Полная версия
Юлия Като
Души на привязи
Пролог
Старое английское кладбище дремало под тяжёлым покрывалом тумана. Лучи молодого солнца скользили по нему, задевая выступающие надгробия, покрытые мхом. Место последнего упокоения с трех сторон окружал Хайделтский лес, в котором гулял лишь ветер, казавшийся шёпотом самих деревьев.
У одной из могил на коленях стояла девочка. Она не замечала растрепанных белокурых волос, липнущих к коже. Намокшей юбки, облепившей ноги. Ее трясло от холода и еле сдерживаемых рыданий. Бессознательно ладони водили по мягкой земле, касались выбитых букв и дат.
– Я не знаю, как жить, – прошептала она, сглатывая слезы. – Не знаю, как дышать… Я опять попыталась, спустя полгода, но… Вот я здесь. Пустая внутри. А снаружи только боль.
Губы её тряслись. Фразы обрывались всхлипами.
– Мне так тебя не хватает. Я так хочу рассказать все и… не могу. Даже здесь. Даже сейчас.
Девочка ударила ладонью по надгробию, хватаясь за грудь. Дыхание вырывалось со свистом, кровь шумела в ушах и перед глазами все плыло.
– Пожалуйста… Прошу, забери меня. Я не вынесу…
Сорвавшиеся с деревьев птицы, заставили ее умолкнуть. Девушка подняла взгляд, всем существом уловив изменения. Какую-то низкую вибрацию от земли, от которой задрожало сердце.
На краю леса, возле искореженного дерева, стояло Нечто. Не человек и не зверь. Высокое. Какое-то вытянутое, без четких границ, как набросок углем на бумаге. С огромной мордой, на которой выделялись пронзительные желтые глаза.
Существо не шевелилось. Оно просто смотрело. Постепенно растягивая некое подобие рта в ужасающую улыбку. И прошипело:
– Ну же, покричи, маленькая!
Девочка застыла. Силилась вдохнуть, но не получалось. Хотелось встать, закричать. Отвернуться. Но тварь гипнотизировала, продолжая скалиться.
Раздался хлопок. Лес за её спиной зашелестел. Автомобиль просигналил, проезжая мимо, и наваждение спало.
Девочка осталась одна. Окруженная лишь туманом и шепотом листвы. В котором слышался рассказ о самом отвратительном дне в ее жизни.
Глава 1. Сайл
Сайл О`Лири во все глаза уставилась на призрака, что беззвучно плакал в десяти ярдах1 от палаток «Друзей Эссекских и Лондонских бездомных». Прямо на проезжей части. Она так и замерла с протянутой бутылкой воды, не замечая ни криков мужчины, что пытался забрать паек, ни возмущений Ванхи. Все, что ее волновало – это хрупкое тело, сквозь которое проезжали машины, на мгновение развеивая призрачный туман.
Вокруг кипела жизнь. Оживленные разговоры бездомных, которые благодарили волонтеров за сытный ужин. Крики детей и смех студентов возле пиццерии. В воздухе витал запах сдобных булочек, куриного супа и выхлопных газов.
И ни один человек во всей этой толпе не замечал того, кто нуждался в помощи не меньше, чем собравшиеся за бесплатным питанием.
Сайл уронила бутылку на стол, отбросила тяжелую косу назад, стянула бело-розовый жилет, и, сообщив: «Я сейчас вернусь», направилась к призраку.
– Ты куда?.. Дьявол, Сайл, остановись! Нам…
Но Сайл отмахнулась, сосредоточившись на плачущей девушке. Та, будто почуяв ее приближение, вскочила и ринулась в узенький переулок между пиццерией и магазином Superdrug. Облачком дыма, неясным силуэтом, она летела низко над мостовой, и Сайл еле поспевала за ней.
Они пересекли Джон Адам стрит и нырнули в следующий переулок, обрывающийся у лесного массива. Сайл повернула вправо, к небольшому уличному кафе и, перемахнув через кованый забор, оказалась в Садах.
До закрытия парка оставалось еще два часа, но аллеи уже пустовали. И виной тому не середина недели, а недавно обнаруженное тело девушки. Сайл предполагала, что она видит перед собой именно ее призрак. В соцсетях писали: «Труп нашли утром, под памятником Роберта Бернса. Самоубийство». Личная информация не разглашалась, как и причины. Но оставшаяся, на месте гибели, частичка души говорила о том, что девушка ушла, полная сожалений. Бабушка Сайл утверждала, что призраки – это отражение самой сильной эмоции человека в момент смерти. Бессловесные, не способные причинить людям вред. Хотя из всякого правила бывали исключения.
