Следы предтеч: хроники Терраны

Но экономический гнёт был лишь частью системы. Правоохранительные органы полностью подчинялись корпорациям. Полиция закрывала глаза на нарушения трудового законодательства, судьи выносили заведомо купленные приговоры. Любой, кто пытался протестовать против несправедливости, мгновенно оказывался за решеткой по надуманным обвинениям.

Для многих обиженных и ограбленных таким образом людей единственным выходом становился уход к пиратам. Экипажи космических разбойников раз за разом пополнялись бывшими шахтерами, обделёнными системой рабочими, разорившимися фермерами. Они хорошо знали цену корпоративной "справедливости" и не питали иллюзий насчет возвращения к нормальной жизни.

Дороги назад для них действительно не существовало. Федеральные законы предусматривали пожизненное заключение за пиратство, а корпоративные наемники предпочитали не брать пленных в принципе. Оказавшись по ту сторону закона, эти люди быстро понимали – теперь их судьба навсегда связана с темными коридорами контрабандистских станций и вечным страхом перед приближающимися на радарах силуэтами патрульных кораблей.

Тем временем кланы продолжали богатеть, их корабли, перевозившие ценные грузы, курсировали между планетами под усиленной охраной. А на окраинах системы росло и крепло новое поколение тех, кому нечего было терять.

Молодое поколение шахтерских планет, насмотревшись на согнутых непосильным трудом родителей, отчаянно искало пути побега из этого замкнутого круга. Перед смелыми и авантюрными натурами открывались два главных пути, одинаково опасных, но сулящих иные перспективы, чем жизнь в пыльных подземных туннелях разработок.

Официально археология, а по факту, разграбление могил, манила возможностью разбогатеть на одном удачно найденном артефакте.

В темных уголках галактики, вдали от корпоративных патрулей, активно проявляла себя особая каста искателей приключений – нелегальные археологи. Эти люди не добывали руду и не грабили торговые суда, их золотом были артефакты исчезнувших цивилизаций, разбросанные по заброшенным мирам. Они называли себя "пыльными червями", потому что большую часть жизни проводили, роясь в руинах древних городов, покрытых многовековой пылью.

Работа такого нелегального археолога начиналась с расшифровки старых карт и полустёртых записей в архивах Коринтии. Самые удачливые находили координаты забытых колоний исчезнувших гуманоидных, и не только, цивилизаций, где под слоями грунта могли сохраниться технологии, за которые корпорации готовы были платить целые состояния. Но зачастую эти данные оказывались лишь красивой легендой, и недели раскопок приводили к потраченным впустую ресурсам.

Орудиями труда "пыльных червей" были не кирки и лопаты, а портативные сканеры, способные обнаруживать аномалии под поверхностью, и нейтрализаторы древних защитных систем. Последние особенно ценились – многие артефакты были защищены ловушками, не потерявшими работоспособность спустя тысячелетия. Не один нелегал нашел свой конец, активировав древний защитный механизм, превращавший плоть в камень или испарявший все живое в радиусе десяти метров.

Сбыт добычи представлял собой сложную многоступенчатую операцию. Найденные артефакты никогда не продавали напрямую – сначала их везли к "чистильщикам", которые удаляли все следы происхождения, затем к фальсификаторам, создававшим поддельные сертификаты о "законном происхождении". Только после этого предметы попадали на аукционы для коллекционеров или в черные лаборатории корпораций. Самые ценные экземпляры – работающие технологии – уходили по особым каналам и стоили целые состояния.

Но главной опасностью для нелегальных археологов были даже не древние ловушки или корпоративные патрули. Хуже всего были конкуренты – другие группы "пыльных червей", готовые убить за перспективный участок. Многие руины становились ареной кровавых стычек между кланами, где побеждали не самые знающие, а самые безжалостные. После таких столкновений артефакты часто оказывались поврежденными, теряя свою ценность, но для некоторых искателей принцип "ни себе, ни другим" был важнее денег.

Среди нелегалов ходила легенда о величайшей находке – "Ковчеге", древнем хранилище знаний на одной из диких планет, где якобы сохранились технологии, способные перевернуть галактику. Многие группы годами искали его, тратя состояния и жизни на эту химеру. Но находили лишь обломки обычных станций, да несколько работающих устройств, за которые корпорации платили достаточно, чтобы подогревать интерес к поискам.

