Эхо Мора

Запись обрывалась.

Башня «Меридиан». Самое высокое здание в этом проклятом городе. Шпиль из черного стекла и стали, пронзающий серое небо. Раньше там располагался главный офис «Эгиды». Теперь, видимо, там было что-то другое.

Я посмотрел на свою хромированную руку. Она больше не была частью меня. Она была врагом, спящим в моей постели. Оружием, направленным мне в сердце. Но она же была и ключом. Я был подключен к их сети. Я мог чувствовать ее слабое эхо на границе восприятия. А значит, я мог найти источник.

Я вышел из разрушенного госпиталя. Пепельный снег все так же падал на мертвый город. Мир не изменился. Но изменился я. Прежняя цель – выжить – казалась теперь мелкой и бессмысленной. Вера в технологию, в сталь и кремний, обратилась в прах. Но из этого праха родилось нечто новое. Холодная, звенящая решимость. Я больше не солдат, спасающийся от чумы. Я – вирус в их системе. Я доберусь до Центрального Звена. Не для того, чтобы найти лекарство или спасти человечество. Слишком поздно для этого.

Я доберусь до него, чтобы вырвать сердце этой машины. Даже если для этого мне придется вырвать свое собственное.

Глава 3 Эхо из Руин

Холодный ветер, пахнущий озоном и вековой пылью, играл в пустых глазницах небоскребов. Он был единственным певцом в этом мертвом городе, и его песня была похоронным маршем. Мой оптический имплант, «Око-7», окрашивал руины в привычные тактические цвета: синий – безопасные укрытия, желтый – потенциально нестабильные конструкции, красный – подтвержденные источники угрозы. Сейчас все было синим. Спокойным. Безжизненным. Ложь. Город никогда не спал. Он лишь притворялся мертвым, как хищник в засаде.

Я двигался по центральному проспекту, некогда артерии мегаполиса, а теперь – его вскрытой, загноившейся вене. Мои сервоусиленные ноги не издавали ни звука, поглощая шум шагов по битому стеклу и раскрошенному бетону. Каждая мышца, каждый нейронный интерфейс моего тела был настроен на выживание. Я был солдатом старого мира, пересобранным для нового. Мое тело было крепостью, арсеналом. По крайней мере, я так думал. Вера – мощный наркотик, особенно когда альтернатива ей – безумие.

Впереди, метрах в двухстах, тепловой сканер «Ока-7» поймал слабое пятно. Оно двигалось рвано, прерывисто, замирая и снова срываясь с места. Морд. Одиночка. Легкая добыча. Я присел за ржавым остовом электромобиля, и мой предплечный модуль бесшумно выдвинул мономолекулярный клинок. Адреналиновый инжектор в основании черепа впрыснул в кровь холодную ярость, обостряя рефлексы. Стандартная процедура. Цель захвачена. Приготовиться к ликвидации.

Я начал сближение, перебегая от укрытия к укрытию. Мир сузился до этой одной цели. В ушах стоял лишь гул ветра и мерное тиканье внутреннего хронометра. Пятьдесят метров. Сорок. Тридцать. Морд замер у разбитой витрины ювелирного магазина, его скрюченная фигура была почти человеческой, если не считать непропорционально длинной руки, закончившейся пучком сросшихся кабелей, которые он скреб по асфальту. Он что-то искал. Они всегда что-то ищут.

Двадцать метров. Я приготовился к рывку. И тут это случилось.

Мир моргнул.

На долю секунды синяя тактическая сетка «Ока-7» сменилась кроваво-красным помехами, а фигура Морда исказилась. Это было не просто искажение сигнала. На мгновение я увидел не уродливого мутанта, а нечто другое. На его плече, там, где из плоти прорастал клубок проводов, я разглядел мерцающий серийный номер. Точно такой же, как на моем собственном кибернетическом плечевом суставе. А в его лице, искаженном агонией, промелькнуло что-то до боли знакомое, почти человеческое. Взгляд, полный не ненависти, а… мольбы?