Сайл огляделась, потеряв призрака из вида, и двинулась к памятнику, но заметила мелькнувший силуэт дальше по аллее. Она бросилась вперед, стараясь не потерять девушку из вида, и остановилась перед фонтаном за Бельгийским мемориалом благодарности.
Душа застыла возле одного из кашпо, стоящих с двух сторон, заламывая руки и плача. А потом повернулась и впервые посмотрела Сайл прямо в лицо. Та медленно подошла и встала рядом, вглядываясь во влажную землю под небольшой пальмой.
– Ты здесь что-то закопала? Что-то важное для тебя?
Призрак девушки присел и дотронулся до земли. Её рука дрогнула, когда пальцы без сопротивления прошли насквозь.
Оглядевшись, Сайл принялась быстро копать и вскоре обнаружила небольшой мешочек, в котором лежала фотография маленькой девочки, держащей за руку высокого мужчину, и кулон.
– Не понимаю. Зачем закапывать это здесь, если собиралась… Тебя убили?
Призрак покачала головой и указала на мешочек.
– Ты хочешь, чтобы я передала его кому-то? Родственникам? Друзьям? Молодому человеку?
Душа безмолвно смотрела на Сайл, будто не могла вспомнить. А потом медленно, по буквам, произнесла имя.
«Клара Мэндес», – кое-как разобрала Сайл и кивнула. Уже лучше, не придется прикидывать, кого искать. Сумерки сгущались. По аллеям струился туман, приглушая звуки и медленно пробираясь под футболку. Фонари вспыхивали один за другим, и в их свете глаза призрака перестали быть полупрозрачными. Они наполнились болотной зеленью. Рот искривила злорадная усмешка, и мертвая девушка выдохнула:
– Передай лучше привет своей гниющей мамаше.
Сайл вздрогнула, уронив мешочек.
И проснулась, стискивая пижаму на груди холодными пальцами.
Дьявол бы их побрал.
Каждый раз после встречи с призраками она видела произошедшее во сне, с некоторыми «приятными» сюрпризами. Как же её бесило, когда эти «дополнения» касались её родных. Несчастный случай с сестрой, смерть бабушки, труп матери, который вылезает из собственного гроба. Последнее отзывалось особенно болезненно. Мама ушла так рано, так внезапно. И эта потеря до сих пор сидела внутри Сайл гниющей занозой.
Она покосилась на мешочек, телефон, разрывавшийся от гневных сообщений Ванхи, и со стоном упала на подушку.
Полночи Сайл искала на форумах и в соцсетях информацию об убитой Милли Новак и Кларе Мэндес. И в одной из веток обсуждений произошедшего между «любителями тру-крайма», наткнулась на их личные страницы. На счастье Сайл, Клара была онлайн. Она попросила о встрече, сообщив, что хочет вернуть ей кое-какие вещи Милли. Девушка удивилась, но лишних вопросов не задавала. Вот только Сайл не знала, что будет говорить ей завтра.
Она просмотрела календарь, написала куратору, что выйдет на смену в бар по графику, и подтвердила участие в раздаче питания в пятницу. Ванхи она так и не ответила, благоразумно решив, что по телефону они точно поругаются. Лучше встретить её с занятий и задобрить пончиками.
Иногда Сайл скучала по шумным коридорам университета, лекциям и посиделкам с друзьями. Но ради мечты она бы пожертвовала всем этим ещё раз. Услышь это бабушка – ее бы удар хватил.
– Твой дар не всесилен, – дребезжащим голосом процитировала Сайл и тут же презрительно скривилась.
Конечно, проще закрыть глаза, чем рискнуть.
Она наскоро привела себя в порядок. Натянула поношенные джинсы и худи, переплела косу и кинула взгляд в зеркало. В детстве ей хотелось походить на журнальных красоток. Большие глаза, как у куклы, манящие губы, точеный носик и скулы. Но со временем Сайл решила, что обычная внешность – весомый плюс, когда не хочешь лишний раз привлекать внимание. Именно поэтому она терпеть не могла косметику, хотя Ванхи ворчала, что немного теней, туши и помады еще никому не помешали.
«Они бы выгодно подчеркнули твои прекрасные карие глаза и полные губы», – ворчала подруга, когда вновь получала отказ на предложение нанести макияж.
Сайл было все равно. Цеплять парней – дело занимательное, но не самое важное для нее.
