Китайская деревня на пути преодоления бедности

Сидя в скоростном поезде, прощаясь с Фудином и Ниндэ, я вдруг очень проникся этим местом.

Деревня Шибадун, деревня Чиси – в моем представлении они все дальше и дальше, но в моем сердце они заняли особе место и стали близкими.

СИНЯЯ МОЛИТВА, ЗЕЛЕНАЯ НАДЕЖДА

1

Сихайгу – название, которое звучит сухо, жарко и твердо. В конце июня – начале июля 2016 года я гулял по высоким и обширным горам Люпань, ходил по пересеченной глубокими ущельями Сихайгу в АР Нинся, когда я стоял среди белых акаций, абрикосов, тополей и множества других деревьев различной высоты, террас полей, покрытых слоем затененной зелени (немного серой, не такой чистой, как зелень юга, но все такой же свежей), я мысленно спросил себя: «Это и есть Сихайгу в Нинся?» Сихайгу передо мной – это тот же Сихайгу, который в истории известен как «самое бесплодное место в мире», тот Сихайгу, который в последние сто лет страдал от «девяти засух за десять лет и экологического выгорания», и тот же Сихайгу, о котором поэт сказал: «Мне стыдно говорить тебе это до сих пор, но твоя сухая кожа все еще нага», – контраст слишком велик. Если бы я не был там, если бы не видел своими глазами зеленую растительность, расстилающуюся по долине, я бы не поверил. Неужели, как кто-то писал в Интернете, «Сихайгу превращается в Тибет, в Сяпу в провинции Фуцзянь, в террасы Юаньян и даже в деревню Баша, становясь лишь новым местом снятия фотографий?» Конечно, эти перемены – неизбежное развитие истории Нового Китая.

Прошло много лет, нет смысла оглядываться назад.

Исторически сложилось так, что Сихайгу долгое время находился в окружении пустынь и лысых гор, борясь со своей горькой судьбой. На долгие годы район Сихайгу стал синонимом нищеты, получив название «бесплодного места» и был признан Организацией Объединенных Наций непригодным для проживания людей. На самом деле Сихайгу не лишен человеческой истории, отсюда идет шелковый путь, здесь страны вели обмен и торговлю, не говоря уже о начале периода Сражающихся царств, когда войска разных династий совершали на этой земле свои бесчисленные убийства. Она не лишена веры, выжженная земля стоит подобно чистой мечети; она не лишена трудолюбия, ведь на высоких горах растет покров из желтых и зеленых культур; она не лишена плотной почвы – стоит лишь взять лопату, и вскопать землю будет легче легкого. Она не испытывает недостатка в толстом слое почвы – если взять лопату, то можно легко перекопать более десяти метров почвы. Единственное, чего не хватает, – это воды: нет воды ни в широком русле реки, ни в старом глубоком колодце, ни в черепичном кувшине в доме. Здесь царит многолетняя засуха: годовое количество осадков составляет около 300 миллиметров, а испарение – более 2 тысяч миллиметров. Вода – источник жизни, и без нее человек не может обойтись для своего выживания!

Еще более душераздирающим является то, что люди на этом участке земли очень долго были погружены в пучину духовной де прессии, и бодрость их духа постепенно угасала – нищета веры и личности намного страшнее материальной бедности. Некоторые бедные крестьяне, получив от правительства денежную помощь, вместо того чтобы планировать, как избавиться от бедности и разбогатеть, сразу же покупают вино и мясо, чтобы поесть. Есть и такие бедные крестьяне, которые после получения «льготных подстилок» протягивают палец и говорят: «Ваша коммунистическая партия все еще должна мне одеяло, в таком-то и таком-то году не оказывала мне помощи», вместо того, чтобы осознать заботу и быть благодарными партии и правительству. Помню, во время интервью в уезде Сицзи автономного района Нинся, расположенном у западного подножия гор Люпань, я услышал историю, передававшуюся из 1980-х и 1990-х годов сотрудниками отдела по борьбе с бедностью: в одном из поселков жил старик, у которого не было семьи. Сотрудники уездного бюро по гражданским делам, видя, что его семье приходится очень тяжело, решили послать ему деньги на помощь, но опасаясь, что он может неправильно распорядиться ими, купили корову и отправили ее к нему домой, чтобы он мог наладить производство и спасти себя. Через три месяца старику показалось, что держать корову слишком тяжело, приходится вставать среди ночи, чтобы ее покормить, и, думая, что у него появятся деньги, которые можно потратить, он продал корову и обменял ее на козу, чтобы пережить проверку от вышестоящих служб. Через полгода старик решил, что разводить коз хлопотно, надо каждый день ходить на гору пасти их, и снова продал козу, обменяв ее на курицу, которая бы избавила его от хлопот и давала яйца. Однако зимой курица не несла яиц, и старик просто зарезал курицу и съел ее. В результате он продолжал жить в нищете, как и прежде, и ходил по людям, говоря, что правительство не даст нам умереть с голоду и поможет нам.

