шёпота, и кто-то из старших сотрудников, преодолев нерешительность, задал вопрос:

– Простите, мистер Харрис, но… что это за проект «Х»? Можете ли вы объяснить, в чём его суть?

Беннетт выдержал короткую паузу, словно собираясь с мыслями, и посмотрел прямо на спрашивающего:

– Безусловно, за этим я вас всех и собрал. Проект «Х» – это эксперимент по созданию гибрида демона и серафима, – чётко произнёс он, давая собравшимся несколько секунд на осмысление. – Мы только что завершили первый этап работы: успешно воссоздали геномы демона и серафима. Это уже само по себе революционное достижение. Но настоящий прорыв впереди. Второй, финальный этап – скрепить оба генома в единое целое, создав существо, в котором гармонично сочетаются оба мифических начала. Данный этап потребует консолидации всех наших ресурсов. Каждое отделение, каждая лаборатория «Инфернита» отныне будет работать на достижение этой цели. Все текущие проекты либо интегрируются в Проект «Х», либо приостанавливаются. Это теперь наша основная и единственная цель. Мы стоим на пороге создания нового вида, и я не допущу, чтобы что-либо отвлекало нас от этой исторической миссии.

По залу прокатилась новая волна удивления, послышались приглушённые восклицания.

– Прошу, – констатировал Беннетт, подняв обе руки. – Задавайте вопросы.

– Позвольте уточнить: с какой целью вообще нужен подобный гибрид?

– Позвольте пояснить. Мы живём в эпоху, когда привычные границы человеческих возможностей становятся всё более тесными. Гибрид демона и серафима – не просто мифологический курьёз. Это существо способно объединить в себе две крайности спектра: разрушительный потенциал демонического начала и созидательную силу серафимского. Цель проста: получить новый тип разума и материи, который будет неуязвим для большинства известных угроз, способен к самовосстановлению, колоссальной адаптации, выходящей за пределы любой известной биологии. Такой гибрид может совершить революцию в медицине, обороне, фундаментальных науках – речь не о разрушении, а о невозможном доселе скачке эволюции. Мы создаём не оружие, а ключ к новым возможностям: исцелению ранее неизлечимых болезней, преодолению экстремальных условий, развитию сверхчеловеческих навыков и, возможно, принципиально новому взгляду на этику и природу сознания. Я понимаю опасения. Но если не мы – то кто? Прогресс никогда не был безопасен, зато всегда менял мир. И я верю, что с этим проектом мы сможем изменить его к лучшему.

– Но… Насколько это законно? Вы ведь понимаете, какие риски, какие последствия…

– Вопрос о законности вполне понятен. Могу лишь сказать, что наш главный инвестор – один из самых влиятельных представителей Совета. Именно благодаря его поддержке мы успешно завершили первый этап проекта.

– И всё-таки, почему обо всём этом в курсе только один из членов Совета, а не весь состав? Разве подобные решения не требуют общего согласования?

– Остальной состав Совета будет проинформирован позднее, когда у нас будет реальный, осязаемый результат второго этапа, не раньше. До этой точки наше дело остаётся строго засекреченным. Обсуждать его где-либо ещё категорически запрещено. Чем быстрее мы продвинемся к физическому результату, тем выше шансы на одобрение и дальнейшую поддержку.

– Беннетт, Вы утверждаете, что удалось восстановить… реальные, рабочие образцы, так?

– Верно, я говорю о практике. Лучше один раз увидеть, чем долго говорить: позвольте показать вам.

В зале стало ощутимо тише, напряжение повисло в воздухе. Эдвард почти не двигался. Элира незаметно сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы следов.

Свет начал медленно приглушаться, погружая периферийные ряды в полумрак. Беннетт положил ладонь на биометрический замок, дождался короткого сигнала подтверждения и только после этого медленно открыл кейс. В тот же момент изнутри заструился едва заметный свет, мягко подсветив его лицо снизу.

Внутри, в специальных углублениях, располагались два цилиндрических контейнера из сверхпрочного стекла. Они были установлены параллельно друг другу, каждый размером с небольшую колбу.

