Фабрика миров

– Но вы поддерживаете ее решения, – заметил Немов.

– Я поддерживаю миссию, – уточнил Коэн. – И работаю в рамках существующей структуры, чтобы обеспечить приоритет научных целей над военными. Это сложный баланс, Саша. Особенно в свете политической ситуации на Земле.

– Вы о растущем напряжении между Альянсом и автономиями?

Коэн кивнул.

– Официальное единство Земного Альянса становится все более хрупким. Ресурсные конфликты, территориальные споры, идеологические разногласия – все это усиливается на фоне экологического кризиса. В некоторых кругах руководства существуют опасения, что к моменту нашего возвращения Земля может оказаться в состоянии открытого конфликта между фракциями.

– И «Объект» рассматривается как потенциальное оружие в этом конфликте, – закончил за него Немов. – Технология, способная создавать миры, может и уничтожать их.

– Именно, – тихо подтвердил Коэн. – Поэтому так важно, чтобы научные принципы и этические соображения оставались в центре нашей миссии. И поэтому я рад, что ты входишь в состав экспедиции, Саша. Твой моральный компас всегда был надежен.

Немов почувствовал тяжесть ответственности, которую возлагал на него Коэн. Это была не просто научная миссия – это была борьба за душу человечества, за направление его будущего развития.

– Я не подведу вас, Давид, – произнес он. – И не подведу науку.

– Знаю, – улыбнулся Коэн. – А теперь давай вернемся к празднованию. Завтра нас ждет последний день на Земле.

День старта наступил ясным и безветренным – идеальные условия для запуска. С раннего утра космодром Нью-Байконур гудел как потревоженный улей – финальные проверки систем, загрузка последних грузов, подготовка стартовых комплексов.

Экипаж «Прометея-1» прибыл на корабль организованной группой. Немов ощущал странное спокойствие, смешанное с предвкушением. Все страхи и сомнения отступили, оставив лишь ясное осознание исторической значимости момента.

Внутри корабля их встретили технические специалисты, которые помогли разместиться в персональных каютах и провели краткий инструктаж о процедуре старта. Согласно протоколу, первые двое суток полета экипаж должен был оставаться в сознании, контролируя системы корабля и адаптируясь к космическим условиям. Затем, когда флотилия покинет пределы Солнечной системы и выйдет на расчетную траекторию, большая часть экипажа должна была погрузиться в анабиоз на первый длительный отрезок пути.

В своей каюте Немов разместил немногие личные вещи – несколько книг в электронном формате, маленькую голограмму Анны и миниатюрный кристалл с образцом почвы из Новосибирского академгородка, где он вырос. Этот кусочек Земли был его персональным талисманом, связью с домом, который он, возможно, больше никогда не увидит.

За час до старта экипаж собрался в центральном отсеке корабля для последнего брифинга. Генерал Северова, одетая в строгую форму командующего экспедицией, стояла перед ними, излучая уверенность и авторитет.

– Через шестьдесят минут мы отправимся в величайшее путешествие в истории человечества, – начала она. – Каждый из вас прошел тщательный отбор и подготовку. Каждый является лучшим в своей области. Вместе мы представляем не отдельные нации или регионы, но человечество в целом, его стремление к знаниям, к расширению границ возможного, к выживанию.

Она обвела взглядом собравшихся, задерживаясь на каждом лице.

– Наша миссия исторически беспрецедентна. Мы направляемся к объекту, созданному нечеловеческим разумом, с целью изучения и потенциального использования его технологий. Успех экспедиции «Прометей» может открыть новую эру для нашей цивилизации – эру изобилия, экспансии, преодоления ограничений, которые сейчас угрожают нашему существованию.

Северова сделала паузу, позволяя своим словам отозваться в сердцах слушателей.

– Но нас ждут и беспрецедентные вызовы. Пятнадцать лет в глубоком космосе, вдали от Земли и ее ресурсов. Контакт с технологией, превосходящей наше понимание. Решения, которые придется принимать без возможности консультации с Землей. Каждый из вас должен быть готов не только к профессиональным испытаниям, но и к личностным.

