Атлант и Демиург. Церковь Таможенного Союза

А беда состояла в том, что мистер Лавендер решил учредить на Аквамарине вольную республику Шельф, вдохновившись свободным городом Христиания из Дании двадцатого века. Он призывал туда поэтов, ученых, людей искусства, готов был снабжать их всем необходимым. Республика просуществовала больше двадцати лет, ровно до тех пор, пока переселившийся туда Аргус не объявил себя водным царем, воплощением Нептуна, и не провозгласил независимость от Земной Конфедерации и Таможенного Союза Земли, Венеры и Марса. Учитывая численность населения колонии, СОН и патриархия ЦТС сочли нужным отправить туда солдат. Среди солдат были сотрудники СБ. Несколько погибли в схватке с переселенцами, а один решил, что пришло самое время использовать Дар.

К сороковым годам первые централизованные миссии лишь стартовали с орбитальных доков Земли и Марса, и идея включать туда священников ЦТС не обрела еще свое окончательное воплощение. Безумный поступок неизвестного эсбэшника – имя его Церковь Таможенного Союза разглашать не спешила – привел сразу к нескольким последствиям. Во-первых, к новому и крайне эффективному использованию Дара, ведь один человек мог легко и избирательно уничтожить всех разумных на планете, не причинив вреда экосистеме и не нуждаясь ни в каком другом оружии. Во-вторых, к возмущениям всех партий зеленых в парламентах двух миров и пояса астероидов. Нет, не из-за погибших переселенцев, конечно. Но, как выяснилось, местная раса дельфинов оказалась достаточно разумна, чтобы их тоже зацепило. Они не умерли сразу, как хомосапиенсы, но сошли с ума, начали массово выбрасываться на берег или убивать друг друга – и за несколько лет популяция была полностью уничтожена. Выжила только Марта, странной диковинкой, реликтом своего мира в мире чужом. Линда недоумевала, почему дельфин вообще соглашается с ней общаться – ведь именно ее племя уничтожило сородичей Марты, а скрыть это девушка во время психических сеансов с Матерью Дельфинов не сумела. Но Мать простила ее. Как оказалось, у царских гринд Аквамарина не было понятий «народ», «племя» или «раса». Люди уничтожили ее близких, но это были другие люди, не Линда – так, по крайней мере, поняла лингвобиолог из их бесед.

Так вот, в качестве исключения с дельфином ей позволили попрощаться, видимо, потому, что дельфин никому и никогда бы не рассказал, куда отправляется ее подруга-человек.

«Я лечу на Марс, представляешь», – беззвучно говорила Линда, присев на корточки и гладя черно-синее рыло огромной гринды, высунувшееся из воды.

Марта фыркнула и глубоко вздохнула.

«Это другая планета, дальше от нашего Солнца…» – продолжила Линда.

«Я знаю», – ответила дельфиниха.

«Я лечу с человеком, который… нет, не он убивал твоих родичей, но он один из тех, кто на это способен».

«Может, да, может, нет».

«Он хочет, чтобы мы отправились за двенадцать световых лет от Земли. Он ищет своего брата. Но он не хочет лететь. Он хочет шагнуть через…»

Андрей, по обыкновению усмехаясь, называл это «варпом». В принципе, неплохое название для извращенной реальности, мира демонов, ирреальности. Но он взял его из старой книжной серии. И то, о чем он говорил, было невозможно. Нет, одаренные уже пробовали это делать, но ни один из них не вернулся с марсианского полигона. Наверняка не вернутся и они с Андреем.

«Ты не должна отчаиваться».

Линда улыбнулась и погладила Марту еще раз. Что, в конце концов, она, жалкий человечек, знает об отчаянии? Гринды Аквамарина живут намного дольше людей, биологи оценивали их максимальную продолжительность жизни в диапазоне от трехсот пятидесяти до пятисот лет. А Марта была молода, ей не стукнуло и сотни. И она проживет еще двести, триста, четыреста лет в дурацком океанарии, в плену у тех, кто убил всех ее сородичей. А теперь даже без нее, Линды.

«Ты жалеешь не меня, а себя, – раздался в сознании высокий голос Марты. – Лучше дай мне рыбы. Мне хочется жить тут, и играть, и есть вволю, это намного лучше, чем умереть».

Как знать, может, она и права? Линда поднялась, отряхнула прорезиненный комбинезон и пошла за ведром с лакомствами.

