Последний поцелуй вдовы

Сон в склепе

Сандрина

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь облака, танцевали по хмурому небу, придавая необычный свет садам родовой усадьбы в Сестрорецке. В воздухе витал аромат свежескошенной травы и цветущих вишен, создавая атмосферу, полную ожидания и веселья.

– Мы слишком давно не устраивали семейных чаепитий в саду! Как скверно же мы проводим наши дни! – воскликнула тётя Тамара, её голос, как мелодия, разносился по усадьбе, наполняя её живостью.

Я, погруженная в подготовку, уложила свои короткие волосы рубиновым гребнем, чтобы непослушные пряди не мешали мне играть с близнецами. На мне было лёгкое белое платье, которое струилось до земли, его высокие ворот и кружевные рукава придавали виду элегантность. Шляпка, украшенная вышитыми розами, защищала моё лицо от солнечных лучей, которые обещали быть сегодня яркими.

Нуждаясь в помощи с корсетом, я позвала кормилицу Марусю. Её проворные руки быстро справились с задачей, и вскоре я чувствовала себя готовой к предстоящему чаепитию.

Дядя, поглощённый своими делами на угольном предприятии, уехал в город ранним утром. После его отъезда в усадьбе воцарилась тишина.

Спустившись по парадной лестнице, я мельком взглянула на себя в позолоченное зеркало в прихожей, убеждаясь, что каждая деталь моего внешнего вида соответствует стандартам, приличествующим чаепитию в саду.

Дойдя до вишневого сада, я присоединилась к тёте Тамаре и моим озорным братьям. Их внимание было приковано к подносу, который несла служанка, уставленным мармеладными сладостями, переливающимися под солнечными лучами. Тётя, всегда отличавшаяся чопорностью, требовала от старенькой служанки держать над головой цветочный зонтик, чтобы защитить свою бледную дворянскую кожу от солнечного света.

С лёгким раздражением я встала и попросила служанку отдать зонтик мне. Аккуратно приспособив его ручку на спинку стула тёти, я освободила бедную служанку от необходимости прислуживать ей часами. Подозрительный взгляд тёти следил за каждым моим движением, но я проигнорировала её невысказанный вопрос.

– Услуга, которую мне выполняла служанка, – её прямой долг, милая, – произнесла она с нарочитой добротой. – Слуги на то, чтобы служить.

Чаепитие проходило в душной атмосфере, и лишь Илья и Андрей развлекали меня своим милым детским поведением. Вскоре тётя объявила о каком-то сюрпризе для меня. Я с тревогой ожидала её возвращения и вскоре увидела, что обратно её уже сопровождает какой-то долговязый мужчина средних лет.

Воспоминания о недавнем разговоре между тётей и дядей вызвали неприятную дрожь. Это, наверняка, был тот самый Ларион.

– Александра, прошу поприветствовать нашего дорогого гостя, Лариона Августиновича Морибина. Филантроп, дворянин и человек широчайшей души! – с восторгом произнесла тётя Тамара.

– Рад наконец-то видеть Вас в добром здравии, Александра Васильевна, – ровным тоном произнёс он, его голос звучал холодно и безжизненно.

Меня охватило чувство отвращения: его надменная улыбка, впалые щеки на бледном лице и ледяные серые глаза, немые, как у рыбы, – вызывали у меня страх. Пытаясь сохранить видимость дружелюбия, Ларион начал вежливую беседу со мной, даже удостоил натянутого приветствия моих братьев.

Когда напряжение сковало почти каждый мой нерв, Ларион неожиданно прервал удушающую атмосферу просьбой о приватной прогулке после чаепития. Паника грозила поглотить меня, но Илья, всегда проницательный, заметил мой дискомфорт. В молчаливом обмене мнениями он шепнул что-то Андрею, который, жуя булочку с корицей, понимающе кивнул своему старшему брату.

В их невинных глазах плескалось озорство. Андрей незаметно проскользнул под стол, заставляя меня гадать о их задумке. Игривая ухмылка Ильи намекала на спонтанный план, который они разработали. Чувствуя их поддержку, я облегченно выдохнула.

– Чай допит, варенье иссякло! Теперь вы вдвоём можете и отправиться на прогулку к озеру, – вклинилась тётя, обрадовавшись. – Надеюсь, что смогу выдержать компанию этих двух сорванцов за столом без Вас, дорогой Ларион Августинович. Прекрасной Вам прогулки с Александрой!

