bannerbanner
Атлант и Демиург. Церковь Таможенного Союза
Атлант и Демиург. Церковь Таможенного Союза

Полная версия

Атлант и Демиург. Церковь Таможенного Союза

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 7

Юлия Зонис

Атлант и Демиург. Церковь Таможенного Союза

Только змеи сбрасывают кожи,

Чтоб душа старела и росла.

Мы, увы, со змеями не схожи,

Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши

Жизнь ведешь, как под уздцы коня,

Ты расскажешь мне о тех, что раньше

В этом теле жили до меня.

Н.С. Гумилев, «Память»

© Зонис Ю.А., 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Автор хочет выразить благодарность всем мифологиям мира, но в особенности мезоамериканской, монгольской, саяно-тюркской, шумеро-аккадской, греческой и скандинавской, а также Хорхе Луису Борхесу, Николаю Степановичу Гумилеву, Дж. Р.Р. Толкину и авторам вселенной Warhammer 40K, драгоценному другу Георгию Зотову, чей в меру упитанный образ был использован (ну, слегка) при создании Мардука Пьецуха, и самому терпеливому из мужей Игорю Авильченко.

Книга первая

Церковь Таможенного Союза

Я конквистадор в панцире железном,

Я весело преследую звезду,

Я прохожу по пропастям и безднам

И отдыхаю в радостном саду.

Как смутно в небе диком и беззвездном!

Растет туман… но я молчу и жду

И верю, я любовь свою найду…

Я конквистадор в панцире железном.

Н.С. Гумилев, «Я конквистадор в панцире железном»

Пролог

Ненадежный свидетель

– И все же, святой отец, как вы бэкапитесь?

– Линда! – укоризненно встрял О’Тул.

– А что Линда? – скривила губы Линда. – Нам интересно. И тебе, Джеймс, интересно. Ты только делаешь вид, что неинтересно, из твоей клятой машинной вежливости.

Трое – Линда Свансен, лингвобиолог, механик Джеймс О’Тул и отец Леонид – сидели на каменном полу пещеры, а точнее, на довольно грязном дне каменного мешка, куда их швырнули аборигены. Вечерело. Здесь, на Сердолике – так называлась терраподобная планета GJ 273 B в звездных атласах этого сектора, – солнце, хоть и похожее на желтый земной карлик, отдавало в зелень на закате, а в глубине расщелины и вовсе царила почти подводная тьма. Линде казалось, что она застряла в толще болота, только вместо мягкого ила под задницей намытая со склонов гор почва и мелкие камешки. В иле было бы поудобней. Лежи себе на дне, в темной прохладной мгле… откуда такие мысли?

О’Тул неловко вытянул левый механодендрит вдоль стены пещеры, а правая человеческая его рука то покоилась на коленях, то нервно теребила подбородок с недельной щетиной.

– Отец Леонид, вы примете мою исповедь? – наконец неловко выдавил он.

Линда громко хмыкнула:

– Ох, Джим, ты такой забавный.

О’Тул перевел на нее мрачный взгляд своего биологического глаза. Механический неопределенно пялился в стену.

– Что вы находите в этом забавного, Линда? На рассвете нас убьют. Принесут в жертву какому-то тупому местному божку. Я хочу исповедаться.

– Это никак не утихомирятся твои ирландские корни, – спокойно парировала Линда. – Сорок поколений католиков…

– Мои предки были протестантами.

– Ладно, значит, сорок поколений оранжевых. Неважно. Тебя никак не смущает тот факт, что твое тело наполовину механизировано, а сознание успешно перекочует в бортовой компьютер, как только ты с этим бренным телом расстанешься? Ты обретешь жизнь вечную, но не в райских кущах, а на борту «Маленькой Каравеллы» в секторе GJ 273 четвертого галактического…

– Бросьте, Линда.

Отец Леонид, молчавший до этого много – она не могла сказать сколько – часов, поднял бритую голову и прямо взглянул на нее. Его лицо казалось молодым, но от носа к губам пролегли жесткие морщины. Темные глаза не отражали зеленый болотный свет, а, казалось, поглощали его без остатка. В руках священник сжимал четки из оникса. Он и на корабле с ними редко расставался.