После вопроса Андрея дознавателю еще одна деталь головоломки встала на место – и при этом все только больше запуталось. Сразу после передачи сообщения бортмеханика или, точней, копии его сознания в ИИ «Маленькой Каравеллы» разведывательный корабль перестал выходить на связь. Что еще более странно, не отвечал и INCM Сердолика, Interstellar Navigation and Communication Module, в просторечии ИНКа. Стало понятно, почему нет других записей – ни с поверхности планеты, ни с корабля, почему не было ни одной попытки допроса О’Тула или его виртуального двойника. Все, что имелось у дознавателей ЦТС, – это странное и слабое свидетельство, полученное по психической связи от клона Линды. Но кроме этого фрагмента, Линда ничего так и не смогла вытащить.

– Она чувствует страх. Постоянно чувствует страх. Но я ничего не вижу.

– Варгас, попробуйте связаться со своим братом, – механически прокаркал дознаватель.

Андрей, все так же сидевший рядом на неудобном стуле, пожал плечами.

– Между нами и на Земле особой близости не было. Мы же не клоны. Я не чувствую и не вижу ничего. Точнее, я чувствую и вижу, что он не мой брат.

– Это мы уже слышали, – с неудовольствием произнес темный силуэт. – Мы можем отправить вас туда с отрядом силовиков. Можете взять кого-нибудь из своих сотрудников, Варгас.

– Путь займет тринадцать лет. За это время, как говорилось в одной старинной книге, сдохнет либо ишак, либо падишах, либо я, – хмыкнул эсбэшник.

– Можно подумать, у вас есть лучшее предложение.

– Не поверите, есть. Фрекен Свансен, вам лучше зажать уши, в том числе и психические.

– Вы смеетесь над служителями церкви?

– Я намерен упомянуть наши новейшие разработки в области трансгалактических путешествий.

– Пусть она слушает.

– Как вам будет угодно.

И он рассказал. Линда не понимала, ей постоянно казалось, что этот человек издевается – над собеседниками ли, над самим собой? Вот и то, что он предложил, было чистейшей воды издевательством, но человек из Camera Obscura воспринял этот бред неожиданно серьезно.

Оказывается, что между собой одаренные действительно называли инферно «изнанкой». И еще около полувека назад возникла идея, что это портал в иной мир или иное измерение. И если из того мира призрачные гости могли нагрянуть сюда, то теоретически и люди могли отправиться туда. У СБ, оказывается, был даже секретный полигон в Valles Marineris, в Лабиринте Ночи. Говорящее название, подумала Линда, но выбрано оно было не из символизма, а потому что находилось дальше всего от шахт и жилых куполов. Сначала в инферно отправляли дроны и животных, но никакой информации так и не получили. Связь с дронами обрывалась, лингвобиологи тоже не могли поймать сигнал. Затем за грань шагнули несколько добровольцев из числа одаренных. Не вернулся никто, и тема потихоньку глохла, но, кажется, сеньор Варгас не утратил к ней интерес.

– В той книге, о которой идет речь, – с расслабленным и отрешенным видом рассуждал он, откинувшись на неудобном стуле, словно в кожаном кресле в гостиной своей матушки, – через «изнанку» путешествовали космические корабли. Она называлась Морем Душ. И их вел путеводный маяк, Астрономикан…

– Это все очень интересно, – раздраженно перебил дознаватель, – вы предлагаете открыть инферно в космосе и запустить туда корабль?

– Нет, этого я не предлагаю. Вход добровольцев в инферно сопровождался огромным выбросом энергии, пропорционально массе – это, как минимум, мы смогли установить. Что-то вроде взрыва тактической ядерной бомбы. Если туда запустить корабль весом в несколько сотен тонн, рванет так, что разнесет солидную часть Солнечной системы. Вопрос, скорее, не в том, как там перемещаться, а в том – куда. Я полагаю, что нам нужен свой Астрономикан. До сих пор его не было.

– А сейчас внезапно появился? – ядовито спросила Линда.

Варгас не ответил, лишь с непонятной улыбкой пялился на нее.

– Что? Почему вы смотрите на меня и так улыбаетесь?

Дознаватель что-то проскрежетал, но на сей раз свой ответ она получила.

– Ваша Ли. Ваш клон. Вы говорили, что связаны с ней психической нитью, идущей через всю галактику – ну, или по меньшей мере через несколько парсеков. И похоже, это действительно так. Остается надеяться, что и на «изнанке» эта связь сохранится.