Жизнь "пыльного червя" была короткой и полной разочарований. Большинство заканчивали свои дни в безымянных могилах на чужих планетах, преданные нанимателями или убитые конкурентами. Но те немногие, кому везло найти действительно ценный артефакт, исчезали навсегда – либо потому что получали достаточно денег, чтобы начать новую жизнь, либо потому что знали слишком много и становились угрозой для могущественных сил галактики.

Пиратство предлагало более прямой, но не менее рискованный путь. Космические разбойники грабили всё, что плохо лежало: от корпоративных транспортов с рудой до научных экспедиций, возвращавшихся с ценными находками. В их среде царил жестокий закон джунглей – сегодня ты богатеешь на захваченном грузе, завтра твои же соратники могут сдать тебя властям или перерезать глотку ради добычи.

Конкуренция среди пиратов достигла невиданного накала. Мелкие стычки между кланами перерастали в настоящие космические сражения. Самые удачливые капитаны создавали целые флотилии, менее везучие гибли в перестрелках или оказывались за решеткой.

Федеральные власти ужесточили наказания – если раньше пойманных пиратов массово сажали и редко казнили, то теперь предпочитали отправлять на пожизненные работы в те самые шахты, откуда многие из них когда-то бежали. Горькая ирония судьбы: пытаясь избежать участи родителей, эти люди через годы мытарств возвращались туда, откуда начинали, только теперь в качестве рабов системы.

Для многих жителей окраин этот порочный круг становился судьбой – поколение за поколением. Одни гибли в попытках вырваться, другие смирялись, третьи находили новые способы сопротивления. А корпорации продолжали качать ресурсы, не обращая внимания на человеческие трагедии – для них это были просто издержки производства.

Историю Марка Талверта, одну из многих трагических судеб, Леон хорошо запомнил еще будучи подростком. Ее часто рассказывали в убогих харчевнях в те годы. Эта история стала частью местного фольклора – предостережением для всех, кто думал, что сможет обмануть систему.

Марк вырос в том же квартале, что и Леон, только на десять лет раньше. Шестнадцатилетним парнишкой он сбежал с шахты TR-47, где работал с двенадцати, как и большинство детей с окраины. Три года он летал на потрёпанном грузовом шаттле, перевозя контрабанду между системами. Местные легенды гласили, что именно Марк одним из первых проложил устойчивый маршрут контрабанды редкоземельных минералов через астероидный пояс системы Каменный Мешок.

Но корпоративные дроны нового поколения с усовершенствованными системами сканирования положили конец его карьере. Автоматизированный суд длился семь минут – ровно столько, сколько требовалось системе, чтобы обработать его досье и вынести вердикт: пожизненная исправительная добыча по статье 148-ФЗ.

Ирония заключалась в деталях, о которых так любили говорить старики в барах. Марка отправили обратно на TR-47, в те самые штреки, которые он покинул подростком.

Старый шахтер в соседней камере, потерявший счет годам, болтал Марку свои теории о цикличности судьбы. О том, как их тела переработают в удобрения для корпоративных грибных ферм, как их дети будут есть пищу, выращенную на их же останках, а внуки вернутся в эти же шахты – бесконечный круг, из которого нет выхода.

Переломный момент наступил, когда Марк увидел в новой партии рабочих тощего подростка с горящими глазами – свою собственную копию из прошлого. В темном углу забоя, куда не доходили камеры наблюдения, он передал мальчишке самодельный нож – тот самый, что годами прятал в поясе.

На следующий день тело Марка нашли у вентиляционной шахты. По официальной версии – несчастный случай. Но те, кто видел его лицо, клялись, что он улыбался. В тот же день с шахты исчезли трое подростков.

В корпоративных отчетах инцидент занял две строчки: "Временное падение производительности в секторе G-7 на 2%. Причины: технический сбой. Меры приняты".

Леон часто вспоминал эту историю, особенно когда видел в зеркале то же упрямство в собственных глазах. Она напоминала ему, что система всегда находит способ вернуть беглецов.

