Зов крови

В этот момент в дверь постучали. Легко, вежливо.

– Лия? Ты дома? Это Элиас.

Ее сердце екнуло. Инстинктивно она сунула нож под подушку на кровати, скрывая его от посторонних глаз. Потом, вытерев следы слез, глубоко вздохнула и пошла открывать.

Элиас стоял на пороге, как всегда, безупречный. В его руках был небольшой букет белых лилий.

– Я волновался, – сказал он, его голос был полон заботы. – Ты не отвечала на сообщения. Я подумал… что, возможно, тебе снова нехорошо.

– Я… я просто отдыхала, – солгала она, пропуская его внутрь.

Его взгляд, острый и внимательный, скользнул по ее лицу, и она знала, что он видит следы слез. Но он ничего не сказал. Он поставил цветы в вазу и повернулся к ней, его лицо было серьезным.

– Лия, я кое-что выяснил. О Варге. То, что ты рассказала… о его стае, об их преданности… это вписывается в одну очень старую, очень опасную схему. Есть свидетельства, что его семья поколениями практиковала технику массового гипноза, контроля над разумом. Они называют это «Шепотом Стаи». Это объясняет, почему ты чувствуешь к нему такую… иррациональную тягу.

Он говорил плавно, убедительно, глядя ей прямо в глаза. И часть ее, та, что жаждала простого ответа, хотела ему верить. Но под подушкой лежал нож, и его тепло, казалось, прожигало ткань и согревало ее спину, напоминая о другой правде.

– Я… я не знаю, Элиас, – тихо сказала она. – Все так запутанно.

– Я понимаю, – он подошел ближе и взял ее за руки. Его прикосновение было легким, но властным. – Но ты должна быть сильной. Ты должна доверять мне. Вместе мы сможем разорвать эти чары.

В этот момент его взгляд упал на кровать. На тот самый край подушки, под которым лежал нож. Или, может быть, он уловил его энергию, его дикую, чужеродную вибрацию в своем тщательно выстроенном мире. Его глаза сузились, а на лбу на мгновение легла легкая морщинка. Его идеальное лицо исказила тень чего-то… отвращения? Тревоги?

– Что это? – спросил он, его голос потерял часть своей бархатистости.

– Что? – переспросила Лия, чувствуя, как сердце уходит в пятки.

– Здесь что-то есть, – он не отпускал ее руки, но его взгляд был прикован к подушке. – Я чувствую… резкую, чужеродную энергетику. Лия, он был здесь? Он что-то тебе принес?

Паника схватила ее за горло. Она не могла выдать нож. Не могла. Он был ее тайной, ее связью с Каем, ее якорем в этом бушующем море.

– Нет! Никого не было. Это… это просто старый сувенир. От родителей.

Элиас смотрел на нее, и в его глазах читалось недоверие. Он не верил ей. И в этот момент она с ужасом поняла, что боится его. Боится этого красивого, доброго, внимательного человека.

– Ладно, – наконец сказал он, и его лицо снова стало гладким и спокойным. Но в его глазах что-то изменилось. Элиас стал жестким, холодным. – Просто будь осторожна, Лия. Темные силы коварны. Они могут проникать в самые неожиданные места. В самые доверчивые сердца.

Элиас ушел практически сразу, оставив ее одну с букетом лилий, почему-то напоминающих похоронные цветы, и с ножом, что пылал у нее за спиной, как запретное знамя ее истинной сущности.

А я, будучи в своей мельнице, вдруг почувствовал это. Тот самый, едва уловимый толчок в груди. Как будто замок на каких-то невидимых оковах дрогнул. Это была не полноценная связь, нет. Но это было уже что-то. Эхо. Отзвук ее принятия. Ее выбора.

Я подошел к окну и снова посмотрел на город. И на этот раз мои губы растянулись не в оскале ярости, а в диком, безумном подобии улыбки. Она держала его. Мой подарок. Мой вызов. И она выбрала скрыть нож от него.

Война за ее душу была далека от завершения. Но первый, самый важный бой, только что был выигран. Не мной, а самой Лией. И теперь я знал – моя Истинная Партнерша просыпалась. И ничто, даже весь клан «Лунных Стражей», не могло остановить то, что было предрешено самими звездами.