Видение исчезло так же быстро, как и появилось. Передо мной снова был обычный Морд, тупое, рычащее существо. Мой мозг, натренированный годами войны, отбросил аномалию как сбой. Скачок напряжения. Пыль на линзе. Что угодно. Промедление – смерть. Я рванулся вперед, клинок описал свистящую дугу, и голова мутанта, издав влажный хруст, отделилась от тела. Оно рухнуло на землю, подергиваясь, а из перебитых кабелей на шее посыпались искры.

Работа сделана. Но что-то было не так. Холодная ярость, которую всегда давал стимулятор, сменилась липким, тошнотворным беспокойством. Я подошел к телу и присел на корточки. Никакого серийного номера на плече не было. Лишь уродливый нарост из хитина и окислившейся меди. Галлюцинация. Просто галлюцинация.

«Диагностика системы», – мысленно отдал я команду.

«Все системы в норме, – отозвался бесстрастный голос нейроинтерфейса. – Заряд батареи: 92%. Целостность брони: 100%. Биометрические показатели стабильны».

Я не поверил. Это было первое правило выживания в руинах: не доверяй ничему, что кажется слишком простым. Особенно собственным чувствам. Я поднялся, стараясь проигнорировать дрожь в кибернетической руке. Это была не механическая вибрация. Это было нечто иное, глубинное, словно нервные окончания, которых там давно не было, вдруг вспомнили, что такое страх.

Путь лежал в старый медицинский квартал. По слухам, в корпоративном госпитале «Эгида-Прайм» могли остаться нетронутые запасы нейростимуляторов и регенерационных пакетов. Рискованная вылазка, но мои запасы подходили к концу. Теперь же у меня появилась еще одна причина идти туда. В «Эгиде» были диагностические комплексы, способные проверить мои импланты на уровне кода, а не просто поверхностной системной проверки. Мне нужно было убедиться, что это был просто сбой. Мне отчаянно нужно было в это верить.

Чем глубже я уходил в лабиринты медицинского центра, тем сильнее становилось давящее чувство. Воздух здесь был спертым, пропитанным запахом антисептиков и разложения – двумя запахами, которые никогда не должны были встретиться. Коридоры были завалены опрокинутыми каталками и телами в белых халатах, высохшими до состояния пергамента. Тишину нарушал лишь скрип металла под моими ногами и капель, доносившаяся откуда-то из темноты. Кап. Кап. Кап. Словно сердце этого умирающего места все еще билось.

Мой аудиосенсор начал барахлить. Среди капели и гула ветра я стал различать… шепот. Тихий, неразборчивый, словно кто-то говорил на языке из статического шума. Я останавливался, вслушиваясь, но шепот тут же пропадал, оставляя меня в звенящей тишине.

«Диагностика аудиосистемы».

«Все системы в норме».

Ложь. Я знал, что это ложь. Моя крепость давала трещины.

Наконец, я нашел то, что искал – стерильный бокс с вывеской «Отдел кибернетической интеграции». Дверь была заблокирована. Я приложил ладонь к замку, и мой внутренний интерфейс начал перебор протоколов. Спустя минуту замок щелкнул.

Внутри царил полумрак, освещаемый лишь аварийными лампами на полу. В центре комнаты стояло массивное кресло, опутанное кабелями и манипуляторами, похожее на инструмент пыток. Вокруг – разбитые мониторы и разбросанные по полу носители данных. Я подошел к главному терминалу. Он был мертв. Но рядом, на полу, валялся планшет, его экран треснул, но все еще слабо светился.

Я поднял его. Это был личный дневник одного из врачей. Большинство записей были повреждены, но несколько фрагментов уцелели.

