Души на привязи

Юлия Като

Души на привязи

Пролог

Старое английское кладбище дремало под тяжёлым покрывалом тумана. Лучи молодого солнца скользили по нему, задевая выступающие надгробия, покрытые мхом. Место последнего упокоения с трех сторон окружал Хайделтский лес, в котором гулял лишь ветер, казавшийся шёпотом самих деревьев.

У одной из могил на коленях стояла девочка. Она не замечала растрепанных белокурых волос, липнущих к коже. Намокшей юбки, облепившей ноги. Ее трясло от холода и еле сдерживаемых рыданий. Бессознательно ладони водили по мягкой земле, касались выбитых букв и дат.

– Я не знаю, как жить, – прошептала она, сглатывая слезы. – Не знаю, как дышать… Я опять попыталась, спустя полгода, но… Вот я здесь. Пустая внутри. А снаружи только боль.

Губы её тряслись. Фразы обрывались всхлипами.

– Мне так тебя не хватает. Я так хочу рассказать все и… не могу. Даже здесь. Даже сейчас.

Девочка ударила ладонью по надгробию, хватаясь за грудь. Дыхание вырывалось со свистом, кровь шумела в ушах и перед глазами все плыло.

– Пожалуйста… Прошу, забери меня. Я не вынесу…

Сорвавшиеся с деревьев птицы, заставили ее умолкнуть. Девушка подняла взгляд, всем существом уловив изменения. Какую-то низкую вибрацию от земли, от которой задрожало сердце.

На краю леса, возле искореженного дерева, стояло Нечто. Не человек и не зверь. Высокое. Какое-то вытянутое, без четких границ, как набросок углем на бумаге. С огромной мордой, на которой выделялись пронзительные желтые глаза.

Существо не шевелилось. Оно просто смотрело. Постепенно растягивая некое подобие рта в ужасающую улыбку. И прошипело:

– Ну же, покричи, маленькая!

Девочка застыла. Силилась вдохнуть, но не получалось. Хотелось встать, закричать. Отвернуться. Но тварь гипнотизировала, продолжая скалиться.

Раздался хлопок. Лес за её спиной зашелестел. Автомобиль просигналил, проезжая мимо, и наваждение спало.

Девочка осталась одна. Окруженная лишь туманом и шепотом листвы. В котором слышался рассказ о самом отвратительном дне в ее жизни.

Глава 1. Сайл

Сайл О`Лири во все глаза уставилась на призрака, что беззвучно плакал в десяти ярдах1 от палаток «Друзей Эссекских и Лондонских бездомных». Прямо на проезжей части. Она так и замерла с протянутой бутылкой воды, не замечая ни криков мужчины, что пытался забрать паек, ни возмущений Ванхи. Все, что ее волновало – это хрупкое тело, сквозь которое проезжали машины, на мгновение развеивая призрачный туман.

Вокруг кипела жизнь. Оживленные разговоры бездомных, которые благодарили волонтеров за сытный ужин. Крики детей и смех студентов возле пиццерии. В воздухе витал запах сдобных булочек, куриного супа и выхлопных газов.

И ни один человек во всей этой толпе не замечал того, кто нуждался в помощи не меньше, чем собравшиеся за бесплатным питанием.

Сайл уронила бутылку на стол, отбросила тяжелую косу назад, стянула бело-розовый жилет, и, сообщив: «Я сейчас вернусь», направилась к призраку.

– Ты куда?.. Дьявол, Сайл, остановись! Нам…

Но Сайл отмахнулась, сосредоточившись на плачущей девушке. Та, будто почуяв ее приближение, вскочила и ринулась в узенький переулок между пиццерией и магазином Superdrug. Облачком дыма, неясным силуэтом, она летела низко над мостовой, и Сайл еле поспевала за ней.

Они пересекли Джон Адам стрит и нырнули в следующий переулок, обрывающийся у лесного массива. Сайл повернула вправо, к небольшому уличному кафе и, перемахнув через кованый забор, оказалась в Садах.

До закрытия парка оставалось еще два часа, но аллеи уже пустовали. И виной тому не середина недели, а недавно обнаруженное тело девушки. Сайл предполагала, что она видит перед собой именно ее призрак. В соцсетях писали: «Труп нашли утром, под памятником Роберта Бернса. Самоубийство». Личная информация не разглашалась, как и причины. Но оставшаяся, на месте гибели, частичка души говорила о том, что девушка ушла, полная сожалений. Бабушка Сайл утверждала, что призраки – это отражение самой сильной эмоции человека в момент смерти. Бессловесные, не способные причинить людям вред. Хотя из всякого правила бывали исключения.