Она кивнула Давиду Коэну, который встал рядом с ней.

– Доктор Коэн, как научный руководитель экспедиции, будет координировать исследовательские аспекты миссии. Я, как командующий, несу ответственность за общую безопасность и стратегические решения. Наше сотрудничество символизирует единство науки и практических интересов человечества, которое должно определять всю миссию.

Коэн мягко улыбнулся.

– Мы стоим на пороге величайшего открытия, – произнес он. – Каждый из вас внесет свой уникальный вклад в понимание «Объекта» и тех, кто создал его. Помните, что мы не просто исследователи – мы посланники человечества, несущие с собой его лучшие качества: любопытство, сострадание, стремление к гармонии и пониманию.

Северова завершила брифинг, объявив последний обратный отсчет.

– Займите свои места согласно протоколу старта. Через пятнадцать минут мы будем готовы к отбытию.

Когда собрание закончилось, Немов задержался, наблюдая, как его коллеги расходятся по своим позициям. Эмили Ван Чжан, проходя мимо, на мгновение задержала руку на его плече.

– До встречи на другой стороне, доктор Немов, – произнесла она с легкой улыбкой.

– До встречи, – ответил Александр, чувствуя неожиданную теплоту от этого простого человеческого контакта.

Его место на время старта было в научном отсеке, вместе с другими ведущими исследователями. Когда он вошел туда, Давид Коэн уже находился на своей позиции, проверяя системы мониторинга.

– Готов, Саша? – спросил он, не отрывая взгляда от экранов.

– Насколько это возможно, – ответил Немов, занимая своё кресло

– Насколько это возможно, – ответил Немов, занимая своё кресло и пристёгиваясь. Оно автоматически подстроилось под контуры его тела, принимая анатомически идеальную форму для минимизации нагрузки при старте.

Вокруг царила атмосфера сосредоточенного волнения. Учёные, инженеры, технический персонал – каждый проверял свои системы и готовился к историческому моменту. На больших экранах транслировались изображения с внешних камер: стартовая площадка, другие корабли флотилии, небо над Нью-Байконуром – ясное, словно сама природа благословляла их предприятие.

– Всем постам, проверка готовности, – раздался в динамиках голос Северовой из командного центра корабля.

Один за другим отсеки докладывали о готовности: навигационные системы, двигательные установки, системы жизнеобеспечения, энергетические контуры.

– Научный отсек готов, – сообщил Коэн, получив подтверждения от всех руководителей исследовательских групп.

– Внимание всем постам, – снова заговорила Северова. – Синхронизируем с «Дедалом» и «Аресом». Старт по единому протоколу через T-минус десять минут. Окончательная герметизация отсеков.

Немов закрыл глаза, позволяя себе последний момент тихой рефлексии перед тем, как их жизни навсегда изменятся. Он представил бесконечное пространство, через которое им предстояло путешествовать, и загадочный «Объект», ожидающий их в глубинах космоса. Затем его мысли обратились к Земле, которую они покидали, возможно, навсегда. Как изменится планета за пятнадцать лет их путешествия? Найдёт ли человечество способ преодолеть свои кризисы, или ситуация только ухудшится?

– Пять минут до старта, – объявила Северова. – Активация главных энергетических контуров.

Корабль ощутимо завибрировал, когда мощные генераторы вышли на рабочий режим. Немов открыл глаза и увидел, как на мониторах расцвели графики энергетических потоков – изящные кривые, показывающие постепенное наращивание мощности, которая вскоре позволит им преодолеть гравитационные оковы Земли.

– Три минуты, – продолжил отсчет голос Северовой. – Окончательная проверка импульсных двигателей.

Коэн повернулся к Немову:

– В такие моменты я всегда вспоминаю первые шаги человечества в космос, – сказал он тихо. – Представь, какими примитивными были их корабли, какими ограниченными – их знания. И всё же они решились. Как далеко мы ушли с тех пор!

Александр кивнул, понимая, что его наставник пытается отвлечь их обоих от растущего напряжения.