*«…протокол „Морфей“ активирован. Интеграция с вирусным агентом проходит быстрее, чем мы ожидали. Аугментации служат не просто носителем, а катализатором. Они создают идеальную среду, переписывая генетический код носителя по заданному шаблону…»*

*«…у пациента 3B наблюдается неконтролируемая мутация кисти. Имплант буквально прорастает сквозь ткани, сливаясь с костью. Он говорит, что слышит „сеть“. Мы называем это слуховыми галлюцинациями, но… он в точности пересказал фрагмент кода из нашего внутреннего сервера. Кода, к которому у него не могло быть доступа…»*

*«…это не сбой. Это – функция. Вирус не уничтожает технологию, он ее использует. Он превращает нас в узлы новой сети. Живые, ходячие ретрансляторы. Я видел схему… она ведет к чему-то… к ядру. Они называют это „Центральное Звено“. Боже, мы думали, что строим спасение, а на самом деле… мы строили клетку. И теперь она захлопнулась…»*

Холод, не имеющий ничего общего с температурой воздуха, прошел по моему позвоночнику. Я уронил планшет. Он ударился об пол с тихим стуком, и его экран погас навсегда.

Шепот в моих ушах стал громче. Теперь я мог разобрать отдельные слова. Обрывки фраз на машинном коде, команды, запросы…

`…sync_node_734… query_status… biomass_integration_at_4.7%…`

Я посмотрел на свою левую руку. Кибернетический протез, служивший мне верой и правдой столько лет. Я всегда гордился им, его силой, его точностью. Сейчас он казался мне чужеродным, паразитическим. Я напряг пальцы, сжимая и разжимая кулак. И под гладкой металлической поверхностью я почувствовал… движение. Не работу сервоприводов. Что-то иное. Мягкое. Органическое. Словно внутри механизма прорастало что-то живое.

Паника ударила с силой кувалды. Я сорвался с места, выбежал из бокса и бросился по коридору, не разбирая дороги. Мне нужно было выбраться. Выбраться на воздух, под открытое небо, подальше от этой удушающей правды.

`…connection_unstable… signal_weak… rerouting_through_node_912…`

Голоса становились настойчивее. Они были не снаружи. Они звучали прямо у меня в голове, используя мой собственный нейроинтерфейс. Вспышки красных помех снова начали появляться в поле зрения, и в них я видел уже не искажения, а четкие образы: переплетающиеся кабели, похожие на вены; пульсирующие биомеханические узлы; и в центре всего – нечто огромное, неописуемое, сияющее холодным светом разума, который не был человеческим. Центральное Звено.

Я вылетел из главного входа госпиталя и рухнул на колени на площади. Солнце уже садилось, окрашивая небо в апокалиптические оттенки оранжевого и фиолетового. Я смотрел на свои руки – одну из плоти, другую из металла. Прежде они были символом моего выживания, союза человека и машины, позволившего мне пережить конец света. Теперь я видел в них предательство.

Технология, которая должна была меня спасти, была троянским конем. Вирус «Мор» был не просто болезнью. Это была программа. А мы, аугментированные, были ее носителями, ее солдатами, ее строительным материалом. Морды, которых я убивал сотнями, не были просто мутантами. Они были неудачными попытками интеграции. Или, что еще хуже, – успешными. Они были следующей ступенью. И я шел по тому же пути.

`…biomass_integration_at_4.8%…`

Я вскрикнул, ударив кибернетической рукой по бетону. Асфальт треснул, но боли я не почувствовал. Только холодное, отстраненное подтверждение силы. Не моей силы. Его.

Прежний мир рухнул для меня во второй раз. Первый раз – когда с неба посыпался пепел и города замолчали. Второй раз – сейчас, на этой площади, когда я осознал, что враг, с которым я боролся все это время, был лишь симптомом. Настоящий враг был невидим. Он был в сети, в коде, в воздухе. И он был во мне.

