Пыль Атлантиды

Рыба рванула в бой, разрезая воду серой полосой. Плазма осьминога встретила её снопом искр, но киборг впился зубами в корпус робота, вырывая провода, пахнущие жареным кальмаром. Лира, кашляя от дыма, влезла на стол, где кислотные аквариумы дребезжали в такт взрывам. «Сейчас, сейчас…» – она била кулаком по стеклу с рыбой, чьи жабры выделяли серную кислоту. Трещина. Ещё удар.

– Ты с ума сошла?! – Оскар полз к ней, волоча сломанную ногу. – Вся станция…

– Взорвётся? Идеально! – Стекло лопнуло, и жёлтая жижа хлынула на пол, пожирая металл с шипением. Лира прыгнула в образовавшийся провал, в аварийный тоннель, но осьминог, уже потерявший три щупальца, настиг её. Плазменный клинок прошёл в сантиметре от шеи, спалив прядь волос.

Рыба-киборг, полурасплавленная, вцепилась в голову робота. «Держи их, зубастик!» – Лира, скользя по слизистому тоннелю, услышала хруст – киборг откусил «голову» осьминогу. На миг в воде вспыхнула голограмма: логотип Нексуса, а под ним – Ликвидация актива 001-А.

Оскар, догнавший её, схватил за лодыжку. – Ты… ты знала, что они придут!

Она пнула его в лицо, чувствуя, как кость хрустит под каблуком. – Знаю, что ты продал нас! Твои «сокровища» в вентиляции – это маячки!

Взрыв потряс тоннель. Рыба-киборг, последний подарок лаборатории, взорвалась, унося с собой остатки осьминогов. Ударная волна швырнула Лиру в шахту лифта, где ржавые кабели хлестали, как змеи. Оскар, цепляясь за её гидрокостюм, вопил: – Они обещали спасти меня! Спасти от Смотрителя!

Лира достала из кармана кристалл 001-А. – Вот твоё спасение. – И вдавила артефакт ему в рану на груди.

Тело Оскара свело судорогой. Кристалл засветился, и его кожа начала пузыриться, образуя чешую. – Что ты наделала…

– Научилась плавать, – она пнула его в живот, и он полетел вниз, в облако поднимающихся пузырей. Его крик оборвался, когда из темноты вынырнули тени – не пираты. Они. Существа из города-видения, с щупальцами из света.

Лира, истекая кровью из пореза на боку, поползла к аварийному люку. За спиной металл стонал – станция складывалась, как оригами. В ушах звенело, но сквозь шум пробивался голос Смотрителя, звучащий через все динамики сразу: «Ты нарушила договор».

– Договор? – она вскрыла люк ножом, и солёная вода хлынула ей в лицо. – Я его разорвала.

Прыжок в бездну. Вверх? Вниз? Неважно. Над рушащейся станцией уже кружили кораллы-спасатели, их щупальца светились знаком предела. Лира, выпуская последние пузыри воздуха, увидела, как Оскар – вернее, то, во что он превратился – плывёт рядом. Его глаза стали как у рыб, а изо рта тянулись нити биолюминесценции.

– Добро пожаловать в клуб, – пробормотала она, и тьма поглотила всё, кроме кристалла в её руке. Он светил, как маяк. Как приглашение.

«Дыхание глубин»

Кровь сочилась из проколов в гидрокостюме, окрашивая воду в ржавые шлейфы, за которыми гнался рой. Механические пираньи, размером с ладонь, щёлкали челюстями из титановых игл – их звук напоминал дождь из гвоздей по жести. Лира плыла зигзагами, чувствуя, как трещина в шлеме пропускает ледяные иглы давления прямо в висок. «Сюда, мясцо!» – кричала она, отрывая кусок биогеля от пояса и швыряя его в стаю. Пираньи набросились, разрывая приманку с треском микровзрывов, но пять отбившихся продолжали преследование, их сенсоры-глаза алели, как раскалённые угли.