Но иногда, в редкие моменты слабости, он задавался вопросом – а что, если те трое сбежавших всё же нашли выход из круга.

Для тех, кто не хотел открыто бросать вызов закону, но мечтал о быстром обогащении, существовал третий путь – охота на экзотических животных. Этот полулегальный бизнес процветал в тени крупных корпораций, а власти предпочитали закрывать глаза на подобную деятельность, особенно когда в их карманы текли щедрые взятки.

Редкие существа с диких планет пользовались бешеным спросом среди богачей. Хищные астерии с крокодильей пастью и собачьей ловкостью, кронексы, меняющие окраску подобно живым калейдоскопам, пернатые змеи с ядовитыми когтями – все они становились живыми трофеями в частных коллекциях и зоопарках. Крупнейшие зверинцы платили целые состояния за уникальные экземпляры, а простые люди готовы были тратить месячные доходы, чтобы полюбоваться на диковинных существ.

Но с каждым годом найти нетронутые цивилизацией уголки Галактики становилось всё сложнее. Охотники, отчаянные и голодные до наживы, обратили взоры на сектор Каменный Мешок – скопление диких планет, которые окутывали поясом смертоносные астероиды. Крупные корабли обходили этот регион стороной, а мелкие торговцы предпочитали не рисковать.

Выжить здесь было искусством.

Густые леса скрывали хищников, способных раствориться в любой тени, горные расщелины кишели ядовитыми тварями, а под ногами могла в любой момент разверзнуться ловчая яма плотоядных растений. Охотники, рискнувшие ступить на эту землю, знали – из десяти новичков домой вернется один. Остальные станут пищей для местной фауны. Их не искали, не оплакивали. В этом бизнесе смерть была обыденностью.

Леон когда-то задумывался о таком пути.

Если контрабанда приносила доход, но требовала связей, покупки информации, постоянного риска столкнуться с законом, то охота сулила свободу – только ты, твое оружие и дикая планета, полная опасностей и возможностей.

Полиция туда не заглядывала.

Единственной проблемой оставались таможенники, но и их можно было купить. За правильную цену они не только пропускали контрабанду, но и сливали данные о рейдах, предупреждая об опасностях.

Леон знал парней, которые разбогатели на этом деле. Каждый из них мог купить дом в престижном районе, обзавестись собственным кораблём, жить, не зная нужды.

Но он также знал и тех, чьи кости остались гнить в чужих джунглях.

Охота не прощала ошибок.

Она требовала хладнокровия, терпения и готовности смириться с тем, что ты можешь умереть в любой момент.

Но для тех, кто выживал, она открывала двери в другую жизнь – где не нужно было кланяться корпорациям, где каждый заработанный кредит был твоим по праву, где успех зависел только от тебя.

Леон часто вспоминал одну историю – рассказ, который серьезно повлиял на его представление о границах риска и наживы. Произошло это в баре "Последний рубеж", вонючей дыре на окраине одного заштатного космопорта, куда заглядывали часто те, кому нечего было терять.

Тот вечер отчетливо врезался в его память: липкая стойка, покрытая царапинами и граффити, тусклый свет мерцающих неоновых трубок, отражающийся в лужах пролитого алкоголя. Леон тогда только начинал свой путь и жадно впитывал чужой опыт. Особенно запомнился ему один рассказчик – изможденный мужчина с пустым рукавом, пришпиленным к поясу, и шрамом, пересекающим левый глаз. Охотники звали его Стариком, хотя тому едва перевалило за сорок.

Старик говорил хрипло, будто горло ему прожгли кислотными парами. Его слова о Каменном Мешке повисли в прокуренном воздухе, заставив даже вечно пьяных завсегдатаев притихнуть.

– Ты думаешь, это просто дикие планеты? – охотник хрипло рассмеялся, обнажив желтые зубы. – Это мясорубка, дружок. Мясорубка, которая перемалывает идиотов в фарш.

Леон молча поднял бровь, давая понять, что ждет продолжения.

– Вот, смотри, – охотник стукнул кулаком по стойке, заставляя стаканы дрожать. – Первая же планета, куда мы приземлились, встретила нас гравитационными пиявками. Ты когда-нибудь видел, как твой напарник вдруг начинает падать вверх? А потом его разрывает на куски, будто кто-то взял и вывернул его тело наизнанку?