Конечно, в бедных районах страны подобное мышление распространено уже очень давно. Например, уже давно многие уезды в бедных районах на севере и юге реки Янцзы соревнуются за право носить шляпу «бедных уездов» и даже гордятся этим, а не стыдятся. Исходная точка политики хороша, и выявление бедных уездов может помочь направить эту политику, средства и другие ресурсы в пользу бедных уездов, вести «битву за позиции» в борьбе с бедностью и оказать комплексное воздействие через инициативы по борьбе с бедностью. Но, став бедным уездом, можно получить много государственных средств на борьбу с бедностью в виде реальных денег, а также воспользоваться льготной политикой борьбы с бедностью… Таким образом, некоторые бедные уезды все еще носят «шляпу бедности» после своего экономического развития. И даже появляются явления «притвориться бедным, чтобы получить название “бедный уезд’’» «богатое правительство в бедном уезде» «под названием “бедный уезд’’ демонстрировать свое богатство для бахвальства» и другие явления, вызывающие широкий резонанс и отрицательное влияние в обществе. Стремление к названию бедного уезда разоблачает патологическую психологию некоторых чиновников, лентяев, недумающих о прогрессе, жадных до комфорта страдающих и так далее, которая является для нас камнем преткновения в борьбе с бедностью и процветанием. В то же время идея «получай, не работая» распространяется среди народа, погружая его в смуту, что рождает феномен «нового нищего» – то есть некоторые крестьяне не засаживают поля, у них нет дома; напротив – они готовы бродить по городу, попрошайничая на улицах в течение многих лет, думая, что так легче и веселее жить… Какая же страшная мысль, какой же страшный порочный круг!

Как отметил эксперт по проблеме сельской бедности в Китае Гао Чанцзян: «В процессе развития человеческой цивилизации существуют два вида бедности, от которых трудно избавиться: экономическая и культурная. Множество фактов свидетельствует о том, что причина бедственного материального положения и отсталости духовной жизни деревень кроется не только в отсталости их природных условий и систем, но и в низкой духовной культуре. Именно эта культура заставляет их смиряться с нищетой, бесчувственностью, утратой ценностей и множеством бед, ввергая их в пучину материальной и духовной нищеты.

Вернемся к Сихайгу. В те времена бесплодный Сихайгу всегда трогал сердца как руководителей в Чжуннаньхае, так и народа всей страны.