В левом контейнере, окруженном мягким золотистым свечением, парила субстанция, похожая на жидкий свет – переливающаяся, почти прозрачная, но с видимой структурой, напоминающей микроскопические кристаллы, сплетенные в сложный узор.

В правом контейнере клубилась темная, почти черная материя с пурпурными прожилками, которая двигалась сама по себе, словно была живой. Она то сжималась в плотный шар, то растекалась по стенкам, образуя причудливые узоры, напоминающие древние руны.

Между двумя контейнерами располагался третий, центральный элемент – небольшая платформа с голографическим проектором, который демонстрировал трехмерную модель двойной спирали ДНК, но с явными аномалиями и модификациями. Модель медленно вращалась, показывая места, где генетический код был уже теоретически совмещен, подсвеченные зелеными маркерами, и проблемные участки, мерцающие красным.

– Коллеги, перед вами – наша гордость. Вы можете задать закономерный вопрос: где мы нашли исходные данные, если сами существа исчезли тысячи лет назад, а доступ к их наследию был утерян? Позвольте открыть детали.

Беннетт поднял оба контейнера, чтобы продемонстрировать их аудитории, свет и тьма внутри словно отреагировали на его прикосновение, становясь более активными, будто признавая своего хозяина или, возможно, пытаясь вырваться из заточения.

Он указал на левый контейнер:

– Эта матрица – результат нашей работы с древними манускриптами. Мы провели настоящую археологическую операцию: часть текстов удалось добыть из закрытых фондов Ватикана, часть – найти в ледяных пластах Гренландии, где хранились таблички с уникальным генетическим кодом. Переводя, сверяя цепочки, мы практически в точности реконструировали фрагменты ДНК, которые раньше считались вымыслом.

Он перевёл взгляд на правый контейнер:

– С демонической структурой было гораздо сложнее. Изначально этим занимался доктор Куинси, который блестяще справился с воссозданием серафимского генома. Однако демоническая последовательность оказалась непреодолимым барьером для него, – Беннетт сделал паузу. – Именно тогда я принял решение пригласить в проект небезызвестный дуэт докторов Скаво и Купера. И результат превзошёл все ожидания. Их нестандартный подход и, не побоюсь этого слова, гениальность позволили нам воссоздать геном демона и завершить второй этап. Их вклад, без преувеличения, стал спасением всего проекта.

Элира невольно прижала ладонь к груди, её глаза расширились, а щёки окрасились нежным румянцем. Она бросила быстрый, почти умоляющий взгляд на Беннетта, словно не была готова к такому публичному объявлению. Её пальцы нервно коснулись кольца на левой руке, начав машинально крутить его – привычный жест, выдающий её волнение.

Эдвард же остался внешне невозмутимым. Лишь едва заметно выпрямил спину и слегка наклонил голову. Его аналитический взгляд скользнул по лицам присутствующих, оценивая реакцию каждого с методичностью учёного, привыкшего к точным измерениям. Только крепче сжатые губы и чуть более напряжённые плечи выдавали, что даже его эмпирический ум не был полностью готов к моменту, когда их работа станет достоянием всей фракции.

– А где же сам доктор Куинси? Почему он сегодня не с нами?

– Он занят делом, требующим его уникальных компетенций, – ответил Беннетт, и в его голосе прозвучала нотка значимости. – Как вы знаете, доктор Куинси – моя левая рука во многих вопросах. Сейчас он работает не один: с ним два отличных ассистента. Подробности пока останутся за кадром, но могу заверить – он там, где его вклад особенно необходим.

В зале повисла абсолютная тишина – такая глубокая, что можно было услышать тихое гудение вентиляционной системы.

Беннетт холодно отметил внутреннее раздражение, почувствовав, как желваки на его скулах напряглись. Эти люди, эти так называемые учёные, останавливались на пороге великого, цепляясь за свои мелкие моральные сомнения. Он сдержался, глубоко вдохнув через нос, и спокойно опустил руки, продолжая с особенно убедительным тоном, который отточил за годы выступлений перед журналистами и военными:

– Задача каждого учёного – не просто расширять границы, а переписывать их, – он сделал паузу, обводя взглядом каждое лицо, словно запоминая тех, кто сомневается. – Этот проект станет доказательством того, что нет ничего невозможного. Я прошу лишь вашей сосредоточенности и отдачи.