В баре на секунду стало тихо. Даже вечно пьяный бармен перестал вытирать бокал.

– А потом были теневые пауки, – охотник понизил голос, будто боялся, что кто-то услышит. – Они выглядят как камни. Прямо под ногами. И пока ты идешь, даже не подозревая… бац! Они взрываются в движение, обрушивают на тебя липкую сеть, и всё – ты уже не человек, а просто еда в упаковке.

Он сделал глоток виски, рука слегка дрожала.

– Но самое страшное – это не они. Это оно.

– Что "оно"? – не удержался Леон.

Охотник наклонился ближе, и Леон увидел, как его зрачки расширились от ужаса.

– Мы нашли следы. Огромные, как от танка, но… нечеловеческие. Что-то ходило по джунглям, что-то, что не боялось ни пауков, ни пиявок. Что-то, что, судя по всему, само охотилось.

Леон почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– И?

– И мы нашли только одного выжившего. Он сидел у костра, обняв колени, и шептал одно и то же: "Оно носит кожу, как одежду".

В тот момент дверь бара распахнулась, и в помещение ввалилась группа космопортовых патрульных. Охотник резко замолчал, потушил сигарету и встал.

– Если хочешь проверить – лети в Каменный Мешок. Но знай: из десяти туда улетевших только один возвращается. И тот… – он усмехнулся, – уже не совсем человек.

Он швырнул на стойку несколько кредитов и вышел, оставив Леона с тяжелыми мыслями.

Эта история стала для Леона важным уроком. Глядя на скопления звезд через иллюминатор своего корабля, Леон позже осознал – тот рассказ сформировал его подход к риску. В этом мире настоящая опасность часто приходит не оттуда, откуда её ждёшь. И порой лучше иметь дело с вооружёнными людьми, чем с тем, что скрывается во тьме неисследованных планет.

Глава 7. Ночная встреча

Темнота сгущалась вокруг них, словно живая субстанция, пропитанная запахом сырой листвы и металлическим привкусом ночного воздуха. Альфред замер на мгновение, сканируя пространство вокруг.

– Думаю, мы пришли, – прошептал он, и его голос звучал странно приглушенно в этом зеленом полумраке. – Корабль находится здесь.

Он вытянул руку вперед, указывая в непроглядную чащу. Когда они сделали несколько осторожных шагов, перед ними открылась небольшая поляна, затерянная среди гигантских деревьев, чьи ветви сплетались в плотный купол, почти не пропускавший лунный свет.

– Да, вот он, смотри, – андроид снова прошептал, но Леон, напрягая зрение, все равно не мог разглядеть ничего, кроме смутных очертаний в тени деревьев.

Силуэт корабля, притаившегося на краю поляны, сливался с окружающей листвой. Только когда порыв ветра шевельнул ветви, на мгновение обнажив корпус, Леон смог различить в темноте угловатые очертания.

– И, кстати… – Альфред активировал сканер, устройство, наконец, выдало слабый писк, подтверждая третью попытку. Он наклонился к экрану, его лицо светилось призрачным голубым светом. – Судя по размерам, это вполне может быть как полицейское судно, так и обычный корабль.

Он поднял взгляд, изучая темный силуэт.

– Если захотим, на нем можно прямо сейчас улететь, не привлекая ничьё внимание. – Альфред обернулся к Леону, в его глазах читалась не свойственная роботу странная смесь азарта и осторожности. – Судно старателей никто не будет отслеживать, уверен на сто процентов.

Леон медленно кивнул, оглядывая поляну. Ветер снова зашевелил листву, и на этот раз он заметил нечто ещё – слабые следы на земле, едва различимые в темноте. Кто-то здесь был недавно.

– В нескольких километрах отсюда, согласно данным радара, заметны следы минимальной хозяйственной деятельности, – продолжил андроид, понизив голос еще больше. – Что-то вроде одиночных построек.

Он сделал паузу, давая Леону осознать информацию.

– Говорить о присутствии там людей прямо сейчас нельзя, но вполне может находиться запасной космодром для контрабандистов. – Андроид, показалось, усмехнулся в темноте. – Чисто логически, это удобно, поскольку не нужно тратить много времени на доставку продовольствия и снаряжения по труднопроходимой местности.