– Вы сумасшедший, – вскинув ладони к щекам, проговорила Линда.

– А в этом что-то есть, – голосом механической игрушки проговорил дознаватель.

2. Лабиринт Ночи

Вот так Линда очутилась в Valles Marineris, в Лабиринте Ночи на Марсе.

После прощания с Матерью Дельфинов все пошло быстро и как-то сумбурно. Иногда ей казалось, что она сама превратилась в гринду. Огромную, беспомощную, которую поднимают на тросах, вырывают из родной стихии и куда-то тащат, несут, везут. А ей остается только высовывать голову над краем бассейна, чтобы видеть спешащие ноги и слышать выкрики на незнакомых языках. Правда, как поняла Линда спустя несколько лет после их первого знакомства, Марта умела петь песни и говорить с мертвыми сородичами сквозь время, пространство и даже сквозь предел смерти, а ей недоступно было даже это. Ах, нет, по мнению Андрея Варгаса, доступно. Ли.

Все началось с навязчивого запаха цитрусов в саду сеньоры Варгас, потом мгновенно перенеслось на жаркое плато в окрестностях Кито, где ей запомнились лишь огромные, уходящие все вверх и вверх опоры орбитального лифта. Потом челнок – словно луч света, отразившийся от ожерелья огней орбитальной платформы, но внутри все было серым и напоминало грузовой армейский транспортник – ряды противоперегрузочных кресел, «аура», защищавшая кораблик от радиации открытого космоса, быстро уменьшающаяся капля Земли на смотровом экране и Солнце – такое яркое здесь и такое маленькое в абсолютной черноте.

Андрей сидел рядом в серой форме СБ и всю дорогу молчал. С ними летели еще несколько человек в форме и двое молодых военных врачей, которые всю дорогу пытались развлечь Линду бородатыми несмешными анекдотами.

Потом впереди налилось рыжиной круглое, изборожденное рытвинами лицо Марса с черной бородавкой Фобоса на подбородке. Два дня они пробыли в куполе, адаптируясь к непривычной силе тяжести. За прозрачным в дневные часы пластиком купола катились к югу ржавые гряды холмов, как барханы, на них бесконечные теплицы, аэраторы, станции генерации кислорода. Говорили, что через двести лет тут можно будет ходить по поверхности без скафандра. Кроме насыщения атмосферы водными парами путем возгонки льда и кислородом в результате электролиза воды, местные пески заселяли морозостойкими бактериями, которые охотно фиксировали углекислый газ и вырабатывали кислород. Только пока его все равно было очень мало, меньше одного процента. И все же формирующаяся атмосфера выкидывала фортели, и еще два дня им пришлось пережидать закрывшую всю небо песчаную бурю. Варгас все так же упорно гонял по гимнастическому залу в экзоскелете. Даже в баскетбол в нем играл. Линда сидела на мягкой синт-подложке, напоминающей помесь резины и поролона, и смотрела, как песок пытается разбить хрупкую на вид пластиковую преграду и проникнуть внутрь. Все двое суток непрерывно горел искусственный свет, и она не могла заснуть. Ей и не особо хотелось. Может, это были последние часы ее жизни.

На четвертый день она не выдержала и окликнула эсбэшника:

– Варгас. Не хотите поговорить?

Тот, семенящий в своем костюме ловко, как таракан, в очередной раз поймал мяч, который опять забросил прямехонько в корзину, аккуратно кинул его в специальный контейнер и подошел к ней.

– Может, снимете свои ходули?

– Скорей, вам бы следовало их надеть.

– Мы же отправляемся на «изнанку», – слабо улыбнулась Линда и похлопала ладонью по мату рядом с собой. – Зачем там скафандр с экзоскелетом?

– Предлагаете отбыть туда голышом? – откликнулся Варгас, ловко складываясь и усаживаясь на мат.

Иногда Линде казалось, что в этой сбруе он просто хочет казаться выше.

– Одежда не взрывается? Вы же сами говорили, что каждый лишний грамм…

– А это не лишний, – спокойно ответил он. – Мы не знаем, что там. Ни малейшего представления.

– Погибшие миры? Пустой космос? Демоны, летающие в чернильной тьме и вырывающие сердца? Думаете, экзоскелет вам поможет?

– Вот и узнаем.

– Вы же понимаете, что это безумие?