Сайл огляделась, потеряв призрака из вида, и двинулась к памятнику, но заметила мелькнувший силуэт дальше по аллее. Она бросилась вперед, стараясь не потерять девушку из вида, и остановилась перед фонтаном за Бельгийским мемориалом благодарности.

Душа застыла возле одного из кашпо, стоящих с двух сторон, заламывая руки и плача. А потом повернулась и впервые посмотрела Сайл прямо в лицо. Та медленно подошла и встала рядом, вглядываясь во влажную землю под небольшой пальмой.

– Ты здесь что-то закопала? Что-то важное для тебя?

Призрак девушки присел и дотронулся до земли. Её рука дрогнула, когда пальцы без сопротивления прошли насквозь.

Оглядевшись, Сайл принялась быстро копать и вскоре обнаружила небольшой мешочек, в котором лежала фотография маленькой девочки, держащей за руку высокого мужчину, и кулон.

– Не понимаю. Зачем закапывать это здесь, если собиралась… Тебя убили?

Призрак покачала головой и указала на мешочек.

– Ты хочешь, чтобы я передала его кому-то? Родственникам? Друзьям? Молодому человеку?

Душа безмолвно смотрела на Сайл, будто не могла вспомнить. А потом медленно, по буквам, произнесла имя.

«Клара Мэндес», – кое-как разобрала Сайл и кивнула. Уже лучше, не придется прикидывать, кого искать. Сумерки сгущались. По аллеям струился туман, приглушая звуки и медленно пробираясь под футболку. Фонари вспыхивали один за другим, и в их свете глаза призрака перестали быть полупрозрачными. Они наполнились болотной зеленью. Рот искривила злорадная усмешка, и мертвая девушка выдохнула:

– Передай лучше привет своей гниющей мамаше.

Сайл вздрогнула, уронив мешочек.

И проснулась, стискивая пижаму на груди холодными пальцами.

Дьявол бы их побрал.

Каждый раз после встречи с призраками она видела произошедшее во сне, с некоторыми «приятными» сюрпризами. Как же её бесило, когда эти «дополнения» касались её родных. Несчастный случай с сестрой, смерть бабушки, труп матери, который вылезает из собственного гроба. Последнее отзывалось особенно болезненно. Мама ушла так рано, так внезапно. И эта потеря до сих пор сидела внутри Сайл гниющей занозой.

Она покосилась на мешочек, телефон, разрывавшийся от гневных сообщений Ванхи, и со стоном упала на подушку.

Полночи Сайл искала на форумах и в соцсетях информацию об убитой Милли Новак и Кларе Мэндес. И в одной из веток обсуждений произошедшего между «любителями тру-крайма», наткнулась на их личные страницы. На счастье Сайл, Клара была онлайн. Она попросила о встрече, сообщив, что хочет вернуть ей кое-какие вещи Милли. Девушка удивилась, но лишних вопросов не задавала. Вот только Сайл не знала, что будет говорить ей завтра.

Она просмотрела календарь, написала куратору, что выйдет на смену в бар по графику, и подтвердила участие в раздаче питания в пятницу. Ванхи она так и не ответила, благоразумно решив, что по телефону они точно поругаются. Лучше встретить её с занятий и задобрить пончиками.

Иногда Сайл скучала по шумным коридорам университета, лекциям и посиделкам с друзьями. Но ради мечты она бы пожертвовала всем этим ещё раз. Услышь это бабушка – ее бы удар хватил.

– Твой дар не всесилен, – дребезжащим голосом процитировала Сайл и тут же презрительно скривилась.

Конечно, проще закрыть глаза, чем рискнуть.

Она наскоро привела себя в порядок. Натянула поношенные джинсы и худи, переплела косу и кинула взгляд в зеркало. В детстве ей хотелось походить на журнальных красоток. Большие глаза, как у куклы, манящие губы, точеный носик и скулы. Но со временем Сайл решила, что обычная внешность – весомый плюс, когда не хочешь лишний раз привлекать внимание. Именно поэтому она терпеть не могла косметику, хотя Ванхи ворчала, что немного теней, туши и помады еще никому не помешали.

«Они бы выгодно подчеркнули твои прекрасные карие глаза и полные губы», – ворчала подруга, когда вновь получала отказ на предложение нанести макияж.

Сайл было все равно. Цеплять парней – дело занимательное, но не самое важное для нее.