– Нексус шлёт целый букет… – она рванула в сторону, и пиранья вонзилась ей в бедро, задев нерв. Боль ударила в мозг белым шумом. Лира вырвала тварь вместе с куском плоти, швырнув её в пасть другой пираньи. Та, перекусив сородича, на секунду замерла, процессор не справляясь с парадоксом.

– Держись за воздух! – голос пришёл не через комлинк, а сквозь толщу воды, вибрируя костями. Из облака водорослей вынырнула фигура: мужчина в плаще из рыбьих жабр, с рукой, сплетённой из корней и титана. Его деревянные пальцы сжались – и вода вокруг Лиры закипела пузырями кислорода.

– Дыши, – приказал он, и Лира, вопреки инстинктам, вдохнула. Воздух пах гнилым дубом и медью. Её лёгкие горели, но пираньи, лишённые теплового следа, замешкались.

– Кто… – она попыталась схватить его за плащ, но ткань рассыпалась на медуз, уколовших ладонь. – Ты тоже их раб?

– Раб? – мужчина повернулся, и Лира увидела татуировку на его шее: спираль, идентичная символу на коралле. Его деревянная рука сжала воду, выжимая из неё кислород в прозрачный шар. – Я Кай. Садовник Смотрителя. А ты – сорняк, растущий не там.

Пираньи, перестроившись, рванули к ним, челюсти раскрылись на 180 градусов. Кай взмахнул рукой – корни на ней ожили, пронзив воду шипами. Три пираньи лопнули, залив всё маслянистой смазкой, но четвёртая впилась Лире в плечо.

– Держись! – Кай притянул её к себе, и его плащ из жабр обернулся вокруг них, как кокон. Внутри пахло гниющими листьями и статикой. – Они видят через тебя. Через это. – Он ткнул пальцем в чип на её груди, и Лира вскрикнула – чип треснул, выпустив личинки ржавчины.

– Ты… сумасшедший… – она билась в его хватке, но плащ душил, как удав. За его спиной, в просвете между корнями, мелькнул символ – тот самый – на его лопатке. Татуировка пульсировала, повторяя ритм кораллового города.

– Смотри, – он разжал пальцы, и кислородный шар лопнул, ослепив пираний. – Они слепы без команды. Как и ты.

Лира рванулась прочь, но повреждённый гидрокостюм начал схлопываться, сдавливая рёбра. «Нет…» – её пальцы скользнули по деревянной руке Кая, и вдруг – видение: он стоит у гигантского коралла, вживляя себе в плечо символ раскалённым корнем. Голос Смотрителя ревет: «Ты – проводник, а не хозяин».

– Ты… один из них… – Лира захлёбывалась, вода проникала в шлем. – Почему… спасаешь…

Кая лицо исказила гримаса, будто он пытался вспомнить что-то. – Потому что ты пахнешь домом. – Его рука впилась ей в грудь, и боль сменилась теплом – чип Нексуса рассыпался, а из трещин в коже полезли корни, запечатывая раны.

Сознание уплывало. Последнее, что она увидела – Кай, разрывающий свой плащ, чтобы обернуть её. Его татуировка светилась, проецируя на воду карту: путь к сердцу Смотрителя. А в ушах, сквозь вой пираний, пробивался напев – тот самый, что пели кораллы. Колыбельная глубин.

Тьма накрыла её, но теперь это была не пустота. В ней мерцали огни города, а где-то рядом, как сердцебиение, стучал топор Кая, рубящий цепи Нексуса.

Глава 2 – «Кодекс контрабандиста»

«Кровь и солярка»

Сознание вернулось волной рвотных спазмов. Лира уткнулась лицом в пол, шершавый от ржавчины и засохшей слизи, а в ноздри впился запах – смесь гниющей ламинарии, жжёной солярки и чего-то медвяно-металлического. «Синтетическая кровь… третьей группы…» – прошептала она автоматически, пока глаза привыкали к свету. Точнее, к полумраку, разорванному бирюзовыми всполохами: где-то над головой висели инструменты, покрытые насечкой из светящихся водорослей. Их узоры ползали по стенам подлодки, как живые татуировки.

