Фабрика миров

– Доктор Коэн возглавляет научное направление проекта «Прометей», – пояснила она. – Он был среди тех, кто первым проанализировал данные об «Объекте».

– И что же вы выяснили за эти шесть лет? – спросил Немов, обращаясь к бывшему наставнику.

Коэн вздохнул.

– Меньше, чем хотелось бы, но больше, чем ты можешь представить. Мы знаем, что «Объект» – это искусственная структура невообразимой сложности. Мы обнаружили признаки активности, напоминающей производственные процессы. Некоторые секторы «Объекта» периодически перестраиваются, другие остаются неизменными.

– Производственные процессы? – переспросил Немов. – Что именно производит эта структура?

Коэн и Северова обменялись взглядами.

– Мы не уверены на сто процентов, – осторожно ответил Коэн. – Но некоторые данные указывают на то, что «Объект» может быть… фабрикой планет.

Немов застыл, не веря своим ушам.

– Фабрикой планет? – повторил он. – Вы имеете в виду, что эта структура создает целые планеты? Это невозможно. Даже с нашими технологиями терраформирования мы едва способны изменить атмосферу Марса за столетие, а вы говорите о создании планет с нуля?

– Невозможно по нашим стандартам, – уточнил Коэн. – Но для цивилизации, существовавшей миллионы лет и достигшей высочайшего технологического уровня? Мы наблюдали гравитационные аномалии, которые могут быть интерпретированы как манипуляции с материей планетарного масштаба. Мы зафиксировали перемещения гигантских масс вещества внутри структуры. Все это указывает на технологию, способную формировать и, возможно, транспортировать целые миры.

Немов откинулся на спинку стула, пытаясь осмыслить масштаб такой технологии.

– Если вы правы, это не просто археологическая находка. Это… это может изменить все.

– Именно, – кивнула Северова. – Представьте, доктор Немов, технологию, способную создавать пригодные для обитания планеты. В руках человечества это стало бы решением всех наших проблем. Новые миры для колонизации, неограниченные ресурсы, конец перенаселения и экологического кризиса.

– Или оружием невообразимой мощи, – тихо добавил Немов. – Технология, способная создавать планеты, с легкостью может и уничтожать их.

На лице Северовой промелькнула тень раздражения, но она быстро скрыла ее.

– Именно поэтому крайне важно, чтобы «Объект» был изучен и, по возможности, взят под контроль Земным Альянсом, а не оказался в руках одной из соперничающих фракций.

Немов нахмурился. После объединения под эгидой Земного Альянса бывшие национальные государства превратились в автономные регионы, имевшие представительство в общем правительстве. Но под поверхностью единства продолжали тлеть старые конфликты и амбиции.

– Значит, другие фракции тоже знают о существовании «Объекта»? – спросил он.

– Мы не можем быть уверены, – ответил Коэн. – Но есть признаки интереса со стороны автономий Восточной Азии и Евразии. Их разведывательные спутники неоднократно фиксировались в районе наших наблюдательных станций на Европе. Мы должны действовать быстро, пока у нас сохраняется преимущество.

Северова активировала голографический проектор, и перед ними появились изображения трех космических кораблей необычной конструкции.

– Флот экспедиции «Прометей», – произнесла она с нескрываемой гордостью. – Научно-исследовательское судно «Прометей-1», инженерный корабль «Дедал» и военный сопровождающий корабль «Арес». Вместе они составят первую исследовательскую миссию к «Объекту». Экипаж – 120 лучших специалистов Земли, отобранных лично мной и доктором Коэном.

Немов внимательно рассматривал изображения кораблей. Их дизайн разительно отличался от привычных космических судов человечества.

– Это новая технология? – спросил он.

– Прототип импульсного двигателя искривления пространства, – пояснил Коэн. – На основе наших теоретических разработок и… некоторых данных, полученных в результате наблюдений за «Объектом». Максимальная скорость – 0.5 скорости света. Это позволит достичь цели примерно за 150 лет по земному времени, но благодаря релятивистским эффектам для экипажа пройдет всего около 15 лет.

– 15 лет? – Немов покачал головой. – Это все равно очень долгий срок для миссии.