– И как далеко ещё предстоит уйти, – ответил он. – То, что мы считаем вершиной технологического развития, для создателей «Объекта» могло быть лишь начальным этапом.

– Одна минута, – раздалось в динамиках. – Все системы в норме. Персоналу принять стартовые позиции.

Немов почувствовал, как адреналин начинает пульсировать в его венах. Несмотря на годы тренировок и симуляций, реальный старт в дальний космос вызывал первобытный трепет – смесь страха и восторга.

– Тридцать секунд.

Он крепче стиснул подлокотники кресла.

– Финальная активация импульсных двигателей.

Вибрация усилилась, превращаясь в глубокий, низкочастотный гул, проникающий, казалось, в самые кости.

– Десять… девять… восемь…

Немов бросил последний взгляд на экраны, показывающие Землю.

– … три… два… один… Старт!

Огромная сила вжала его в кресло, когда двигатели «Прометея-1» достигли максимальной мощности. Научный отсек наполнился приглушенными звуками работающей техники и тяжелого дыхания людей, испытывающих перегрузки старта. Экраны показывали, как стартовая площадка стремительно удаляется, а горизонт Земли начинает изгибаться, обнажая планетарную кривизну.

Минуты, казавшиеся часами, корабль поднимался через атмосферу, преодолевая сопротивление воздуха и гравитационное притяжение планеты. Затем, внезапно, перегрузки начали снижаться, а изображение на экранах стабилизировалось, показывая глубокую черноту космоса, усыпанную немигающими звездами.

– Выход на орбиту успешен, – доложила Северова. – «Дедал» и «Арес» также в норме. Развертывание солнечных панелей и радиаторов теплоотвода.

Коэн улыбнулся, глядя на показания приборов:

– Параметры идеальные, – сказал он. – Лучший старт, который я когда-либо видел.

Напряжение в отсеке начало спадать. Некоторые члены команды даже позволили себе сдержанные аплодисменты. Они сделали это – первый шаг на пути к самому амбициозному предприятию в истории человечества.

– Внимание всем отсекам, – снова заговорила Северова. – Мы успешно вышли на околоземную орбиту. Через шесть часов, после полной проверки всех систем, будет активирован основной импульсный двигатель для выхода на межзвездную траекторию. Всем научным группам приступить к проверке исследовательского оборудования согласно протоколу Alpha-7.

Когда объявление закончилось, Немов отстегнул фиксаторы и позволил себе насладиться ощущением невесомости. Его тело, привыкшее к месяцам тренировок в симуляторах, естественно адаптировалось к новым условиям.

– Итак, начинается настоящая работа, – сказал он, обращаясь к Коэну.

Старший ученый кивнул, отстегивая свои ремни.

– Проверь системы своего отдела, Саша. Через два часа брифинг руководителей групп в центральном отсеке. Нам нужно согласовать протоколы исследований на начальный период полета.

Следующие часы превратились в методичную череду проверок и калибровок. Немов лично осмотрел каждый элемент оборудования своей исследовательской группы, убедился в работоспособности всех компьютерных систем и алгоритмов анализа. К его удовлетворению, всё функционировало идеально – годы подготовки не прошли даром.

Ближе к назначенному времени он направился в центральный отсек корабля – просторное помещение, спроектированное как для рабочих совещаний, так и для отдыха экипажа в длительном полете. Там уже собрались другие руководители исследовательских групп, включая Эмили Ван Чжан и Елену Соколову.

Коэн появился последним, сопровождаемый генералом Северовой. Их присутствие мгновенно изменило атмосферу в отсеке – неформальные разговоры стихли, уступая место деловому настрою.

– Благодарю всех за оперативную работу, – начала Северова. – Согласно докладам технических служб, все системы кораблей функционируют в штатном режиме. Через четыре часа мы активируем основной импульсный двигатель и начнем разгон до крейсерской скорости. Доктор Коэн, прошу вас.