Сбросив каблуки, я почувствовала, как прохладная трава щекочет мои босые ноги. Илья, отставив чай, встретился со мной испытующим взглядом, его пальцы крепко вцепились в шелковистую скатерть, готовясь принять мою команду. Андрей, как всегда незаметный, вернулся на стул, обменявшись робкой улыбкой с братом.

Коротко кивнув, я ощутила прилив возбуждения от предстоящего. Одним движением Илья дернул скатерть на себя, и все чашки и блюдца взлетели в воздух, нарушив идеальную сервировку.

Пронзительный вопль тёти Тамары раздался в воздухе, к нему присоединилось изумлённое восклицание Лариона, взывающего к имени Господа. Искренний смех вырвался из моих уст, и я пожалела, что не видела шока на их лицах, так как уже была далеко от них.

Босиком я бежала по траве, как лань сквозь заросли ближайшего леса, ища укрытия в безопасных просторах высокого зеленого лабиринта впереди, зная, что там меня никто не найдёт и подавно.

Пробираясь сквозь повороты лесного массива, я ощущала, как моё дыхание становится всё более затруднённым. Наконец, мои усталые ноги подкосились, и я рухнула на мягкий мох. Если посмотреть вверх, небо казалось мрачным и предчувствующим.

Я почувствовала, как погружаюсь в глубокую дремоту, и шепот ветра убаюкал меня, погружая в мечтательную дымку.

Последним ощущением перед тем, как я погрузилась в сон, был странный привкус на языке… Язык будто немел с каждой секундой. В голове зашевелились вопросы, пытаясь понять странное ухудшение моего состояния.

Несколько мгновений спустя я обнаружила, что погружаюсь в темноту. Мир вокруг меня искажался, цвета становились яркими и преувеличенными.

…

В тишине садов, где яркие цветы распускались под ласковыми лучами весеннего солнца, я оказалась у входа в лабиринт, скрытый под пологом густой зелени. Мое зрение было затуманено, и я сразу поняла, что это был очередной сон о нем – о загадочном мужчине, который приходил ко мне каждую ночь во снах.

С самого пробуждения я нередко видела подобные сны. Мы гуляли с этим незнакомцем по садам, беседуя о вещах, что казались незначительными, но в то же время были полны глубинного смысла.

Я сделала нерешительные шаги, и путь передо мной сузился, как будто сам лабиринт пытался удержать меня в своих объятиях. Необъяснимая дымка начинала затуманивать мое восприятие, окутывая окружающее бесплотной пеленой.

Я не поддавалась панике и, вытянув руки, искала поддержки у зеленеющей стены, покрытой мхом и цветущими лианами.

– Не бойся, моя дорогая баронесса, – его шёпот звучал как нежное прикосновение у моего уха.

Я досадливо цокнула языком. В глубине души знала, что это его темная энергия играет с моим зрением, и все его уловки были мне хорошо знакомы. Загадочный незнакомец обладал незримой силой и мудростью, которые пленяли меня все больше с каждой нашей встречей.

– Когда же ты мне расскажешь о себе? Кто ты? Почему являешься мне во снах почти каждую ночь?

– …Позволь ответить на твой вопрос историей обо мне, – предложил мужчина, и его тихие слова были так же призрачны, как мелодия реквиема, уносящая в мир воспоминаний.

Его шаги танцевали вокруг меня, словно в медленном вальсе, сплетаясь в симфонию, пока он начинал свой рассказ.

– В глубинах моего прошлого захоронена тайна – тайна, о которой знаю только я. Будучи ребенком, я обладал способностью видеть сквозь темноту ночи так же легко, как человек воспринимает яркость дневного света. Эту истину я скрывал от своей семьи, зная, что они отбросят её как причудливые фантазии юного разума. Я хранил эту тайну, лелея её… Пока мне не исполнилось двадцать.

Я внимательно слушала, очарованная меланхоличными нотками его голоса.

– …Давно это было, наверное?

– Не давнее, чем девять лет назад.

– …Что же случилось с тобой потом? – слепо оглядываюсь, когда он замолкает, погружаясь в глубины своих воспоминаний. Я никогда не видела его четкий образ, не знала его черт лица, лишь всегда ощущала его присутствие, его будоражащую энергию.