20. Лия

Нож лежал у меня под матрасом, и его присутствие было таким же осязаемым, как будто в моей постели спал живой зверь. Каждую ночь я чувствовала его тепло, исходящее сквозь слои ткани, и каждый раз, оставаясь одна, я доставала его, чтобы просто подержать в руках. Рукоять из волчьего клыка идеально ложилась в мою ладонь, как будто была создана для нее. Символы, вырезанные на ней, казалось, пульсировали в такт моему сердцу, напоминая о нем. О Кае. О том, что где-то там, в темноте, он есть. И он наблюдает. Эта мысль должна была пугать меня, но почему-то приносила странное утешение. В мире, где все стало зыбким и неопределенным, его дикое, необузданное присутствие было единственной константой.

Прошла неделя с того дня, как Элиас увидел нож. Вернее, не увидел, а почувствовал. С тех пор что-то изменилось в его поведении. Он стал еще внимательнее, еще заботливее, но в его ласковых словах и жестах появилась нотка нетерпения, почти навязчивости. Он все чаще заговаривал о «защите», о «полном разрыве с темным влиянием», о «восстановлении твоего истинного я». Его забота начала напоминать тюремную опеку. Каждое наше свидание, каждая беседа плавно перетекали в один и тот же монолог о том, как важно «очиститься» от пагубного влияния Кая и его стаи. Я чувствовала себя пациентом на приеме у слишком усердного психотерапевта, который уже заранее знает диагноз и все возможные ответы.

Сегодня он пришел ко мне с особенным предложением. Его глаза сияли возбуждением, когда он взял мои руки в свои. Его пальцы были теплыми и сухими, но их прикосновение не вызывало во мне того трепета, того мгновенного отклика каждой клеточки моего тела, которое я испытывала от одного лишь взгляда Кая.

– Лия, то, что я хочу тебе предложить… это нечто очень личное, очень древнее. Моя семья хранит определенные традиции. Ритуалы, если хочешь. – Он говорил тихо, доверительно, притягивая мой взгляд к своим бездонным голубым глазам. – Есть особое место в лесу, святилище, куда мы ходим, чтобы восстановить силы, очистить разум, обрести ясность. Оно находится под покровительством полной луны, которая завтра ночью достигнет своего пика. Я хочу отвести тебя туда. Провести небольшой… ритуал доверия.

Я почувствовала, как внутри все сжимается. Лес. Полная луна. Ритуал. Слова, которые так напоминали обрывки разговоров, подслушанные мной в логове Кая. Слова о связи, о судьбе, о силе, что пробуждается под ночным светилом. Но там, в устах Кая и его стаи, они звучали как нечто дикое, природное, пугающее, но честное. Из уст Элиаса те же понятия обретали оттенок чего-то стерильного, контролируемого, почти клинического.

– Ритуал? – переспросила я осторожно, пытаясь вытащить свои руки из его хватки. – Что именно… это будет? В чем суть этого ритуала?

– Ничего страшного или опасного, я обещаю, – он улыбнулся, и его улыбка была ослепительной, отрепетированной, как у актера на сцене. – Мы просто побудем вместе в этом священном для моей семьи месте. Поговорим по душам. Я хочу, чтобы ты почувствовала чистую, незамутненную энергию этого места, чтобы она укрепила тебя изнутри, создала прочный духовный барьер против любого внешнего, навязанного влияния. Это место силы, Лия, очищенное и защищенное моими предками. Оно поможет тебе очиститься, вернуться к самой себе, к той, какой ты была до всего этого кошмара.

Он говорил так убедительно, так искренне, глядя мне прямо в глаза, словно пытаясь гипнотизировать. И часть меня, та, что была измучена неопределенностью, страхом и этим вечным, изматывающим внутренним раздором, жаждала именно этого – простого, красивого, магического ритуала, который расставит все по местам, смоет всю грязь и сомнения, вернет меня в спокойное, нормальное прошлое.

– Я не знаю, Элиас… – я отвела взгляд, чувствуя, как предательская краска заливает мои щеки. – Лес… я немного боюсь леса сейчас. После всего, что произошло.

– Я буду с тобой, – он мягко, но настойчиво прикоснулся к моей щеке, заставляя меня снова посмотреть на него. Его прикосновение было легким, но в нем чувствовалась стальная воля. – Я защищу тебя от чего угодно и от кого угодно. Ты будешь в полной безопасности. Доверься мне. Пожалуйста. Это может стать переломным моментом для нас. Для твоего исцеления. Для нашего будущего.