Давид кивнул и обратился к собравшимся:

– Коллеги, хотя активная фаза исследований начнется только после прибытия к «Объекту», работа научных групп не должна прекращаться и в пути. Мы будем использовать это время для детального анализа всех имеющихся данных, совершенствования наших моделей и алгоритмов. Также мы продолжим наблюдения за «Объектом» с помощью бортовых телескопов, которые, благодаря отсутствию атмосферных помех, обеспечат нам более четкие данные, чем мы получали на Земле.

Он активировал голографический проектор, и в центре отсека появилась трехмерная модель траектории их полета.

– Наш маршрут разделен на четыре основных этапа. Первый – выход из Солнечной системы, займет около трех месяцев. В этот период большая часть экипажа будет бодрствовать, адаптируясь к корабельной жизни и проводя первичные исследования. Второй этап – основной разгон до 0.5 скорости света, продлится около года. В это время мы перейдем к ротационному режиму дежурства, с большей частью экипажа в анабиозе.

Модель сменилась, показывая следующие участки пути.

– Третий этап – крейсерский полет на максимальной скорости, самый длительный, около десяти лет по корабельному времени. И наконец, четвертый – торможение и подход к «Объекту», займет примерно три года. Во время этого финального этапа все научные группы будут полностью активированы для подготовки к контакту.

Коэн обвел взглядом собравшихся.

– Вопросы по общей структуре миссии?

Ана Феррейра подняла руку.

– Доктор Коэн, в свете последних данных о гравитационных аномалиях вокруг «Объекта», не следует ли нам пересмотреть параметры финального подхода? Мои расчеты показывают, что существующая траектория может подвергнуть корабли излишнему риску.

Коэн кивнул.

– Справедливое замечание, доктор Феррейра. Мы планируем постоянно корректировать расчеты финального подхода на основе новых данных, которые будем получать в пути. За десять лет полета наше понимание «Объекта» значительно углубится, что позволит выбрать оптимальную траекторию.

Северова вмешалась:

– Кроме того, корабли экспедиции оснащены продвинутыми системами маневрирования, способными реагировать на непредвиденные изменения гравитационного поля. Безопасность экипажа остается главным приоритетом.

Эмили Ван Чжан подняла руку.

– Вопрос относительно режима анабиоза. Каково потенциальное влияние длительной гибернации на биологические образцы, которые мы планируем собирать для исследования «Объекта»?

– Наши биологические лаборатории оснащены независимыми системами поддержания жизнедеятельности образцов, – ответил Коэн. – Они будут функционировать автономно даже во время всеобщего анабиоза. Кроме того, ключевые специалисты вашей группы будут включены в ротационное дежурство для контроля экспериментов.

После нескольких дополнительных вопросов технического характера Северова вернула внимание к текущим задачам.

– Через три часа нас ждет важнейший маневр – активация основного импульсного двигателя и начало разгона. Это будет критический момент миссии. Хотя двигатели прошли все испытания на Земле, их первое реальное использование в космосе всегда сопряжено с определенными рисками. Все члены экипажа должны находиться на своих местах согласно протоколу ускорения.

Она повернулась к Коэну.

– Доктор, желаете добавить что-то к инструктажу?

– Только одно, – ответил Давид. – Несмотря на все протоколы и формальности, не забывайте, что мы участвуем в историческом предприятии. Когда активируются двигатели, и мы начнем разгон к скорости, на которой ещё никогда не летали корабли человечества, позвольте себе момент благоговения. То, что мы делаем сегодня, будут изучать поколения, которые ещё не родились.

Его слова вызвали одобрительные кивки среди ученых. Даже обычно сдержанная Северова позволила себе легкую улыбку.

– На этом брифинг завершен, – объявила она. – Всем вернуться к своим обязанностям и подготовиться к маневру ускорения.

Когда руководители групп начали расходиться, Немов задержался, наблюдая через иллюминатор за Землей. Голубой шар, колыбель человечества, медленно вращался на черном бархате космоса. Насколько изменится мир к моменту их возвращения? И каким вернется он сам, Александр Немов, после встречи с наследием инопланетной цивилизации?

Эти вопросы остались без ответа, повиснув в тишине космоса, который вскоре должен был стать их домом на долгие годы.