Варгас впервые за прошедшие четверо суток взглянул прямо на нее, и выражение его темных глаз ей не понравилось.

– Между безумцем и мной есть только одно различие. Безумец думает, что он в здравом уме[6], – заявил он.

– А вы, значит, гений? – съязвила Линда, не без труда опознавшая слова живописца двадцатого века.

Эсбэшник пожал плечами, одним легким движением поднялся с пола и вернулся к своим играм с мячами и гравитацией.

* * *

На следующее утро она впервые поверила, что происходящее реально.

Это случилось, когда аэрокар опустил их на дно Valles Marineris.

Точнее, это происходило по мере того, как машина опускала их на дно Valles Marineris, когда стены каньона потихоньку сожрали сначала плоскую равнину вокруг, потом солнечный свет и кажущееся – благодаря подогреву скафандров – тепло, а потом поглотили и все остальное. Они понеслись узкой расщелиной, и Линда не могла отделаться от ощущения, что оказалась на дне земного моря и сверху давят тонны и тонны воды, хотя сама ныряла всего несколько раз, с Матерью Дельфинов, и не особенно глубоко – на шесть метров в бассейне. И все же ощущение давления не проходило. Фиолетовые скалы по сторонам смыкались, грозя расплющить, прожекторы армейского «Самума» не могли рассеять донный мрак, и Линде все представлялось, как из бокового раскола выплывает гигантская мурена и разевает на них зубастую пасть.

Но вместо этого они вырвались на обширное плато, долину внутри каньона, и Линда с облегчением снова увидела небо. Тусклое наверху, отсюда оно казалось светозарным, как весенний рассвет над Мальме.

Когда команда высадилась на плато, приехавшие с ними двое спецов быстро проверили их оборудование и рюкзаки (герметичные скафандры с подогревом, экзоскелеты, запас кислорода каждому на двенадцать часов, дополнительные баллоны, аптечка, фонарики, сухпаек, спальники и даже палатка – нелегко же все это будет тащить, даже при уполовиненной силе тяжести), переговорили с Варгасом и быстро ретировались. Шум двигателей, глухо разлетавшийся между утесами, стих. И они остались одни. Вокруг на километры простиралось кое-где засыпанное песком, а кое-где в полосах черного камня плато, над ним – монолиты скальных стен и бледный медяк неба в невероятной высоте.

Варгас уселся прямо на камень, как давеча в зале. И даже так же, как Линда, похлопал рукой по валуну.

– Садитесь.

Голос его, чуть искаженный наушниками, не утратил насмешливости.

– Спасибо, постою.

– И зря. Сидя не так высоко падать.

– Вы опять издеваетесь? Мы собираемся провалиться в инферно, полагаете, лишние полтора метра меня спасут?

– Мне казалось, вы повыше. Метр шестьдесят восемь – метр семьдесят, так? Мы же примерно одного роста.

«Мама, – подумала Линда, – куда и, главное, с кем меня занесло?»

– Это важно сейчас?

Варгас немного подумал и ответил:

– Мы не знаем, что важно.

– У вас же были записи? – спросила она, делая к нему два шага. – Вы же как-то регистрировали?.. Вспышки, выброс энергии, то, что происходило.

– Да.

– Но вы не знаете?

– Нет.

– Тогда чего мы ждем, если все равно ни черта не знаем?!

– Как скажете, – с неожиданной покладистостью ответил эсбэшник, и мир вокруг вывернулся наизнанку.

Точнее, нет. Сначала ее, как всегда, накрыло страхом. Потом – ощущением рыщущего, липкого взгляда. От фиолетовых скал отделились и замотались над землей крылатые тени, словно стая доисторических ящеров, они водоворотом осенних листьев заполонили небо, но все это прошло очень быстро. Она даже не успела упасть, а Варгас не успел вскочить и подхватить ее – а когда все-таки подхватил, они вновь оказались на том же плато. Варгас под ее тяжестью плюхнулся обратно на задницу и проорал:

– Говорил же вам, сядьте. И не вздумайте блевануть внутрь скафандра.

Линда расхохоталась. Сидя на коленях у Андрея Варгаса, капитана СБ, она хохотала и хохотала, и у него, так неловко ее подхватившего, впервые за время их знакомства на лице появилось озадаченное выражение.

– Чего вы ржете? – почти обиженно спросил он. – И кончайте уже, так быстрее расходуется кислород.