– Орден Дахмы, да ты и позабыла, что это за Орден такой. Допустим, местные власти, что имеют власть там, откуда я родом. Так вот, эти местные власти в давние времена организовывали зачистки бездомных в самом сердце трущоб моего города. Обычное дело минувшего века, знаешь ли… Я стал случайным свидетелем очередной такой зачистки. В какой-то момент споткнулся и упал прямо под ноги обезумевшей толпы.

В воздухе повисла тяжелая тишина, и я с трудом пыталась осознать вес сказанного.

– …Ты необычно молчалива, баронесса. Неужели я наконец-то оставил тебя без вопросов? – мрачно усмехнулся он.

Я молчала, в голове бушевала трагедия, о которой он поведал.

– Если ты полагал, что такая биография вызовет во мне шок и сочувствие, то ты просчитался. В последнее время моя душа лишена таких чувств. Более того, я полагаю, что твоя кончина была неполной, если ты теперь стоишь передо мной. Хоть и во сне…

– Ты себе не изменяешь. Всякий раз, когда тебя задевает жалость, ты выпускаешь свои шипы наружу, полагая спрятать свою человечность за ними. Прав я?

– …Нет.

– Прав, значит… Иногда, баронесса, ты кажешься мне самым прекрасным бессердечным созданием на всем белом свете, – тихо произнес мужчина. – Но даже в таких случаях я помню, что подобная безразличная жестокость может исходить лишь от того, кто не испытал ничего в этой жизни, кроме злобных поворотов в гобелене судьбы.

– Ошибаешься. В моём "гобелене" были и повороты, благодаря которым я никогда не буду сожалеть ни о каких злобах мира, что упали или ещё выпадут на мою долю.

Я услышала его тихий смешок прямо у себя за спиной. Я резко обернулась, пытаясь найти его.

– Почему ты так много знаешь обо мне, в то время как я совсем ничего не ведаю о тебе?

– Ведаешь. Просто временно не помнишь. Уверен, что скоро ты все вспомнишь. Это всего лишь вопрос времени, моя дорогая. Между тем… Позволь задать тебе один вопрос. Ты же уже поняла, где мы находимся?

Я нахмурилась, оглядывая окрестности: запахи цветущих акаций, шорохи листвы, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев.

– В садах моей усадьбы.

– Насколько ты в этом уверена?

– …Что ты имеешь в виду?

Он неожиданно протянул руку к моему лицу, нежно проводя костяшками по моей щеке. Это прикосновение было неосязаемым, эфемерным.

– Я найду тебя, Сандрина. Возможно, сейчас мы в разных мирах, но даже это не разрушило душевную связь между нами. – он наклонился ближе ко мне, его прохладные губы коснулись моих, или, может, это было лишь в моем воображении. – Думай обо мне, и я всегда буду это чувствовать. Это поможет мне вернуть тебя.

– Куда?… Подожди, где ты? Ответь!

Темнота.

…

Вечерело. Солнце медленно опускалось за горизонт, окутывая озеро мягким золотистым светом. Я бродила вдоль его берегов, наслаждаясь тишиной и уединением, которые так редко удавалось найти в моем городском окружении. Ветер тихо шептал, будто призывая остаться здесь навеки. Но время неумолимо подгоняло меня к возвращению.

Я вздохнула, собравшись с мыслями, и направилась к усадьбе, надеясь, что Ларион, этот ненавистный мне человек, уже покинул наш дом.

Я старалась незаметно пробраться в свои покои, но, как всегда, неудачно. Дверь в комнату открылась, и я столкнулась с дядей Олегом Борисовичем, который уже вернулся из своей деловой поездки. Он сидел за моим письменным столом, ожидая меня с выражением строгости на лице.

– Ты снова сбежала, – произнес он, поднимая брови. – Как ты могла так осрамить нашу семью перед Ларионом? Мы краснели от стыда из-за твоей ребяческой выходки!

Я опустила глаза, не в силах встретиться с его прожигающим взглядом.

– Я лишь хотела немного свободы, дядя…

– Свободы? Ты не понимаешь, что твое поведение ставит под угрозу наше имя? Ларион дал тебе второй шанс. Он ждет тебя на ужине.

Он велел кормилице переодеть меня как следует и отправить в обеденный зал. Я почувствовала, как внутри меня все сжалось от тревоги.