Она знала, что у каждого человека есть душа, которая после смерти попадает на Ту Сторону – некое подобие Чистилища, откуда потом уходит на перерождение. И Сайл могла видеть их, дарить им покой. И все, чего ей хотелось – узнать об этом больше. Понять свои возможности и использовать их. Осознание, что таких, как она, на всей Земле считаные единицы, пьянило не хуже текилы. За все двадцать лет Сайл ни разу не встречала людей с подобным даром. Не шарлатанов, шизофреников или фантазеров, а настоящих медиумов.
Кроме бабушки. Которая как огня боялась всего, что связано с Той Стороной, и всячески отговаривала Сайл от ее мечты. Но она не сдавалась. Изучала форумы, читала книги, занималась спортом.
Осталось понять, как отыскать прореху между мирами и заглянуть на Ту Сторону. И найти хоть сколько-нибудь достоверную информацию о том, что сокрыто там и как помогать не ушедшим душам.
Телефон завибрировал от входящего сообщения, но Сайл даже не взглянула на экран. Она стремительно сбежала по ступенькам вниз и ринулась к автобусной остановке, боясь опоздать.
Они договорились с Кларой встретиться там же, у фонтана в Садах. Хотя Сайл предпочла бы кафе или прогулку по набережной. Страшно было вновь увидеть призрак Милли. Узнать, что передача мешочка не упокоила ее последнюю, самую сильную эмоцию, и якорь в чем-то другом.
Сегодня в парке царила оживленная атмосфера. Через несколько дней уже мало кто вспомнит о трупе возле памятника. Эфир забьют новости из Пластоу или другого неблагоприятного района Лондона, а о Милли будут помнить лишь ее родные.
Сайл сразу узнала Клару. Хрупкая, невысокая блондинка стояла возле того самого кашпо, в котором нашелся мешочек. Она тихо плакала, и этот образ наложился на воспоминание о вчерашнем вечере.
– Привет!
Клара вздрогнула, быстро вытерла слезы и с улыбкой посмотрела на Сайл.
– Привет! Рада знакомству. Ты… ты сказала, что у тебя послание от… – голос ее чуть не сорвался, но девушке удалось сдержаться. – …от Милли?
Сайл протянула ей мешочек и отвернулась, когда Клара снова расплакалась.
– До сих пор поверить не могу, что она это сделала. Нам казалось, все в прошлом. Милли смеялась, вела себя, как обычно. Из-за какого-то ублюдка лишилась…
Клара замолчала, а Сайл никак не могла понять, о чем та говорит.
– Знаешь, что меня больше всего бесит? Все её осуждали. Ты, наверное, читала эти «доброжелательные» посты?
Сайл не видела, но кивнула, понимая, что Кларе нужно выговориться.
– Подумаешь, надругались. Нечего напиваться в баре. Жива осталась, и ладно. Она, видимо рассчитывала, что с ней носиться будут и жалеть. А не тут-то было, – цитировала чужие комментарии Клара, не скрывая отвращения.
Сайл молчала, закусив губу, пытаясь сдержать резкие слова. Она не понимала и осуждала тех, кто лишал себя жизни. И в глубине души, пусть это и было жестоко, соглашалась с некоторыми негативными высказываниями. Как можно настолько не ценить себя? Ставить произошедшее выше собственной жизни? Малодушно, неправильно. Сайл не хотела жалеть таких людей. Но Кларе это знать необязательно.
– А где ты… Она сама отдала тебе мешочек?
Сайл очнулась и поспешно покачала головой.
– Нет, случайно вышло. Заметила его край в земле, откопала, увидела фото, и девочка показалась мне знакомой… Потом вспомнила новости, порылась на форуме и нашла профиль Милли.
– Да, она почти не изменилась, – Клара тепло улыбнулась, проводя дрожащими пальцами по мягкой ткани. – Только выше стала и вреднее. Это единственное фото, где она с отцом, и его последний подарок. Он погиб вскоре после этого. Сады были ее любимым парком. Набережная рядом и этот фонтан. Знаешь, мы играли здесь в экстрасенсов. Одна прятала в кадке что-нибудь небольшое, а второй предстояло угадать, в какой именно. Я ни разу не выиграла. Приходила сюда после ее смерти, надеясь, мечтая, что она оставила мне сообщение. Но так и не рискнула проверить. Вечно мы боимся выглядеть глупо в глазах окружающих. И вот… Если бы не ты, ее послание так и осталось бы здесь. Спасибо. Спасибо, что нашла меня и вернула…
Голос Клары сорвался, и она без сил опустилась на корточки. Сайл сжала ее плечо, прошептала «пожалуйста» и покинула парк. Дальше оставаться бессмысленно. Да и за этим могли последовать нежелательные вопросы. И так повезло, что девушка измучена горем и не сильно вдавалась в подробности.