Некоторые присутствующие опасливо переглянулись, отдельные группы начали тихо обсуждать технические аспекты. Беннетт уже уверенно ждал, зная, что посеял семена интереса, которые прорастут в умах этих людей. За окнами конференц-зала сверкнула молния, словно само небо отреагировало на слова, и на миг его силуэт, очерченный вспышкой, показался нечеловеческим.

Глава 3

Элира аккуратно надела белый халат, застёгивая пуговицы и приглаживая рукава, чтобы ничто не мешало движениям. Она выглядела задумчивой – мысли крутились вокруг вчерашнего собрания.

Эдвард стоял у стола, тщательно протирая очки. В слабом утреннем свете линзы остро блестели. Повернувшись к коллеге, он заметил её выражение и спросил почти шёпотом:

– Всё ещё переживаешь из-за вчерашнего?

Элира слегка кивнула, устало опускаясь на табурет. Солнечный луч, пробившийся сквозь жалюзи, полоснул по её лицу, и на мгновение она зажмурилась.

– Я не думала, что презентация получится такой тяжёлой… Два года работы, а теперь – все смотрят так, будто мы… сумасшедшие.

Эдвард надел очки и посмотрел ей прямо в глаза, слегка улыбаясь:

– Новое всегда пугает. Даже учёных. Вспомни, кто из нас первый решился ринуться в это с головой, а? Я бы никогда не согласился на подобное, но ты сказала: «Эд, если не мы, то кто?»

За окном кто-то смеялся – лабораторная смена начиналась, и по коридору доносился глухой скрежет катящейся тележки.

Элира посмотрела с благодарностью, но покачала головой:

– А если вдруг… потом кто-то решит использовать всё это не во благо? Если что-то пойдёт не так, кто будет в ответе?

– Главное – чтобы мы знали, что делали всё честно и по совести. А дальше… мы не волшебники, но мы учёные. Можно сто раз бояться, а можно раз попробовать.

– И всё-таки мне кажется, что я ошиблась, вписав нас в это.

Эдвард подошёл ближе и мягко положил руку Элире на плечо. Его тепло и спокойствие немного развеяли тревогу, которая сковывала её.

– Кто ничего не делает – тот точно не ошибается, а ещё ничего не меняет.

В этот момент дверь плавно открылась, и в лабораторию вошли двое: Первая – невысокая девушка с яркими розовыми прядями в хаотичном пучке, на её лице играла застенчивая, но отчётливо живая улыбка. Следом за ней – веснушчатый парень, сияющий неподдельной радостью, с рюкзаком за плечами и термокружкой в руке.

– Простите, что отвлекаем… Меня зовут Вивьен Ларош, а это Алекс, – представилась девушка с лёгким французским акцентом и коротко кивнула.

– Алекс Хилсенберг! – бодро добавил он и обвёл глазами помещение, явно пытаясь запомнить всё сразу. – Рад знакомству! Большая честь увидеть вас лично.

– Я – Элира, – ответила учёная, сдержанно, но тепло улыбнувшись, – а это Эдвард.

Прежде чем она успела перевести дух, Алекс с порывистым энтузиазмом шагнул вперёд и крепко пожал её руки, словно был рад встрече с живой легендой:

– О, да мы прекрасно знаем, кто вы такие! Самый легендарный дуэт! Вы перевернули представления о генетике раз десять только за прошлый год.

Элира смутилась, быстро отвела взгляд и попыталась освободить руки:

– Это… немного преувеличено, на самом деле…

Эдвард при этом нахмурился и шагнул ближе, заглянув Алексу прямо в глаза:

– Было бы лучше, если вы не трогали руки коллеги так… восторженно, – его голос звучал спокойно, но с холодком.

– Ой! – Алекс поспешно ослабил хватку. – Простите! Я – фанат, не мог удержаться. Честно, больше не повторится, – он отступил на шаг и немного смутился, но улыбка не сходила с его лица.