Когда я вошла в обеденный зал, на мне было надето простое, но элегантное платье из темно-синего бархата. Оно обтягивало фигуру, подчеркивая мою хрупкость. Я заметила, как глаза Лариона мгновенно засияли недобрым блеском, и мне стало не по себе.

Тётя Тамара и дядя уселись за стол, намеренно усаживая меня рядом с Ларионом. Я чувствовала, как живот сжимается от напряжения, а воздух становится недостаточным. Светский разговор за столом вскоре перерос во что-то животрепещущее и мрачное.

– Ларион Августинович, Вы уже слыхали о неуловимом маньяке, что терроризирует окраины Петрограда? – спросил дядя, заговорщицки наклоняясь к Лариону.

– Как же не слыхал. Слыхал, – ответил тот, его голос был низким и холодным. – Поговаривают, что все его жертвы – барышни дворянских кровей.

Услышанное несколько раз прокрутилось в моей голове. Я вспомнила, что уже слышала что-то знакомое… Возможно, это было из какой-то книги, что я прочла накануне. В ней все жертвы городского убийцы были женского пола и посмертно лишены лиц. Я решилась спросить:

– Дядя, а с лицами жертв этого маньяка все в порядке?

Дядя удивленно вскинул мохнатые брови.

– Откуда ты знаешь об этом? Это информация, которую городовые еще не разглашали общественности. Я-то узнал это по секрету от начальника Министерства внутренних дел… Он признался мне за бокалом нашей вишневой наливочки, что все лица несчастных жертв этих всегда изуродованы до неузнаваемости. Не маньяк это, а изверг какой-то!

– Александра, откуда ты узнала об этом? – осведомилась тётя с прищуренными глазами.

Я ответила расплывчато:

– Прочитала одну книгу с похожим сюжетом…

После неловкого чаепития, где разговоры скользили по поверхности, как ледяные иглы, я направилась к библиотеке усадьбы, полная решимости найти ту самую книгу. В комнате царил полумрак, и только свет от красной лампадки у старинной иконы Богоматери едва освещал ряды пыльных томов.

Я медленно проходила мимо полок, проводя пальцами по корешкам, с удовольствием вдыхая запах старой бумаги и воска.

Внезапно, к моему удивлению, дверь скрипнула и приоткрылась, и в комнату вошел Ларион. Его фигура, обрисованная в тусклом свете, казалась угрюмой и зловещей.

Ничего не говоря, мужчина вальяжно прошел в комнату, прислонившись к шкафу неподалеку.

– Ты ведь знаешь, что уже обещана мне? Мне кажется, пора бы уже прекратить твои эти детские убегалки, – произнес он, его глаза заискрились хитрой радостью. – Скоро ты станешь моей верной рабыней, будешь служить мне, как я того захочу.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам, и, собрав всю свою волю, я резко ответила:

– Никогда! Этого не будет!

Мои слова лишь разожгли его агрессию. Он бросился на меня, и в тот миг мир вокруг закружился. Головокружение накрыло меня темной волной. В памяти всплыли обрывки: как я уже пыталась сбежать от него однажды, как он пытался завладеть моим телом. Эти воспоминания были болезненными и расплывчатыми, но они… Были настоящими.

Я вдруг вспомнила, как, покидая один из званых вечеров год тому назад, Ларион выследил меня и напал, затащив в подворотню. Взмахом ножа был разрезан мой корсет. Холодный камень был прижат к моей щеке, его руки в перчатках сжимались на моей шее. Затем последовал толчок. Жгучая боль пронзила все тело. Затем ещё один толчок. Ритм толчков возрастал, вызывая у меня приступы тошноты и пущего головокружения. Когда толчки закончились и мое тело лежало обездвиженно на сырой земле, последовал оглушительный удар по голове, а дальше – темнота.

Я трясла головой, пытаясь стряхнуть эти ужасные образы и ощущения.

– Я была обещана! У меня уже был жених, а ты… А ты! – заикалась я, хватаясь за голову.

Ларион сначала вскинул брови, но затем его лицо исказила лукавая ухмылка.

– Вспомнила все-таки. Хорошо. Так даже лучше. Будет лишь приятнее подчинить тебя снова.

