Атлант и Демиург. Церковь Таможенного Союза

– Жаль, что тут нет гитары, – вновь робко попыталась наладить общение она. – Вы бы спели. Романтика – ночь, ущелье, костер…

Костер! В числе прочего груза у них были и горючие брикеты. Легкие, плотные, они могли гореть часами, давая ровное жаркое пламя.

Линда вывалила из упаковки четыре брикета и сбрызнула парой капель жидкости для розжига, которая автоматически воспламенялась при соприкосновении с топливом. Над четырьмя кирпичиками заплясал огонь. Поначалу синеватое, пламя постепенно разрослось, набрало силу и вот уже горело сильно и ровно, отбрасывая на ржавые стены ущелья алые блики.

– Красиво.

Линда, присевшая на корточки у костра, обернулась.

– Что?

– Красиво, говорю.

Варгас уже успел прикончить полбутылки и, кажется, был несколько не в себе. Как минимум не похож на себя обычного. Может, это шанс его разговорить?

– Вы сказали про звезды, видимые со дна колодца. Там, еще вначале, когда мы только… переместились. Почему? Что это значило? – спросила она.

Эсбэшник махнул бутылкой и ухмыльнулся.

– Вы читали книгу «Иосиф и его братья», Линда? Ну или хотя бы библейскую легенду знаете?

– Знаю, но при чем тут…

– Когда мне было лет пять, – перебил он, – а Леонид учился в католической школе… Видите ли, ЦТС тогда только набирала обороты, и христианство в его первозданной версии было еще популярно. Ну и плюс там были хорошие учителя, а за обучение не надо было платить, что немаловажно. Так вот. Им там на уроке религиозной истории, или черт знает, как это называлось, рассказали эту легенду. У Лео была тогда своя шайка, довольно неприятные ребята, но Лео держал их в узде. Меня они обычно не обижали, ну я и таскался за ними, как хвостик, как же, крутой старший брат. Короче, его с чего-то ударило разыграть эту прекрасную историю в лицах. И мне выпала роль Иосифа.

Тут он замолчал и снова припал к бутылке.

– И? – поторопила Линда, хотя времени у них было сколько угодно.

– И меня запихнули в колодец. За фавелами, у старой помойки, где обычно паслись драные козы, был пересохший колодец. Среди нас, детей, ходили слухи, что еще индейский. Мол, древние инки сбрасывали туда останки жертв после жертвоприношений на вершине нашей горы, и дно все засыпано костями. Никто особо не спешил это проверить. В общем, меня спустили туда, и поначалу это было даже весело. Костей я никаких не нашел, просто мусор, и мне даже дали фонарик. Ну и проверил заодно, видно ли со дна колодца звезды.

– И как, не видно? – почти грозно спросила Линда, успевшая перехватить бутылку и сделать солидный, прожегший до самого желудка глоток.

– Почему же, видно. Ночью, – хмыкнул Варгас, вольно вытягиваясь рядом со своим рюкзаком.

Пламя бросало на его смуглое лицо переменчивые отблески, поэтому непонятно было, действительно ли он улыбается или просто кривит губы.

– Вас скинули в ритуальный колодец инков ночью?

– Нет, скинули днем. А потом Лео укатился куда-то по делам со своими дружками. И просидел я там до ночи, пока Лео не спохватился и не побежал к папе – ему, видите ли, страшно было идти одному так поздно на гору и вытаскивать меня.

– И отец вытащил вас?

Варгас потянулся за бутылкой и пожал плечами.

– Вытащил, конечно. И Лео до конца семестра посадил под домашний арест, не то чтобы меня это сильно утешило.

– Вы очень испугались? – участливо спросила Линда.

Пойло уже начало действовать, голова приятно кружилась, в висках пульсировало. Стены ущелья то надвигались, то укатывались обратно, опять – как волны таинственного внеземного моря.

– А вы очень боитесь инферно? – вместо ответа спросил Андрей.

– Теперь – уже нет.

– Ну, вот и я теперь – уже нет.

На этом разговор и закончился.

* * *

Они шли весь следующий день. Пейзаж вокруг не менялся – только чуть ярче стал оранжевый свет облаков. Хотя бы чахлое деревце, молила про себя Линда, хотя бы пучок травы, что-то, что покажет – жизнь возможна и здесь. Но жизни не было. Не было ни солнца, ни луны, ни звезд, ни даже ветра на дне ущелья, хотя наверху, наверное, он дул с немалой силой – иначе откуда бесконечный бег облаков? Облака отбрасывали странные тени, тени гигантских мант, тени узких и хищных рыб, тени плывущих по течению лент водорослей, и снова и снова к Линде возвращались мысли о дне древнего моря.