В 1972 году, узнав, что многие крестьяне в районе Сихайгу «не имеют еды на день и одежды, чтобы защититься от холода», пре мьер Чжоу Эньлай был настолько встревожен, что немедленно принял решение выделить 100 тысяч комплектов хлопчатобумажной одежды из армии для доставки в Сихайгу, а также направить медицинскую бригаду для профилактики и лечения заболеваний обедневших людей. С 1980-х годов центральное руководство посещает Сихайгу, анализирует ситуацию, формулирует стратегию развития, выдвигает строительную политику «сажать траву и деревья, развивать животноводство, преобразовывать реки и горы, лечить бедных и делать их богатыми», а также направляет большое количество кадров и научно-технического персонала из прибрежных провинций для поддержки коллег. В 1983 году ЦК КПК и Госсовет приняли решение о включении трех крайне бедных и засушливых районов – Сихайгу в Нинся, Динси и Хэси в Ганьсу – в национальную программу борьбы с бедностью и о ежегодном выделении 200 миллионов юаней на борьбу с бедностью и развитие в течение 10 лет подряд, из которых 34 миллиона юаней ежегодно выделялось для района Сихайгу. В 1986 году под заботой руководителей Центрального правительства государство вложило 250 миллионов юаней в водоподъемное строительство Гухай, и «сладкая вода» реки Хуанхэ поднялась по склонам гор, пересекла бесплодные равнины, проникла в водопропускные трубы и поднялась на древних бесплодных равнинах на высоту более 370 метров, что позволило обводнить 570 тысяч му засушливых земель и решить проблемы с питьевой водой для 200 тысяч человек и 1 миллиона голов скота. Из-за пятилетней засухи, продолжавшейся с 1991 года, производственные и жизненные условия населения Сихайгу были очень плохи. Руководители Центрального правительства, узнав о сложившейся ситуации, были очень обеспокоены, дав конкретные указания по проведению работ по ликвидации последствий засухи в Сихайгу, направив в Нинся специальную рабочую группу для руководства работами и выделив Сихайгу большое количество материалов для оказания помощи. В 1994 году после расследования, проведенного группой экспертов НПКСК в Нинся, и неоднократного изучения ситуации в партийном комитете и правительстве автономного района, был представлен проект по борьбе с бедностью в Нинся, известный как проект «1236», то есть переселение 1 миллиона человек, строительство 2 миллионов му ирригационных площадей, инвестиция в размере более 3 миллиардов юаней, который должен быть завершен в течение шести лет. 16 сентября 1998 года этот проект, вызывающий большую озабоченность ЦК КПК и Госсовета, был запущен в пробную эксплуатацию усилиями сотрудников и народных масс всех этнических групп Нинся, и бурлящие воды Хуанхэ были подняты на 170 метров и вылиты на 270 тысяч му пустынной природы в Сихайгу. Десять лет помощи и развития в ХХI веке, стратегия масштабного освоения западной части Китая весьма дальновидна… С 1980- х годов обнищавший Сихайгу переживал одну эстафету борьбы с бедностью за другой, и реализация стратегии борьбы с бедностью изменила облик Сихайгу и судьбу его жителей.

«Если вода и земля не может обеспечить людей, то как вообще можно говорить о борьбе с бедностью, как вообще можно говорить об экономическом развитии и как вообще можно говорить о счастливых днях!» Сотрудник Управления по борьбе с бедностью города Гуюань сказал мне: «Перемены в судьбе жителей Сихайгу начались с экологического строительства».

Экологические проблемы имеют давнюю историю, экологическая обстановка связана с выживанием и развитием человечества, эту связь предки жителей района Сихайгу очень хорошо понимают. С середины династии Мин в связи с ростом населения здесь уничтожались леса и кустарники, чтобы распахивать поля; при династии Цин проводилась политика «найма людей для освоения земли и сбора арендной платы пропорционально площади», в результате чего была уничтожена большая площадь лугов; к концу династии Цин и началу Республики большие площади пастбищ здесь уже не существовали. После образования Нового Китая, в связи с быстрым ростом населения и увеличением спроса на продукты питания, мелиорационная площадь на этой территории еще больше расширилась, а площадь пастбищ значительно сократилась. Особенно в 1970-е годы под влиянием политики «ориентированной на зерно» все больше пастбищ превращалось в пахотные земли, что в сочетании с чрезмерным выпасом скота привело к серьезной деградации пастбищ. В течение длительного времени после 1980-х годов в районе Сихайгу продолжались беспорядочная мелиорация, чрез мерный выпас скота, в результате чего более 90 процентов местных естественных пастбищ деградировали в той или иной степени, а засуха и нехватка воды становились все более серьезными, нарушился баланс экологической среды, что серьезно ослабило естественную основу для выживания и развития народа. Эта ситуация существенно не изменилась до тех пор, пока государство не стало проводить политику возвращения сельскохозяйственных земель в леса, а пастбищ – в луга.

Жители Сихайгу начали ощущать приятные изменения и глубоко осознали, что в Сихайгу дождь – это рост ВВП!

В качестве примера можно привести город Гуюань. В соответствующей информации, предоставленной статистическим бюро города Гуюань, я обнаружил, что в 1999 году, до реализации программы возвращения пахотных земель в леса и луга, площадь пастбищ там составляла всего 840 тысяч му, и деградация пастбищ уже достигла довольно серьезной отметки. После реализации программы возвращения пахотных земель в лесные и луговые угодья их площадь в 2007 году достигла 3,84 миллиона му, что в 3,6 раза больше, чем в 1999 году.