– Двести тысяч, – хриплый голос прозвучал справа, заставив её дёрнуться. Кай, сидя на корточках у двигателя, вкручивал в турбину что-то, похожее на позвоночник угря. Его деревянная рука скрипела, выпуская капли смолы, которые застывали в воздухе чёрными жемчужинами. – Живой. Мёртвой – только кишки выкупят.

Лира попыталась встать, но кандалы на лодыжках приковали её к трубе, обмотанной щупальцами мёртвого кальмара. «Мило…» – она потрогала шрам на груди, где раньше был чип Нексуса. Теперь там зияла дыра, затянутая корнями. Живыми.

– Где… – голос сорвался на кашель. Вкус крови и солярки заполнил рот.

– В брюхе «Ржавой нереиды». – Кай швырнул в котёл горсть сине-фиолетовых водорослей, и пламя взорвалось густым дымом, пахнущим железом и йодом. – Контрабандистская лодка. Торгует всем: от спермы китов-мутантов до коралловых мозгов. – Он повернулся, и Лира увидела, что его татуировка-спираль теперь перетекала на лицо, мерцая, как гниющее дерево. – Тебя – дороже.

Лира дотянулась до ближайшего инструмента – гаечного ключа с биолюминесцентными полосками. Светящаяся слизь прилипла к пальцам, жгла как крапива. «Почему не сдал?» – прошипела она, но Кай лишь засмеялся, поднимая фонарь из медузы в банке.

– Видишь это? – он ткнул фонарём в стену, где ржавчина складывалась в карту. Знакомые очертания – станция Нексуса, а вокруг… десятки светящихся точек. – Каждый огонёк – подлодка вроде этой. Мы – крысы в трюме Смотрителя. – Его голос стал резким, как скрежет металла. – Но ты… ты прогрызла дыру в его клетке.

Двигатель взревел, и Лира увидела, чем он питается: по прозрачным трубкам в топку текла густая жидкость – кровь. Не синтетика. Настоящая. В ней плавали кристаллы льда.

– Гибрид, – Кай поймал её взгляд. – Водоросли из столицы Нексуса плюс кровь из «резервуаров». – Он провёл пальцем по шраму на шее. – Твоя, кстати, пахнет интересно. Серой и… грустью.

Лира плюнула в его сторону. Слюна, смешанная с кровью, шипя испарилась на раскалённом котле. – Отпусти. Или убью.

– Уже пыталась, – он подошёл, волоча за собой шланг, из которого сочилась чёрная жижа. Его деревянные пальцы впились ей в челюсть, поворачивая лицо к свету. – Видишь узоры? – биолюминесцентные линии на стенах пульсировали в такт её сердцу. – Это не украшение. Это счётчик. – Он провёл ногтем по её сонной артерии. – Каждая линия – твоя капля крови в топливе. Двести тысяч кристаллов – цена за то, что ты не стала ими.

Внезапно лодка дёрнулась, и с потолка посыпались ракушки, острые как бритвы. Где-то в корпусе завыла сирена, а голограмма на ржавой панели замигала: «Обнаружены сканеры Нексуса. Уровень угрозы: Пожиратели».

Кай встал, вытирая руки о штаны, оставляя кровавые полосы. – Выбирай: поможешь мне завести этот гроб, или твои органы станут приманкой для Пожирателей.

Лира посмотрела на двигатель, где в кипящей крови плавало что-то похожее на сердце. Оно билось. Её ритм.

– Ладно, садовник, – она протянула зажатый в кулаке гаечный ключ, светящийся ядовито-зелёным. – Но если твоё «топливо» коснётся меня – сожгу лодку.

Кай усмехнулся, разбивая флакон с водорослями об пол. Жидкость вспыхнула, окрасив его лицо в цвет морской бездны.

– Добро пожаловать в кодекс контрабандиста, принцесса. Первое правило: выживает тот, кто пахнет смертью… но дышит ради мести.

Двигатель завыл, и «Ржавая нереида» рванула вперёд, сдирая обшивку о рифы. Лире показалось, что в топке кричит её собственное сердце.