На короткой стоянке, жадно глотая воду из пластиковой бутылки (осталось две канистры, обе в рюкзаке Варгаса), она сказала:

– Жаль, что я не отпустила Марту.

Варгас вздрогнул, и только сейчас Линда понял, что Мать Дельфинов и его мать были тезками. Это почему-то ее сильно насмешило.

– Какую Марту? – спросил Андрей, неодобрительно слушая ее хихиканье.

– Дельфина. Царскую гринду с Аквамарина. Самый ценный экземпляр нашего океанария.

Эсбэшник свел к переносице темные брови.

– И куда же вы собирались ее отпустить?

– В море. Пусть бы плавала себе с обычными гриндами. Теперь ей даже поговорить не с кем.

Варгас, как ей показалось, озабоченно взглянул на нее.

– Вы, Линда, хорошо себя чувствуете? Выпустить уникального инопланетного дельфина в море, где ее тут же сожрут кашалоты или касатки, или убьют земные сородичи, или прикончит местная микрофлора?

– Может быть, да. Может быть, нет. Она же психик, как я… или вы. Может, она сумела бы договориться с нашими гриндами, а микрофлора должна еще приспособиться к инопланетным тканям, это же вам не Уэллс.

Варгас на это ничего не сказал, но часа через два – или три, или четыре – во время следующего броска через очередную долину они увидели мертвого дельфина.

Линда вскрикнула, скинула рюкзак и побежала к лежащей на песке туше. Она почему-то сразу, не сомневаясь ни на секунду, поняла, что это Марта, и это правда была она – синее рыло, большие, не закрывшиеся в смерти черные глаза, белое пятно на крутом лбу. Слезы брызнули у Линды из глаз словно сами по себе. Она упала на землю рядом с дельфином, начала гладить холодную шероховатую кожу…

Кто-то дернул ее за плечо. Она досадливо отмахнулась. Кто-то потянул снова, и она, не глядя, ударила назад распахнутой ладонью с напружиненными пальцами, услышала вскрик, обернулась…

Варгас размазывал по щеке кровь из четырех глубоких царапин. Линда вновь повернулась к Марте, но дельфина перед ней не было – только мертвая сухая земля, ржавая, как и все в этом мире.

– Вам бы когти остричь, – зло сказал эсбэшник.

Линда растерянно завертела головой.

– Но вы это видели? Или я?..

Она растерянно потерла лоб, пытаясь понять, не сходит ли с ума.

– Дохлого кита? Видел.

– Это дельфин, – автоматически поправила она.

Варгас не ответил. Она подняла взгляд. Эсбэшник стоял, задумчиво разглядывая чистые – ладно, не совсем чистые, но без следов крови – пальцы. Царапин на щеке у него не было.

До конца дня ржавый мир успел порадовать их московским зоопарком (Линда бывала там с родителями в детстве); автогонкой Las Vegas Grand Prize или чем-то типа того, когда скоростные болиды неслись по пустыне, оставляя за собой длинные шлейфы пыли; волнами теплого моря, ласкающими белоснежный пляж (Вьетнам? Таиланд?) и фата-морганами военных судов, идущих вдоль несуществующего – потому что из лабиринта скал они так и не выбрались – горизонта. Все эти галлюцинации, наваждения и воспоминания принадлежали именно Линде, она узнавала их одно за другим, вот парад в Чикаго на День святого Патрика, когда реку красят в зеленый и все носят дурацкие зеленые колпаки, вот ленивые львы и откормленные моржи, вот пальмы, машущие растрепанными кронами на южном берегу.

Варгас тоже это видел, но сам ничего не транслировал – то ли из-за недостатка воображения, в чем Линда искренне сомневалась, то ли из-за куда большей самодисциплины, в чем она как раз была уверена.

К вечеру вода кончилась, а Андрей решил почитать суры Корана.