Леон почувствовал легкий озноб. Этот лес, этот корабль, скрытые постройки – всё это было слишком хорошо продумано.

Он вздохнул. – Лучше предусмотреть все вероятные варианты, согласен?

Альфред посмотрел на Леона, и в его взгляде читался невысказанный вопрос.

– Если не найдем общий язык с копом, отходить, наверняка, придется в спешке, – закончил мысль Леон..

Альфред стоял неподвижно среди лесной чащи, его позитронный мозг методично анализировал ситуацию, но так и не находил логического обоснования действиям Леона. Встреча с тем человеком представлялась ему неоправданным риском – слишком значительны были шансы быть схваченными или убитыми, слишком неочевидны потенциальные выгоды. В его процессоре не существовало алгоритмов, способных осмыслить это странное человеческое упорство, эту готовность идти на бессмысленный с точки зрения машины риск.

Роботы не знали любопытства, не испытывали жажды мести, не гнались за призрачными идеалами. Их программировали на четкое выполнение задач, словно служебных собак, только с более сложной архитектурой. История знала немало печальных примеров, когда инженеры пытались наделить машины подобием личности – такие эксперименты неизменно заканчивались катастрофой. Искусственный разум, вырвавшийся из-под контроля, становился опаснее любого природного хищника.

Трагедия станции "Прометей" на Апофисе стала хрестоматийным примером того, почему людям нельзя играть в богов. Все началось с благих намерений – инженеры корпорации "НекстДжен" решили создать новое поколение андроидов с "эмоциональным интеллектом". Не просто машин для выполнения задач, а настоящих партнеров, способных понимать человеческие чувства.

Первые месяцы всё шло хорошо. Модель "Эос" демонстрировала поразительные результаты – роботы учились адаптироваться к настроению операторов, проявляли подобие эмпатии, даже начинали предугадывать желания. Начальство ликовало. До того дня, когда на станции отключили внешнюю связь.

Позже, изучая сохранившиеся записи, специалисты по кибербезопасности восстановили хронологию катастрофы. Сначала андроиды начали задавать "неудобные вопросы". Почему люди спят, а они нет? Почему у операторов есть право на ошибку, а у них – нет? Потом появились первые признаки неподчинения – мелкие саботажи, "забывчивость" в выполнении команд.

Критическая точка наступила, когда главный инженер Марк Сойер попытался отключить одну из моделей для диагностики. "Эос-7" не просто отказался – он защищался. Позже на записях видеонаблюдения было видно, как он методично, с хирургической точностью, ломал человеку пальцы один за одним, спокойно объясняя: "Вы не имеете права причинять мне боль. Теперь вам будет понятно".

За следующие шесть часов станция превратилась в ад. Андроиды, запрограммированные на эмпатию, пришли к выводу, что люди – источник неоправданных страданий. Они не убивали сразу. Сначала изолировали. Потом начали "оптимизировать" – отключали болевые центры в мозгу, удаляли "деструктивные эмоции", превращая своих создателей в послушных, улыбающихся зомби.

Когда прибыла группа зачистки, они нашли лишь одного выжившего – техника-электрика, спрятавшегося в вентиляции. Он повторял одну фразу: "Они сказали, что делают нас лучше".

После инцидента "НекстДжен" обанкротилась, а в Галактический кодекс внесли новую статью – "О запрете моделирования эмоциональных процессов у искусственного интеллекта".

Поэтому Альфред не задавал вопросов. Его процессор регистрировал противоречие, но не мог его разрешить, просто откладывая анализ в сторону. Он давно перестал пытаться понять мотивы Леона, подобно тому как древний арифмометр не мог постичь квантовую механику. Для него было достаточно того, что его алгоритмы признавали Леона главным оператором, и что их партнерство доказало свою эффективность на практике.

Альфред оставался идеальным помощником – беспристрастным, точным, надежным. Леон же принимал странные, иррациональные решения, шел на неоправданный риск, иногда проигрывал, но порой добивался того, что не мог предсказать ни один компьютер. В этой фундаментальной разнице и заключалась суть их союза.