«Карта из кожи»

Корпус подлодки дрожал, как лихорадочный зверь, когда Кай повёл её в трюм, заваленный рваными сетями. Воздух здесь был густ от запаха разлагающегося планктона и масла. Он остановился у объекта, покрытого брезентом, с которого стекала слизь цвета запёкшейся крови. «Твой билет из ада, – он дёрнул ткань, – встречай: Навигатор».

Под брезентом лежал кит. Вернее, то, что от него осталось: ржавый каркас из титановых рёбер, обтянутых кожей, покрытой татуировками. Не рисунками – картой. Линии глубин, выжженные кислотой, пульсировали синим там, где под кожей шевелились светящиеся черви. «Нексус называет их живыми маяками, – Кай провёл деревянным пальцем по хребту кита, и плоть зашипела, выпуская пар. – Каждая точка – ловушка. Видишь эти круги?»

Лира наклонилась ближе, чувствуя, как влажные споры с кожи кита оседают на ресницах. Термальные источники на карте выглядели как раны: алые воронки с шипами по краям. «Искусственные гейзеры… – она коснулась одного, и кожа под пальцем вздулась волдырём, выбросив струю кипятка. – Они жгут подлодки как попкорн».

– Умнее, чем кажутся, – Кай схватил её запястье, прежде чем она отдернула руку. Его пальцы впились в ожог, и боль сменилась странным облегчением – будто морская вода промыла рану. – Это не просто карта. Он чувствует их. – Он ударил кулаком в рёбра кита, и механизм внутри заскрипел. На брюхе проступила новая метка: Сады Нептуна, светящиеся зелёным, как гнилой фосфор. – Плантации контрабандистов. Грибы, что растут на трупах Пожирателей.

Лира потрогала отметку. Кожа под пальцами заурчала, выпустив облако спор. В них мелькнули голограммы: сотни мешков с биомассой, подвешенных в воде как коконы, и тени с ножами из кораллов. «Твои друзья?» – она вытерла споры о штаны, оставляя светящиеся полосы.

– Клиенты, – поправил Кай, выдергивая из китового плавника чёрный кристалл. – Здесь, – он вдавил артефакт в зону возле жабр. Плоть разошлась, обнажив кластер мигающих точек. Одна пульсировала ядовито-красным. – Зона Кальмара. Гнездо Пожирателей.

– Почему она горит иначе? – Лира потянулась к точке, но Кай отшвырнул её руку.

– Потому что там кончился кто-то, кого ты знаешь. – Его голос стал резким, как скрежет якоря по дну. – Твой бывший напарник болтается на щупальцах как флаг. Его кишки стали удобрением для Садов.

Сердце Лиры пропустило удар. Она впилась ногтями в татуированную кожу кита, пока чёрная кровь не выступила из-под ногтевых пластин. «Оскар… – имя обожгло губы. – Ты видел его?»

Кай засмеялся, поднося к её лицу кристалл. В его глубине копошились тени: обрывки кадров с Оскаром, чьё тело теперь напоминало куклу из водорослей. «Нексус оставляет метки на тех, кто предаёт. Его киборг-личинки уже прорастают в твоих венах. – Он ткнул кристаллом в её грудь, и Лира ощутила, как под кожей шевельнулось что-то острое. – Хочешь последовать за ним?»

Лодка дёрнулась, и кит застонал – из его пасти хлынул поток ледяной воды, увлекая за собой рой паразитов с шипастыми панцирями. Кай, схватив Лиру за воротник, потащил к люку. «Карта живет лишь пока умирает, – крикнул он, перекрывая рёв сирен. – Каждое прикосновение ускоряет распад!»

Лира, вырываясь, взглянула на Зону Кальмара. Красная метка теперь пульсировала в такт её сердцу. В такт мысли: Он мёртв из-за меня. Кит вздрогнул, и татуировки поплыли, сливаясь в новый маршрут – прямо через термальные ловушки.

– Выбирай! – Кай втолкнул её в шахту лифта, где рваные тросы хлестали, как бичи. – Беги к Садам или стань удобрением!