Это было очень красиво. Ущелье снова сузилось, скалы надвинулись, бурое небо в оранжевых пятнах облаков превратилось в узкую полоску, дрожащую в волнах жара, поднимающихся от костра. Почему-то священные слова на древнем гортанном языке – Варгас читал по-арабски – это место не глушило, и они уносились ввысь с горящими искрами, раскатывались по всему каньону. В ее теперешнем помутнении эсбэшник напоминал Линде молодого пророка, зовущего воинов на битву, только вот наряд неподходящий – почему серая форма, где белый бурнус и куфия? По скалам двигалась его тень. Иногда он поднимал руку, и тень тоже вскидывала руку и дотягивалась до самой кромки – посмотреть бы, что там, за ней.

Потом Андрей перешел на английский, наверное, чтобы Линда поняла, – потому что ридерских способностей ржавая пустыня ее тоже напрочь лишила.

Воистину, Мы даровали тебе явную победу,

чтобы Аллах простил тебе грехи, которые были прежде и которые будут впоследствии, чтобы Он довел до конца Свою милость к тебе и провел тебя прямым путем

и чтобы Аллах оказал тебе великую помощь.

Он – Тот, Кто ниспослал покой в сердца верующих, чтобы их вера увеличилась. Аллаху принадлежит воинство небес и земли. Аллах – Знающий, Мудрый.

И чтобы ввести верующих мужчин и верующих женщин в Райские сады, в которых текут реки, где они пребудут вечно, и чтобы простить им их злодеяния. Это перед Аллахом является великим преуспеянием.

И чтобы подвергнуть мучениям лицемеров и лицемерок, многобожников и многобожниц, думающих об Аллахе дурное. Их постигнут превратности судьбы. Аллах разгневался на них, проклял их и приготовил для них Геенну. Как же скверно это место прибытия!

Аллаху принадлежит воинство небес и земли[7]…

Под эти слова она и заснула. Видимо, то, что ей приснилось позже, было как-то связано с чтением священного текста, хотя и странная это была связь.

4. Загадка

Ей снилось, что она не спит. Снилось самое бытовое и постыдное – очень хотелось по-маленькому, пришлось тихонько выбраться из спальника, стараясь не разбудить прикорнувшего у костра Андрея, и отойти за скальный выступ.

За выступом открылась очередная ровная площадка – стены ущелья расступились, но не так, как на полигоне, а метров на пятнадцать-двадцать. Площадку озаряло нечто, что Линда вначале приняла за очень яркий золотистый огонь. Лишь присмотревшись, она обнаружила, что это высокий человек в золотых доспехах и почему-то с тремя парами огромных, сияющих в полумраке ущелья крыльев. Он сидел на земле напротив шахматной доски или, может, доски для игры в нарды, сложно было разглядеть оттуда, где стояла Линда. По другую сторону от доски устроился, подогнув ноги и положив рядом с собой меч в черных тусклых ножнах – меч необычной формы, не европейский клинок, а скорей восточную катану, – второй персонаж. Этот был ростом невелик, заметно ниже гиганта в доспехах, остролиц и худощав и носил что-то вроде черной священнической сутаны. И лет ему было на вид не так уж мало, в темных волосах серебрилась проседь. Он первый и заметил Линду и указал на нее своему товарищу. Тот обернулся, и девушка с изумлением узнала лицо Леонида из записи – только вместо чисто обритой головы у этого были короткие курчавые волосы, черные как смоль.

– А, – скучливо сказал золотой великан. – Это кто же к нам пришел? Что же ты братика нашего не привела?

Это сон, отчетливо поняла Линда, и, кажется, не очень хороший сон. В туалет ей больше не хотелось, а хотелось сбежать к их с Варгасом маленькому бивуаку, где еще теплились термобрикеты и где все было если не нормально, то хотя бы уже привычно.

– Вы Леонид? – вместо этого спросила она, удивившись попутно, какой жалкий у нее, писклявый голосок, будто у младшеклассницы.

– Мы шестикрылый серафим, – нахально заявило похожее на Леонида создание и опустило взгляд на доску, где, судя по всему, разыгрывалась у них с противником нешуточная партия. – Иди отсюда, смертная девочка.

Такая наглость на секунду заставила Линду застыть на месте, а потом – как уже прежде бывало – она ощутила поднимающуюся в душе ярость. Эта ярость позволила ей остаться на ногах в доме сеньоры Варгас, когда младший сын сеньоры забился и рухнул с дивана, эта ярость спасала ее и раньше, когда ей отказывали в свободном выборе темы для диссертации, когда отец в очередной раз, не попрощавшись, сбегал из дома на орбиту, когда ее ни за что ругала мать, когда одноклассники-эмигранты в начальной школе Кунгсгатан швырялись снежками и дразнили снежинкой и рыжей.