Она знала, что у каждого человека есть душа, которая после смерти попадает на Ту Сторону – некое подобие Чистилища, откуда потом уходит на перерождение. И Сайл могла видеть их, дарить им покой. И все, чего ей хотелось – узнать об этом больше. Понять свои возможности и использовать их. Осознание, что таких, как она, на всей Земле считаные единицы, пьянило не хуже текилы. За все двадцать лет Сайл ни разу не встречала людей с подобным даром. Не шарлатанов, шизофреников или фантазеров, а настоящих медиумов.

Кроме бабушки. Которая как огня боялась всего, что связано с Той Стороной, и всячески отговаривала Сайл от ее мечты. Но она не сдавалась. Изучала форумы, читала книги, занималась спортом.

Осталось понять, как отыскать прореху между мирами и заглянуть на Ту Сторону. И найти хоть сколько-нибудь достоверную информацию о том, что сокрыто там и как помогать не ушедшим душам.

Телефон завибрировал от входящего сообщения, но Сайл даже не взглянула на экран. Она стремительно сбежала по ступенькам вниз и ринулась к автобусной остановке, боясь опоздать.

Они договорились с Кларой встретиться там же, у фонтана в Садах. Хотя Сайл предпочла бы кафе или прогулку по набережной. Страшно было вновь увидеть призрак Милли. Узнать, что передача мешочка не упокоила ее последнюю, самую сильную эмоцию, и якорь в чем-то другом.

Сегодня в парке царила оживленная атмосфера. Через несколько дней уже мало кто вспомнит о трупе возле памятника. Эфир забьют новости из Пластоу или другого неблагоприятного района Лондона, а о Милли будут помнить лишь ее родные.

Сайл сразу узнала Клару. Хрупкая, невысокая блондинка стояла возле того самого кашпо, в котором нашелся мешочек. Она тихо плакала, и этот образ наложился на воспоминание о вчерашнем вечере.

– Привет!

Клара вздрогнула, быстро вытерла слезы и с улыбкой посмотрела на Сайл.

– Привет! Рада знакомству. Ты… ты сказала, что у тебя послание от… – голос ее чуть не сорвался, но девушке удалось сдержаться. – …от Милли?

Сайл протянула ей мешочек и отвернулась, когда Клара снова расплакалась.

– До сих пор поверить не могу, что она это сделала. Нам казалось, все в прошлом. Милли смеялась, вела себя, как обычно. Из-за какого-то ублюдка лишилась…

Клара замолчала, а Сайл никак не могла понять, о чем та говорит.

– Знаешь, что меня больше всего бесит? Все её осуждали. Ты, наверное, читала эти «доброжелательные» посты?

Сайл не видела, но кивнула, понимая, что Кларе нужно выговориться.

– Подумаешь, надругались. Нечего напиваться в баре. Жива осталась, и ладно. Она, видимо рассчитывала, что с ней носиться будут и жалеть. А не тут-то было, – цитировала чужие комментарии Клара, не скрывая отвращения.

Сайл молчала, закусив губу, пытаясь сдержать резкие слова. Она не понимала и осуждала тех, кто лишал себя жизни. И в глубине души, пусть это и было жестоко, соглашалась с некоторыми негативными высказываниями. Как можно настолько не ценить себя? Ставить произошедшее выше собственной жизни? Малодушно, неправильно. Сайл не хотела жалеть таких людей. Но Кларе это знать необязательно.

– А где ты… Она сама отдала тебе мешочек?

Сайл очнулась и поспешно покачала головой.

– Нет, случайно вышло. Заметила его край в земле, откопала, увидела фото, и девочка показалась мне знакомой… Потом вспомнила новости, порылась на форуме и нашла профиль Милли.

– Да, она почти не изменилась, – Клара тепло улыбнулась, проводя дрожащими пальцами по мягкой ткани. – Только выше стала и вреднее. Это единственное фото, где она с отцом, и его последний подарок. Он погиб вскоре после этого. Сады были ее любимым парком. Набережная рядом и этот фонтан. Знаешь, мы играли здесь в экстрасенсов. Одна прятала в кадке что-нибудь небольшое, а второй предстояло угадать, в какой именно. Я ни разу не выиграла. Приходила сюда после ее смерти, надеясь, мечтая, что она оставила мне сообщение. Но так и не рискнула проверить. Вечно мы боимся выглядеть глупо в глазах окружающих. И вот… Если бы не ты, ее послание так и осталось бы здесь. Спасибо. Спасибо, что нашла меня и вернула…

Голос Клары сорвался, и она без сил опустилась на корточки. Сайл сжала ее плечо, прошептала «пожалуйста» и покинула парк. Дальше оставаться бессмысленно. Да и за этим могли последовать нежелательные вопросы. И так повезло, что девушка измучена горем и не сильно вдавалась в подробности.