Активация основного импульсного двигателя прошла идеально. В течение следующих недель «Прометей-1» вместе с сопровождающими кораблями продолжал неуклонно набирать скорость, приближаясь к границам Солнечной системы. Научная работа шла полным ходом – исследователи адаптировали свои методики к условиям глубокого космоса, проводили калибровку инструментов, анализировали данные, получаемые с бортовых телескопов.

Немов полностью погрузился в работу, часами анализируя новые сведения об «Объекте». Улучшенные бортовые телескопы позволяли получать более детальные изображения, на которых проявлялись ранее невидимые особенности гигантской структуры. Вместе с Еленой Соколовой он продолжал попытки дешифровки сигналов, исходящих от «Объекта», применяя все более сложные алгоритмы распознавания паттернов.

В редкие часы отдыха Александр наблюдал, как формируется социальная структура экспедиции. Несмотря на строгую иерархию, установленную протоколами, естественным образом возникали неформальные группы по интересам, профессиональным связям или просто личным симпатиям. Научный персонал и военный контингент в основном держались обособленно, хотя были и исключения.

Особенно заметным исключением стала дружба, завязавшаяся между Эмили Ван Чжан и молодым лейтенантом космической пехоты Маркусом Рейем. Их часто видели вместе в зоне отдыха, погруженными в оживленные дискуссии о биологическом разнообразии Земли и потенциальных формах инопланетной жизни. Эта связь вызывала неодобрительные взгляды некоторых высших офицеров, но Северова, казалось, не имела возражений.

Сам Немов все больше сближался с Кайто Накамурой. Застенчивый японский инженер постепенно раскрывался в разговорах о теории искусственного интеллекта и потенциальных системах управления «Объектом». Его уникальный подход к программированию и глубокое понимание нейросетевых структур оказались невероятно ценными для работы Немова.

Ана Феррейра оставалась несколько отстраненной, сосредотачиваясь на своих астрофизических исследованиях и расчетах траекторий. Однако Немов заметил, что она проводит много времени, анализируя данные о гравитационных аномалиях вокруг «Объекта», и часто консультируется с Давидом Коэном. Её обеспокоенность потенциальными рисками миссии, казалось, только усиливалась с каждым новым массивом данных.

Через три месяца после старта экспедиция достигла орбиты Плутона – традиционной границы Солнечной системы. Этот момент было решено отметить небольшой церемонией в центральном отсеке «Прометея-1».

Северова, как командующий экспедицией, произнесла короткую речь:

– Сегодня мы пересекаем символическую черту, отделяющую нас от дома. Покинув Солнечную систему, мы вступаем в межзвездное пространство, где еще не бывали пилотируемые корабли человечества. Перед нами – неизведанные просторы, за нами – история и надежды нашей цивилизации.

Затем слово взял Коэн:

– В этот исторический момент я хотел бы напомнить слова древнего философа: «Не в храмах из камня следует искать богов, но в чудесах вселенной». Наше путешествие – не просто научная экспедиция, но и паломничество к новым границам познания, к чудесам, созданным разумом, возможно, превосходящим наш. Давайте сохраним это чувство благоговения и смирения перед неизведанным, даже когда будем раскрывать его тайны.

После церемонии экипаж получил редкий выходной день – возможность расслабиться перед началом следующего этапа миссии, связанного с переходом большей части персонала в состояние анабиоза.

Немов решил провести это время в обсерватории корабля – небольшом куполообразном отсеке с прозрачными панелями, откуда открывался потрясающий вид на космос. Когда он вошел туда, то обнаружил, что не он один выбрал это место для размышлений – Эмили Ван Чжан уже сидела там, глядя на удаляющееся Солнце, превратившееся теперь в яркую звезду среди тысяч других.

– Не помешаю? – спросил Александр.

Эмили повернулась к нему с легкой улыбкой.

– Нисколько. Я как раз думала, что космическая пустота становится менее устрашающей, когда её есть с кем разделить.

Немов сел рядом, и они некоторое время молча смотрели в черную бездну, усеянную звездами.