В его словах звучала не только мольба, но и что-то еще… почти отчаяние, тщательно скрываемое под маской заботы. Как будто от моего согласия зависело что-то очень важное, что-то выходящее за рамки моего личного «исцеления». Я чувствовала себя обязанной, припертой к стене его добротой и собственным чувством вины. Он был так добр ко мне, так терпелив, так идеален. А я… я прятала под матрасом волчий клык, подарок от существа, которое он называл монстром, и каждую ночь мне снились сны, полные дикой, запретной страсти, где грубые руки и горячее дыхание другого мужчины заставляли мое тело просыпаться с влажностью между ног и стыдом в сердце.

– Хорошо, – наконец выдохнула я, побежденная его настойчивостью, собственным смятением и усталостью от этой бесконечной войны внутри меня. – Я согласна.

Радость, вспыхнувшая в его глазах, была почти пугающей в своей интенсивности. Она была слишком яркой, слишком жадной. Он привлек меня к себе и крепко обнял, прижимая к своей груди. Его объятия были идеальными – сильными, но нежными, уверенными. Элиас источал аромат дорогого мыла, свежевыглаженной ткани и чего-то еще, чистого, свежего и безжизненного, как воздух в операционной. Но мое тело не ответило на его прикосновение ни трепетом, ни жаром, ни учащенным биением сердца. Лишь пассивным, почти оцепеневшим принятием, как будто я обнимала красивую, но холодную статую.

– Прекрасно, – прошептал он мне на ухо, и его губы слегка коснулись моей мочки, посылая по моей коже не волну желания, а странный, тревожный холодок. – Завтра, на закате. Я зайду за тобой. Оденься потеплее и… возьми с собой открытое сердце.

После его ухода я встретилась с Сарой в университетской столовой, надеясь найти в ее простом, неотягощенном мире хоть каплю уверенности. Она, как всегда, была полна энтузиазма и абсолютной веры в сказку, которую для нее олицетворял Элиас.

– Ритуал при полной луне? Боже, Лия, это так романтично! – она захлопала в ладоши, ее глаза сияли. – Элиас просто принц! Он хочет провести тебя в свое самое сокровенное, фамильное место! Это так много значит! Это как предложение, только еще более интимное!

– Ты не находишь это… странным? – осторожно спросила я, ковыряя вилкой салат. – Все эти разговоры о ритуалах, об энергии… это же похоже на какую-то секту.

– Странным? – она посмотрела на меня, как на сумасшедшую, ее брови поползли к волосам. – Это сказочно! Он хочет защитить тебя, помочь тебе, исцелить твою душу! После всего, что ты пережила из-за этого… Кая. – Она произнесла его имя с таким отвращением, будто он был не человеком, а ядовитой змеей. – Ты должна быть бесконечно благодарна, что такой человек, как Элиас, вообще смотрит в твою сторону после твоего нездорового увлечения этим грубым, опасным типом. Он видит в тебе что-то хорошее, что-то, что стоит спасать.

Ее слова ранили, потому что они были зеркальным отражением моих собственных, самых черных мыслей. Элиас был принцем из сказки. Кай – монстром из кошмара. Почему же тогда мое сердце, моя плоть, моя самая глубинная сущность тянулись к монстру, а не к принцу?

Позже, в лаборатории генетики, куда я зашла забрать забытую книгу, доктор Эрвин остановил меня, когда я уже собиралась уходить. Он сидел за своим столом, заваленным бумагами и пробирками, и его взгляд из-под густых бровей был острым и проницательным.

– Мисс Картер, вы выглядите… озадаченной, – сказал он, поправляя очки на переносице. – Если не сказать больше. Ваши последние анализы, те, что вы все-таки решили сдать… они еще более интересны и загадочны, чем предыдущие. Уровень кортизола у вас просто зашкаливает, как будто вы живете в состоянии постоянной, хронической борьбы или бегства. А метаболизм… он ускорился еще больше, показатели просто феноменальны. Вы не чувствуете ничего необычного? Особенных изменений в самочувствии? Особенно в определенные… лунные циклы?

Его проницательный, ученый взгляд, казалось, видел меня насквозь, просвечивал, как рентген, и заставлял съеживаться от страха быть раскрытой.

– Нет, – солгала я, опуская глаза и чувствуя, как горит лицо. – Все хорошо. Просто стресс перед сессией. И… недосып.

Он покачал головой, явно не веря мне. Его пальцы с тонкими, длинными пальцами барабанили по столу.