Моя миссия изменилась. Выживание больше не было самоцелью. Этого было недостаточно. Я посмотрел на горизонт, туда, где за остовами небоскребов скрывался центр города, место, где располагались главные серверные башни старого мира. Где-то там, в этом цифровом некрополе, должно быть оно. Центральное Звено. Источник сигнала. Сердце этой биомеханической чумы.

Я не знал, что это такое. Нейросеть? Искусственный интеллект, сошедший с ума? Или нечто еще более чудовищное? Это было неважно. Важно было лишь то, что я должен был найти его.

Я поднялся на ноги. Дрожь в руке утихла, сменившись стальной решимостью. Прежний я, солдат, слепо верящий в свою технологическую мощь, умер в том стерильном боксе. На его месте родился кто-то другой. Одинокий, напуганный, зараженный. Но не сломленный.

Если технология предала меня, я обращу ее против ее создателя. Если мое тело – это клетка, я превращу ее в оружие. Я доберусь до этого Центрального Звена. Даже если для этого мне придется пройти через ад. Даже если по пути я сам стану монстром.

Я посмотрел на свою металлическую руку. Она больше не казалась чужой. Она была частью меня. Частью моей болезни, моего проклятия. И моего единственного шанса на отмщение.

`…establishing_stable_connection…` – прошептал голос в моей голове.

– Давай, – прохрипел я в пустоту, впервые отвечая ему. – Попробуй.

И я пошел вперед, в самое сердце умирающего города, навстречу своей судьбе, которая теперь была неотделима от судьбы всего человечества.

Глава 4 Встреча со Сверх-Мордами

Застывший вой ветра в арматурных ребрах Собора Проводных Истин был единственной молитвой, которую этот город помнил. Я стоял на руинах его колокольни, где вместо бронзового языка висел оплавленный клубок оптоволокна, и смотрел вниз. Там, внизу, раскинулся саван из серого снега и бетона – Некро-Сити 7, мой дом, моя тюрьма. Холод был не просто температурой. Он был состоянием мира. Он проникал сквозь термостойкий слой комбинезона, вгрызался в стыки моего кибернетического предплечья, заставляя сервоприводы жалобно поскрипывать. Мой оптический имплант пытался компенсировать сумерки, накладывая на реальность призрачную сетку тактических данных: порывы ветра, радиационные очаги, предполагаемые траектории движения… мусор. Бесполезный цифровой шум в моей голове.

Когда-то я верил в эту сетку. Верил в чистоту кода, в несокрушимость титановых сплавов, в обещание Корпорации, выгравированное на каждой аугментации: «Человек Преодолевший». Мы были солдатами нового века, элитой, спасенной от Мора, превращенной в оружие против его последствий. Мор пришел как биологическая чума, но его истинным ядом стала анархия. Он ломал тела, а выжившие ломали цивилизацию. Наши аугментации были щитом и мечом. Они позволяли нам видеть в темноте, дышать отравленным воздухом, быть сильнее и быстрее порождений Мора – тварей, которых мы прозвали Мордами. Я верил в это. Верил, как верят в единственный источник света в непроглядной тьме.

Но свет начал мерцать.

Сперва это были мелочи. Фантомные сообщения, вспыхивающие на периферии зрения – обрывки чужих приказов, строки кода на языке, которого я не знал. Потом начались сбои в моторике. Моя левая рука, шедевр биомеханики, иногда замирала на полпути к оружию, пальцы мелко дрожали, словно вспоминая забытое движение. Техники в бункере списывали это на износ, на «рассинхронизацию нейронных связей». Они меняли кабели, обновляли прошивки, и на время это помогало. Но фантомы в моей голове становились настойчивее.

Сегодня я был один. Разведка в мертвом секторе, где полгода назад пропал отряд «Омега». Командование хотело знать, что с ними стало. Я же хотел понять, что становится со мной.

