Эхо Мора

Интерфейс пискнул, выделив цель. Одиночка. Двигался неровно, припадая на левую ногу, из которой под углом торчал титановый силовой сустав, обросший чем-то вроде костяных шипов. Он отбился от стаи и теперь брел по проспекту, издавая низкий, клокочущий стон – звук, который заставлял стынуть даже искусственную кровь в моих жилах. Легкое движение пальцев – и винтовка «Аргус», подключенная к моей нервной системе, плавно легла в плечо. Прицельная марка зависла на его голове. Мозг и машина стали единым целым. Расчет баллистики, поправка на ветер, задержка дыхания. Это был почти ритуал, медитация, в которой не было места сомнениям или жалости. Они – не люди. Я – солдат. Все просто.

Выстрел разорвал тишину сухим щелчком. Голова морда разлетелась фонтаном черной жижи и осколков кости. Тело еще несколько секунд стояло, подергиваясь, а затем рухнуло, как мешок с мусором. Еще один. Система занесла в лог подтвержденное устранение. Я оставался недвижим, сканируя периметр. Мое тело было инструментом, а разум – программой, выполняющей задачу: выжить. Я верил в эту программу. Верил в код, в микросхемы, в безупречную логику машины, что делала меня сильнее, быстрее, зорче. Эта вера была единственным, что у меня осталось в мире, где человечность стала смертельной уязвимостью.

Я начал спуск во внутренние помещения здания, когда это случилось впервые. Тихий, почти неслышный шепот на самой границе восприятия. Он прозвучал не снаружи, а прямо в голове, обойдя мои аудиорецепторы. Словно кто-то говорил прямо с моим слуховым имплантом.

*…каскадный сбой… синхронизация протокола…*

Я замер, прижавшись спиной к холодной стене. Сердце, усиленное био-насосом, пропустило удар.

– Диагностика, – прошептал я. Голосовая команда активировала внутреннюю систему.

«Все системы функционируют в штатном режиме, – ответил безэмоциональный голос синтезатора в моей голове. – Помех не обнаружено».

Я встряхнул головой. Акустическая галлюцинация? Усталость? Побочный эффект стимуляторов, которые я вколол себе пару часов назад? Возможно. Я списал это на перенапряжение и двинулся дальше, но по спине пробежал неприятный холодок, который не мог согреть ни один терморегулятор.

Внизу, в разграбленном вестибюле, пахло озоном и гнилью. Сквозь разбитый купол пробивался тусклый свет, выхватывая из мрака опрокинутые инфо-терминалы и скелеты тех, кому не повезло оказаться здесь в дни Падения. Я шел осторожно, каждый шаг выверен, каждый шорох проанализирован. Мои аугментации были моими чувствами, и я доверял им безоговорочно. Но шепот вернулся. На этот раз громче, отчетливее. Это был не голос, а скорее… поток данных, который мой мозг по ошибке интерпретировал как речь. Белый шум, в котором тонули обрывки фраз.

*…носитель 734… адаптация… отклик на сигнал… Центральное Звено…*

– Прекратить! – рявкнул я в пустоту.

Тишина. Только вой ветра в проломах стен.

– Диагностика! Полная проверка нейроинтерфейса! Код угрозы: внешнее вторжение!

«Сканирование… Угроз не обнаружено. Нейроинтерфейс стабилен. Все системы функционируют в штатном режиме».

Ложь. Что-то было не так. Моя система, моя крепость, давала сбой, но отказывалась это признавать. Впервые за долгие годы службы и выживания я почувствовал, как по броне моей уверенности пробегает трещина. Страх был атавизмом, эмоцией, которую подавляли боевые чипы. Но сейчас он просачивался сквозь файрволы, холодный и липкий. Что, если враг не снаружи? Что, если он уже внутри?

Следующие несколько циклов сна и бодрствования превратились в персональный ад. Шепот приходил и уходил, становясь все настойчивее. Иногда это были просто помехи, цифровой скрежет. Иногда – четкие команды, которые мой мозг отказывался понимать. «Инициировать протокол слияния», «подтвердить подчинение», «ожидать директивы». Я пытался бороться с этим. Отключал беспроводные модули, перезагружал систему, даже пробовал бить себя по голове в отчаянной попытке вызвать сбой и перезапуск имплантов. Ничего не помогало. Голос был частью меня.

И тогда изменился мой интерфейс. Прицельная сетка начала подрагивать. Иногда тепловые сигнатуры мордов на мгновение окрашивались не в красный, цвет угрозы, а в зеленый – цвет союзника. Это длилось доли секунды, но этого было достаточно, чтобы посеять в моей душе ледяной ужас. Мое оружие, мое зрение, начинало лгать мне. Технология, которой я вверил свою жизнь, предавала меня.

Кульминация наступила в подземельях старого метрополитена. Я искал консервы на заброшенном складе ГО, когда наткнулся на него. Еще один солдат «Эгиды». Судя по нашивкам – из штурмового отряда «Кентавр». Он сидел, прислонившись к стене, винтовка лежала рядом. Он был мертв, но не от ран. На нем не было ни царапины. Его глаза были широко открыты, а на лице застыло выражение невыразимого ужаса. Но самое страшное было не это.

Его аугментации… они были живыми.

Кибернетическая рука, с которой он, видимо, не расставался, вросла в его предплечье. Металл и плоть слились в единое целое. Полимерные кабели, обычно скрытые под кожей, вылезли наружу, как черные вены, и оплели его торс, пульсируя в слабом, неровном ритме. Оптический имплант, такой же, как у меня, превратился в многогранный кристалл, который рос прямо из его глазницы, поглощая лицо. Он не был убит мордами. Он сам начал превращаться в одного из них. Не из-за вируса в его крови, а из-за вируса в его коде.

Дрожащими руками я поднес свой наручный терминал к его КПК. Я должен был знать. Экран ожил, показав последний лог. Это был не текст. Это была агония. Несколько секунд видеозаписи, снятой его собственным глазом. Искаженное изображение туннеля, его тяжелое дыхание и… шепот. Тот самый шепот, который преследовал меня.