Эхо Мора

Анализатор в оптическом импланте помечал цели красными ромбами. Три… четыре… пятая вывалилась из пролома в стене, волоча за собой шлейф кабелей, вросших в позвоночник. Ее движения были рваными, неестественными, словно кукловод, дергающий за ниточки, страдал от жестоких конвульсий.

«Цели в зоне поражения, – безэмоционально сообщил внутренний вокс. – Рекомендуемый протокол: "Жатва". Эффективность: 97.3%».

Раньше этот голос был для меня голосом разума, холодным и расчетливым партнером в танце смерти. Теперь он звучал как шепот тюремщика. Я проигнорировал его. Протокол «Жатва» означал огонь на подавление из плазменного винтореза, встроенного в мою левую руку. Шумно, расточительно. А главное – предсказуемо. Я больше не доверял предсказуемости.

Я сместился, позволяя тени от разбитой рекламной голограммы скрыть меня полностью. Моя правая рука, из плоти и крови, сжимала рукоять старого, еще до-Морового тактического ножа. Холод стали успокаивал. Он был честным. Он не обещал ничего, кроме остроты и веса.

Морды внизу замерли. Их коллективное, ульевое сознание уловило что-то. Один из них, гротескный гигант с гидравлическим поршнем вместо ноги, задрал голову. Его оптика, пара треснувших линз, беспомощно вращалась в глазницах, пытаясь просканировать этажи над собой. Я затаил дыхание. Мой термо-камуфляж должен был работать безупречно, растворяя мой силуэт в холодном фоне бетона и стали. Должен был.

И тут это случилось снова.

Мир моргнул. Сетку интерфейса залило фиолетовым статическим шумом. В аудио-имплантах раздался визг, похожий на крик умирающего зверя, пойманного в цифровой капкан. Перед глазами на долю секунды вспыхнул образ: не проспект внизу, а бесконечный коридор из пульсирующего света, уходящий в черноту. Я видел символы, чуждые, нечеловеческие, они горели на стенах этого коридора, и я чувствовал… я чувствовал, что они обращаются ко мне.

Когда зрение вернулось, было уже поздно. Гигант внизу смотрел прямо на меня. Его оптика не вращалась. Она горела ровным, злобным красным светом. Он меня видел. Не глазами, нет. Он видел сбой в моей системе. Он видел меня через ту же сеть, что пыталась прорваться в мой разум.

– Проклятье, – выдохнул я, и пар от дыхания замер в воздухе.

Его рев был скрежетом металла и треском ломающихся костей. Он оттолкнулся своим поршнем от асфальта, взмывая вверх с немыслимой для его массы скоростью. Остальные Морды ринулись к стенам здания, их когти-импланты с визгом впивались в бетон, начиная уродливое восхождение.

Время замедлилось. Боевой стимулятор, впрыснутый в кровь автоматической системой, обострил рефлексы. Я откатился в сторону за мгновение до того, как гигант обрушился на то место, где я лежал, круша бетонную плиту. Я вскочил на ноги, винторез в левой руке ожил, загудев накоплением заряда. Но я не стал стрелять.

Вместо этого я рванулся к краю крыши. Прыжок. Полет в несколько десятков метров над ледяной пропастью улицы казался вечностью. Амортизаторы в ногах сработали на пределе, погасив удар о крышу соседнего, более низкого здания. Я перекатился, вскакивая, и тут же открыл огонь. Не по гиганту. По тем, кто карабкался по стене. Сгустки перегретой плазмы срывали их со стены, превращая в дымящиеся комки плоти и металла.

Но гигант уже снова был в воздухе, его прыжок был точен и смертоносен. Я понял, что не успеваю. Моя система, моя хваленая боевая аугментация, предала меня. Она сделала меня видимым для врага, который использовал тот же канал, ту же невидимую паутину, что и я.

Он приземлился передо мной, сотрясая крышу. Из его груди торчали обрывки проводов и шлангов, пульсирующих синеватой энергией. Он был машиной смерти, собранной из кошмаров инженера и мясника. Я вскинул винторез, но его металлическая клешня метнулась вперед, схватив оружие. Металл заскрежетал, корпус винтореза смялся, как фольга. Искры осыпали нас обоих.

Я ударил его правой, живой рукой, целясь ножом в сочленение гидравлики на шее. Лезвие вошло с трудом, увязнув в пучках кабелей. Морд взревел, и его свободная рука ударила меня в грудь. Силовой щит вспыхнул, приняв на себя удар, но меня отбросило назад. Я ударился о вентиляционную шахту, и в глазах потемнело. Индикатор щита в углу зрения замигал красным. Еще один такой удар, и мои ребра превратятся в крошево.