Лицо отца Леонида было изрядно помято – он почему-то оказал самое яростное сопротивление, когда туземцы схватили их и швырнули в этот созданный природой склеп. Почему, думала Линда, не пристало ли священнику смирение? Или, наоборот, следовало вступать в борьбу с неверными и слугами дьявола? Что предписывает его кодекс? Она не была уверена.

– Бросьте, – повторил он и медленно улыбнулся. – Вы же сами боитесь, хотя уверены, что, как только ваше биологическое существование на этой бренной планете прервется, ИИ «Маленькой Каравеллы» пробудит ваш клон.

– Это буду не я.

– Конечно, вы. Вы же психик, ваши воспоминания транслируются в матрицу клона на орбите. С вами ничего страшного не произойдет.

У Линды были на этот счет сомнения – как, наверное, и у самых истовых христианских миссионеров прошлого оставались сомнения насчет будущего райского блаженства, потому что знание одно, вера другое, а тупой обсидиановый нож туземца под ребро – вообще третье. И из подводной тьмы их узилища нож казался самым реальным. Но еще ее мучило любопытство. Она могла прочесть всех – влажноглазых быстрых косуль, умных дельфинов из морей теплого мира Аквамарин, могла проникнуть в разум аборигенов (и очень жаль, что не могла управлять, на это ей не хватало сил и умения), однако священник оставался для нее китайской комнатой, tabula rasa и черным ящиком в одном комплекте. И он был очень тяжелый. Его присутствие давило на сознание с начала полета, даже, кажется, в криосне во время прыжка, и от этого ей снились кошмары. Горящие церкви. Горящие дети. Горящие дома, горящие миры… От него несло жаром, и был ли это жар небесного очистительного огня? А сейчас он не боялся. Механорг-ирландец с его гарантированным виртуальным бессмертием боялся. Она, с десятком забэкапленных клонов на борту «Маленькой Каравеллы», боялась. Боялась боли, как боялась ее с детства, боялась, что не синхронизуется память, боялась, что на рассвете поведет себя некрасиво, например страшно закричит или обмочится перед этими обмазанными глиной обезьянами (нехорошо так думать, но иначе не получалось), – а он не боялся. Почему?

– Вы так верите в свой рай? – тихо спросила она. – А если рай остался там, на Земле? Если ангелы не летают через космос? Кто заберет вас с Сердолика?

– Господь вездесущ, – ответил отец Леонид.

Прозвучало это не слишком убедительно.

– Исповедь! – снова простонал О’Тул.

И священник кивнул.

* * *

Они прилетели сюда двадцать восемь стандартных оборотов Сердолика назад. И конечно, были на планете не первыми. В системе звезды Лейтена в созвездии Малого Пса, известной также как GJ 273, насчитывалось четыре экзопланеты. GJ 273 B оказалась в зоне обитаемости, и к ней был направлен автоматизированный корабль-матка. Сначала дроны первой экспедиции провели анализ почвы, атмосферы и биосферы и сочли ее пригодной для терраформирования. Из курьезов интересным было то, что с поверхности планеты красный карлик класса М выглядел в воспринимаемом человеческим глазом спектре зеленым, хотя, как известно, не бывает зеленых звезд. Это объяснили присутствием в верхних слоях атмосферы больших количеств ионизированной плазмы: что-то вроде вечного полярного сияния, обязанного своим происхождением невероятно мощной магнитосфере планеты. Эдакие зеленые очки доброго волшебника Гудвина, заодно спасавшие опасно близко расположенную к звезде планету от вспышек ее светила. Также дроны обнаружили здесь примитивную цивилизацию гоминид, и тут вступил в подпункт 4.4.1 цивилизационного кодекса. Сеттлерам следовало подождать. Вторыми прибыли на планету разведчики и аналитики Таможенного Союза. Они держались подальше от местных, ничем не выдавали своего присутствия и наблюдали – месяцами, годами. И наконец, третье явление – контактеры. Стандартный состав, лингвобиолог, инженер-бортмеханик и священник.

Линде всегда было интересно, зачем в эти миссии включали священников ЦТС. Ну правда. Очень, очень редко религиозные взгляды туземцев хоть как-то пересекались с земными представлениями о боге или богах. И отец Леонид никого не пытался обратить в свою веру. В основном он помогал О’Тулу с обустройством лагеря и наладкой оборудования. В деревню местных – убогое поселение, состоящее из обмазанных глиной плетеных хижин и одного, более крупного общинного дома, – он ходил всего пару раз. Кажется, лишь затем, чтобы пообщаться с грязными кудлатыми собаками и не менее чумазыми детьми. Со жрецом не пересекался до того момента, как их схватили и, основательно отмутузив, швырнули в каменный мешок. С вождицей, рослой грудастой бабой, тем более. В общем, если бы Линда описывала его роль в двух словах, то сформулировала бы ее как «пассивный наблюдатель».