Звонок от Ванхи застал Сайл у выхода из парка. Игнорировать подругу и дальше было опасно. И, досадуя, что план с извинениями после занятий провалился, она приняла вызов, остановившись возле забора.
– Прости-пожалуйста-я-глупая-и-тупая-но-я-точно-точно-раскаиваюсь-и-больше-так-делать-не-буду, – протараторила Сайл, не давая вставить и слова.
– Приятно осознавать, что толика стыда у тебя осталась, – холодно отозвалась Ванхи и, замолчав на минуту, со вздохом продолжила: – Опять твои призраки?
– Угу, – не стала отрицать Сайл. Подруга была одной из немногих, кто знал о ее способности. Не одобряла, как и бабушка, но, в отличие от последней, всегда держала мнение при себе. – Та девчонка, что недавно нашли в Садах. Я все уже решила. Повезло.
– Я рада, – в голосе Ванхи еще слышалось неодобрение. – Бесполезно просить, конечно, но в следующий раз, когда мы работаем, пожалуйста, не сбегай. У нас и так не хватает рук.
Сайл еле успела сдержать едкий ответ. В городе, где вокруг праздно шатаются сотни людей, некому помочь на раздаче питания бездомным. Живые люди с руками и ногами считают ниже достоинства помогать другим живым людям. Все сосредоточены на каком-то самосовершенствовании, личном комфорте и границах, не замечая тех, кто в них нуждается. Более того, считая нормальным отгородиться от чужих проблем.
Сайл не собиралась окружать себя непробиваемым коконом. Если она способна помочь мертвым – поможет. В нашем мире ее дело есть кому подхватить, стоит лишь перестать жить только для себя. А вот способных оказать поддержку Той Стороне единицы.
– Не обещаю, – призналась Сайл, и на том конце провода раздался тяжелый вздох.
– Ничего другого и не ожидала услышать. Но знаешь… Из твоих рассказов я поняла, что многих призраков держат в нашем мире сожаления, обиды, несправедливости. Так разве не будет больше смысла, если ты поможешь живым здесь и сейчас? Не допуская подобного?
Сайл фыркнула и презрительно поджала губы.
– Да люди всегда хотят чего-то несбыточного. Сожалеют, обижаются, не слышат. Им всегда мало. Призраки честнее. Их держит здесь что-то одно, а не букет из миллиона претензий. И я одна, возможно, во всей Англии, могу им помочь.
– Все с тобой ясно. Ладно, только прошу, будь осторожна в общении с духами. Особенно женскими. Это может привлечь болезнь.
– О-о-о, опять твои индуистские штучки, – Сайл прикрыла глаза ладонью и усмехнулась.
– Это не «штучки», а вековая мудрость! – сухо ответила Ванхи. – Ладно, прости, мне уже пора бежать. Ты придешь в пятницу?
– Конечно, обязательно. Если хочешь, могу встретить тебя после занятий. Сходим куда-нибудь.
– Прости, – вздохнула Ванхи, – но сегодня не получится. Свидание с Заком. Бай!
Сайл отключилась и посмотрела вверх, на небо, затянутое серыми тучами. Она бы соврала, сказав, что реакция подруги ее не расстроила. Не понимала, почему не находит поддержки от бабушки – человека, владеющего таким же даром, который должен, как никто, понимать всю его значимость.
Но «должен», не значит «хочет». Даже если на кону жизнь близкого.
Звонок застал ее на остановке, и Сайл невольно вздрогнула. Сердце сжалось от плохого предчувствия – после их последней ссоры прошло не так много времени, а бабушка никогда не шла на примирение первой.
– Что случилось? – вместо приветствия вырвалось у Сайл.
– Приезжай в Адденбрукский госпиталь. Вивьен в коме.
Глава 2. Ребекка
Жаркое июльское солнце согревало площадь Блекхёрста, усыпанную разноцветными шатрами мастеров. Ежегодная ярмарка, привлекающая в город толпы туристов, походила на огромный муравейник. В центре площади возвышалась сцена, на которой Кэтрин Фокс – местная поп-звезда, исполняла каверы на летние хиты. Горожане и гости города танцевали, пели и обменивались впечатлениями от работ, выставленных на продажу.