Звонок от Ванхи застал Сайл у выхода из парка. Игнорировать подругу и дальше было опасно. И, досадуя, что план с извинениями после занятий провалился, она приняла вызов, остановившись возле забора.

– Прости-пожалуйста-я-глупая-и-тупая-но-я-точно-точно-раскаиваюсь-и-больше-так-делать-не-буду, – протараторила Сайл, не давая вставить и слова.

– Приятно осознавать, что толика стыда у тебя осталась, – холодно отозвалась Ванхи и, замолчав на минуту, со вздохом продолжила: – Опять твои призраки?

– Угу, – не стала отрицать Сайл. Подруга была одной из немногих, кто знал о ее способности. Не одобряла, как и бабушка, но, в отличие от последней, всегда держала мнение при себе. – Та девчонка, что недавно нашли в Садах. Я все уже решила. Повезло.

– Я рада, – в голосе Ванхи еще слышалось неодобрение. – Бесполезно просить, конечно, но в следующий раз, когда мы работаем, пожалуйста, не сбегай. У нас и так не хватает рук.

Сайл еле успела сдержать едкий ответ. В городе, где вокруг праздно шатаются сотни людей, некому помочь на раздаче питания бездомным. Живые люди с руками и ногами считают ниже достоинства помогать другим живым людям. Все сосредоточены на каком-то самосовершенствовании, личном комфорте и границах, не замечая тех, кто в них нуждается. Более того, считая нормальным отгородиться от чужих проблем.

Сайл не собиралась окружать себя непробиваемым коконом. Если она способна помочь мертвым – поможет. В нашем мире ее дело есть кому подхватить, стоит лишь перестать жить только для себя. А вот способных оказать поддержку Той Стороне единицы.

– Не обещаю, – призналась Сайл, и на том конце провода раздался тяжелый вздох.

– Ничего другого и не ожидала услышать. Но знаешь… Из твоих рассказов я поняла, что многих призраков держат в нашем мире сожаления, обиды, несправедливости. Так разве не будет больше смысла, если ты поможешь живым здесь и сейчас? Не допуская подобного?

Сайл фыркнула и презрительно поджала губы.

– Да люди всегда хотят чего-то несбыточного. Сожалеют, обижаются, не слышат. Им всегда мало. Призраки честнее. Их держит здесь что-то одно, а не букет из миллиона претензий. И я одна, возможно, во всей Англии, могу им помочь.

– Все с тобой ясно. Ладно, только прошу, будь осторожна в общении с духами. Особенно женскими. Это может привлечь болезнь.

– О-о-о, опять твои индуистские штучки, – Сайл прикрыла глаза ладонью и усмехнулась.

– Это не «штучки», а вековая мудрость! – сухо ответила Ванхи. – Ладно, прости, мне уже пора бежать. Ты придешь в пятницу?

– Конечно, обязательно. Если хочешь, могу встретить тебя после занятий. Сходим куда-нибудь.

– Прости, – вздохнула Ванхи, – но сегодня не получится. Свидание с Заком. Бай!

Сайл отключилась и посмотрела вверх, на небо, затянутое серыми тучами. Она бы соврала, сказав, что реакция подруги ее не расстроила. Не понимала, почему не находит поддержки от бабушки – человека, владеющего таким же даром, который должен, как никто, понимать всю его значимость.

Но «должен», не значит «хочет». Даже если на кону жизнь близкого.

Звонок застал ее на остановке, и Сайл невольно вздрогнула. Сердце сжалось от плохого предчувствия – после их последней ссоры прошло не так много времени, а бабушка никогда не шла на примирение первой.

– Что случилось? – вместо приветствия вырвалось у Сайл.

– Приезжай в Адденбрукский госпиталь. Вивьен в коме.

Глава 2. Ребекка

Жаркое июльское солнце согревало площадь Блекхёрста, усыпанную разноцветными шатрами мастеров. Ежегодная ярмарка, привлекающая в город толпы туристов, походила на огромный муравейник. В центре площади возвышалась сцена, на которой Кэтрин Фокс – местная поп-звезда, исполняла каверы на летние хиты. Горожане и гости города танцевали, пели и обменивались впечатлениями от работ, выставленных на продажу.