– Но вполне приемлемый, учитывая потенциальную награду, – возразила Северова. – К тому же, часть пути экипаж проведет в состоянии анабиоза, чтобы сохранить ресурсы и минимизировать психологическую нагрузку. Мы разработали усовершенствованные капсулы длительного сна, позволяющие поддерживать тело и разум в оптимальном состоянии.

Немов перевел взгляд с голограммы кораблей на Северову.

– И вы хотите, чтобы я был частью этой миссии? – спросил он. – Честно говоря, я польщен, но почему именно я? Я не космонавт, не физик-теоретик уровня доктора Коэна. Я даже не был лучшим в своем выпуске.

Давид Коэн улыбнулся.

– Не скромничай, Саша. Ты единственный, кто самостоятельно расшифровал сигнал без предварительных знаний о его природе. Ты обладаешь уникальной способностью видеть закономерности там, где другие видят лишь хаос. Твоя комбинация навыков – ксеноархеология и программирование – идеально подходит для работы с потенциальными инопланетными артефактами и их интерфейсами.

Северова кивнула.

– Кроме того, у вас нет семьи, нет крепких социальных связей. Психологический профиль показывает высокую устойчивость к изоляции и стрессу. Вы идеальный кандидат для долгосрочной миссии.

Последние слова задели Немова. Действительно, после смерти Анны он практически полностью ушел в работу, оборвав большинство социальных контактов. Его жизнь представляла собой бесконечную череду исследовательских проектов, прерываемых лишь короткими периодами сна. Но слышать такую оценку от постороннего человека было… неприятно.

– Когда планируется старт миссии? – спросил он, решив сменить тему.

– Через шесть месяцев, – ответила Северова. – За это время вы пройдете интенсивную подготовку – физическую, психологическую, научную. Познакомитесь с будущими коллегами по экспедиции. Изучите все, что нам известно об «Объекте».

Александр сделал глубокий вдох. То, что предлагала Северова, было больше, чем просто научной миссией. Это было путешествие в неизвестное, возможность прикоснуться к наследию цивилизации, чья технология казалась почти магической. И, возможно, шанс найти то, что он подсознательно искал все эти годы – смысл существования после потери Анны.

– Я согласен, – произнес он твердо. – Но у меня есть одно условие.

Северова приподняла бровь.

– Какое же?

– Полный доступ ко всем данным об «Объекте». Ко всему, что вы собрали за эти шесть лет. Без изъятий и цензуры, – Немов посмотрел ей прямо в глаза. – Если я должен рискнуть жизнью в этой миссии, я хочу знать все, с чем мы можем столкнуться.

Генерал выдержала его взгляд без малейшего признака эмоций.

– Разумное требование, доктор Немов, – произнесла она после паузы. – Вы получите доступ ко всей информации, имеющей научную ценность. Но некоторые аспекты проекта – военные и политические – останутся за пределами вашего допуска. Это не обсуждается.

Немов кивнул. Он ожидал подобного ответа и был готов принять эти условия. По крайней мере, на данном этапе.

– Когда я могу начать ознакомление с данными?

Давид Коэн улыбнулся.

– Немедленно, если ты готов, – он жестом указал на дверь в глубине конференц-зала. – Я покажу тебе наш исследовательский центр. Поверь, то, что ты там увидишь, превзойдет твои самые смелые ожидания.

Когда они поднялись, Северова окликнула Немова:

– Доктор, еще один момент. Участие в проекте «Прометей» требует подписания «Протокола Ферми». Вы знакомы с этим документом?

Немов нахмурился. «Протокол Ферми», названный в честь знаменитого парадокса Ферми о отсутствии контактов с внеземными цивилизациями, был теоретической инструкцией по действиям в случае обнаружения внеземного разума. Но насколько он знал, это был лишь академический документ, не имеющий юридической силы.

– Лишь в общих чертах, – ответил он. – Насколько я помню, это свод рекомендаций для ученых, разработанный еще в 21 веке.

– Это гораздо больше, чем просто рекомендации, – возразила Северова. – После формирования Земного Альянса «Протокол Ферми» был переработан и принят как обязывающий документ для всех, кто потенциально может столкнуться с проявлениями внеземного разума. Он определяет не только научные процедуры, но и юридическую ответственность, этические нормы и протоколы безопасности.