– Это из-за тебя меня остригли коротко. Из-за тебя я теперь ношу черный платок на публике. Ты – монстр!

Я схватила книгу, стоявшую рядом, и, ударив его по лицу, бросилась к выходу. Сбегая из дома, я не могла не думать о том, что пережила за прошедший год. Воспоминания стали наконец-то возвращаться. И чем больше я узнавала о своем прошлом, тем меньше верилось во что-либо светлое в этой жизни.

Я вскочила на лошадь и, не оглядываясь, помчалась прочь, в ночном платье, босая, но свободная.

Ветер свистел в ушах, когда я скакала по пустынной деревенской дороге. Вскоре, не замечая, как оказалась в незнакомой мне местности, я слезла с лошади. Я стояла прямо перед деревенским кладбищем.

Я начала бродить между могилами, их мраморные плиты казались призрачными в лунном свете.

Вдалеке я заметила тусклый огонек. Страх сковал все тело. Какой нормальный человек будет бродить ночью по кладбищу?

Мысли о городском убийце, охотящемся на благородных дам, сразу пронзили мой разум.

Я бросилась в бегство, споткнулась и упала, но зато завидела впереди склеп. Двери оказались незапертыми. Я вбежала внутрь, как раз когда незнакомец с лампадкой уже был рядом.

Заперев дверь, я восстановила дыхание, прислушиваясь к звукам.

Внутри было темно, и я зажгла свечу, ее теплый свет разогнал тени. Я оглядела склеп, и мое сердце замерло, когда я прочитала надгробие:

«Михаил Алексеевич Тамасов».

Ноги подкосились. В голове зазвучал его тихий голос, и я поняла, что все, что происходило со мной ранее – неспроста. Я была на верном пути.

Михаил Тамасов… Мой Микаэль. Я всегда звала его на французский манер. Тот, за кого я собиралась выйти замуж. Мой погибший жених. Погибший ли?… Или же… Убитый?

Дэсмур

В разгар безлюдного вечера, когда за окном бушевала гроза, жнец, снедаемый множеством эмоций, ворвался в темноту своей квартиры. Каждый его вздох был тяжелым и резким.

Затрудненными движениями он выпрямился, его лицо омрачила кривая улыбка. Расстегнув пуговицы окровавленной рубашки, Эскар пополз в сторону кухни, ориентируясь лишь на пальцы, проводящие по шершавым стенам.

Ноги, выдавая его дикую усталость, отказывались подчиняться воле владельца. Его сбившееся дыхание и раздражение было сопряжено с энергетическими махинациями, к которым он прибег, чтобы замедлить погоню и скрыться от патруля пауков, мчащихся за ним с самого морга по наводке работников.

«Старый лысый кретин, должно быть, догадался о чём-то. Будь я на его месте, я бы поступил так же», – подумал про себя жнец.

Стакан с водой манил его. Одним взмахом он вылил содержимое бокала в пересохшее горло. Капли воды, похожие на хрустальные слезы, каскадом упали на его обнаженную грудь.

Непроизвольное движение, чтобы вытереть их, было остановлено пальцами, которые задержались над шрамом на левой стороне груди, нанесенном ножом для писем всего наделю назад. Воспоминания о той ночи нахлынули на него. Образ дрожащей женской руки, охваченной страхом, ее серые глаза полные слез перед тем, как полоснуть лезвием по его коже, всплыли перед глазами мужчины.

Странно, но в тот момент он не почувствовал ничего, кроме мимолетного касания чего-то холодного. Теперь же боль пронеслась по венам, словно ядовитая змея, заставляя его вздрагивать при каждом вздохе.

Эскар поспешно поставил стакан обратно на столешницу, но тремор руки отправил его за край, и стекло разлетелось на мелкие осколки от удара. Звук отозвался в его сознании, усиливая головную боль.

Поддавшись невыносимому давлению в висках, он опустился на колени, затыкая уши руками. Агония терзала его во всех частях тела и разума, издеваясь над тщетными попытками восстановить равновесие с помощью глубоких вздохов.

Жнец собрал все оставшиеся силы и рванул вперед, стремясь добраться до полумрака своей спальни.

Но сама Вселенная сговорилась против него, подкосив ноги и опрокинув его слабую фигуру на спинку дивана, оставив в подвешенном состоянии, словно незадачливое насекомое, попавшее в паутину.