Ребекка Андервуд сдержанно улыбалась, наблюдая, как люди медленно движутся между палаток. И каждый раз, слыша восторженные вздохи, испытывала трепет. Но она не позволяла себе отвлекаться: сейчас она волонтер, следящий за порядком и решающий мелкие проблемы гостей города. И, что более важно, представитель семьи, именем которой названа ярмарка.

– Ты не устала? – поинтересовалась Мария, разыскивая в сумочке влажные салфетки.

Ее пухленькие щеки лоснились от пота, смешанного с поплывшим от жары тональником, плотным слоем нанесенным на кожу. Под глазами чернели круги потекшей туши, делая Марию похожей на панду. Но с поста уйти не получалось – гостей и мастеров было так много, отчего то тут, то там вечно требовалась помощь волонтеров.

– Нет, со мной все в порядке, – покачала головой Ребекка. – Нужно проверить, как дела в палатках. Возможно, у кого-то закончилась вода.

– А еще скоро начнется торжественная часть со всякими награждениями, и тебе придется и на сцену подниматься. Маленькая мисс Андервуд.

– Мне нравится эта часть, Мари, – Ребекка позволила себе легкую улыбку. – Нравится, что моя семья чтит традиции и людей, которые вносят яркость и краски в повседневную жизнь города. Мы всегда отмечаем людей рабочих профессий, а творчество остается в стороне. Ярмарка Андервуд – отличная возможность исправить подобную несправедливость.

– Брр, говоришь как старушенция, еще и в сочетании с этими шмотками… Не понимаю, как ты не сварилась в рубашке и длинной юбке? И белокурые косички. Образцовая английская леди, прям ангелок.

Ребекка бросила быстрый взгляд на мятую майку и короткую юбку Марии, почти не прикрывающую впечатляющих форм, что в сочетании с ярким макияжем смотрелось, как вызов старшему поколению Блекхёрста. Правда молодежь всегда одевалась так, что те же туристы снимали их на камеру, как зверей в зоопарке. Всем было плевать.

Но не Ребекке. Положение ее семьи и личные принципы не позволяли придерживаться свободного стиля одежды.

– Мне удобно и ничуть не жарко. Пойду на обход. Держи рацию наготове.

Ребекка кивнула Марии и направилась к ярким шатрам. Она проверяла наличие воды и еды. Записывала небольшие просьбы гостей. Пару раз пришлось остаться за продавца, пока мастер отлучалась в туалет. Эти моменты тяготили: одно дело – четкие поручения и действия, другое дело – заинтересовать покупателя товаром. Да, никто не ждал от волонтеров каких-либо продаж, но всякий раз, когда очередной турист покидал палатку, ничего не купив, Ребекка винила себя.

Но если отбросить эти неприятные мелочи, она любила массовые мероприятия в городе, неизменно привлекающие сюда туристов. Дорожила восхищением, которое те отсыпали окружающей архитектуре, зеленым скверам, доброжелательным людям. Словно она не просто свидетель, а участник.

В какой-то степени так и было.

Ее семья имела огромное влияние в городе. Дедушка – Эмброуз Андервуд, много сделал для развития Блекхёрста. Будучи крупным землевладельцем, он предоставлял работу горожанам и сдавал в аренду отдельные земельные участки под местные фермы. Помогал в расширении ремесленных мастерских, вкладывался в строительство дорог и домов. Жертвовал деньги школам, церквям и больницам. Для него город был любимым детищем. Третьим и главным сыном. А все остальные… Перед ними стояла одна задача – сохранить и приумножить величие города и семьи.

«Мы – фундамент. Мы – опора всем и вся в Блекхёрсте. Не опускай взгляд, не бойся. Семья превыше всего, крошка. Запомни это», – зазвучало в голове Ребекки, и она невольно расправила плечи.

Семья – это главное.

«Все, что ты делаешь и говоришь, отражается на семье».

На мгновение лицо Ребекки исказилось. Внутри затянулся узел, и пальцы чуть не переломили хрупкий карандаш от неожиданности. Пришлось делать глубокий вдох, пока никто не заметил странности в поведении. Она проверила наличие снеков и воды, осмотрела площадь, но помощь никому не требовалась.

– Бекки! Бекки! – донеслось до нее сквозь толпу, и к прилавку подбежала худенькая девочка.

Глория Линд – очаровательная дочурка знакомых отца и матери.