Поначалу все шло хорошо. Местные благосклонно восприняли дары – красивые бусы, ракушки, гребни, украшенные резьбой, блестящие монетки и более полезные вещи, типа пищевых брикетов, смолки-живилки и некоторых сельскохозяйственных орудий. На узких, явно искусственного происхождения террасах они выращивали то, что напоминало земную маниоку и маис, и урожай был скуден, поэтому в следующий заход О’Тул хотел подарить им органические удобрения и научить парочке полезных фермерских трюков. Можно было под шумок подсунуть семена и саженцы земных культур из криобанков «Маленькой Каравеллы», в общем, планы имелись, и планы долговременные. Пока на двадцать пятые сердоликские сутки в их лагерь не ворвались несколько вооруженных татуированных мужчин под предводительством жреца и не уволокли, еще сонных, в эту каменную дыру на склоне за деревней.

О, Линда учитывала такой вариант. Она общалась с местными – и с вождицей, и с простыми людьми – и прекрасно знала уже, что те исповедовали что-то похожее на примитивные земные культы. Поклонялись своему изумрудному на закате солнцу, называя его Майнгаллой, и приносили жертвы – от случая к случаю, при засухе и недороде, или когда начинался падеж скота, маленьких шерстистых лам, которых пасли выше в горах, или при иных непонятных и пугающих явлениях. Явление чужаков с Земли, наверное, было непонятным и пугающим, но вождица поначалу вела себя добродушно. Линда была уверена, что ей напел жрец – мол, чужеземцы отдали уже все, что хотели отдать, а богатств-то у них наверняка побольше в лагере, и намерения самые черные. Свергнуть вождицу, захватить власть и всех поработить или принести в жертву своим злобным богам. Ну, как оно обычно и бывает.

И все же для чего священник? И почему он не боится?

* * *

Исповедь О’Тула оказалась предсказуемо скучной. Жена, или две бывшие жены, несколько детей в Ольстере и на юге, брошенный дом, пять брошенных работ, пожар, увечье, механопротезирование, наконец, космос – и все это так беззубо и безвредно, что ангелы, по мнению Линды, должны были тут же ворваться в их пещеру и утащить страдальца на небеса.

Отец Леонид покорно выслушал и сообщил, что бог О’Тула прощает, любит и ждет. Ага, как же. Ждет его оперативка ИИ «Маленькой Каравеллы», и так следующие пятьсот лет, пока корабль окончательно не обветшает. В сущности, будущее такое же беззубое и серое, какой была вся его предыдущая человеческая жизнь.

– Отец Леонид, почему вы подрались со жрецом? – неожиданно для самой себя брякнула Линда.

Голос ее осип и сел, хотя вода в пещере была: грязные лужицы у дальней стены, под сочащейся влагой камнем. А без еды они могли бы протянуть еще долго.

– Разве ваша религия не говорит, что вы должны подставить правую щеку, или левую, в общем, какую-то щеку?

Отец Леонид обернулся и взглянул на нее, и опять ей стало неуютно под тяжестью этого взгляда.

– Моя религия говорит, что я должен спасать жизни.

– Нас вы не спасли. А двоих аборигенов то ли покалечили, то ли вообще убили.

– Кто говорил, что наши жизни? – улыбнулся священник. – Но если бы позволил увести нас безропотно, как этих игрушечных лам, то и перерезали бы нам горло, как ламам, тихо и в одночасье. А сейчас, после смертей и увечий, им нужно что-то более пышное. Более кровавое. А значит, есть шанс и одуматься.

– Да вы что! – Линда комически закатила глаза, хотя в сгустившемся мраке священник этого уже наверняка не увидел. – По-вашему, убив парочку местных, вы вызвали у них желание покаяться и передумать?

– Они увидели, что мы не безвольные овцы. Что можем представлять угрозу. А угроза – это всегда повод задуматься.

Прозвучало это так, что Линда бы на месте вождицы точно задумалась.