Лира, цепляясь за скользкие стенки, увидела, как кожа кита начинает отслаиваться, обнажая рёбра-шестерни. Карта умирала, превращаясь в прах. Но красная метка всё светилась – маяк в темноте, зовущий в пучину.

– В Зону Кальмара, – прошептала она, и Кай, услышав, оскалился. Его татуировка вспыхнула, отражая маршрут на стенах.

– Тогда держись за гниль, – он швырнул ей противогаз, склеенный из рыбьих пузырей. – Там воздух пахнет расплатой.

Двигатель «Нереиды» взвыл, перемалывая последние капли топлива с её кровью. Лира прижала ладонь к ожогу от карты – боль напоминала о цели. А где-то в глубине, в такт ударам сердца, стучали крошечные клешни киборг-личинок.

«Скаты-призраки»

Первая медуза ударила в иллюминатор, оставив трещину в виде паутины. Её щупальца, сплетённые из оптоволокна и яда, скользили по стеклу, впрыскивая кислоту с шипением раскалённого масла. «На палубу!» – Кай впился деревянной рукой в рычаг аварийного люка, и Лира провалилась вниз, прямо на спину гидроцикла – каркас из китовых рёбер, обвитых титановыми жилами. Кости дрожали под бёдрами, будто зверь, рвущийся с цепи.

– Корми их, пока не взорвались! – Кай швырнул ей горсть болтов, покрытых синевой ржавчины. Лира, сжимая металл в кулаке, ощутила, как гидроцикл вздрогнул – рёбра разошлись, обнажив мотор из прозрачной слизи, где копошились бактерии. Она бросила болты в жерло, и существа набросились на железо, переваривая его со звуком ломающихся зубьев. Двигатель взревел, выбросив струю раскалённого пара.

– Красиво, – прошипела она, цепляясь за позвонки руля, пока гидроцикл рванул вперёд, сдирая кожу с ладоней. За спиной взорвалась «Нереида» – корпус подлодки разорвало медузами-камикадзе, их сиреневый гной смешался с чёрным дымом.

Скаты появились из ниоткуда. Полупрозрачные, с крыльями из дымчатого пластика, они скользили в воде, повторяя каждый манёвр. Лира пригнулась, когда один из них пронзил гидроцикл лучом-гарпуном. «Слева!» – крикнула она, но Кай уже рубил тросы-щупальца топором, чьё лезвие было выточено из китового уса.

– Они на твоём пульсе! – он плюнул в воду кровавой слюной. – Чип Нексуса, даже мёртвый, как маяк!

Лира прижала ладонь к груди, где корни шевелились под кожей. Скаты синхронно дёрнулись, их жала нацелились точно в её сердце. «Сраные паразиты…» – она рванула руль вправо, гидроцикл перевернулся, едва избежав столкновения с рифом. Бактерии в моторе завизжали, требуя новой порции металла.

– Жри! – Кай бросил ей обломок якорной цепи. Лира, перекусывая зубами мешающую прядь волос, засунула звено в пасть мотора. Бактерии взорвались фиолетовым светом, а скаты, словно ослепнув, начали биться о друг друга.

– Твоя кровь… – Кай прижал её запястье к сенсору на руле. Экран, сделанный из натянутой рыбачьей кожи, замигал: график сердцебиения Лиры совпал с ритмом лучей скатов. – Они клюют на адреналин. Дай им отраву.

Она вонзила ноготь в старую рану на предплечье. Кровь, густая от бактерий-симбиотов, расплылась в воде облаком. Скаты ринулись к ней, разрывая друг друга плавниками. Один, проткнутый собственным жалом, упал на гидроцикл – его пластиковое крыло обернулось вокруг Лиры, жгло как медуза.

– Держись! – Кай перепрыгнул на её гидроцикл, его деревянная рука треснула, выпуская личинки кораллов. Они впились в мотор, и двигатель взвыл, рванув вверх. Скаты, оставшиеся позади, взорвались цепной реакцией, осветив бездну алым заревом.

Лира, выплёвывая солёную воду, увидела своё отражение в шлеме Кая: волосы, слипшиеся от крови, глаза, горящие яростью и страхом. «Почему ты это знал?» – прохрипела она, чувствуя, как личинки кораллов ползут по её ноге.