Голубое платье делало ее похожей на облако сладкой ваты. А глаза сияли так, будто она желала согреть весь мир. Ее тоненькие пальчики сжимали огромную тканевую куклу, и Ребекка еле успела подхватить нежданный подарок.

– Это тебе! Мы с мамой сшили. Праздник же. Мама сказала не день рождения, но тоже важный. А если важный, то принято дарить подарки. Я надела на неё жёлтую юбочку, пусть будет солнышком. Солнышко – это всегда хорошо. Если тебе будет грустно, ты посмотришь на неё и точно просчастливишься.

– Нет такого слова, Глория, – поправила дочь миссис Линд – высокая элегантная блондинка, с лица которой не сходила вежливая улыбка. – Ладно, беги к папе. Он обещал купить все, что ты захочешь. Прости за столь внезапный подарок, – продолжила она, убедившись, что дочь не слышит. – Наверное, ты уже перестала собирать кукол, но Глория до сих пор восхищена твоей коллекцией и хотела, чтобы кукла от нее непременно поселилась там.

– Все в порядке, миссис Линд, – Ребекка медленно подняла подарок, любуясь, как солнечные лучи омывают тряпичное тельце, а потом бережно убрала его в сумку и спрятала за стол волонтеров. – Это особенная кукла, ведь Глория так старалась. Когда в следующий раз придете к маме на чай, приводите дочь, я покажу ей коллекцию.

– Спасибо, Ребекка, – тепло улыбнулась миссис Линд. – Мало кто из подростков согласен возиться с чужими детьми. Я сама такой была. Надеюсь, дочку вдохновит пример маленькой леди вроде тебя.

– Миссис Линд, – раздался звонкий голос справа, и кто-то подхватил Ребекку под руку. – Открою вам секрет: наша Бекки в тринадцать лет была тем еще сорванцом. А потом проглотила таблетку суровости и превратилась в маленькую старушку. Мне тогда лет девять было, но я помню.

Ребекка инстинктивно захотела отступить и стряхнуть с себя чужое прикосновение. Пока не поняла, что это Саманта.

– Доброе утро, – она мягко отстранила сестру, и тут же неодобрительно нахмурилась.

Распрощавшись с миссис Линд, Ребекка спешно отвела Саманту в сторону и шепотом поинтересовалась:

– Сегодня наша семья в центре внимания. Но у тебя во рту опять жевательная резинка. И внешний вид… Как ты могла вырядиться так нелепо?

Саманта с напускным непониманием осмотрела зеленую футболку, фиолетовые капри и разноцветный вязаный шарф, обернутый вокруг худенькой шеи. Ее зеленые глаза, густо подведенные черной подводкой, лукаво сверкнули, когда она присела в книксене.

– Кто-то же должен соответствовать духу свободы, что несет в себе ярмарка! – высокопарно заявила негодница и, бросившись на шею сестре, чмокнула ее в щеку. – Перестань дуться, Бекки. Я помню тебя другой. А сейчас ты вылитая Мэри Беннет2. Бр-р-р, тебе только семнадцать. Надеюсь, это не заразно.

Ребекка коротко вздохнула и покачала головой. По телу прошла неконтролируемая дрожь, но сестра не заметила мимолетной перемены, продолжая в красках расписывать утро, с удовольствием пощелкивая жвачкой.

– Кстати, а где папуля? Он столько готовил свою шедевральную речь, что успел задолбать всех.

– Саманта, следи за языком, – прошептала Ребекка, сердито поджимая губы. – Отец очень ответственно относится к дедушкиному наследию и делает все, чтобы приумножить его.

– Чушь, – фыркнула Саманта, демонстративно скрещивая руки на груди. – Он обожает всеобщее восхищение, а «дедушкино наследие» – это лишь прикольный инструмент для его раздутого эго! С дедушкиными заветами носишься только ты, лол. Маменька изображает из себя воздушную фэйри Благого двора, которую пленили и заставили малевать картинки для мерзких людишек. Мне может и четырнадцать, но я не дура. Семья превыше всего – дерьмовый бред.

Ребекка молчала, рассматривая сестру тяжелым, немигающим взглядом. Та стушевалась, побледнела, но извиняться не спешила. Сделала вид, что ближайшая палатка – самое важное на этой площади.

Яркие краски погожего дня чуть потускнели. Ребекка с трудом понимала, чего ей хочется больше всего: развернуться и уйти или же закричать во весь голос. Ни того ни другого она не могла себе позволить. Поэтому медленно разгладила складки на черной юбке, поправила пышные манжеты рубашки и сдержанно улыбнулась Саманте.