– Как вы стали священником, Леонид? – уже мягче спросила она. – Вы не похожи на кроткого служителя божьего. Скорей, вас бы в космодесант…

– У меня обнаружили дар, – неохотно, как ей показалось, ответил святой отец.

– Какой дар?

Молчание.

– Какой дар? Я не могу прочесть вас. Вы знаете об этом?

– Вы эмпат, Линда. Извините, не очень сильный.

– Достаточно сильный. Я, например, могу сказать, что Джим на грани того, чтобы напрудить в штаны…

– Линда! – возмущенно воскликнул О’Тул.

– Нет, Джим, не перебивай, я же дала тебе выговориться. Про всех твоих жен и все твои неудачи, не так-то это интересно было слушать. Какой дар, Леонид? Почему мне не особо страшно думать о завтрашней казни или жертвоприношении, черт бы с ним, но страшно смотреть на вас? И с самого первого дня было страшно.

– Так не смотрите, – спокойно и чуть насмешливо проговорил священник. – Ночь на дворе. Завтра будет нелегкий день, вам бы поспать.

– Хорошо, не буду больше спрашивать, что за дар, ответьте, почему в группу контактеров всегда берут священника ЦТС? – упрямо выпалила она.

– Ну как же, – все так же насмешливо и спокойно проговорил отец Леонид. – Как раз для таких ситуаций. Как видите, Джеймсу я уже пригодился. А вы не хотите мне что-нибудь рассказать?

Но Линда не хотела. Она свернулась клубочком на твердом и грязном полу, подтянула колени к груди и попыталась заснуть.

* * *

Во сне она продолжила разговор – или все же спор? – с отцом Леонидом. Они стояли на склоне горы, и Линде отчего-то казалось, что это гора Синай, хотя в небе над ними пульсировало голубое солнце. Все было мертво, серо и голо в пустыне внизу, и ее рассекали глубокие лиловые тени. В жарком воздухе плясали мороки.

– Вам никогда не хотелось полетать, Линда?

Она обернулась. Отец Леонид смотрел на нее так серьезно, словно предлагал ей некую возможность, единственный и неповторимый шанс. Лингвобиолог покачала головой, отвергая лестное предложение.

– Так какой же у вас дар?

Тут Линда спохватилась, что обещала не спрашивать, и до крови прикусила язык. Однако отец Леонид улыбнулся, ничуть не обиженный, и почти ласково спросил в ответ:

– Линда, какая это по счету ваша контактная группа?

Женщина нахмурилась, накручивая на палец прядь рыжих волос. Третья, четвертая? Сначала был Опал, вторая планета в системе Проциона, третий сектор. Потом его близнец, Оникс… а, нет, на Ониксе не было разумных. Они просто слетали туда посмотреть на вулканы и ледники… или нет? Нет, там они высадились на военной базе и месяц готовились к броску на Опал, изучая язык и обычаи местных. Потом Бирюза в четырнадцатом, затем… Затем что? Все как-то плыло, мутилось, словно при плохой синхронизации.

Недоуменно нахмурившись, она вскинула голову.

– Почему я не помню?

Синее солнце беспощадно слепило глаза.

– Потому что в каждой контактной группе был священник, – тихо ответил отец Леонид, только он ли это был?

Солнце мешало разглядеть, дурацкое солнце.

* * *

Солнце пощекотало ее ресницы, и на секунду Линда обрадовалась, потому что уплывающий от нее сон был пугающим и непонятным. А затем оказалось, что никакое это не солнце, а свет факелов. Рыжий и рваный свет.

Те, кто пришел за ними, обмазались ржаво-красной глиной, только глаза посверкивали из глубоких глазниц. Это было похоже на шествие подземных карликов или – Линда вспомнила любимую сказку детства про маленькую разбойницу – серых гномов с красными горящими глазами, пришедших из леса, когда все заволок туман.

Их вытащили из пещеры, проволокли по тропе между скал и свалили на каменной узкой площадке. Посреди площадки высился валун с плоским верхом. Уже светало, и если на закате солнце казалось изумрудным, то рассветное светило было бутылочно-зеленого цвета морской волны, как будто катило перед собой языки прибоя. Оно вставало над туманом, окутавшим лесистые холмы, над ворсистой шкурой нового мира. В воздухе ощутимо свежело, перекликались птицы, и все бы было хорошо, если бы не болели так руки, ноги и голова и не хотелось бы пить.