Ребекка Андервуд сдержанно улыбалась, наблюдая, как люди медленно движутся между палаток. И каждый раз, слыша восторженные вздохи, испытывала трепет. Но она не позволяла себе отвлекаться: сейчас она волонтер, следящий за порядком и решающий мелкие проблемы гостей города. И, что более важно, представитель семьи, именем которой названа ярмарка.
– Ты не устала? – поинтересовалась Мария, разыскивая в сумочке влажные салфетки.
Ее пухленькие щеки лоснились от пота, смешанного с поплывшим от жары тональником, плотным слоем нанесенным на кожу. Под глазами чернели круги потекшей туши, делая Марию похожей на панду. Но с поста уйти не получалось – гостей и мастеров было так много, отчего то тут, то там вечно требовалась помощь волонтеров.
– Нет, со мной все в порядке, – покачала головой Ребекка. – Нужно проверить, как дела в палатках. Возможно, у кого-то закончилась вода.
– А еще скоро начнется торжественная часть со всякими награждениями, и тебе придется и на сцену подниматься. Маленькая мисс Андервуд.
– Мне нравится эта часть, Мари, – Ребекка позволила себе легкую улыбку. – Нравится, что моя семья чтит традиции и людей, которые вносят яркость и краски в повседневную жизнь города. Мы всегда отмечаем людей рабочих профессий, а творчество остается в стороне. Ярмарка Андервуд – отличная возможность исправить подобную несправедливость.
– Брр, говоришь как старушенция, еще и в сочетании с этими шмотками… Не понимаю, как ты не сварилась в рубашке и длинной юбке? И белокурые косички. Образцовая английская леди, прям ангелок.
Ребекка бросила быстрый взгляд на мятую майку и короткую юбку Марии, почти не прикрывающую впечатляющих форм, что в сочетании с ярким макияжем смотрелось, как вызов старшему поколению Блекхёрста. Правда молодежь всегда одевалась так, что те же туристы снимали их на камеру, как зверей в зоопарке. Всем было плевать.
Но не Ребекке. Положение ее семьи и личные принципы не позволяли придерживаться свободного стиля одежды.
– Мне удобно и ничуть не жарко. Пойду на обход. Держи рацию наготове.
Ребекка кивнула Марии и направилась к ярким шатрам. Она проверяла наличие воды и еды. Записывала небольшие просьбы гостей. Пару раз пришлось остаться за продавца, пока мастер отлучалась в туалет. Эти моменты тяготили: одно дело – четкие поручения и действия, другое дело – заинтересовать покупателя товаром. Да, никто не ждал от волонтеров каких-либо продаж, но всякий раз, когда очередной турист покидал палатку, ничего не купив, Ребекка винила себя.
Но если отбросить эти неприятные мелочи, она любила массовые мероприятия в городе, неизменно привлекающие сюда туристов. Дорожила восхищением, которое те отсыпали окружающей архитектуре, зеленым скверам, доброжелательным людям. Словно она не просто свидетель, а участник.
В какой-то степени так и было.
Ее семья имела огромное влияние в городе. Дедушка – Эмброуз Андервуд, много сделал для развития Блекхёрста. Будучи крупным землевладельцем, он предоставлял работу горожанам и сдавал в аренду отдельные земельные участки под местные фермы. Помогал в расширении ремесленных мастерских, вкладывался в строительство дорог и домов. Жертвовал деньги школам, церквям и больницам. Для него город был любимым детищем. Третьим и главным сыном. А все остальные… Перед ними стояла одна задача – сохранить и приумножить величие города и семьи.
«Мы – фундамент. Мы – опора всем и вся в Блекхёрсте. Не опускай взгляд, не бойся. Семья превыше всего, крошка. Запомни это», – зазвучало в голове Ребекки, и она невольно расправила плечи.
Семья – это главное.
«Все, что ты делаешь и говоришь, отражается на семье».
На мгновение лицо Ребекки исказилось. Внутри затянулся узел, и пальцы чуть не переломили хрупкий карандаш от неожиданности. Пришлось делать глубокий вдох, пока никто не заметил странности в поведении. Она проверила наличие снеков и воды, осмотрела площадь, но помощь никому не требовалась.
– Бекки! Бекки! – донеслось до нее сквозь толпу, и к прилавку подбежала худенькая девочка.
Глория Линд – очаровательная дочурка знакомых отца и матери.