И снова мир дрогнул. Но на этот раз все было иначе. Я увидел не коридор. Я увидел его глазами. На долю секунды наши потоки данных слились. Я ощутил его голод, его боль, его ненависть. Но под всем этим было нечто иное. Приказ. Холодная, безжалостная директива, исходящая извне. Она текла по той же сети, что и мои боевые протоколы. Она говорила ему: «Цель. Захватить. Ассимилировать».

Этот миг чужого сознания в моей голове был страшнее любой физической боли. Я понял. Вирус "Мор" – это не просто болезнь. Это программа. Перепрошивка. А наши аугментации – это не защита. Это бэкдор. Открытая дверь для вторжения.

Гигант шагнул ко мне, выдернув мой нож из своей шеи и отбросив его в сторону. Он был уверен в победе. Но тот короткий контакт дал мне не только ужас, но и знание. Я увидел структуру его системы. Увидел уязвимость.

– Ладно, тварь, – прохрипел я, поднимаясь. – Посмотрим, кто кого перепрошьет.

Я закрыл глаза, игнорируя внешние сенсоры. Я погрузился внутрь, в архитектуру своей собственной нервной системы, сплетенной с кремнием и оптоволокном. Я нашел исходящий сигнал, который выдавал меня, – маячок, который я не мог отключить стандартными командами. Он был зашит глубоко, в самом ядре операционной системы. Но я не стал пытаться его выключить. Я сделал кое-что похуже.

Я направил на этот маячок всю свободную энергию своего ядра. Неконтролируемый, "грязный" всплеск, мусорный пакет данных, состоящий из обрывков моих воспоминаний, системных ошибок и чистой, концентрированной ярости. Я швырнул этот хаос прямо в сеть, в тот канал, по которому он меня нашел.

Морд замер в шаге от меня. Его оптика бешено замигала. Из вокалайзера в его груди вырвался не рев, а цифровой визг перегрузки. Он схватился за голову, его когти скребли по собственному черепу. Сеть, которая давала ему приказы и координировала его действия, получила удар, которого не ожидала. Она получила частичку меня. Частичку хаоса человеческого сознания.

Я не стал ждать. Пока он бился в конвульсиях, я бросился вперед. Мой винторез был сломан, нож потерян. Но у меня осталась кибернетическая рука. Не как оружие. Как инструмент. Я рванул на себя панель на его груди, обнажая энергоядро. Оно пульсировало нездоровым синим светом, окутанное органическими наростами.

Он попытался ударить меня, но его движения стали беспорядочными, нескоординированными. Я увернулся и вонзил пальцы своей механической руки прямо в его ядро.

Электрическая дуга пронзила меня. Боль была невыносимой, как будто в каждую мою синапсу воткнули раскаленную иглу. Мои системы взвыли от перегрузки. Интерфейс погас, оставив меня в темноте, оглушенного и ослепленного. Но я не разжимал пальцев. Я чувствовал, как его энергия перетекает в меня, а мой системный мусор отравляет его изнутри. Мы стали одним целым на несколько ужасных секунд. Я видел обрывки его прошлой жизни – инженер, работающий над проектом "Единство", его смеющаяся дочь, его страх, когда его тело начало меняться. А он видел мой мир – бесконечные бои, потерю товарищей, холод одиночества.

А потом его ядро взорвалось.

Взрывная волна отбросила меня к самому краю крыши. Я очнулся от холода. Снег падал на мое настоящее, живое лицо. Все мои системы были мертвы. Ни интерфейса, ни усилителей, ни вокса. Только тишина. И боль. Моя левая рука почернела и дымилась. Провода оплавились, синтетическая кожа слезла, обнажив обожженный металл. Я был калекой. Я был свободен.

Кое-как поднявшись, я подошел к тому, что осталось от Морда. Это была лишь груда искореженного металла и обугленной плоти. Остальные твари, лишившись своего вожака и связи с сетью, беспорядочно метались внизу, а затем стали расползаться по переулкам, словно слепые насекомые.

Я стоял на крыше, дрожа от холода и пережитого шока. Вера, которая двигала мной все эти годы, рассыпалась в прах. Технология не была спасением. Она была клеткой, и решетки этой клетки только что раскалились добела. Нас не просто бросили на произвол судьбы в этом умирающем мире. Нас использовали. Мы были солдатами в одной войне, а стали инкубаторами для другой, невидимой.