Внизу, среди заснеженных остовов электрокаров, что-то шевельнулось. Не Морд. Движения были слишком плавными, слишком… целенаправленными. Я прищурился, заставляя оптику сфокусироваться. Три фигуры в таких же, как у меня, тактических комбинезонах. Они двигались по площади, но странно, дергано, словно куклы на ниточках. Мой внутренний комм молчал. Они не отвечали на общие частоты.

Я начал спуск, цепляясь за обледенелые балки. Снежная крупа била в лицевой щиток. Моя вера еще цеплялась за обрывки устава: свои, заблудились, контужены. Я должен помочь.

Когда я был в тридцати метрах от них, один обернулся. Его шлем был разбит, и под грязным стеклом я увидел лицо. Кожа серая, натянутая на череп. Но глаза… они светились. Не отраженным светом, а ровным, холодным, синим пламенем моих собственных диодов. Тактический интерфейс в моей голове взвыл от перегрузки. На сетчатку хлынул поток поврежденных данных, и сквозь метель из символов я увидел, что у него под комбинезоном. Его грудная клетка была разорвана, и изнутри, оплетая ребра, пульсировали не органы, а кабели. Они вросли в плоть, слились с ней, создав чудовищный гибрид. Это был один из бойцов «Омеги».

Они заметили меня. Двинулись в мою сторону, и их походка окончательно потеряла человеческие черты. Они скользили по снегу, их аугментированные ноги изгибались под неестественными углами. Не было ни крика, ни рычания, присущего Мордам. Только тихий, всепроникающий гул, словно от перегруженного трансформатора. Я вскинул винтовку, но моя левая рука снова застыла. Пальцы не слушались. В ушах, в subdermal-импланте, зашипел статический разряд, и сквозь него пробился шепот.

«…соединение… протокол… единство…»

Это был не звук. Это была информация, вливающаяся прямо в мой мозг. Я закричал, пытаясь перебить этот цифровой яд, и силой воли заставил правую, живую руку нажать на спуск. Импульсный заряд ударил первого бойца в грудь. Вспышка. Но он не упал. Лишь покачнулся. Синее свечение в его глазах разгорелось ярче, и я увидел, как по кабелям в его теле пробежала волна энергии. Он поглотил мой выстрел.

Паника, холодная и острая, пронзила броню солдатской выучки. Я отступал, стреляя снова и снова, но они шли, поглощая энергию, их гул становился громче, а шепот в моей голове – отчетливее.

«…ты часть… сети… вернись…»

Мой собственный интерфейс начал сбоить катастрофически. Передо мной вспыхивали окна диагностики, предупреждения о несанкционированном доступе. Кто-то… что-то… пыталось взломать меня изнутри. Использовало их как ретрансляторы. Я понял, что Мор не просто убивал их. Он ассимилировал. Не только их плоть, но и их технологии. Наши спасительные аугментации стали для вируса вратами.

Я бежал. Бежал, не разбирая дороги, проваливаясь в сугробы, спотыкаясь о скрытые подо льдом трупы. Шепот преследовал меня, затихая по мере того,как я отдалялся. Когда я, задыхаясь, ввалился в полуразрушенный вестибюль метро, он наконец стих. Остался только шум ветра и бешеное биение моего собственного, еще живого сердца.

Я сидел в темноте, прислонившись к покрытой инеем кафельной стене, и пытался осознать увиденное. Предательство. Это было единственное слово, что билось в моем черепе. Технология, которой я доверял свою жизнь, которой я позволил стать частью себя, предала меня. Она не защищала. Она была троянским конем. Все наши импланты, вся наша сила – это была лишь подготовка. Нас превращали в идеальных носителей.