– Линда, – зашипели рядом.

Она оглянулась и увидела О’Тула, который смотрел на нее огромными глазами, левым механическим и правым человеческим.

– Хочешь, дай мне руку.

Но он сам этого хотел, очень хотел. Лингвобиолог взяла его за руку. Он боялся. И боялась толпа, молчаливо и хрипло дышавшая вокруг них. Линда чувствовала их страх, как пот на коже. Только отец Леонид не боялся. Его первого и возложили на камень.

Глухо стучали барабаны. Жрец что-то говорил, но Линда не хотела вникать в его червивые, быстро ворочавшиеся в голове мысли. В это утро ей хотелось думать о приятном. О траве. О землянике в траве. И почему-то о синем солнце. Пальцы О’Тула в ее руке, такие живые, заметно подрагивали. И это тоже было приятно, все, все живое было хорошо и приятно!

Жрец замолчал, и она поневоле повернула голову к жертвенному камню. Барабаны тоже стихли, как по команде. Молчание накрыло площадку каменной плитой. Медленно восходило солнце.

Отец Леонид приподнял голову – как, ведь его снова сильно избили? – ободряюще улыбнулся ей сквозь кровь на зубах и спросил на своем родном языке, которого Линда не знала как лингвист, но отлично понимала как эмпат:

– Вы точно этого хотите? Обратной дороги для вас не будет.

И подмигнул ей, Линде. Или это только показалось, что подмигнул? Наверное, показалось. Вождица, все такая же рослая, в бусах и перьях, дернулась что-то сказать, но жрец вскинул и быстро опустил нож.

Линда вскрикнула и зажмурилась, ругая себя последними словами, потому что священник смотрел на нее и, может, именно ее взгляд он хотел видеть сейчас, в свои последние…

Только священника не было на плите. Там, где нож вошел в его грудь, там, откуда должна была хлестнуть кровь, в воздухе виднелся багрово-черный разрыв, прореха, сквозь которую лезли какие-то крылатые, когтистые и рогатые существа и било алое адское пламя. Солнце цвета морской волны съежилось и почернело, как тухлый фрукт, от леса ползли костлявые тени… Линда снова закричала, уже во весь голос, и, кажется, все-таки обмочилась.

* * *

ID 56735258162e8, инженер-бортмеханик Джеймс О’Тул, 15 мая 2167 г. по времени Земной Конфедерации. Запись зарегистрирована ИИ среднего разведывательного корабля класса 4а «Маленькая Каравелла»:

«Планета Сердолик, GJ 273 B, сектор GJ 273 Земной Конфедерации: гоминидоподобная аборигенная цивилизация признана непригодной к контакту с человечеством и прогрессивному бриджингу, ценность гоминидоподобной аборигенной цивилизации классифицирована как ничтожная. Священник Церкви Таможенного Союза Леонид Варгас погиб при исполнении служебных обязанностей (см. 4-й раздел цивилизационного кодекса, пункт 4.4.12, протокол «Дар»). После санации планета подлежит терраформированию и заселению сеттлерами. Лингвобиолог Линда Свансен, шестая контактная миссия, не прошла синхронизацию после завершения миссии. Вероятная причина – когнитивная несовместимость с Даром (наблюдался сбой при синхронизации после четвертой контактной миссии, планета Яшма в системе Глизе 887, была пройдена замещающая терапия, см. личное дело №#######). Невостребованные клоны, согласно статуту о Правах, утилизированы системой жизнеобеспечения корабля и переработаны в органические удобрения, учетная запись №…»

Глава 1

Земля, лето 2167 года. Андрей и Линда

1. Братья Варгас

– Вы уверены? – спросил темный силуэт на светлом фоне.

– Это не мой брат, – повторил капитан Службы Безопасности ЦТС Андрей Гарсия Варгас, отлепляя от головы «буйки».

Если бы шестилетнего Андрея (Андреса, как называл его отец) попросили описать брата, он сказал бы так: большой, надежный, добрый. У Андрея-подростка и у взрослого нашлись бы другие эпитеты, и все же тот человек в записи точно не был Леонидом.

* * *

Леонида должны были назвать Остапом. Мать очень любила русскую литературу, особенно Гоголя, особенно «Тараса Бульбу». А вот отец, наполовину грек, наполовину испанец, очень любил древнегреческую историю. Итого, Леонид, но младшего мать отстояла.