– И что именно требует этот протокол? – спросил Немов, чувствуя растущую тревогу.

– Помимо прочего, безоговорочного подчинения командной структуре миссии в случае контакта или обнаружения активных инопланетных систем, – ответила Северова. – Это вопрос не только научного интереса, но и безопасности человечества.

– Понимаю, – кивнул Немов, хотя внутренне он уже начинал сомневаться в чистоте намерений Северовой и Альянса в отношении «Объекта». – Я ознакомлюсь с протоколом и подпишу его.

– Отлично, – Северова протянула руку для формального рукопожатия. – Добро пожаловать в проект «Прометей», доктор Немов. Возможно, вы станете свидетелем величайшего открытия в истории человечества.

Покидая конференц-зал вместе с Коэном, Александр не мог отделаться от ощущения, что только что подписался на нечто гораздо большее и опаснее, чем просто научная экспедиция. Но перспектива разгадать тайну «Объекта» была слишком притягательной, чтобы отступить.

«Фабрика миров», – мысленно повторил он. Если Коэн прав, и гигантская инопланетная структура действительно создает планеты, то человечество стояло на пороге новой эры. И он, Александр Немов, будет одним из первых, кто шагнет за этот порог.

Глава 2: Экспедиция

Исследовательский центр проекта «Прометей» располагался в глубоких подземных уровнях комплекса Нью-Байконур – в бетонном лабиринте, защищенном от внешнего мира слоями секретности и передовыми системами безопасности. Давид Коэн провел Немова через серию проверок – сканеры сетчатки, анализаторы ДНК, сенсоры имплантатов – и наконец они достигли массивной гермодвери с эмблемой Земного Альянса и стилизованным силуэтом титана, несущего огонь.

– Добро пожаловать в сердце проекта «Прометей», – произнес Коэн, когда дверь с шипением отворилась, открывая просторный зал, заполненный голографическими проекторами, мониторами и научным оборудованием.

Александр застыл на пороге, пораженный масштабом операции. Десятки ученых и техников работали на различных станциях, анализируя данные, проводя моделирование, обсуждая результаты. В центре зала парила огромная трехмерная проекция «Объекта» – невероятно детальная и впечатляющая.

– Мы собрали лучшие умы Земли, – с нескрываемой гордостью сказал Коэн. – Физики, астрономы, инженеры, программисты, биологи, лингвисты… каждый эксперт в своей области и каждый – часть великой головоломки, которую представляет собой «Объект».

Немов медленно двинулся вперед, изучая голографическую проекцию. При ближайшем рассмотрении она оказалась еще более впечатляющей, чем версия, показанная ему ранее. Отдельные секторы были помечены цветовыми кодами и аннотациями, указывающими на области активности, структурные особенности, аномалии.

– Это актуальная модель? – спросил он, указывая на голограмму.

– Насколько это возможно с учетом релятивистской задержки сигнала, – кивнул Коэн. – Мы обновляем ее по мере поступления новых данных с наших телескопов и зондов. Как видишь, «Объект» имеет явно модульную структуру – сотни тысяч отдельных компонентов, соединенных в единое целое.

Александр заметил, что некоторые секторы голограммы светились ярче других.

– А эти активные зоны… – начал он.

– Производственные узлы, насколько мы можем судить, – пояснил Коэн. – Зоны наибольшей энергетической активности. Мы наблюдаем в них интенсивное движение материи, гравитационные манипуляции, термальные аномалии. Нечто создается там, Саша. Что-то грандиозное.

– Планеты, – пробормотал Немов, вспоминая их ранний разговор. – Вы действительно считаете, что эта структура создает целые миры?

Коэн улыбнулся, но в его улыбке читалась усталость.

– Я знаю, это звучит фантастически. Я сам не верил, когда впервые столкнулся с данными. Но доказательства накапливаются. Взгляни сюда.

Он подвел Немова к отдельному голографическому терминалу и активировал последовательность изображений.

– Это наблюдения за сектором E-217 за последние шесть лет. Обрати внимание на эту область.