Дрожащими пальцами я активировал на предплечье панель ручной диагностики. Обычно это было запрещено. Любое вмешательство – только в стерильных боксах техлаборатории. Но сейчас мне было плевать на устав. Экран слабо засветился, освещая мое лицо. Я запустил глубокое сканирование нейроинтерфейса. Процесс был мучительно долгим. Строки кода бежали по экрану. Все стандартно. Проверка целостности, уровень заряда, синхронизация…

И вдруг система споткнулась. Одна строка, похороненная глубоко в ядре операционной системы, была помечена как «скрытая» и «неизменяемая». Я никогда не видел ее раньше. Попытка получить доступ была отклонена. «НЕДОСТАТОЧНО ПРАВ». Я – пользователь. У меня не может быть недостатка прав доступа к собственному телу.

Яростно застучав по сенсорам, я обошел защиту, используя старые армейские коды экстренного доступа. Система пискнула и сдалась. Скрытый файл открылся.

Это был не вирус. Не вредоносная программа. Это был… протокол. Спящий протокол, названный «Резонанс-М». И его описание заставило кровь застыть в моих жилах.

«…при обнаружении специфической био-сигнатуры (кодовое название "Мор") активировать режим пассивного приема данных, адаптации нейронных паттернов и последующей интеграции в единую управляющую сеть…»

Дальше шли технические детали, которые я едва понимал, но суть была ясна. В каждом из нас, аугментированных солдат, была заложена бомба замедленного действия. Мы не были борцами с вирусом. Мы были его будущими солдатами. Вирус не ломал наши технологии. Он их активировал.

А в самом конце файла, в сноске к строке об «управляющей сети», стояло три слова. Три слова, которые перевернули мой мир.

«Источник синхронизации: Центральное Звено».

Центральное Звено. Не узел связи, не сервер, не штаб. Звено. Что-то живое, связующее. Источник шепота в моей голове. Архитектор этого кошмара.

Меня затрясло. Не от холода. От ужаса и бессильной ярости. Вся моя жизнь, вся моя служба, все жертвы моих товарищей – все было ложью. Нас вели на убой, но не для того, чтобы мы умерли, а чтобы мы переродились в нечто иное. В тех тварей, что я видел на площади.

Я посмотрел на свою левую руку. На идеальное сплетение металла и пластика, на синие огоньки индикаторов, которые всегда казались мне символом надежды. Теперь я видел в них клеймо раба. Эта рука больше не была моей. Она принадлежала сети. Она ждала приказа.

Сколько во мне осталось меня? Сколько еще до того момента, как и мои глаза вспыхнут холодным синим огнем? Шепот утих, но я чувствовал его эхо. Оно затаилось в глубине моего подсознания, в кремниевых лабиринтах моих имплантов. Оно ждало.

Моя миссия изменилась. Выживание больше не было целью. Безопасный бункер перестал быть домом. Теперь это была просто еще одна часть лжи, еще одна клетка в огромной ферме, где нас выращивали для чего-то ужасного.

Истинная сила… Я всегда думал, что это моя винтовка, моя броня, моя скорость реакции, умноженная процессором. Как я ошибался. Все это было слабостью, поводком на моей шее. Истинная сила рождалась сейчас, в этой ледяной темноте метро, в полном одиночестве и отчаянии. Это была не сила мышц или оружия. Это была воля. Воля знать. Воля дойти до конца.

Я должен найти это Центральное Звено. Не для того, чтобы уничтожить. Я не был уверен, что это вообще возможно. Я должен был найти его, чтобы понять. Чтобы посмотреть в лицо тому, кто превратил наше спасение в проклятие. Кто украл у нас не только будущее, но и само наше естество.

Я поднялся на ноги. Мое тело болело, аугментации гудели от перенапряжения. Я вытащил из подсумка стандартный армейский нож. На мгновение я посмотрел на свое отражение в его лезвии. Лицо солдата, уставшее, грязное. И что-то еще в глазах. Не страх. Решимость.

С методичным спокойствием, которого я от себя не ожидал, я поднес лезвие к своему предплечью, туда, где проходил основной кабель питания subdermal-коммуникатора. Тот самый, что транслировал шепот прямо мне в мозг. Если я хочу быть свободным, я должен начать с малого. Я должен отрезать нити.