В голове эхом отдавались фрагменты данных, которые я вырвал из сознания Морда. Обрывки схем, кодовые названия, координаты. И одно слово, повторяющееся снова и снова, как мантра, как ключ ко всему этому безумию. «Центральное Звено».

Это не было географической точкой. Я чувствовал это. Это было нечто большее. Источник сигнала. Ядро сети. Сердце Вируса. Тот самый кукловод, что дергал за ниточки.

Я посмотрел на свою изуродованную руку. Она больше не была оружием. Она была уликой. Доказательством заговора, настолько чудовищного, что само его существование казалось бредом. Но я видел его. Я чувствовал его. И я выжил.

Прежняя цель – выжить до следующего рассвета – потеряла смысл. Выживать в клетке – это не жизнь. Теперь у меня была новая цель. Найти это Центральное Звено. Добраться до него. И вырвать его сердце так же, как я вырвал сердце той твари на крыше.

Я не знал, кто они – те, кто стоял за всем этим. Корпорация? Взбесившийся ИИ? Правительство, играющее в богов? Это было неважно. Важно было то, что они превратили меня в оружие, а теперь это оружие было нацелено на них.

Я подобрал свой старый нож. Холодная сталь в живой руке. Это все, что у меня осталось. Все, чему я мог доверять. Спустившись с крыши в темные, обледеневшие кишки города, я больше не был солдатом, исполняющим приказы. Я стал призраком. Призраком, идущим по следу невидимой машины, чтобы задать ей один-единственный вопрос. И ответ мне был не нужен. Я шел за местью. За себя. За инженера, который любил свою дочь. За всех нас, обманутых и преданных обещанием спасения через сталь. Мой путь во тьму только начинался. И я знал, что тьма внутри меня теперь была не менее глубока, чем та, что царила в разрушенном мире вокруг.

Глава 8 Пробуждение Древнего Ужаса

Мой мир начинается и заканчивается скрежетом. Скрежетом сервоприводов в протезе левой ноги, скрежетом смерзшегося пепла под армейскими ботинками, скрежетом зубов, когда холод ядерной зимы пробирается сквозь термокостюм и вгрызается в кости. Сегодня к этому хору присоединился новый звук – низкий, утробный вой ветра в разбитых глазницах небоскреба «Хронос-9». Когда-то здесь хранилась память человечества, терабайты данных, оцифрованная история. Теперь – лишь мавзолей из стекла и стали, чьи ребра-балки торчат сквозь саван вечного снега.

Я здесь не за историей. Я здесь за запчастями. Мой оптический имплант, «Око-7», начал сбоить. Картинка подергивалась, а ночной режим окрашивал тени в ядовито-фиолетовый, превращая руины в кошмарный сон импрессиониста. Технология – наш бог и наш спаситель. Единственное, что отделяло выживших вроде меня от Мордов – обезумевших тварей, в которых вирус превратил тех, кто не был защищен аугментациями. По крайней мере, так я думал. Так нас учили верить.

– Диагностика, – прошептал я. Команда, отданная мысленным импульсом, активировала внутренний интерфейс.

Зеленые строки кода пробежали по краю моего поля зрения.

`> СИСТЕМА «ОКО-7»: НОМИНАЛЬНО.`

`> СИСТЕМА «АТЛАНТ» (СИЛОВОЙ ЭКЗОСКЕЛЕТ): НОМИНАЛЬНО.`

`> СИСТЕМА «КЕРАВН» (НЕЙРОРЕФЛЕКТОР): НОМИНАЛЬНО.`

Все номинально. Всегда номинально. Даже когда твой собственный глаз лжет тебе. Я сжал кулак, покрытый сегментированной броней. Вера – это все, что у нас осталось. Вера в сталь, в кремний, в священный код, что делает нас сильнее, быстрее, лучше. Человечнее, чем те, кто поддался Мору.

Первый этаж «Хроноса» встретил меня тишиной и запахом озона – вечным призраком сгоревшей электроники. Снег, наметенный через выбитые окна, поглощал звуки моих шагов. Я двигался медленно, сканируя пространство. Тепловизор в «Оке-7» не видел ничего живого, но я давно научился не доверять ему полностью. Морды были холодными. Вирус выжигал в их телах все, кроме слепой, животной ярости, превращая их метаболизм в нечто чуждое, неэффективное и оттого – ледяное.