На проекции был виден процесс, напоминающий сборку – гигантские массы материи, скрепляемые невидимыми силами в сферическую структуру. С каждым новым изображением эта сфера становилась все более определенной, приобретая черты, характерные для планетарных тел.

– Невероятно, – выдохнул Александр. – Это действительно похоже на… конструирование планеты. Но как? Какие технологии позволяют манипулировать такими массами?

– Если бы мы знали, – вздохнул Коэн. – Мы наблюдаем эффекты, но пока не понимаем принципов. Возможно, это какая-то форма контроля гравитации, неизвестная нам квантовая технология, манипуляция темной материей… наши ученые выдвинули десятки гипотез, но без прямого исследования «Объекта» мы можем только строить предположения.

Немов отошел от терминала и снова посмотрел на центральную голограмму.

– Если ваши предположения верны, и это действительно фабрика планет… для кого она создает эти миры? Для расы, построившей ее? Для других цивилизаций? Или это автоматизированная система, продолжающая функционировать даже после исчезновения своих создателей?

Коэн пожал плечами.

– Еще один вопрос, на который мы надеемся получить ответ в ходе экспедиции. Но есть одна интересная деталь, – он сделал паузу, словно раздумывая, стоит ли делиться этой информацией. – Спектральный анализ некоторых «продуктов» фабрики показал удивительное сходство с Землей.

– Сходство? – переспросил Немов. – Вы имеете в виду…

– Атмосферный состав, геологические характеристики, даже орбитальные параметры – все указывает на то, что некоторые из создаваемых планет могли бы быть пригодны для жизни, подобной земной, – пояснил Коэн. – Это либо удивительное совпадение, либо…

– Либо создатели «Объекта» знали о Земле, – закончил за него Александр. – Изучали ее. Возможно, даже посещали.

– Именно, – кивнул Коэн. – Это открывает захватывающие перспективы для ксеноархеологии, не правда ли? Если инопланетная цивилизация действительно посещала Землю в отдаленном прошлом, могли остаться следы. Артефакты. Свидетельства.

Немов задумчиво кивнул. Как ксеноархеолог, он посвятил свою карьеру поиску потенциальных следов внеземных цивилизаций. До сих пор это были лишь гипотезы, основанные на косвенных данных и теоретических моделях. Но теперь, с открытием «Объекта», ситуация кардинально менялась.

– Давид, я хотел бы начать работу немедленно, – произнес Александр. – Если вы дадите мне доступ к базам данных проекта, я могу…

Коэн поднял руку, останавливая его.

– Все в свое время, Саша. Сначала тебе нужно познакомиться с командой. Ты будешь работать не в одиночку, а в тесном взаимодействии с другими специалистами. Особенно с теми, кто отправится в экспедицию вместе с тобой.

Давид повел его дальше, в соседний зал, где за большим круглым столом сидели несколько человек, погруженных в оживленную дискуссию. Они замолчали, когда Коэн и Немов вошли.

– Дамы и господа, – произнес Коэн, – позвольте представить вам нового члена нашей команды – доктора Александра Немова, выдающегося ксеноархеолога и программиста. Александр самостоятельно расшифровал сигнал «Объекта», не имея предварительных данных о его природе.

Немов почувствовал на себе оценивающие взгляды. Это были не просто ученые – это были лучшие из лучших, элита научного мира, отобранная для самой важной миссии в истории человечества.

Первой поднялась молодая женщина азиатской внешности с короткими черными волосами и внимательными глазами.

– Доктор Эмили Ван Чжан, ксенобиолог, – представилась она, протягивая руку. – Впечатляющее достижение, доктор Немов. Многие из нас годами пытались расшифровать этот сигнал.

Ее рукопожатие было крепким и уверенным, а в глазах читался острый интеллект. Немов вспомнил, что читал ее работы по гипотетическим моделям внеземной биологии еще во время своего обучения.

Следующим подошел невысокий мужчина японского происхождения с тонкими чертами лица и растрепанными волосами. Он казался почти болезненно худым, с глубоко посаженными глазами, светящимися нервной энергией.

– Кайто Накамура, системный инженер и специалист по искусственному интеллекту, – его голос был тихим, почти шепотом. – Добро пожаловать в команду, доктор Немов.