Он сорвал шлем, обнажив татуировку, пульсирующую в такт её сердцу. – Потому что я тоже когда-то был маяком.

Гидроцикл, пожираемый бактериями, начал разваливаться. Кай обнял её за талию, его дыхание пахло разложением и гвоздикой. – Теперь твоя очередь светить, принцесса.

Они упали в бездну, а над ними, как похоронный салют, горели остатки скатов-призраков. Лира сжала в кулаке обломок китового ребра – оружие и память. Где-то внизу ждала Зона Кальмара, а в груди стучало сердце, ставшее приманкой и ключом.

«Плавучий мавзолей»

Тень корабля нависла над ними, как клык древнего левиафана – корпус, проросший ракушками и щупальцами чёрных кораллов, скрипел на течении, будто стонал. Лира, продираясь через дыру в борту, вдохнула воздух, пахнущий формалином и плесенью. «Боже…» – её голос разлетелся эхом по залу, где под потолком висели криокапсулы, словно гробы светлячков. Внутри – ветки, листья, цветы, замороженные в позе вечного увядания. Иней на стекле мерцал голубым, как экраны мёртвых гаджетов.

– Рай, – прошептал Кай, сдирая перчатку. Его деревянные пальцы оставили на капсуле борозды, пока он водил по контуру мха, которого не существовало уже сто лет. – Здесь росла черемуха. Её плоды взрывались сладким ядом на языке. – Он прижал лоб к стеклу, и Лира увидела, как по его щеке скатилась смола вместо слезы.

Скрип-скрип-скрип. Из темноты выполз робот-экскурсовод, его обшивка проржавела до дыр, обнажая шестерёнки, обмотанные водорослями. «Д-добро пожаловать в з-зелёный з-зон-з, – искривился динамик, – природа… наш… л-лучший…» Голос захлебнулся, и из горла машины вырвался пучок проводов, похожих на корни.

Лира, отшатнувшись, наткнулась на стенд с журналами. Бумага расползлась от влаги, но один экземпляр, запечатанный в пластик, уцелел. На обложке – ребёнок, рисующий в блокноте. Её талисман: акула с крыльями летучей мыши. Точь-в-точь как в детстве. Она рванула плёнку, и страницы рассыпались, кроме одной. Рисунок. Её рисунок. Подпись: Л. Марен, 6 лет. Конкурс «Мир будущего».

– Ты… – она обернулась к Каю, но тот стоял, уставившись на капсулу с розой. Лепестки, вечно падающие и никогда не касающиеся дна.

– Они сохранили это, – его голос дрогнул, – чтобы напоминать: мы убили настоящее, пытаясь создать будущее. – Он ударил кулаком по капсуле, и морозные узоры поползли, как паутина.

Робот, дергаясь, пополз к Лире, таща за собой проектор. «С-смотрите… г-главный экспонат…» – на стене всплыла голограмма: Земля, обёрнутая в зелёную сеть лесов. Потом кадры сменились – пожары, мутанты, первые подводные купола. Лира сжала журнал, чувствуя, как бумага впивается в кожу занозами.

– Почему он показывает это? – она пнула робота, и тот затих, выпустив дым из глазниц.

– Потому что мы в мавзолее, – Кай подошёл, его плащ шуршал сухими листьями. – Здесь хоронят надежды. – Он указал на розу. – Генетический кодекс внутри. Можно клонировать. Но Нексус предпочитает… – его рука сжала проектор, и голограмма погасла, – …сжигать.

Лира развернула журнальный лист. На обороте – детская рука вывела: Папа говорит, что моя акула спасёт мир. Я научу её летать! Горло сжало. Она вспомнила запах отцовской лаборатории: формальдегид и надежда.

– Ты нашла себя, – Кай заслонил капсулу, его тень слилась с силуэтом мёртвого дерева в ней. – Теперь понимаешь, почему Смотритель хочет тебя?