К 2007 году стоимость продукции животноводства в городе Гуюань выросла с 235 миллионов юаней в 2000 году, до полномасштабного возвращения сельскохозяйственных земель в состав лесов и пастбищ, до 1,122 миллиарда юаней, увеличившись в 4,8 раза. Доля животноводства в структуре сельскохозяйственной промышленности также выросла с 23,02 до 30,23 процента, то есть на 7,21 процента. К 2013 году площадь пашни, возвращенной в лесной и луговой фонд достигла 2,542 миллиона му, при этом более 980 тысяч сельскохозяйственных работников вернули по 2 му пашни на душу населения. В результате такого «отступления» в городе Гуюань восстановились большие площади лесной и луговой растительности, уровень покрытия луговой растительностью увеличился с 35 процентов (до «отступления») до 73 процентов в настоящее время, а уровень покрытия лесом увеличился до 17,6 процента, и город Гуюань также был определен в качестве пилотного города для реализации Национального демонстрационного проекта экологической цивилизации. К 2016 году общая площадь лесных угодий в Гуюане составила 6,68 миллиона му, коэффициент покрытия лесом достиг 22,2 процента, что на 8,4 процента выше среднего уровня в Нинся, а среднегодовое количество осадков достигло 450 миллиметров, что вдвое больше, чем 10 лет назад. В результате удалось эффективно остановить эрозию почвы, снизить количество и интенсивность песчаных бурь, градобитий и других катастрофических погодных явлений, значительно увеличить популяцию диких животных, что изначально означало коренной сдвиг в экологической обстановке от общего ухудшения и локального управления к общему сдерживанию и локальному улучшению.

Именно поэтому после приезда в Сихайгу я увидел совсем иную картину, чем ту, что описывала писательница Мэй Цзе.

Когда 18 лет назад госпожа Мэй Цзе приехала в эти края, перед ней предстала следующая картина: взрослые и дети копали солодку, чтобы заработать деньги, и перекопали не только все луга с солодкой в Сихайгу, но и все луга с солодкой по всему автономному району Нинся. В Нинся солодку копали все кому не лень, собиралась бригадами по 3 – 5 человек, брали подстилки, мотыги, мешки и посуду, после чего тянули мотоблоки во Внутреннюю Монголию и Синьцзян, чтобы копать там… Госпожа Мэй рассказывала, что она брала интервью в Нинся, будь то в деревне или в городе, все книги, газеты и телепередачи говорят одно: в Нинся есть три сокровища: годжи, носток обыкновенный и солодка.