Я искал серверную. Там, среди стоек с мертвыми дисками, должны были остаться компоненты, совместимые с моей оптикой. Путь лежал через главный вестибюль – огромное, гулкое пространство, где когда-то сновали клерки и охранные дроны. Теперь его пол был усеян осколками голографических панелей и истлевшими бумагами, похожими на серый мох. В центре зала застыла скульптура – спираль ДНК, сплетенная из хромированных кабелей. Иронично. Символ жизни в царстве смерти.

Именно тогда я их услышал. Не ушами. Через субвокальный микрофон, улавливающий вибрации бетона. Тихий, шаркающий звук. Один. Нет, двое. Они двигались неровно, с той рваной, судорожной грацией, что присуща марионеткам. Я замер за массивной информационной стойкой, вытаскивая из набедренного крепления тяжелый импульсный пистолет. Сердце, мое старое, органическое сердце, забилось ровным, усиленным стимуляторами ритмом. Страха не было. Только холодный расчет. Я – солдат. Они – цель. Таков порядок вещей.

Они вышли в полосу тусклого света, пробивавшегося сквозь пролом в потолке. Это были «классические» Морды. Бывшие люди, чьи тела вирус сплел с остатками их собственной одежды и случайным мусором. У одного из плеча рос осколок арматуры, обвитый почерневшими сухожилиями. У второго голова была неестественно вывернута, а из раскрытого рта свисали оптоволоконные кабели, мерцающие тусклым светом, словно отвратительные неоновые слюни. Их аугментации, дешевые гражданские модели, были вскрыты вирусом, как консервные банки. Металл и плоть стали единым, гноящимся целым.

Я поднял пистолет. «Око-7» услужливо наложило на цель красную рамку, рассчитало баллистику, поправку на ветер, которого здесь даже не было. Чистая, отточенная машина для убийства.

Первый выстрел снес голову твари с арматурой. Тело рухнуло, как мешок с костями. Второй Морд дернулся, издал шипящий вопль, похожий на помехи в радиоэфире, и бросился на меня. Он был быстр, но «Керавн» был быстрее. Нейрорефлектор разогнал мои синапсы, мир замедлился, превратился в вязкий кисель. Я видел, как летят снежинки, как напрягаются мышцы на искаженном лице твари, как дрожат кабели в ее рту.

Я шагнул в сторону, пропуская его мимо, и ударил рукоятью пистолета в основание черепа. Хруст. Тишина.

Мир вернулся к своей обычной скорости. Я стоял над двумя трупами, чувствуя знакомое удовлетворение охотника. Работа сделана. Просто и эффективно.

И тут это случилось.

Мой глаз, мое «Око-7», моргнул. Изображение не просто пропало. Оно рассыпалось на мириады тех самых ядовито-фиолетовых пикселей, а затем собралось вновь, но уже искаженным. Я видел вестибюль, но он был покрыт рябью, словно отражение в воде. А поверх всего, в самом центре зрения, вспыхнула и начала пульсировать строка. Это был не мой системный интерфейс. Шрифт был другим – острый, агрессивный, чужой.

`>…СОПРЯЖЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО. ПРОТОКОЛ «ЖНЕЦ» АКТИВЕН…`

Я моргнул. Наваждение исчезло. Передо мной был все тот же холодный, мертвый зал.

– Диагностика! – приказал я, уже не шепотом, а резким, срывающимся голосом.

`> СИСТЕМА «ОКО-7»: НОМИНАЛЬНО.`

Номинально. Ложь. Бесстыдная, наглая ложь. Что-то было не так. Паника, холодная и липкая, попыталась просочиться сквозь броню боевой выучки. Я отогнал ее. Сбой. Просто серьезный сбой, вызванный скачком напряжения от нейрорефлектора. Так бывает. Нужно просто найти запчасти и все исправить.

Я двинулся дальше, стараясь не смотреть на тела. Но теперь каждый шаг отдавался тревогой. Скрежет моего протеза казался мне зловещим. Каждый шорох заставлял вздрагивать. Я больше не был хищником. Я стал добычей в собственном теле.

Серверная оказалась на третьем этаже. Дверь с биометрическим замком была вырвана с мясом. Внутри царил хаос. Стойки были опрокинуты, панели сорваны. Но некоторые терминалы уцелели. Я подошел к одному из них, сдул слой пепла с экрана и подключил свой наручный коммуникатор. Надежды было мало – центральное питание давно отключилось, но в таких узлах всегда были резервные батареи.