Андрей совсем не помнил джунглей Эквадора. Гуаякиль да ведущие в гору узкие улочки, полные бродячих людей и бродячих собак, фавелы, полицейские патрули, граффити, мусорная набережная, блеск ножа и вспышку пистолетного выстрела – это он помнил хорошо. Первые годы старшего прошли совсем не так. Тогда Антонио и Марта Варгас преподавали в деревенской школе. Деревня – если так можно было назвать маленькое индейское поселение – располагалась на берегу реки Напо. Добираться туда надо было на лодке или по воздуху, иначе никак, и первые семь лет своей жизни Лео Варгас провел, бегая по джунглям в набедренной повязке наравне с детишками племени уарани. Он мог на глаз отличить масличный кедр и коричное дерево, знал, как делать яд кураре, и изредка наезжавшие по реке белые туристы принимали его за аборигена. А еще он не научился врать и бояться, а человек на записи откровенно врал.

Младший, Андрей, родился болезненным, и вскоре стало понятно, что джунгли не для него. Родителям пришлось переехать в город. Они поселились в районе Дуран, успевшем пережить расцвет в конце прошлого века, затем долгий период обветшания, а теперь вновь становившемся популярным. И все же оставались еще фавелы, и уличные банды, и наркотики, и Лео всегда защищал брата – точней, до тех пор, пока не стало понятно, что Андрей сам прекрасно способен себя защитить. Но даже тогда Лео не завидовал и не боялся. А потом и у него обнаружился Дар, пускай и более слабый. Он первым поступил в университет Святого Духа, первым окончил его и первым покинул планету. Почти двадцать лет назад.

И в тот единственный раз, когда Леонид вернулся – нет, не на Землю, конечно, а на Лиалес, чтобы увидеться с братом и матерью после смерти отца, – они эпично поссорились. Лео настаивал на том, чтобы Андрей покинул СБ и присоединился к их миссиям, якобы непогрешимо праведным и человечеству жизненно необходимым. Варгас-младший подозревал, что в голове у брата какой-то изъян. Сам он намного лучше умел контролировать инферно, и его способности были куда более востребованы в Метрополии. Из очевидного: к чему разгонять демонстрантов водометами и газом, если один эсбэшник способен накрыть целую площадь, а то и целый город. Зачем применять нейролинк и психотропы на допросах, если, поглядев в глаза сотруднику Службы, преступник выкладывал все добровольно и с большим энтузиазмом. Из менее очевидного…

…Они сидели тогда в серой ячейке для свиданий, и Андрей бы не удивился, если бы Лео отгородили от него сверхпрочным стеклом. Но стекла не было. По сути, их и так разделяло куда больше, чем прослойка воздуха, куда больше, чем могла бы дать стена из бетона и сталепласта, их разделяли световые годы. Даже сейчас, когда они находились в одной комнате. Этот барьер было не преодолеть. И если бы Лео попробовал, то один из них стал бы охотником, а второй – добычей.

«И ты сможешь убить меня?» – удивленно спросил старший, не произнеся при этом ни слова.

«Конечно», – без колебаний ответил младший.

На этом они и расстались, похоже, что навсегда.

«Это все потому, что ты рос в джунглях», – думал Андрей. Лео так и не научился различать тонкие оттенки, для него ложь и истина были абсолютны, благо и зло, черное и белое разделяла бесконечность. Если он верил во что-то, то вверял себя этому целиком и полностью, без остатка, как когда-то в детстве странной религии марадониана, требовавшей поклоняться давно умершему футболисту. И Лео, не имевший и грамма способностей, упорно играл в дворовый футбол, хотя его не желали брать в команду и даже несколько раз пытались побить после проигрыша. В университете он открыл для себя регби, но это было намного позже.

Капитан Варгас еще раз вызвал в памяти лицо старшего брата. Нет, глаза Лео не горели фанатичным огнем, когда он рассуждал о своей миссии, и все же он был как скала, твердая, нерушимая. А человек в записи весь состоял из трещин, личина священника сползала с него, как плохо подогнанная маска.

– Для начала, – сухо улыбнулся Андрей, – мой брат не знает русского. Мать пыталась нас научить, но по части учебы он всегда был не особо силен. Тот человек в записи последнюю фразу произнес на русском.

На страницу:
1 из 7