Линда сползла наконец с его ног, села рядом и рефлекторно подняла руку к лицу, чтобы вытереть слезы, но пальцы наткнулись, конечно же, на пластик шлема. Всхлипнув от хохота, она выдавила:

– Зовите обратно своих сторожевых псов. Разве не видите – ничего не вышло. Лопнул ваш инферно, как мыльный пузырь.

Первую секунду он смотрел растерянно, а потом темные глаза за пластиком лицевого щитка сузились.

– Вы так считаете?

– А вы как считаете?

Не сказав худого слова, Варгас встал во весь рост, одновременно прижал две сенсорные кнопки под ключицами и снял шлем. Линда приготовилась услышать шипение выходящего воздуха, приготовилась заорать, по возможности скрутить безумца и запихнуть обратно в скафандр… но ничего. Он стоял и дышал воздухом Марса, словно они прогуливались где-то в районе Гранд-Каньона на Земле. Ветер, непрерывно дувший в этих ущельях с ураганной скоростью, несущий песок и каменную крошку, должен был раздувать его волосы, но не было ни ветерка.

Линда подняла голову. Скалы, казалось, стали рыжее. Они утратили глубокие фиолетовые и сиреневые оттенки и сделались плоскими и равномерно ржавого цвета, словно нарисованные на холсте. И небо… Такое же бледное, но теперь по нему плыли похожего ржавого оттенка тучи, отбрасывая на землю оранжевое нездоровое сияние. Это можно было бы принять за небо Марса, только ни разу не видев неба Марса, а Линда его уже видела. Не было там оранжевых опалесцирующих облаков, ни на рассвете, ни на закате, никогда.

Линда медленно потянула с головы шлем. Она ожидала свежего дуновения, но застоявшийся, как в давно запертой комнате, воздух пах только пылью.

– Это «изнанка»? Но как вы поняли? – тихо спросила она.

До этого в Маринерис все звуки разносились гулко, а сейчас слова пролетели два шага и утонули в плотной, как вата, тишине. Картонные скалы и картонное небо безмолвствовали.

– Инферно, – медленно, словно неохотно ответил ее спутник. – Оно жгло меня изнутри, с самого детства, даже когда я этого еще не осознавал. Ты как будто постоянно зол. А здесь я ничего не чувствую.

– Прямо-таки ничего? – попробовала пошутить Линда, но улыбка вышла жалкой.

Андрей обернулся к ней, и, взглянув ему в лицо, она только сейчас по-настоящему испугалась.

– Что?

– Ли. Линда номер два. Вы чувствуете связь? Вы говорили, что ощущаете ее даже через космос.

Линда закрыла глаза и прислушалась. Пустота. Она отпустила Ли четырнадцать лет назад, но все это время та была рядом, за плечом, просто протяни руку. Еще пять минут назад была рядом. Теперь ничего. Вот тут-то она поняла выражение лица Варгаса.

– Мы не знаем, куда идти, да?

– Абсолютно точно.

Он снова сел на камни и опустил голову. Линда подошла и, набравшись духу, потормошила его за плечо. Она подспудно ожидала нового удара, новой порции липкой мерзости, но Варгас не соврал – ничего не было, с тем же успехом она могла тронуть за плечо любого обычного человека. Отчасти это ее даже обрадовало.

– Вы же не намерены так и сидеть тут, Андрей? Нам надо выбираться. Может, где-то здесь тоже живут люди. Может, нам помогут.

Варгас поднял голову, и снова в глазах его мелькнуло это непонятное выражение.

– Знаете, Линда, когда я был маленьким мальчиком, – негромко проговорил он, – я верил, что со дна глубокого колодца видны звезды. Вранье. Чуть позже я убедился – не видно оттуда никаких звезд. А если вернуться к вашему вопросу, то нет тут людей, и никто нам не поможет. Но если вы любите бессмысленно передвигаться по плоскости, то почему бы и нет?

Он снова встал, чуть согнувшись под тяжестью рюкзака за плечами, и Линда поняла, что упустила еще одну деталь. Сила тяжести на этом ржавом плато была вполне земной.