Боль была ослепительной, когда сталь рвала кожу и защитную оплетку. Искры. Кровь, густая и темная, смешалась с синей диэлектрической жидкостью. Мой интерфейс взвыл от боли и системных ошибок. Предупреждения затопили поле зрения красным. Но сквозь эту агонию я почувствовал… тишину. Впервые за много месяцев в моей голове воцарилась полная, абсолютная тишина. Шепот замолчал.

Я перевязал руку обрывком ткани. Боль пульсировала, но разум был ясен как никогда. Они думали, что я их собственность. Их актив. Но они ошиблись. В их идеальном коде была одна уязвимость, которую они не учли. Человеческое упрямство.

Я вышел из метро на заснеженную улицу. Метель усилилась, скрывая руины города в белой дымке. Куда идти? Я не знал. У меня не было карты, не было координат. Только три слова, выжженные в моей памяти: «Центральное Звено».

Мой путь отныне лежал не к точке эвакуации. Он лежал в самое сердце тьмы. И я больше не был солдатом Корпорации. Я был призраком. Призраком, идущим по следу своего создателя. И пусть моя технология предала меня, пусть мое тело стало моей тюрьмой, у меня осталось то, чего не отнять ни одному коду, ни одной сети. Моя воля. И она приведет меня к ответу. Или к смерти. Теперь это уже не имело значения.

Глава 5 Тайны Аугментации

Ледяной скрежет в затылке был первым сигналом. Не боль, нет. Боль – это честный враг, с ним можно договориться, его можно заглушить химией или силой воли. Это было иное: сухое, механическое трение, будто песчинка попала в безупречный часовой механизм моего позвоночного сервопривода. Мой оптический имплант моргнул, на долю секунды залив мир помехами, похожими на снежную бурю на древнем экране. Серая пыль, покрывавшая истлевшие тома в Великом Архиве, на миг обратилась в кипящий океан битого кода.

Я замер, прижавшись к стеллажу, который грозил рассыпаться от одного неверного движения. Дыхание застряло в синтетических легких, не производя пара в промозглом воздухе зала. Здесь, среди мертвых книг и погасших терминалов, тишина была тяжелой, как свинцовый саван. Она давила на уши, заставляя слуховые импланты усиливать каждый шорох до оглушительного треска. Падение капли конденсата с проржавевшей балки звучало как выстрел.

«Диагностика», – мысленно отдал я команду.

В углу зрения вспыхнула полупрозрачная руна нейроинтерфейса.

`> Запрос: СТАТУС_СИСТЕМЫ`

`> Ответ: ВСЕ СИСТЕМЫ В НОРМЕ. ПОЗВОНОЧНЫЙ ИНТЕРФЕЙС_АЛЬФА: 98.7%. ОПТИЧЕСКИЙ_КОРРЕКТОР_7М: 99.1%. СИСТЕМА ФИЛЬТРАЦИИ КРОВИ_ГАММА: 94.3%…`

Ложь. Зеленые, успокаивающие цифры были самой наглой ложью в этом умирающем мире. Мое тело, или то, что от него осталось, было крепостью, построенной из титана, керамики и полимеров. Оно спасло меня, когда Мор смёл старый мир, превратив города в гниющие язвы, а людей – в нечто, для чего у нас еще не было подходящего слова. Мы называли их «Мордами». Ходячие опухоли из плоти и битого кода, неразумные, ведомые лишь голодом и эхом давно умерших инстинктов. Мои аугментации были моим щитом и мечом. Они позволяли мне видеть в темноте, дышать отравленным воздухом, двигаться быстрее и бить сильнее любого Морда. Я верил в них, как жрецы прошлого верили в своих богов. Эта вера была единственным, что удерживало меня от безумия в бесконечной ядерной зиме, окутавшей планету.