Бесконтрольно съехав на подушки, его тело в конце концов поддалось удару о ледяной мраморный пол, а изрезанные ладони оставили кровавые мазки на белой плитке у потухшего камина.

Лежа на спине, Эскар почему-то стал размышлять о самом своем существовании. Как он стал жнецом. Лишь единицам была дана эта участь. Так почему именно он?

Воспоминания перенесли его на восемь лет назад, во времена его инициации. Он впервые открыл глаза с ночным зрением в Центре Сброса Памяти – изолированный ото всех, восьми этажный комплекс в заснеженных горах пригорода Дэсмура, под надзором Совета 8-ми. Это место выполняло функцию инструктажа и испытания на пригодность особо важных ячеек общества. Там Эскар и получил информацию по своей прошлой жизни и клинической смерти, а после, был заключён в изолятор на сорок дней, чтобы закрепить эту правду в его опустевшем хранилище памяти.

Однако фрагменты прошлого оставались разрозненными даже после инициации жнеца проведённого в Храме Вечности. Складная сказка или мрачная реальность – он уже не мог различить истину.

Возможно, Система, управляющая его существованием с момента сброса памяти, заглушила ему страх перед собственной смертью, но не смогла стереть из его плазмы возможность, что однажды страх может возникнуть за чужую жизнь. Ее жизнь.

Теперь, прикованный к холодному полу, парализованный какой-то неведомой силой, Эскар полностью осознал это. Его глаза расширились, как у подстреленного зверя. И, словно в ответ на его осознание, что-то зашевелилось глубоко внутри него от живота к рёбрам. Сердце, которое раньше покоилось мертвенно тихо, зашлось в беспорядочном барабанном бое. Потеря чувствительности в конечностях сменилась инферно, бушевавшим во всем теле. Его руки неистово затряслись, а ноги онемели.

«Я умираю…», – подумал было Эскар.

И тут случилось неожиданное. Истерический смех полился из его уст, дикий и безудержный.

Затем, словно по приказу, его сердце замерло, прекратив свой ритмичный танец. Глаза мужчины закатились, голова с гулким стуком упала на пол.

Неподвижный, бездыханный, он долго лежал на полу.

Но все же, спустя несколько часов, его сердце вновь забилось. Одновременно с этим ожил камин, озарив все с такой яркостью, которая не поддавалась объяснению.

Эскар, движимый инстинктом, бросился прочь от пламени, перекатившись в сторону. Жадно хватая воздух ртом, он схватился рукой за место, где ещё недавно остановилось его сердце.

Настенные часы пробили полночь. Наполненное жизнью сердце билось гулко, словно пробуждаясь от забытого сна.

Жнец с трудом поднялся. Цепляясь за стены, он пополз к ванной комнате. Там, схватил таз и наполнил его ледяной водой.

Когда мужчина плеснул освежающую жидкость на свое лицо, его глаза расширились от ужаса.

На коже его левой ладони начали проступать едва различимые линии, сплетая замысловатый узор какой-то неизвестной ему судьбы. Другая рука оставалась прежней, лишенной каких-либо признаков нитей жизни. Но левая рука…

Эскар оторопел. Долго он ещё так простоял, уставившись на левую ладонь. Ведь он знал, что за вновь обретенную человеческую линию жизни и сердцебиение Система Совета 8 сурово наказывает и заставляет платить всех, кому она противопоказана в работе. Особенно в жатве душ.

Пробуждение во тьме

Голова кружилась, будто после долгого плавания на штормовой волне, а в висках стучало – то ли от мороза склепа, то ли от воспоминаний. Воздух был пропитан запахом сырости, ладана и старого дерева. В слабом свете лампадки, мерцавшей перед иконой в углу, плясали тени, превращая стены в живые полотна ужасов.

Я прижала ладони к лицу, ощущая, как дрожат пальцы.

Ларион…

Это имя жгло сознание, как раскаленный клинок. Он не просто отнял у меня невинность – он убил во мне человека. Теперь я была лишь тенью, "черной вдовой", проклятой собственной историей.

А мой Микаэль… Простил ли он меня? Мысль о нем пронзила грудь острой болью. Я не знала, что случилось той страшной ночью. Виноват ли Ларион в том, что наша карета сорвалась с моста в реку? Микаэль погиб, а я осталась жива. Было ли это справедливо?