– Я бы пошла, – злобно прошипела она, упирая руки в бока, – да только выхода нет. Может, проводите?

На гиганта это впечатления не произвело – подперев подбородок рукой, он размышлял над партией. Кажется, противник поставил его в тупик. Противник же, напротив, заинтересованно поднял голову и всмотрелся в лицо Линды. Глаза у него были светло-серые, но в остальном… Странно, подумала Линда. Он немного похож на Андрея. Даже довольно сильно похож на Андрея, только заметно старше, так мог бы выглядеть отец Варгаса или дядя. Черты лица острее, словно подсушены возрастом, тоньше губы, в углах глаз и на лбу резкие морщины, и радужки очень светлые. Но в остальном…

– Могу и проводить, – спокойно произнес он. – Но не за просто так.

– А как? – глупо спросила она.

– Отгадайте загадку.

Линда почувствовала, как ее снова разбирает идиотский смех. Призрачные дельфины и города, мертвая земля, небо без заката и рассвета, мучающая полдня жажда. А теперь еще и сказочные персонажи с их загадками.

– Вы Сфинкс? – язвительно поинтересовалась она. – Какую загадку – утром на четырех, днем на двух, вечером на трех? И что сделаете, если не отгадаю, – сожрете меня?

– Вас не сожру, – с удивительной невозмутимостью ответил незнакомец.

В его чуть выпуклых серых глазах бегали ржавые насмешливые искорки.

– Просто оставлю подыхать здесь. Или не подыхать, что, поверьте, хуже. А вот вашему спутнику отрублю голову. Говоря откровенно, я и так собирался это сделать.

Тут он кивнул на катану в простых черных ножнах, и почему-то Линда не усомнилась – да, собирался, хотя как можно отрубить кому-то голову из чужого сна?

– Давайте свою загадку.

– У Господа, как известно, есть много ангелов, – неожиданно начал человек в черном. – Есть ангелы силы, есть ангелы власти, ангелы воинства и ангелы господства.

Линда перевела взгляд на шестикрылого серафима, и тот издевательски кивнул – а то как же, вот они мы, господства и власти.

– Какой же из ангелов я? – сухо спросил остролицый и улыбнулся.

Девушка заморгала глазами. Ответ, конечно, напрашивался – тот же самый, что на загадку пресловутого Сфинкса, и понятно было, что человек в черном знает ход ее мыслей и знает, что она скажет[8].

– У вас есть одна попытка и время до рассвета, – отчеканил он.

– Но здесь не бывает рассветов.

– Думаете, это помешает мне отрубить голову вашему приятелю?

Улыбка у него была очень неприятная, гнусная, прямо скажем, улыбка. Даже Варгас-младший не улыбался так.

– За что? – промямлила Линда.

– Что «за что»?

– Отрубить голову.

– Это неважно. Ваш ответ?

Дурацкий сон. Надо проснуться, подумала Линда, и крепко зажмурилась – но ничего не произошло. Все так же пробивался сквозь веки блеск золотых доспехов серафима Леонида – или, может, это отблески их с Андреем костра? Она открыла глаза. Нет, ничего. По-прежнему ухмылялся остролицый с катаной. Фигуры на доске не двигались, время застыло, рассвет не наступал.

Она посмотрела на доску. Странные тут были расставлены фигуры, и странная разыгрывалась партия. Черные и золотые квадраты. Башни, колесницы, ладьи и слоны, вырезанные из черной и желтой кости. Кажется, даже дракон там был, или нечто похожее, и воин в золотых древнегреческих доспехах, с мечом и копьем. Черный загнал противника в угол и угрожал его центральной фигуре – такой же шестикрылой, как и ее игрок.

– Ход воином, – проговорила Линда.

– Что? – вскинулся серафим, подняв широколобую голову.

– Если правила похожи на шахматы, тут возможна рокировка, – сказала она, указывая на золотого воителя.

Серафим расхохотался и двинул фигуры, подставляя бойца с копьем под удар противника и уводя свою миниатюрную копию.

– А девчонка молодец, – с удовольствием проговорил он, хлопнув себя по ляжкам. – Давай-ка мы ей поможем.

Черный пожал плечами. Ни ускользнувшая победа, ни предложение помощи – по-видимому, с решением загадки, – от оппонента его ничуть не смутили. Будто знал он, что, раньше или позже, все равно все сведется к удару его катаны, покамест мирно спящей в ножнах.