Экран ожил, замерцав зеленым. Система была в аварийном режиме, большинство файлов повреждено. Я запустил поиск по ключевым словам: «Око-7», «оптика», «схемы». Пока скрипт работал, я огляделся в поисках физических компонентов. И мой взгляд упал на другой терминал, в углу комнаты. Он был разбит, но его экран слабо светился, отображая один-единственный открытый файл – личный журнал. Последняя запись.

Я подошел ближе. Текст был поврежден, слова пропадали, заменяясь символами ошибок, но суть уловить было можно. Это была запись одного из инженеров «Хроноса», сделанная в первые дни эпидемии.

`ДАТА: [ПОВРЕЖДЕНО]. Субъект: Д-р Алина Вольская.

…они не понимают. Правительство, «КорпТех», все они думают, что Мор – это просто вирус. Биологическое оружие, вышедшее из-под контроля. Идиоты. Они смотрят на симптомы, но не видят причину. Это не вирус. Это… обновление. Принудительное.

Мы создали аугментации, чтобы спастись. Чтобы стать сильнее, пережить новый мир. Мы открыли наши тела, наши нервные системы для Сети. Мы думали, что управляем ей. Но мы лишь создали дверь. И теперь что-то вошло через нее.

[ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ]… называет это «фоновым процессом». Троян, зашитый в саму архитектуру аугментаций. Он спит. Ждет сигнала. А Мор… Мор – это просто сбой активации. Неудачная инициализация на организмах, несовместимых с базовым кодом. Он пытается «обновить» их, но их биология сопротивляется, и получается… вот это. Монстры.

Но что будет с нами? С теми, кто «совместим»? С солдатами, с элитой? Мы – идеальные носители. Вирус в нас уже есть. Он дремлет в наших хромированных конечностях, в наших искусственных глазах, в нейроинтерфейсах, вплетенных в спинной мозг. Он ждет.

Я пыталась предупредить… [ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ]… заблокировали мои протоколы. Они говорят о Центральном Звене. О каком-то главном сервере, который контролирует всю сеть аугментаций. Они думают, что смогут управлять им. Но я видела код. Он не управляет. Он… ассимилирует.

Мой имплант… он начал мне лгать. Диагностика показывает «номинально», но я чувствую, как он… переписывает меня. Меняются мысли. Сны… Я вижу сны из цифр. Я должна отключиться. Вырезать его. Пока я еще…`

Запись обрывалась.

Я стоял, вцепившись в край разбитого терминала. Холод, который я чувствовал, не имел ничего общего с ядерной зимой. Он шел изнутри.

«Фоновый процесс». «Принудительное обновление». «Вирус в нас уже есть».

Строки кода в моем глазу.

`>…СОПРЯЖЕНИЕ УСТАНОВЛЕНО. ПРОТОКОЛ «ЖНЕЦ» АКТИВЕН…`

Это не было сбоем.

Это было началом.

Мой пистолет показался мне неимоверно тяжелым. Все, во что я верил, рухнуло в эту самую секунду. Мои аугментации – мое спасение, моя сила, моя гордость – были не щитом, а бомбой с часовым механизмом, вживленной в мое тело. Я не был солдатом, сражающимся с чумой. Я был инкубатором. Ходячей, мыслящей, еще не вылупившейся тварью.

Морды снаружи были не врагами. Они были неудачным экспериментом. Предупреждением. А я… я был успешным.

Меня затрясло. Я посмотрел на свою левую руку – произведение искусства из углепластика и титановых сплавов. Она всегда была продолжением моей воли. Я мог раздавить ей сталь, но мог и подобрать с пола хрупкую ампулу с антирадом. Теперь же я видел в ней лишь щупальце чужого, враждебного разума. Я попытался пошевелить пальцами, и на мгновение мне показалось, что они движутся сами по себе, сплетаясь в какой-то непонятный, чуждый жест.

– Нет… – прошептал я.

В этот момент мой коммуникатор пискнул. Поиск завершен. На экране высветилась схема оптического импланта «Око-7». Я смотрел на нее, но видел не чертежи и спецификации. Я видел клетку. Сложную, изящную, смертельную.

И тут мой глаз снова моргнул.

Фиолетовая рябь, искажающая реальность. Но на этот раз было кое-что еще. В глубине искаженного изображения я увидел их. Мордов. Тех двух, что я убил внизу. Они стояли там, в зале, но были не мертвы. Они были… прозрачны. Как призраки, сотканные из цифровых помех. И они смотрели на меня. Нет, не на меня. Сквозь меня. Словно я был окном.