– Странное ощущение, – наконец произнесла Эмили. – Знать, что мы, возможно, самые далекие представители человечества от Земли за всю его историю. Каждая секунда уносит нас всё дальше от всего, что знакомо и привычно.

– И приближает к неизведанному, – добавил Немов. – К «Объекту», который может изменить всё наше понимание вселенной.

Эмили внимательно посмотрела на него.

– Что для тебя важнее, Александр – сам «Объект» или его потенциальные технологии? Ты как-то упоминал о преодолении ограничений смерти…

Немов помолчал, обдумывая ответ. Рассказывать ли ей об Анне, о личной драме, которая подтолкнула его к этой миссии? Он давно не открывался никому, привыкнув держать эмоции под контролем, погребенными под слоями научной объективности и профессионализма.

– В науке редко бывает возможно полностью отделить личные мотивы от исследовательского интереса, – наконец ответил он. – Десять лет назад я потерял жену – Анну. Она умерла от прогрессирующего нейродегенеративного заболевания, против которого были бессильны все доступные медицинские технологии.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями.

– После её смерти я погрузился в работу, пытаясь найти смысл в науке, в поиске ответов на фундаментальные вопросы. Моя специализация в ксеноархеологии постепенно привела меня к изучению потенциальных внеземных технологий, способных преодолеть ограничения, с которыми сталкивается человечество – включая смерть.

– Ты надеешься, что «Объект» может содержать такие технологии? – тихо спросила Эмили.

– Я надеюсь, что он расширит наше понимание реальности, – ответил Немов. – Цивилизация, способная создать структуру таких масштабов и сложности, очевидно достигла уровня развития, о котором мы можем только мечтать. Их представление о жизни, сознании, времени может радикально отличаться от нашего. И да, возможно, они нашли способ преодолеть барьер смерти – или трансформировать его во что-то иное, что мы пока не способны понять.

Эмили задумчиво кивнула.

– Спасибо за откровенность, – сказала она. – Немногие решаются говорить о подобных мотивах в научной среде.

– А что привело тебя в экспедицию? – спросил Александр, желая сместить фокус разговора от себя.

– Научное любопытство, конечно, – ответила она с легкой улыбкой. – Но также… возможно, желание быть частью чего-то большего, чем я сама. Земля погружается в кризис, который может оказаться фатальным для нашей цивилизации. Экспедиция к «Объекту» – это шанс изменить траекторию развития человечества, найти новые пути. Я хочу быть частью этого изменения, этого потенциального спасения.

Их разговор был прерван появлением Давида Коэна, который вошел в обсерваторию с электронным планшетом в руках.

– А, вот вы где, – произнес он. – Я искал вас обоих. Завтра начинается подготовка к фазе долгосрочного анабиоза, и мне нужно согласовать с вами график дежурств научного персонала.

Он показал им расписание на планшете.

– Ключевые специалисты будут чередоваться, чтобы обеспечить непрерывность исследований. Каждая смена – два месяца активности, затем восемь месяцев в анабиозе. Таким образом, на протяжении всего полета на корабле будет поддерживаться минимальный необходимый научный персонал, при этом сохраняя ресурсы систем жизнеобеспечения.

Немов изучил расписание.

– Я вижу, мы с Эмили в разных сменах.

– Намеренно, – кивнул Коэн. – Мы распределили специалистов так, чтобы в каждой активной смене был сбалансированный набор экспертов по всем ключевым направлениям.

Он улыбнулся, глядя на звездное небо через купол обсерватории.

– Впереди долгий путь, друзья мои. Большую часть его вы проведете в глубоком сне, но каждое ваше пробуждение будет приближать нас к цели. К встрече с неизведанным, которое может изменить всё.

Глава 3: Путь к звездам

Процесс погружения в анабиоз был одновременно клинически строгим и странно интимным. В медицинском отсеке «Прометея-1» специальные капсулы выстроились рядами – высокотехнологичные саркофаги, предназначенные для поддержания жизни в состоянии глубокой гибернации на протяжении месяцев и лет.