Александр заметил, что Накамура избегает прямого взгляда, предпочитая смотреть куда-то поверх его плеча. Классические признаки социальной тревожности, отметил про себя Немов, хотя его это не удивило – многие гении в области компьютерных наук проявляли схожие черты.

Третьим представился высокий, атлетически сложенный мужчина с оливковой кожей и копной кудрявых волос.

– Доктор Маркос Рейес, астрофизик и навигационный специалист, – его улыбка была широкой и открытой. – Наслышан о ваших работах по дешифровке древних письменностей, доктор Немов. Впечатляет!

Последней из группы поднялась женщина средних лет с прямыми каштановыми волосами, собранными в практичный хвост, и прямым, почти суровым взглядом.

– Ана Феррейра, астрофизик и пилот, – ее акцент выдавал латиноамериканское происхождение. – Надеюсь, вы понимаете, во что ввязались, доктор Немов. Это не просто исследовательский проект – это путешествие в один конец для большинства из нас.

В ее словах Александр уловил нотки предостережения, словно она пыталась донести до него нечто большее, чем просто формальное приветствие.

– Я полностью осознаю риски и продолжительность миссии, доктор Феррейра, – ответил он, встречая ее взгляд. – И считаю, что цель оправдывает их.

– Мы все так считаем, – мягко вмешался Коэн. – Иначе нас бы здесь не было. Команда, продолжайте работу. У доктора Немова впереди долгий день ознакомления с проектом.

Когда они вышли из зала, Коэн повел Немова дальше, через лабиринт коридоров и лабораторий.

– Это лишь малая часть научной команды, – пояснил он. – Всего в экспедиции будет участвовать около пятидесяти ученых различных специальностей, плюс инженерный персонал и военный контингент. Мы разместим тебя в восточном крыле комплекса, где проживают ключевые специалисты проекта.

– Я заметил некоторую… напряженность, – осторожно заметил Александр. – Особенно со стороны доктора Феррейры.

Коэн вздохнул.

– Ана – блестящий ученый и опытный пилот. Но у нее свой взгляд на многие аспекты проекта. Она… скептически относится к некоторым решениям руководства, включая военное присутствие в составе экспедиции.

– А вы? – спросил Немов. – Какова ваша позиция, Давид?

Коэн остановился и посмотрел на своего бывшего ученика с легкой грустью.

– Моя позиция, Саша… прагматична. Я понимаю необходимость военного компонента для защиты экспедиции. И я осознаю стратегическую важность «Объекта» для будущего человечества. Но прежде всего я ученый, как и ты. Наша главная цель – познание.

Немов кивнул, хотя внутренне он не был уверен, что все так просто. За годы работы в академических кругах он научился распознавать политические игры и скрытые мотивы даже в чисто научных проектах. А проект масштаба «Прометея» неизбежно был опутан сетью интересов и агенд.

– Что дальше? – спросил он, решив отложить эти размышления на потом.

– Дальше – твое рабочее место, – ответил Коэн, указывая на дверь с электронной табличкой, на которой уже светилось имя Немова. – Внутри ты найдешь все необходимое – доступ к базам данных проекта, специализированное программное обеспечение, коммуникационные каналы с другими членами команды. С завтрашнего дня начнется твоя подготовка к миссии – как научная, так и физическая.

– Физическая? – Немов нахмурился. – Я не космонавт, Давид. Я лабораторный ученый.

– Был им, – поправил Коэн. – Теперь ты член экспедиции «Прометей». Пятнадцать лет в космосе – это не лабораторный эксперимент. Ты должен быть готов и физически, и психологически. Не беспокойся, программа подготовки адаптирована под научный персонал. Никто не ожидает от тебя выносливости космического морпеха.

Александр усмехнулся, представив себя в роли военного. Это было настолько далеко от его обычного образа жизни, что казалось почти комичным.

– Я приложу все усилия, – пообещал он. – Но надеюсь, у меня останется достаточно времени для изучения данных об «Объекте».

– Это и будет твоей основной задачей, – заверил его Коэн. – Кстати, завтра прибывает еще один член команды, с которым тебе предстоит тесно сотрудничать – доктор Елена Соколова, лингвист и специалист по коммуникационным системам. Ее опыт в дешифровке неизвестных языковых структур может оказаться бесценным при анализе сигналов «Объекта».