– Вот что, – пророкотал лже-Леонид, глядя на Линду горящими черными глазами, так похожими на глаза его брата – не брата. – Разгадка зашифрована в его имени.

«А имя в утке, а утка в зайце», – зло подумала Линда, одновременно пытаясь понять, откуда пришла эта дурацкая мысль, а еще почему шестикрылый постоянно говорит о себе во множественном числе.

– Его зовут Иамен.

И тут наступил рассвет. И она проснулась.

Интерлюдия

Джеймс О’Тул

У Джима были простые планы на жизнь. Хотя и был он ирландцем-ипохондриком, но пожить при этом любил. Любил крепкое темное пиво, любил женщин, любил даже просто, идя через поле от кабака, попялиться на звезды и подумать о душе. И конечно, он не собирался зависать в машинном разуме «Маленькой Каравеллы» на следующие пятьсот или сколько там лет. Вообще-то он и летал в эти дурацкие миссии только потому, что за них хорошо, очень хорошо платили, и он мог скопить на синтетика.

Красивые онлайн-буклеты о новейших индийских разработках в области робототехники он присмотрел еще лет пятнадцать назад, когда лишился руки и глаза. Нет никакой проблемы в том, чтобы сляпать человекоподобного робота, это отлично умели и сто лет назад. Нет проблемы синхронизовать разум машины и человека – что-то, конечно, теряется, но что-то и находится. Но вот отчего-то поместить разум в целиком механическое тело до последнего двадцатилетия не удавалось. Церковники твердили, что все дело в душе, психологи о какой-то когнитивной несовместимости, айтишники долдонили свое. В общем, компании «Мажестик» родом из Дели, по-видимому, удалось перелить душу на электронные носители (по слухам, они использовали для этого квантовые чипы на тысячи кубитов, что до сих пор считалось невозможным) и решить вековой давности проблему. Синтетики стоили охренеть как дорого и были полулегальны на большей части подконтрольных ЦТС территорий, но, по подсчетам Джима, за десяток миссий можно было накопить нужную сумму. Если, конечно, не случится неприятность с инферно.

И вот неприятность произошла. Первое время Джим барахтался в первородной тьме, хотя ему и проводили тренировки по подключению к системам корабля. Потом вроде наладилось. Это было что-то вроде зеркального лабиринта или зеркальной комнаты, только в зеркалах вместо О’Тула отражалось все, что видел корабль, все с внутренних и внешних камер наблюдения, коммуникационных систем и дронов. В целом удобно, хотя и как-то непривычно, словно кто-то стоял за плечом и повторял все его слова и мысли, только не было ни стоящего, ни плеча, ни, по сути, мыслей – лишь импульсы, пакеты информации. Потом он, как положено, начал формировать и отправлять в метрополию через ИНКу запись о случившемся. Интересна была ИНКа – если Джеймсу представлялось, что он сидит в зеркальной комнате и кто-то стоит за его плечом, повторяя все команды, кто-то, не отражающийся в зеркалах, то ИНКа выглядела отсюда огромным черным кубом. И вдруг посреди передачи, точнее, ближе к концу, из куба начали выползать муравьи.

«Это нормально?» – спросил Джеймс у ИИ «Маленькой Каравеллы», который уже давно, еще до собственного преображения, прозвал Монти.

Он-то, конечно, и стоял невидимый за плечом, словно стеснялся проявиться и нормально побеседовать с новым жильцом.

«Нет», – обеспокоенно, как показалось О’Тулу, ответил Монти, хотя эмоций у него, конечно, никаких не водилось.

Муравьи сложились в черные цепочки и решительно поползли к О’Тулу. Джим не любил насекомых и поэтому попытался вскочить и убраться подальше, но он еще недостаточно освоился в разуме Монти, так что поскользнулся и обидно шлепнулся на задницу. Передача при этом, конечно, оборвалась.

«Убери их!» – истерически завопил он.

«Я пытаюсь», – хладнокровно ответил Монти.

Зеркальный пол комнаты пошел трещинами. Муравьи проваливались в трещины, но их было слишком много, цепочки обползали препятствия и упорно двигались к ирландцу.

«На нас идет хакерская атака с ИНКи», – спокойно продолжал Монти.

В комнате включились невидимые, но мощные вентиляторы, сдувающие муравьев в сторону черного куба. О’Тул уже обрадовался, но тут муравьи обросли крыльями, закружились роем и сформировали черную воронку, которая, решительно преодолевая встречные потоки воздуха, продолжила свое продвижение.