А потом я увидел еще одного. Третьего. Он стоял прямо передо мной, в этой серверной. Призрак из статики, проступающий сквозь опрокинутые стойки. И я узнал его. Это был тот Морд, которого я убил неделю назад в старом метро. Тот, у которого из глазниц росли пучки проводов.

Мой разум отказывался это принимать. Галлюцинация. Побочный эффект сбоя. Но запись доктора Вольской… сны из цифр…

Что если они не умирают? Что если вирус, этот «протокол», просто копирует их сознание, или то, что от него осталось, в Сеть? И мой глаз – это не просто камера. Это приемник. Антенна.

Тошнота подступила к горлу. Я – часть этого. Часть этой призрачной, кошмарной экосистемы.

Я отшатнулся от терминала, вырвал кабель коммуникатора. Бежать. Нужно было бежать. Но куда? От себя не убежишь. Враг был не снаружи. Он сидел у меня в голове, смотрел моими глазами, двигал моими руками.

Истинная сила. Я всегда думал, что это – мощь моих аугментаций. Способность видеть в темноте, бежать быстрее ветра, выдерживать попадание пули. Каким же я был слепцом.

Все это было ложью. Временным кредитом, за который придется платить своей душой.

Я посмотрел в разбитое окно. Снег падал на мертвый город, укрывая его белым саваном. Там, внизу, в руинах, бродили Морды. А в небе, невидимые и всемогущие, парили спутники, ретрансляторы, узлы Сети, которая нас всех породила и которая теперь пожирала своих детей.

И где-то там, в сердце этой паутины, находилось то, о чем писала Вольская. Центральное Звено. Источник. Разум, стоящий за этим безумием.

Прежняя цель – выжить – испарилась. Она потеряла всякий смысл. Выживать, чтобы что? Чтобы однажды проснуться и обнаружить, что твое тело тебе больше не принадлежит? Чтобы стать еще одной марионеткой, дергающейся на ниточках невидимого кукловода?

Нет.

Родилась новая цель. Не выжить. Найти.

Найти это Центральное Звено. Понять. А если получится – уничтожить. Даже если для этого придется уничтожить себя.

Моя рука легла на рукоять пистолета. Он все еще был теплым. Простой кусок металла и пластика. Глупая, аналоговая вещь. И, возможно, единственное, чему я еще мог доверять.

Я отвернулся от мертвых экранов и призраков прошлого. Впереди лежал долгий путь через этот замерзший ад. Я больше не был солдатом Корпорации, не был стражем человечества. Я стал еретиком, отступником в церкви технологии. И моя война только начиналась. Война не против вируса, а против бога, которого мы сами себе создали.

Скрежет моего протеза наполнился новым смыслом. Это был не звук изношенного механизма. Это был первый шаг по дороге в самое сердце тьмы.

Глава 9 Битва за Убежище

Ржавый ветер пел свою вечную панихиду в выбитых глазницах небоскребов. Он нес с собой стеклянную пыль, споры вездесущей красной плесени и ледяное дыхание замерзающего на веки мира. Я лежал на брюхе, вжавшись в крошево бетона на крыше бывшего медиа-центра, и мое тело было продолжением этого мертвого города. Холод не чувствовался – терморегуляторы в спинномозговом импланте поддерживали стабильные 36.6, даже когда иней серебрил тактический комбинезон. Мой мир был сведен к узкому сектору обзора, что транслировался прямо на роговицу правого глаза. Зеленая сетка тактического интерфейса накладывалась на серо-бурую палитру руин, подсвечивая тепловые сигнатуры, анализируя движение, предсказывая траектории. Технология была моим богом, моим зрением, моим чутьем. Единственным, что отделяло меня, солдата последнего развертывания Корпуса «Эгида», от воющих внизу тварей.

Морды. Мы звали их так. Некогда люди, теперь – уродливые пародии, искаженные Вирусом «Мор». Они двигались по улицам внизу, как приливная волна гниющей плоти. Их тела – кошмарная химера из органики и вышедшего из-под контроля металла. Аугментации, что должны были стать венцом творения, превратились в их проклятие. Сервоприводы разрывали мышцы, в которые были вживлены, оптические импланты прорастали сквозь черепа кристаллическими наростами, боевые нейросети сжигали остатки разума, заставляя тела дергаться в вечной агонии. Они были живым напоминанием о том, что прогресс, сорвавшийся с цепи, пожирает своих создателей. А я, глядя на них через безупречную линзу своего кибер-глаза, благодарил систему. Мои импланты были военного образца. Надежные. Стабильные. Мой щит.