3. Мертвый мир

В первую очередь они расстались со скафандрами и с кислородными баллонами. Очень скоро выяснилось, что электричество на этой пустоши не работает, как будто его и в природе нет или как будто люди еще не придумали, как с ним обращаться. Браслеты коммов мертво погасли, скафандры с экзоскелетами превратились в бесполезный груз. Андрей хотя бы догадался надеть под скафандр свою обычную эсбэшную форму, а вот у Линды был дополнительный термокостюм, в котором, первое, оказалось жарко, и, второе, он облегал тело, как перчатка, демонстрируя все округлости. Впрочем, если она опасалась повышенного внимания со стороны своего спутника, то ничего такого не было. Варгас не смотрел на нее, как не оглядывал и зажатую между скальных стен долину. Пялился себе под ноги и, только когда Линда в очередной раз споткнулась под весом рюкзака, заставил ее остановиться и перепаковать поклажу так, что все тяжелое отправилось в рюкзак к нему. Джентльменский поступок должен был обрадовать девушку, да и шагать стало намного легче, – но не обрадовал. С радостью тут вообще было туговато.

К вечеру – хотя был ли это вечер? – оранжевое сияние в облаках стало чуть темнее, в нем появились кровянисто-бурые оттенки, но в остальном ровно ничего не изменилось – они пересекли плато, совпадающее по контурам с полигоном СБ на Марсе, и вошли в узкое ущелье. Тут стало темнее, и при желании можно было вообразить, что они блуждают все-таки по Земле, например, в одном из лабиринтов плато Эдом в Иордании. Линда когда-то, еще студенткой, ездила туда с однокурсниками. Ей тогда не понравилось – жарко, не хватает воды, кругом мертвые красные скалы, ботинки жмут. Вдобавок приятели взяли с собой изрядные запасы «муравки» и буйки вместо того, чтобы озаботиться едой, запасной обувью и веревками. Не самое приятное воспоминание, но сейчас Линда многое бы отдала, чтобы вновь очутиться там, а не здесь.

На входе в ущелье она присмотрелась к скалам и нашла их вдвойне странными. Обычно видны полосы выветривания, слои осадочных пород, хотя бы вкрапления других минералов – но эта поверхность, равномерно ржавая, тянулась до самого бурого неба. Под ногами попадались мелкие камешки, но и в них никаких следов органической жизни – ни мелких раковин моллюсков, ни пористых остатков окаменевших губок, ничего.

– Что это за порода? – спросила она у Варгаса.

Слова, по обыкновению, растворились в ватной тишине этого места, поглощавшей даже эхо шагов.

– Я, по-вашему, похож на геолога?

Он шел с явным усилием под двойной тяжестью своего рюкзака, и Линде опять стало совестно, хотя сколько можно жалеть этого упрямого, заносчивого мужлана? Хочет играть в мачо – ну вот, флаг в руки.

– Вы похожи на перегруженного ишака, – честно сказала она. – Давайте сделаем привал.

Он не стал возражать и тут же скинул рюкзак на камни.

– Мы не хотим поискать воду? – неуверенно предложила девушка.

– Вы хотите – вы и ищите.

И к ее глубокому изумлению, достал откуда-то из бокового кармана плоскую бутылку виски. Янтарного цвета скотч. Неплохо же он снарядился для дальних странствий. Усевшись рядом с рюкзаком и опершись об него спиной, Варгас отвинтил крышечку и сделал солидный глоток.

– Хотите?

– Алкоголь, – мрачно проговорила Линда, – приводит к обезвоживанию, а учитывая, что у нас остались всего три канистры, я бы не стала…

Вода тут действительно всасывалась в глотку, как в растрескавшуюся от засухи почву.

Варгас пожал плечами и снова припал к бутылке.

– А, к черту, – буркнула Линда, устроилась на плоском камне рядом с ним и тоже пригубила.

Напиток обжег гортань, так что она закашлялась. До этого она пробовала только разнообразные сорта пива в бельгийском пабе рядом со станцией подземки «Холборн», куда они ходили по пятницам с коллегами из Университетского колледжа, и благородные сорта виски – односолодовые «Глены», которые предпочитал отец. У этого пойла оказался резкий торфяной привкус, который отлично сочетался бы с лужей черной болотной воды, но никак не с янтарного цвета жидкостью в бутылке.

– Ужасная дрянь, – прокашляла она.

– Не пейте, – равнодушно откликнулся Варгас. – Мне больше останется.

– Мы собираемся разбивать палатку?

– А вам холодно?

Линда прислушалась к себе. Было не холодно, она даже успела вспотеть за то время, что пересекала плато. Но как-то зябко. Непонятно, кто в следующую секунду вынырнет из оранжевого сумрака, а палатка создавала хотя бы иллюзию убежища.