Судно дёрнулось, и с потолка посыпались осколки стёкол. Криокапсулы затрещали, выпуская в воздух споры столетней пыльцы. Лира, чихая, сунула журнал за пазуху, туда, где корни обнимали рёбра. «Он боится, что я оживлю это».

– Нет, – Кай схватил её за плечо, и его пальцы впились в шрам от чипа. – Он боится, что ты вспомнишь. Что люди когда-то умели… – он махнул рукой вокруг, – …создавать, а не уничтожать.

Робот вдруг зашевелился, выкрикивая обрывки фраз: «…д-друзья… з-защищайте… п-погибните…» Лира, не думая, выхватила из его грудной клетки шестерёнку – трофей и ключ. Корабль застонал, начиная погружаться в ил.

– Уходим! – Кай рванул её к выходу, но она вырвалась, подбежав к капсуле с черемухой. Одним ударом гаечного ключа – стекло треснуло. Морозный воздух ударил в лицо, а ветка рассыпалась в прах, попав в тёплые пальцы.

– Ничего, – прошептала она, сжимая горсть пепла. – Я посажу новую.

Когда они выплывали, корабль-мавзолей рухнул, увлекая за собой голограммы и робота, повторяющего: «…л-лучший друг…» Лира, стиснув в кармане шестерёнку и пепел, знала – теперь её талисман летает на крыльях мести.

«Язык волн»

Вода здесь пахла гнилыми бананами и цианидом. Лира, зажав нос, смотрела, как Кай запускает руку в стаю рыб-диод: их чешуя мерцала азотным синим, обнажая скелеты из проводов. «Смотри, – он сжал одну особь, и та взорвалась фейерверком искр, – каждая искра – сигнал. Красный – мель. Зелёный – ловушка». Рыба извивалась, пока не лопнула, оставив на его ладони ожог в форме спирали.

– И как это читать? – Лира поймала другую рыбу, ощущая, как её жабры режут пальцы как лезвия бритвы. – Они же слепые!

– Не глазами, – Кай прижал её ладонь к своему горлу. Под кожей пульсировали чёрные жилки – токсины, вплетённые в кровь. – Телом. Чувствуешь зуд? Это красный фитопланктон в трёхстах метрах. Он сожрёт гидрокостюм за секунду.

Она дёрнулась, когда волна горячей воды обожгла лодыжки. Внизу, сквозь мутную толщу, проступило малиновое свечение – словно гигантская медуза раскрыла ядовитый зонт. Рыбы-диоды метнулись прочь, оставляя за собой дымные шлейфы.

– Держись за меня, – Кай обвязал их запястья тросом из водорослей, живым и скользким. – И не дыши. Твоё сердцебиение – как барабан для хищников.

Они поплыли вдоль стены из кораллов, покрытых пузырящимися язвами. Лира чувствовала, как токсины просачиваются через перчатки, оставляя на коже жёлтые пятна. «Твои уроки убивают медленнее Нексуса», – хотела язвить она, но вместо этого спросила: – Кто тебя научил этому?

– Океан, – он резко развернулся, задев плащом колонию моллюсков. Те захлопнулись, выстрелив шипами. Один вонзился Лире в бедро, и боль пронзила тело кислым огнём. – Он кричит на языке волн. Ты просто не умеешь слушать.

Над головой проплыла тень – стая кибер-акул, соединённых в единый организм проводами. Кай достал из кармана монету: потёртая медь с профилем человека в очках виртуальной реальности. «CEO Нексуса. Первый ублюдок, назвавший океан «ресурсом». – Он плюнул на лицо на монете, и слюна зашипела, проделывая дыру. – Каждую бурю мы бросаем их в жертву. Смотри.

Монета упала в малиновый планктон. На секунду всё затихло, потом вода взорвалась – щупальца из света и пепла схватили монету, утащив в глубину. Лира почувствовала, как давление сдавило грудную клетку, а в ушах зазвучал голос, похожий на скрежет металла: «Вы нарушаете границы сектора 9».

– Это… он? – прошептала она, но Кай уже тащил её за трос в расщелину. Его деревянная рука трещала, выпуская споры, которые гасили ядовитое свечение.