– Стресс и недосып не объясняют той клеточной активности и скорости регенерации, которые я наблюдаю в ваших образцах. Это… нечто иное. Нечто, что я никогда не встречал в своей практике. Будьте осторожны, мисс Картер. Иногда то, что мы ищем, оказывается не тем, что мы ожидаем найти. А то, от чего мы бежим, оказывается нашей собственной сущностью.

Его слова, загадочные и многозначительные, преследовали меня всю дорогу домой, врезаясь в мозг, как заноза. «Не тем, что мы ожидаем найти». Что я искала? Правду о себе? Или спасение от этой правды? Бежала ли я от Кая или от самой себя, от той странной, новой реальности, что прорастала во мне, как дикий, ядовитый цветок?

Вечером, готовясь к завтрашнему походу в лес, я снова достала нож из-под матраса. Я села на кровать, прижавшись спиной к холодной стене, и провела пальцами по холодному, отполированному до бритвенной остроты металлу клинка, а затем по теплой, гладкой, почти живой поверхности волчьего клыка. И снова, как и всегда, по моей руке, а затем и по всему телу разлилось то самое знакомое чувство – не просто физическое тепло, а волна уверенности, силы, решимости. Оно было грубым, диким, но честным. Оно не обещало мне безопасности и не говорило сладких слов. Оно просто было. Суровым и настоящим, как удар камня о камень. Оно было предупреждением и одновременно обетом.

Я не знала, что делаю, не понимала смысла своих действий, но инстинктивно, повинуясь глухому, мощному зову из самых потаенных глубин моей души, я нашла в шкафу старые кожаные ножны, оставшиеся от какого-то давно забытого похода. Я пристегнула их к кожаному поясу на моих джинсах, прямо на бедре, и вложила в них нож. Затем надела длинный, объемный свитер, полностью скрывающий оружие. Его не было видно, но я чувствовала каждый его миллиметр, каждый грамм его веса. Он был моим талисманом. Моим щитом. Моей связью с другой, настоящей реальностью. С тем миром, который Элиас так стремился во мне уничтожить, выжечь каленым железом.

***

Тем временем, в глубине леса, там, где вековые сосны и ели образовывали идеально круглую, будто специально расчищенную поляну, омываемую серебристым, почти физически осязаемым светом поднимающейся луны, кипела работа. Капитан Рейн, высокий, сухопарый и мрачный, с лицом, не выражавшим никаких эмоций, кроме холодной, профессиональной решимости, отдавал тихие, четкие, лишенные всяких чувств приказы своим людям. Они, человек десять, были одеты в камуфляж, сливающийся с тенями и лесной чащей, и двигались с смертоносной, отточенной грацией хищников. Их движения были синхронны и беззвучны.

– Проверьте периметр еще раз, – его голос был низким, безжалостным шепотом, который, казалось, резал саму ночную тишину. – Расставьте серебряные сети у восточного входа, замаскируйте их хвоей. Иридиевые заряды – по краям поляны, на расстоянии тридцати шагов друг от друга. Я хочу, чтобы ни один из этих зверей, ни одна тварь из стаи Варга не ушла отсюда живой. Чтобы даже шерстинки от них не осталось.

Один из стражей, молодой парень с нервным взглядом и влажными от пота ладонями, подошел к нему, стараясь не шуметь.

– Капитан, а если… если она будет с ним? Девушка? Картер?

Рейн медленно повернул к нему свое ледяное, как из мрамора, лицо. Его глаза, цвета стального лезвия, сузились.

– Приказ Старейшины Артемия категоричен и не подлежит обсуждению. Главная и единственная цель – стая Варга, и в первую очередь – их Альфа. Девушка должна быть изолирована и доставлена в цитадель невредимой. Ее безопасность и сохранность – наш приоритет. – Он сделал паузу, и в его глазах мелькнуло что-то тяжелое и безрадостное. – Но, если она окажется под перекрестным огнем, если она проявит агрессию или попадет в зону поражения… – он пожал плечами, жесткий, почти механический жест, – …несчастные случаи на охоте, увы, случаются. Главное – выполнить миссию. «Они должны быть уничтожены сегодня. И их Альфа – в первую очередь». Это прямая воля Старейшины.

Стражи работали быстро, слаженно и эффективно, словно части одного смертоносного механизма, превращая мирную, окутанную магическим светом поляну в идеальную, убийственную ловушку. Воздух, еще недавно наполненный ароматом хвои и ночных цветов, теперь пропитался запахом холодной стали, едкой окиси серебра и тяжелым, сладковатым предвкушением крови.