Вивьен поспешила перехватить внимание:

– Нас направил Беннетт. Сказал, что вы лидируете проект Х и теперь мы в вашей команде. Надеемся быть полезными, правда.

Мимолётный тенот напряжения проскочил между всеми, но Вивьен вытянула планшет и придвинулась ближе к столу, ловя встречный взгляд Элиры.

– Ну что ж… Мы как раз обсуждали распределение задач. Думаю, будет полезно узнать, чем вы занимались раньше.

– Мой конёк – цитогенетика. Считайте меня вашим личным статистом и аналитиком, – ответила Вивьен, чуть оживившись и даже прикусывая губу от волнения.

Алекс расправил плечи, улыбаясь ещё шире:

– Я кодер! Но если будет нужно – могу разносить реактивы, строить графики и даже добровольно выходить на ночные смены. А кофе – налью так, что никто не пострадает. Ну, почти никто.

Эдвард скривил губы в подобии улыбки, явно не особо тронутый энтузиазмом:

– Посмотрим, подойдёт ли вам наш ритм. Мы работаем быстро и точно. Лаборатория не место для спешки и невнимательности. – Его взгляд скользнул по Алексу, давая понять, для кого в первую очередь сказаны слова.

Алекс подмигнул, чуть хитро покрутив свою термокружку:

– Я профессиональный оптимист с функцией автосохранения, не боюсь никаких ритмов.

– Отлично, – Элира выдохнула чуть громче, чем хотела, и открыла на столе папку с распечатками. – Вивьен, нам сейчас критически нужен свежий взгляд на обработку FISH‑анализов. Мы уже месяц бьёмся с мутными паттернами. Можете попробовать найти закономерности?

Вивьен оживилась, жестом пригласив Элиру показать детали:

– Конечно! Дайте данные – через пару часов будет сводка.

Элира протянула ей планшет, мельком улыбнувшись:

– Самые странные кейсы отмечены жёлтым. Думаю, с них и начните.

Тем временем Алекс, не теряя времени, окинул взглядом свободные лабораторные столы:

– Мне назначат отдельный ноутбук? Или работать на общем сервере?

– Для начала – на общем, – строго сказал Эдвард. – Администратор даст доступ. Первое задание – свожу с нашим предыдущим айтишником, передаст аккаунты и покажет, где оборудование. После этого проверите софт на стабильность, обновите протоколы безопасности. И… без экспериментов с кофе рядом с техникой, пожалуйста.

Алекс приосанился и коротко кивнул:

– Принято!

Вивьен уже листала страницы на планшете, не поднимая глаз:

– Если вдруг не пойму ваши обозначения – сразу спрашивать, или лучше записывать вопросы и обратиться позже?

– Можете сразу, – с теплом отозвалась Элира. – Чем быстрее вникнете, тем лучше для всех.

Повисла короткая пауза, в которой каждый, кажется, мысленно примерялся к новому составу.

– Ну что, – сказала Элира, будто ставя полновесную точку, – добро пожаловать в команду.

***Два месяца спустя…

Алекс возился у рабочего стола, проверяя комплект катетеров, пробирок и датчиков для новой серии опытов. Он громко зевнул, когда хрустнули позвонки, и выпрямился, массируя поясницу:

– Остался кто-нибудь не зомби? Или только я чувствую себя персонажем из «Ходячих мертвецов»? – он потер глаза.

Эдвард тяжело вздохнул, даже не пытаясь скрыть усталость, и, не поднимая глаз от пробирки, буркнул с едва заметной натянутой улыбкой:

– Если у кого-то начнётся зуд или внезапная тяга к сырым мозгам, следующая шутка будет в протоколе внеплановой санитарной проверки.

– Клянусь, я видел, как один из образцов подмигнул мне минуту назад. Вот этот, в секторе А, ведёт себя странно с полуночи.

Элира оторвалась от своих расчётов и подошла к инкубатору, внимательно изучая указанный образец.

– Алекс, ты просто переутомился, – сказала она, постукивая пальцем по монитору с данными. – Образец показывает стандартную деградацию, как и все остальные. Никакой аномальной активности. Те же самые хромосомные нарушения, та же несовместимость, – она вздохнула и потёрла переносицу. – Думаю, тебе стоит сделать перерыв. Может, выпьешь кофе?