Сегодня, 18 лет спустя, не говоря уже ни о районе Сихайгу, ни о районе «Саньси» (Сихайгу в Нинся, Хэси и Динси в Ганьсу), ни даже обо всем горном районе Люпань, помимо зеленых гор и воды, жители Сихайгу от души хвалят эту землю. По дороге я вместе с Чжао Цзиньпином, заместителем директора Управления по борьбе с бедностью уезда Пэнъян города Гуюань, брал интервью в деревне Шуаншу волости Мэнъюань, и он, член Управления по борьбе с бедностью, испытавший бедность на западе и много лет проработавший в поселке, постоянно говорил мне: «Посмотрите, здесь теперь повсюду зелень, а это деревья и кустарники, многие из которых имеют высокую экономическую ценность. Наше развитие в Пэнъяне можно описать только двумя словами: сажать и выращивать. А посадка зависит от воды. Раньше мы вырубали здесь все деревья, нехватка воды была серьезной, за это пришлось заплатить большую цену. В последние годы сельскохозяйственные угодья возвращаются в леса, хотя деревья все еще не очень большие, но осадки увеличились, с водой можно заниматься посадками, с посадками можно развивать сельское хозяйство, например, стебли кукурузы – хороший материал для выращивания скота. Но у этого есть своя цена – наше экономическое развитие: поскольку экономика не успевает, мы находимся здесь на краю Лессового плато, относящегося к лессовым холмам, и здесь нет ни промышленности, ни полезных ископаемых. Но для того, чтобы нашим детям и внукам оставить после себя устойчивую экологическую среду, замедление экономического развития все же стоит того». У Фусян, первый секретарь деревни Шуаншу, сказал мне: «После того как Пэнъян вернул сельскохозяйственные земли лесам, экологическая обстановка сильно изменилась, появились абрикос, акация и люцерна, а если есть цветы, то появилась и индустрия аквакультуры, отчего люди богатеют». Говоря о возвращении сельскохозяйственных угодий под лес, Чэнь Цзяньинь из общины Сяошиго деревни Сяошиго волости Мэнъюань, был очень взволнован: «За десять лет возвращения сельскохозяйственных земель в леса и перекрытия гор для запрета животноводства, климатические условия стали лучше, осадков стало больше и засуха ощущается теперь меньше. Правительство активно поддерживает наше научное земледелие и селекцию, производство зерна увеличилось, и мы можем разводить овец и коров, экокур, а также пчел». Тянь Цзин, заместитель волостного старшины волости Шидянь уезда Хайюань города Чжунвэй рассказал мне: «В прошлом наша земля понесла сильный экологический ущерб, повсюду был песок, холмы распахивались в землю, и мы полагались в питании на небо, и только за десять лет тут было девять периодов засухи. В последние годы мы вернули сельскохозяйственные угодья в леса, на склонах и холмах выросли деревья, а также увеличилось количество осадков. Поскольку осадков стало больше, наш уезд превратился в “травохранилище”, где сеют люцерну, возьмем наш поселок, он достигает 60 тысяч му, тогда как площадь только люцерновых грядок может достигать около 40 тысяч му». Даже Шао Дунли, который переехал из деревни Дивань волости Шаньхэ уезда Лундэ города Гуюань в деревню Юаньлун поселка Миньнин уезда Юннин города Иньчуань, сказал: «Оказалось, что наш родной город не так хорош, как Иньчуань, но сейчас он не хуже него. В Иньчуане жарко, ветрено, когда дует ветер, песок летит по всему небу. Посмотрите же на наш родной город – теперь там полно деревьев, питьевая вода сочится из горных источников, родниковая вода, сладкая как мед. В Иньчуане вода не так хороша, она имеет странный запах, а иногда ее вовсе нет. Поэтому мы часто возвращаемся в родной город, чтобы посмотреть на горы и леса, подышать там свежим воздухом и попить горной родниковой воды».

Десятилетие – это всего лишь щелчок пальцами, но и этого десятилетия достаточно, чтобы опустошить участок земли, или сделать его зеленым и ярким. Все происходит благодаря людям!

2

Однако, гуляя по району Сихайгу, я был удивлен тем, что зеленые горы всегда отливают синевой. Эта синева – синева океана, может быть даже глубже и синее океана, такая чистая и прекрасная; синева неба, быть может, даже глубже и синее неба, настолько глубока эта синева. Синева эта настолько ярка, что у смотрящего замирает сердце от восторга.

Утром 1 июля во время поездки из уезда Пэнъян в деревню Доупо в поселке Байян внедорожник то поднимался на холмы и овраги в лессовых холмах и оврагах, то снова, поднявшись на холмы, спускался с них. Горы в Пэнъяне невысокие, но расположены в ряд одна за другой, очень далекие, бесконечные. Вот окидываешь взглядом горы и видишь бескрайние холмы, смотришь на уровень земли, слои горных террас, живописных как своей скульптурой, так и пластикой; подобно придорожным солдатам, воздвиглись тополя и осины, «лязгая» от дуновения ветра, как будто бы приветствуя гостей издалека… Мы сидели в автомобиле, все равно оказались полностью погружены в море зелени, как будто попали в другое пространство и время, и, кажется, что даже машина стала чуть больше, чем была несколько дней назад. Другое время и пространство, кажется, что даже наши биологические часы сбиты. И я не могу по нять, сколько времени мы уже в пути, не могу понять даже, сколько километров проехал автомобиль.

«Что же это за синева? Это так прекрасно!» – спросил я у сопровождавшего меня Хуан Яньгуя, руководителя подразделения Управления по борьбе с бедностью уезда Пэнъян, указывая на синие оттенки, которыми были ярко усеяны горы.

Начальник подразделения Хуан лишь улыбнулся мне и сказал: «Это крыши коровников и овчарен; те, что немного выступают – это дома людей, а крупные участки – это фермерские кооперативы».

«Но почему они именно синие?» – продолжал спрашивать я.