***

Элиас пришел за мной ровно в шесть, как и обещал. Он был одет в простые, но отчего-то выглядевшие невероятно дорогими темные штаны и куртку, его лицо сияло странным, внутренним возбуждением, как у человека, приближающегося к заветной цели.

– Ну что, готова к нашему маленькому приключению? – спросил он, улыбаясь своей ослепительной, идеальной улыбкой.

Я лишь молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Огромный комок из страха, сомнений и какого-то щемящего предчувствия застрял у меня в горле, мешая дышать. Когда мы вышли на улицу, первое, что я заметила – это луна. Огромная, круглая, почти неестественно большая и яркая, она висела в темном, беззвездном небе, заливая все вокруг своим холодным, серебристым, пронизывающим светом. Под ее пристальным, бездушным взглядом моя кожа покрылась мурашками, как будто тысячи невидимых иголок бежали по мне, а в крови что-то загудело, застонало, пробуждаясь ото сна.

Мы шли в лес молча. Элиас крепко держал меня за руку, его пальцы были уверенными и твердыми, почти каменными. С каждым нашим шагом вглубь чащи, под сенью вековых деревьев, воздух становился все холоднее и гуще, а тени – длиннее, живее и, казалось, более зловещими. Шепот опавших листьев под ногами казался мне теперь не просто шепотом, а чьими-то торопливыми, крадущимися шагами, а отдаленные крики ночных птиц – не песней, а тревожными, несущими опасность предупреждениями.

– Не бойся, – тихо сказал Элиас, чувствуя, как моя рука дрожит в его руке. – Это просто лес. И ты со мной. Священное место уже близко. Оно обладает особой, очищающей энергией. Ты скоро почувствуешь ее, я обещаю.

И я чувствовала. Но это была не та чистая, светлая энергия, которую он, вероятно, имел в виду. Это было тяжелое, давящее чувство нарастающей, острой опасности. Оно висело в воздухе, как запах грозы перед ураганом. Мне казалось, что за каждым темным стволом, в каждой густой поросли папоротника притаились десятки глаз, внимательно, безжалостно наблюдающих за нашим продвижением. Мое сердце билось где-то в горле, учащенно и громко, заглушая все другие звуки.

– Элиас, – прошептала я, внезапно останавливаясь и вцепляясь в его руку. – Мне кажется, мы не одни. За нами следят.

Он мягко, но неумолимо потянул меня за собой дальше, обняв за плечи и притягивая к себе в жест, который должен был быть утешительным, но ощущался как захват.

– Это духи леса, Лия. Древние стражи этого места. Они проверяют нас. Но они на нашей стороне. Они признают во мне своего.

Наконец, мы вышли на поляну. И надо отдать должное Элиасу, это место и впрямь было особенным, потусторонним. Огромные, могучие сосны, словно исполинские стражи, окружали идеально круглую площадку, покрытую мягким, изумрудным мхом, будто бархатным ковром. Луна висела прямо над нами, в зените, освещая каждую травинку, каждый причудливый камень, отбрасывая длинные, черные, как сажа, тени. Воздух здесь был неподвижным, густым и дрожал от звенящей, неестественной тишины и почти физического напряжения, как натянутая струна.

– Вот оно, – прошептал Элиас, и его голос в этой тишине прозвучал как удар гонга, полный какого-то языческого благоговения. – Сердце леса. Место силы, где наши предки на протяжении веков заключали вечные союзы, давали нерушимые клятвы и черпали силу для великих дел.

Он повел меня в самый центр поляны, туда, где лунный свет был особенно ярким, и повернулся ко мне, взяв обе мои холодные, дрожащие руки в свои теплые, твердые ладони.

– Лия, то, что я хочу сделать сегодня… это очень древний, очень сокровенный обряд. Ритуал доверия и защиты. Он позволит мне, как наследнику своей семьи, создать для тебя прочный, невидимый, но несокрушимый духовный барьер, который навсегда оградит твою душу от любого чужеродного, темного, навязанного влияния. Но для этого… для этого ты должна довериться мне. Полностью. Без остатка. Без тени сомнения. Ты должна открыть мне свою душу, Лия.

Его глаза в лунном свете казались почти белыми, светящимися изнутри. Он был прекрасен, как архангел, сошедший с небес, чтобы покарать грешников. Но в его божественной красоте была ледяная, пугающая своим совершенством и бездушием сила.

– Что… что я должна делать? – прошептала я, и мой собственный голос прозвучал для меня чужим, слабым и испуганным.