Лаборант недоверчиво прищурился, глядя на образец, но спорить не стал. Он пожал плечами и отошёл к кофемашине, бормоча что-то себе под нос.

С громким щелчком Эдвард поставил пробирку в стойку. Его челюсти сжались, словно вся эта сцена только усугубила накопившееся напряжение. Затем он обернулся к Вивьен:

– Новую партию для пересева ты уже закончила или всё ещё решаешь, дать клеткам шанс на отпуск?

Вивьен хмуро кивнула, нацепила перчатку обратно и принялась отмерять компоненты для новой питательной среды, избегая встречаться с кем-либо взглядом.

– Ещё пять минут, и всё будет готово, – пробормотала она, аккуратно добавляя последний компонент в раствор. – Может, в этот раз повезёт больше.

Тяжёлая атмосфера, сгустившаяся после резких слов Эдварда, ощущалась почти физически и Элира решила разрядить обстановку. Словно стряхнув изнеможение одним решительным движением, она обернулась и присела на край лабораторного стола, случайно задев локтем пробирку, которая опасно качнулась, но устояла.

– Если когда-нибудь у нас получится… Это существо должно получить своё имя. Имя, которое бы отражало его суть.

Вивьен подняла голову, её лицо чуть смягчилось. Алекс повернулся в сторону Элиры, держа в руках дымящуюся чашку. Учёная обвела взглядом молодых коллег, стараясь поймать их глаза, вовлечь в разговор, который не касался бы непосредственно усталости или неудач.

В лаборатории повисла короткая пауза – только гудение оборудования и тихое бульканье в системе охлаждения нарушали тишину. А потом внезапно посыпались идеи, словно плотина уныния прорвалась перед волной творческого энтузиазма.

– Демиарх! – с энтузиазмом выдал Алекс. – Как «демиург», только с намёком на архангельское происхождение. И по-умному, и с подтекстом!

– Демиарх? – переспросила Вивьен, отрываясь от микропипетки. В её французском акценте это прозвучало особенно загадочно. – Мне слышится имя антагониста из комикса.

Алекс мгновенно подхватил, кивая в такт своим словам и легко жестикулируя:

– Ладно, ладно, тогда – Демосветик 001! – и, не сбавляя темпа, добавил, хихикнув: —Или что совсем уж из оперы безумцев… Франкенхерувим, Херувимотроник!

Вивьен чуть заметно улыбнулась и пожала плечами:

– А если серьёзно… Почему бы не назвать проект проще? Например, Архиген или ГенСвет. В конце концов, название должно быть удобным для отчётов и презентаций.

Алекс радостно расхохотался:

– Ладно, ладно! Если совсем по науке – Херувимиец экспериментальный или Гигабластоматрон!

Элира не выдержала – прыснула со смеху в кулак, качнувшись вперёд от энтузиазма Алекса. Она вытерла уголки глаз и подмигнула Эдварду. Тот сидел поодаль с отстранённым видом, но поймав её взгляд, замер в нерешительности. Тень неловкости скользнула по его лицу – осознание, что перегнул палку.

– А что если Серофимус? Чуть латинской магии, – слабо улыбнулся он, наконец включившись в игру.

– Не знаю… – Элира понизила голос, словно делясь сокровенной тайной. – Что скажете про… Инферофим?

– В самый раз для нашего пациента Х, – кивнул Эдвард.

Морщины на его лице, придававшие вид вечно недовольного профессора, сейчас словно разгладились. Он взял пробирку с мерцающей субстанцией и поднял её, словно произнося тост. Свет от лампы преломился в стекле, создавая радужные блики на стенах лаборатории.

Алекс с размаху вывел новое имя ярко-красным маркером на доске рядом с культиваторами. Буквы, немного кривоватые из-за его дрожащих от усталости рук, казалось, светились собственным внутренним светом. Парень добавил под именем небольшой символ – стилизованное изображение крыла, наполовину объятого пламенем.

– Как в старые времена, когда ученые давали имена своим открытиям, а не просто номера и коды, – пробормотал Алекс отступая на шаг и оценивая свою работу.