«Большинство людей, живущих здесь, – мусульмане, исповедующие ислам, а синий цвет – один из наиболее предпочитаемых исламистами, олицетворяющий святость и чистоту. Он также может символизировать надежды и стремления людей к лучшей жизни», – сказал начальник подразделения Хуан.

Быть может, для директора подразделения Хуана это очень простой вопрос, быть может, он считает его слишком банальным, или возможно даже, что это очень детский вопрос с его точки зрения. Но он понятия не имеет, что для меня он обернется бесконечными творческими размышлениями. Синий цвет не только олицетворяет священное и чистое, но и впитал в себя молитвы и надежды жителей Сихайгу.

«Мы уже приехали?» – я был погружен в свои мысли, как вдруг почувствовал, что машина остановилась.

«Приехали, вот он сельский комитет деревни Доупо!», – ответил Хуан.

Как только я вышел из машины, передо мной под бирюзово-голубым небом раскинулся красивый дом цвета лазури, а перед домом развевался на ветру ярко-красный государственный флаг. В этот момент под государственным флагом нас приветствовал мужчина среднего возраста с большими глазами, глубокими глазницами, высоким носом, худой, одетый в клетчатую рубашку с короткими рукавами на белом фоне. Он ничего не говорил, но от его искренней улыбки я уже почувствовал исходящее тепло. Хуан, руководитель подразделения, тоже был прямолинеен: «Несмотря на то, что наш староста Цзи – мужчина с северо-запада, не очень разговорчив и иногда немного застенчив – зато он силен, как бык, и отличается огромной трудоспособностью».

Полное имя старосты Цзи – Цзи Дэнбан, ему 44 года, он из общины Буцзыгоу в деревне Доупо. Он старший из пяти братьев и сестер в своей семье: у него один брат и три сестры. Он хранит тяжелые воспоминания о бедности и страданиях этой земли глубоко в своем сердце. В прошлом семья Цзи Дэнбана, как и большинство жителей деревни, жила в пещере для жилья на склоне горного холма, питаясь лишь тем, что пошлют им небеса. На склоне гор способом заниматься сельским хозяйством было выращивание овощей и разведение нескольких коров и овец. В 1995 году, окончив среднюю школу высшей ступени, он поехал на заработки в Иньчуань со своим двоюродным братом. Это был первый выезд Цзи Дэнбана в далекий путь, первый выезд в такой большой город, как Иньчуань. Приехав туда, он понял, что мир вокруг такой большой, а город такой процветающий, окружающая среда хороша, что сильно отличается от сельской местности. Сначала в волости Чжанчжэнь в пригороде Иньчуаня он разводил рыбу, а затем уже в городе занялся сдельной работой, то есть для других выполнял мелкую работу по сбору кирпичей, каждый день зарабатывая пятнадцать-шестнадцать юаней. Прожив так некоторое время, он осознал, что ему следует освоить какой-нибудь навык, поэтому он нашел инженерную бригаду для обслуживания электросети и занялся работой по водопроводу и электричеству. Работник бригады строителей, видя, что Цзи Дэнбан трудолюбив и очень надежен в работе, сообщил ему, чтобы в конце года он вернулся домой и позвал еще несколько человек с собой как младший бригадир. Однако, когда в конце года он вернулся домой, отец не разрешил ему работать в городе, сказав, что дома некому работать, и он не может снова уехать. Услышав наказ старика, на глазах Цзи Дэнбана выступили слезы, и он рассказал отцу, что внешний мир огромен, что уехать необходимо, вырваться, вырваться из всего этого во благо всей их семьи. Но старик был очень упрям и просто не хотел ничего слышать, даже угрожая смертью. Цзи Дэнбан – как хороший сын, увидев слезы отца, почувствовал укор совести. Конечно, есть и другая важная причина – он старший в семье, младшие братья и сестры еще маленькие, еще учатся в шко ле, поэтому он не может оставить их. Но какие перспективы у него есть здесь, дома? Помимо ежедневной работы, еще необходимо создать семью. После того как он вернулся домой, отец Цзи Дэнбана настоятельно рекомендовал ему найти себе жену. Чем еще заняться тут, в сельской местности, помимо труда, брака и детей? Возможно, такова судьба сельской молодежи. Цзи Дэнбан в то время думал, что, возможно, ему не удастся избежать участи бедности в своей жизни.