Голубое платье делало ее похожей на облако сладкой ваты. А глаза сияли так, будто она желала согреть весь мир. Ее тоненькие пальчики сжимали огромную тканевую куклу, и Ребекка еле успела подхватить нежданный подарок.
– Это тебе! Мы с мамой сшили. Праздник же. Мама сказала не день рождения, но тоже важный. А если важный, то принято дарить подарки. Я надела на неё жёлтую юбочку, пусть будет солнышком. Солнышко – это всегда хорошо. Если тебе будет грустно, ты посмотришь на неё и точно просчастливишься.
– Нет такого слова, Глория, – поправила дочь миссис Линд – высокая элегантная блондинка, с лица которой не сходила вежливая улыбка. – Ладно, беги к папе. Он обещал купить все, что ты захочешь. Прости за столь внезапный подарок, – продолжила она, убедившись, что дочь не слышит. – Наверное, ты уже перестала собирать кукол, но Глория до сих пор восхищена твоей коллекцией и хотела, чтобы кукла от нее непременно поселилась там.
– Все в порядке, миссис Линд, – Ребекка медленно подняла подарок, любуясь, как солнечные лучи омывают тряпичное тельце, а потом бережно убрала его в сумку и спрятала за стол волонтеров. – Это особенная кукла, ведь Глория так старалась. Когда в следующий раз придете к маме на чай, приводите дочь, я покажу ей коллекцию.
– Спасибо, Ребекка, – тепло улыбнулась миссис Линд. – Мало кто из подростков согласен возиться с чужими детьми. Я сама такой была. Надеюсь, дочку вдохновит пример маленькой леди вроде тебя.
– Миссис Линд, – раздался звонкий голос справа, и кто-то подхватил Ребекку под руку. – Открою вам секрет: наша Бекки в тринадцать лет была тем еще сорванцом. А потом проглотила таблетку суровости и превратилась в маленькую старушку. Мне тогда лет девять было, но я помню.
Ребекка инстинктивно захотела отступить и стряхнуть с себя чужое прикосновение. Пока не поняла, что это Саманта.
– Доброе утро, – она мягко отстранила сестру, и тут же неодобрительно нахмурилась.
Распрощавшись с миссис Линд, Ребекка спешно отвела Саманту в сторону и шепотом поинтересовалась:
– Сегодня наша семья в центре внимания. Но у тебя во рту опять жевательная резинка. И внешний вид… Как ты могла вырядиться так нелепо?
Саманта с напускным непониманием осмотрела зеленую футболку, фиолетовые капри и разноцветный вязаный шарф, обернутый вокруг худенькой шеи. Ее зеленые глаза, густо подведенные черной подводкой, лукаво сверкнули, когда она присела в книксене.
– Кто-то же должен соответствовать духу свободы, что несет в себе ярмарка! – высокопарно заявила негодница и, бросившись на шею сестре, чмокнула ее в щеку. – Перестань дуться, Бекки. Я помню тебя другой. А сейчас ты вылитая Мэри Беннет2. Бр-р-р, тебе только семнадцать. Надеюсь, это не заразно.
Ребекка коротко вздохнула и покачала головой. По телу прошла неконтролируемая дрожь, но сестра не заметила мимолетной перемены, продолжая в красках расписывать утро, с удовольствием пощелкивая жвачкой.
– Кстати, а где папуля? Он столько готовил свою шедевральную речь, что успел задолбать всех.
– Саманта, следи за языком, – прошептала Ребекка, сердито поджимая губы. – Отец очень ответственно относится к дедушкиному наследию и делает все, чтобы приумножить его.
– Чушь, – фыркнула Саманта, демонстративно скрещивая руки на груди. – Он обожает всеобщее восхищение, а «дедушкино наследие» – это лишь прикольный инструмент для его раздутого эго! С дедушкиными заветами носишься только ты, лол. Маменька изображает из себя воздушную фэйри Благого двора, которую пленили и заставили малевать картинки для мерзких людишек. Мне может и четырнадцать, но я не дура. Семья превыше всего – дерьмовый бред.
Ребекка молчала, рассматривая сестру тяжелым, немигающим взглядом. Та стушевалась, побледнела, но извиняться не спешила. Сделала вид, что ближайшая палатка – самое важное на этой площади.
Яркие краски погожего дня чуть потускнели. Ребекка с трудом понимала, чего ей хочется больше всего: развернуться и уйти или же закричать во весь голос. Ни того ни другого она не могла себе позволить. Поэтому медленно разгладила складки на черной юбке, поправила пышные манжеты рубашки и сдержанно улыбнулась Саманте.