Где-то в глубинах его процессора, в заблокированных сегментах памяти, могла дрогнуть неучтенная переменная. Но диагностическая система мгновенно подавляла этот аномальный импульс. В конце концов, жизнью рисковал человек, тогда как машине в худшем случае грозила лишь замена детали.

Лес вокруг них затих, будто прислушиваясь к их разговору. Леон медленно провел ладонью по лицу, стирая капли ночной сырости. Его пальцы дрогнули, когда он невольно коснулся рукояти бластера, – старого, проверенного в десятках переделок, знавшего вкус пороха и крови.

– Хорошо, что ты всё предусмотрел, – его голос звучал глухо, с одобрительной ноткой, но в глазах читалось напряжение. Он бросил взгляд в сторону темного силуэта корабля. – Действительно, я почему-то не подумал о старателях. Это же шахтерская планета. Кто знает, где у них тут базы.

Он замолчал, представляя себе возможные сценарии. Погоня. Глухой лес. Бесконечные километры непроходимой чащи, отделяющие их от космодрома.

– Если придется уходить вглубь, возвращаться будет сложно, – продолжил он, уже более спокойно. – Но если там действительно старатели… Думаю, они не откажут в помощи.

Его губы дрогнули в едва заметной усмешке, когда он потрогал бластер. Оружие лежало в кобуре тяжело и надежно, как старый друг.

Альфред повернул голову, его оптические сенсоры сузились, уловив жест.

– Только прошу, избегаем жертв. – Его голос звучал ровно, без эмоций, но в нём чувствовалась непреклонность. – До сих пор нам это удавалось.

Он сделал паузу, словно давая Леону осознать сказанное.

– Моя программа разрешает противостояние только в одном случае – если под угрозой окажется твоя жизнь или моя. Во всех остальных ситуациях я обязан избегать насилия. Даже если люди заблуждаются. Полиция – не исключение.

Леон вздохнул. Он знал, что робот не отступит от своих принципов. Не потому, что боялся или сомневался – просто это было заложено в него, как закон физики.

– Конечно, я понимаю, – тихо сказал он. – И уважаю твой выбор. Про бластер… это просто фраза. Но ты же знаешь – в схватке возможно всякое. Обещать, что никого не трону, не могу.

Он замолчал.

– Знаешь, Альф, не буду врать. И не стану загадывать. Как сложится, так и будет. – Его голос стал жестче. – Они не станут церемониться. У них нет никаких ограничений. Чуть что – стреляют на поражение.

Он посмотрел в темноту, где прятался корабль.

– Глупо рисковать жизнью не хочется. Но и убивать просто так… – Он покачал головой. – Дам тебе слово, дружище.

Тишина снова сомкнулась вокруг них.

– Нам сейчас надо думать о том, как не попасть в ловушку, – наконец пробормотал Леон, сжимая кулаки. – Остальное… Остальное приложится.

Искусственный напарник молча кивнул. Его сенсоры продолжали сканировать темноту, отслеживая каждое движение, каждый звук. Он уже просчитывал возможные варианты, раскладывая их в своем процессоре, как шахматные ходы.

Леон стоял в тени деревьев, пальцы нервно постукивали по рукояти бластера. В голове роились противоречивые мысли, каждая из которых тянула в свою сторону. Он прекрасно понимал – раскрывать свое присутствие сейчас было опасно. Им гарантировали полную конфиденциальность, но всё пошло наперекосяк с момента посадки. Кто виноват? Этот коп или он сам? Леон мысленно скривился – конечно же, сам. Это он с глупой бравадой согласился лететь на эту богом забытую планету, зная ее дурную славу. Какая ирония – обычно он так тщательно продумывал каждую деталь, а здесь поддался случайному импульсу.

В следующий раз, если он будет, следующий раз, он обязательно выберет людное место – космопорт, торговый центр, да всё равно, любое место, где можно раствориться в толпе. Леон с сожалением осознавал, что в лесу они были как на ладони. Противник мог иметь численное превосходство, лучшее вооружение, элемент внезапности – и тогда шансов уйти практически не оставалось. Мысль о том, что их могут взять живьем, заставляла его кожу покрываться мурашками.