Немов кивнул. Имя показалось ему знакомым – возможно, он встречал ее работы в научных журналах.

– Буду рад сотрудничеству, – произнес он. – Что-нибудь еще на сегодня?

– Отдыхай, – Коэн положил руку ему на плечо. – Завтра будет насыщенный день. И, Саша… – он помедлил, словно подбирая слова. – Я действительно рад, что ты здесь. Твой уникальный взгляд может стать ключом к пониманию «Объекта». Я всегда верил в твой потенциал.

Когда Коэн ушел, Немов вошел в свой новый кабинет – просторное помещение с голографическими проекторами, несколькими компьютерными терминалами и удобной рабочей зоной. Одна стена была полностью занята экраном, на котором сейчас отображалась трехмерная модель «Объекта», медленно вращающаяся, демонстрируя свою невероятную сложность.

Александр подошел к экрану и прикоснулся к изображению. Голограмма отреагировала, увеличивая выбранный участок – один из активных секторов, где, если верить Коэну, создавалась новая планета.

«Фабрика миров», – прошептал он. – «Кто вы, создавшие это чудо? И что вы хотели сказать нам своим посланием?»

Вопросы без ответов, загадки без ключей. Пока. Но теперь у него был доступ к данным, собранным за шесть лет наблюдений. И пятнадцать лет впереди, чтобы найти ответы.

Немов сел за рабочий стол и активировал терминал.

– Начнем, – произнес он, обращаясь к самому себе, и погрузился в работу.

Следующие недели превратились для Александра в калейдоскоп новых впечатлений, информации и испытаний. Каждое утро начиналось с двухчасовой физической подготовки под руководством инструкторов Космических сил – тренировки на выносливость, адаптация к невесомости в специальных симуляторах, обучение выживанию в экстремальных условиях. Затем следовали занятия по космической медицине, где ученых обучали базовым процедурам первой помощи и самопомощи в условиях длительного космического полета.

После обеда Немов погружался в научную работу – анализ данных, изучение всех аспектов «Объекта», сотрудничество с другими специалистами проекта. Вечера он проводил в своем кабинете, разрабатывая новые алгоритмы для дешифровки сигналов и моделирования структуры «Объекта».

Особенно плодотворным оказалось сотрудничество с доктором Еленой Соколовой – лингвистом, специализирующимся на построении коммуникационных моделей с гипотетическими внеземными разумами. Высокая блондинка с острым умом и аналитическим складом мышления, Соколова привнесла в их работу новые перспективы.

– Проблема в том, – объясняла она во время одной из их совместных сессий, – что мы пытаемся интерпретировать сигналы «Объекта» через призму человеческой логики и языка. Но внеземной разум может оперировать совершенно иными категориями, иметь другую когнитивную структуру.

Немов кивнул, внимательно слушая.

– Я согласен, – ответил он. – Но математика должна быть универсальным языком. Законы физики одинаковы во всей вселенной.

– Да, но их интерпретация может отличаться, – возразила Соколова. – Даже сама концепция «коммуникации» может быть понимаема иначе. То, что мы воспринимаем как сигнал, для создателей «Объекта» могло быть лишь побочным эффектом функционирования системы.

– Но последовательность «PROMETHEUS» в сигнале? – напомнил Александр. – Это явно не случайное совпадение.

Соколова задумалась.

– Возможно. Или это наш мозг, ищущий знакомые паттерны в случайном шуме. Мы должны быть осторожны с выводами.

Эти дискуссии помогали Немову расширять свое понимание проблемы, смотреть на нее с разных углов. Постепенно они с Соколовой разработали новый подход к анализу сигналов «Объекта», основанный на мультидисциплинарной методологии, сочетающей лингвистику, математику, теорию информации и квантовую физику.

Параллельно с научной работой формировалась и социальная динамика будущей экспедиции. Немов сблизился с Эмили Ван Чжан, чей прагматический подход к науке и проницательность импонировали ему. Их общие интересы в области ксенобиологии и ксеноархеологии стали основой для профессионального партнерства, постепенно перерастающего в дружбу.