«Я не справляюсь, – сообщил Монти. – Отключаю канал связи с ИНКой. Отключаю остальные каналы связи. Перезагружаюсь».

Прежде чем О’Тул успел возразить или вставить хотя бы словечко, свет в зеркальной комнате погас, и опять наступила тьма.

Глава 3

Неизвестная локация – Сердолик, весна и лето 2167 года. Андрей и Ли

1. Колодец и Храм

Андрей не думал, что можно злиться на себя больше, чем после истории с колодцем. В детстве вроде и чувства острее, любовь так любовь, ненависть так ненависть, но сейчас он дошел до почти такого же тихого бешенства. Потащиться на «изнанку», не представляя, что там ждет, с истеричной дурой, не способной контролировать собственные фантазии. Ради чего? Ради того, чтобы в очередной раз утереть нос Лео? Он делал это регулярно, с шести лет, когда спас брата от хорошенькой дырки в брюхе, или даже раньше – с колодца. И надо же было спьяну про это проболтаться! Хорошо хоть хватило ума не рассказать всю драматичную историю, а то у шведки прибавилось бы материала для глюкотворчества.

Примерно с такими мыслями он проснулся на это, третье их утро в ржаво-сером мире. Утро, отличавшееся от двух предыдущих лишь тем, что воды не осталось. И дня через три-четыре, если двигаться, или максимум через пять, если валяться неподвижно, им предстояло сдохнуть. Откинув спальник, он злобно уставился на мирно посапывающую фрекен Свансен. Вот безмятежная душа, наверное, видит во сне, как спасает белух на Камчатке или что-то не менее бессмысленное. Сам он не видел здесь снов. Или сны настолько напоминали явь, что их невозможно было различить.

Словно почувствовав его взгляд, Линда Свансен завозилась в спальнике, что-то тихо забормотала и проснулась. Она села торчком и, сфокусировав взгляд на Андрее, заявила:

– Иамен.

– Что?

– Чтобы не забыть то, что снилось, надо сразу проговорить. Иамен.

Выглядела она довольно свежо, учитывая обстоятельства, только веснушки на вздернутом носу побледнели и спутались рыжие волосы.

– Что Иамен? Зачем это проговаривать?

– Иамен, – терпеливо пояснила она, разглаживая ладонями синюю термоткань спальника, – это человек в черном, с катаной, который хочет вас убить. Но он пообещал вывести нас отсюда, если я угадаю, какой он ангел.

Чем дольше она говорила, тем выше ползли брови Варгаса. Девчонка явно поехала остатками рассудка, и без того не особо могучими. Только этого не хватало.

– Там еще был ваш брат, – продолжала она, – или существо, похожее на вашего брата, в золотых доспехах и с крыльями из света. Шестью крыльями. Оно говорило о себе во множественном числе и называло себя серафимом.

– Линда, – с наивозможной мягкостью сказал Варгас, вылезая из спальника и аккуратно сворачивая его, чтобы упаковать в рюкзак, – я не интересуюсь ни вашими видениями, ни вашими снами. Уясните уже это и проявите немного сдержанности.

– Да, вы похожи…

Можно было не спрашивать, кто и на кого похож, но это бы явно ее не остановило. И действительно.

– Вы и тот человек в черном. Он тоже постоянно говорил так, как будто издевался.

– Это вам кажется. То есть насчет человека в черном ничего сказать не могу, а я не издеваюсь.

«Я просто хочу, чтобы ты провалилась в расселину, но не могу позволить себе даже этого, потому что придется лезть туда и тебя вытаскивать».

Вслух он этого, конечно, не сказал, но Линда, видимо, прочла что-то по его лицу и обиженно замолчала. Впрочем, хватило ее ненадолго.

– Надо разгадать загадку, – упрямо повторила она, распаковывая пищевой брикет из армейского рациона и впиваясь в него зубами.

Как она могла есть эту дрянь, не запивая водой, тоже оставалось для Андрея тайной.

– Загадку?

– Да. Человек в черном сказал что-то типа того, что у Господа есть ангелы силы, воинства, господства и власти, и спросил, какой он ангел. Если я угадаю до рассвета, он нас отсюда выведет. Если нет, отрубит вам голову.

– А вам?

Линда захлопала глазами – похоже, не такого ответа она ожидала. Но упрямства ей хватило бы на целый верблюжий караван.