– Закрой глаза, – мягко, но непререкаемо приказал он. – Дыши глубоко и ровно. Почувствуй лунный свет на своей коже, впусти его в себя. Почувствуй могучую, чистую энергию этого места, пусть она наполнит тебя. А теперь… откройся мне. Позволь моей энергии, энергии моего рода, войти в тебя, слиться с твоей. Позволь мне стать твоим щитом, твоим проводником, твоим… всем.

Я закрыла глаза, изо всех сил пытаясь сделать так, как он говорил. Я пыталась сосредоточиться на дыхании, на свете луны, на мнимой «энергии» этого места. Но вместо обещанного спокойствия и ясности меня охватила настоящая, животная паника. Его слова, его прикосновения, сама эта ситуация… все это казалось неправильным, фальшивым, насильственным. Я чувствовала не защиту и заботу, а посягательство. Попытку взлома, захвата, установления контроля над самой моей сущностью.

– Я не могу, – выдохнула я, пытаясь отступить, освободить свои руки, но его хватка внезапно стала железной, почти болезненной.

– Ты должна, Лия, – его голос потерял свою бархатную мягкость и стал низким, властным, в нем зазвучали стальные, не терпящие возражения нотки. – Это для твоего же блага. Ты должна разорвать эту ужасную, порочную связь с ним. Раз и навсегда. Я не позволю ему забрать тебя. Ты принадлежишь свету. Ты принадлежишь мне.

Он резко привлек меня ближе, так что наши тела почти соприкоснулись. Его лицо было так близко, что я могла видеть каждую его ресницу, каждую пору на его идеальной коже. Его губы, красивые и холодные, приблизились к моим. И это был не нежный, романтический поцелуй. Это была попытка завладеть. Пометить. Поставить печать собственности.

В этот самый момент, когда его губы уже почти коснулись моих, где-то в темноте леса, на самом краю поляны, громко, намеренно, с сухим, зловещим треском хрустнула ветка. Звук был таким громким и четким в звенящей тишине, что показался выстрелом.

Элиас резко, почти грубо отстранился, его голова повернулась в сторону звука. На его идеальном, всегда бесстрастном лице впервые появилось выражение чистой, неконтролируемой, дикой ярости. Его глаза сверкнули в лунном свете, и на мгновение мне показалось, что в их глубине мелькнул тот же звериный огонек, что я видела в глазах Кая, только холодный, серебристый и бездушный.

– Кто здесь? – крикнул он в темноту, и его голос, обычно такой спокойный, прозвучал как рычание. – Покажись!

Ответом ему была лишь еще более гнетущая тишина. Но я почувствовала это. То самое, знакомое тепло, от которого замирало сердце и по спине бежали мурашки. Присутствие. Сильное, дикое, могучее, знакомое до боли. Оно витало в воздухе, наполняя его знакомым запахом ночного дождя, хвои, влажной земли и той самой могучей, первобытной, необузданной силы, что звала меня и пугала одновременно. Кай. Он был здесь. Он пришел. Он следил за нами. И он только что дал о себе знать.

И это знание, этот дикий, неистовый зов из тьмы дал мне силы, которых я была сама от себя не ждала. Я с силой вырвала свои руки из стальной хватки Элиаса и отступила на два шага назад, к краю поляны.

– Я хочу домой, Элиас. Сейчас же. Немедленно.

Он медленно повернул ко мне свое лицо, и в его взгляде, в его напряженной позе было что-то новое, пугающее. Холодное, расчетливое и по-настоящему опасное.

– Мы не можем уйти сейчас, Лия. Ритуал не завершен. Он должен быть завершен. Иначе все будет напрасно.

– Он завершен для меня, – сказала я, и мой голос, к моему собственному удивлению, прозвучал твердо и громко. Я непроизвольно коснулась рукой бедра, чувствуя под толстой тканью свитера твердый, успокаивающий контур ножа. – Веди меня домой. Я не прошу, я требую.

В его глазах бушевала настоящая война. Ярость, разочарование, жажда власти и желание силой заставить меня подчиниться. Я видела, как его пальцы сжимаются в кулаки, как напрягаются мышцы челюсти. Но это был Элиас Торн. Воспитанный, расчетливый, всегда контролирующий себя и ситуацию. Он не мог позволить себе потерять лицо, сорваться здесь и сейчас. Он сделал глубокий, шумный вдох, выдох, и его лицо снова стало гладким, холодным и спокойным, как поверхность озера в безветренную погоду.