Ампутация совести

– Глеб Аркадьевич, – Бронская обратилась к нему с фальшивой теплотой, – вы человек, который буквально меняет лицо современной России. Что вы думаете о новых трендах в эстетической медицине? Что будет определять красоту завтрашнего дня?

Глеб улыбнулся в камеры. Он знал, что его снимают для социальных сетей, для сайта журнала, для будущих рекламных кампаний.

– Я думаю, что настоящий тренд сегодня – это аутентичность, – произнёс он, зная, что это не то, что хотела услышать Бронская. – Мы уходим от унифицированных стандартов красоты к более персонализированному подходу. Моя задача как хирурга – не создать шаблонное «красивое» лицо, а подчеркнуть уникальность каждого пациента, сохранив его индивидуальность.

По лицу Бронской пробежала тень раздражения, но она быстро справилась с собой.

– Как интересно! – воскликнула она с деланным восхищением. – То есть, вы предлагаете отказаться от общепринятых канонов красоты?

– Вовсе нет, – спокойно ответил Глеб. – Я говорю о балансе между стандартами и индивидуальностью. О том, чтобы не создавать одинаковые лица по шаблону, а находить золотую середину между трендами и уникальностью пациента.

– И всё же, – настаивала Бронская, – какие черты лица вы считаете наиболее важными для создания того самого «нового русского лица», которое будет представлять нашу страну миру?

Глеб почувствовал подвох в вопросе. Она явно вела к чему-то конкретному.

– Я бы не стал говорить о «новом русском лице» как о каком-то едином стандарте, – осторожно ответил он. – Россия – многонациональная страна с богатым разнообразием типов внешности. И это разнообразие, на мой взгляд, и есть наша сила и особенность.

Бронская сжала губы, но продолжила с улыбкой:

– И всё же, если говорить о тенденциях… Может быть, более европейские черты? Более утончённый овал лица, более изящный нос?

«Как у Колесниковой на том фото», – подумал Глеб, но вслух сказал:

– Каждое лицо уникально. Моя задача – найти оптимальные пропорции для конкретного человека, а не следовать абстрактным представлениям о «европейскости» или «азиатскости». В конце концов, красота – это гармония, а не соответствие шаблону.

– Великолепный ответ! – Бронская обернулась к залу, не скрывая уже своего раздражения. – Именно поэтому доктор Савельев – лучший в своём деле! Он создаёт не просто красивые лица, он создаёт произведения искусства!

Аплодисменты. Глеб знал, что не сказал то, что от него ждали. Но его это не волновало. Он давно уже достиг того уровня профессионального успеха, когда мог позволить себе говорить то, что думает. По крайней мере, до определённого предела.

Когда он вернулся к своему столику, Королёв наклонился к нему:

– Вы наступили на её любимую мозоль, доктор. Бронская буквально одержима идеей «европеизации» русской внешности. Это её новый конёк.

– Не могу изменить своё профессиональное мнение ради чьих-то амбиций, – пожал плечами Глеб.

– И это делает вам честь, – кивнул Королёв. – Но Вероника этого не забудет. Она не из тех, кто прощает публичные противоречия.

Глеб отпил шампанское, наблюдая, как Бронская продолжает презентацию, представляя других гостей. Он знал, что Королёв прав. Бронская была опасным противником. Но сейчас его это мало волновало. В конце концов, что она могла сделать? У него была своя репутация, свой круг клиентов, своя ниша. Он не зависел от её благосклонности.

Или так ему казалось.

Остаток вечера прошёл в вынужденном общении, которое Глеб ненавидел. Бесконечные разговоры ни о чём, восторженные комплименты от людей, которых он едва знал, просьбы о консультациях «только для меня, по дружбе». Он отвечал вежливо, но отстранённо, ведя обратный отсчёт до момента, когда можно будет уйти, не вызвав осуждения.

Наконец, когда официальная часть завершилась, и гости разбрелись по залу, он решил, что пора уходить. Однако у выхода его перехватила Бронская.

– Уже уходите, Глеб Аркадьевич? – её тон был любезным, но взгляд холодным.

– Да, завтра рано вставать, – он улыбнулся своей профессиональной улыбкой. – Спасибо за приглашение, мероприятие было великолепным.

– Как и ваше выступление, – в её голосе появились ледяные нотки. – Хотя я ожидала от вас большего… энтузиазма.

– В отношении чего? – Глеб решил не притворяться, что не понимает.

– Проекта, конечно, – она понизила голос. – Вы уже встречались с Колесниковой?

– Да, сегодня, – кивнул он. – И должен сказать, что я рекомендовал ей гораздо более консервативный подход, чем тот, что был представлен в референсах.

Лицо Бронской на мгновение застыло, а затем она рассмеялась, словно он сказал что-то забавное.

– О, Глеб Аркадьевич, ваш перфекционизм всем известен. Но в данном случае мы говорим не просто об эстетической коррекции. Это часть большого проекта, который выходит далеко за рамки обычной пластической хирургии.

– Колесникова упомянула что-то о политическом значении, – осторожно заметил Глеб.

– Именно, – Бронская взяла его под руку и отвела в сторону от проходящих мимо гостей. – Это часть новой культурной стратегии. Мы создаём новое лицо России для международной аудитории. И это лицо должно быть… конкурентоспособным на глобальном рынке.

– То есть, европейским? – Глеб не скрывал скептицизма.

– Назовите это как хотите, – пожала плечами Бронская. – Важно, что это крупный проект с серьёзными инвестициями и поддержкой на самом высоком уровне. И Алина – первая ласточка. За ней последуют другие.

– И вы рассчитываете, что я буду принимать участие в этом… преображении? – Глеб посмотрел ей прямо в глаза.

– Не просто принимать участие, – её улыбка стала шире. – Вы будете ключевой фигурой. Нашим… как это модно говорить? Амбассадором новой русской красоты. Вы станете создавать лица, которые будут представлять нашу страну миру. Разве это не достойная задача для хирурга вашего уровня?

Глеб почувствовал внутреннее сопротивление. То, что предлагала Бронская, звучало как евгеническая программа, одетая в глянцевую обёртку. Создание «правильных» лиц для «правильного» образа страны.

– Вероника Валерьевна, – медленно произнёс он, – я врач, а не политтехнолог. Моя задача – помогать конкретным людям, а не реализовывать государственные стратегии.

Улыбка Бронской стала натянутой.

– Вы не понимаете масштаба возможностей, Глеб Аркадьевич. Участие в этом проекте откроет вам двери, о которых вы даже не мечтали. Международное признание, эксклюзивные контракты, финансовые перспективы, которые в разы превосходят ваш текущий уровень.

– Звучит заманчиво, – признал Глеб. – Но я предпочитаю оставаться верным своим профессиональным принципам. Каждый пациент для меня – индивидуальность, а не холст для воплощения чьих-то политических амбиций.

Бронская некоторое время смотрела на него, словно не веря своим ушам. Затем её лицо приобрело выражение холодной решимости.

– Вы не можете отказаться, – её голос стал жёстким. – Вы уже в проекте. Колесникова выбрала вас. И она всего лишь первая. Будут другие. Многие другие.

– Я буду работать с Колесниковой так, как считаю профессионально правильным, – твёрдо сказал Глеб. – И с любым другим пациентом. Но я не буду подгонять их под какой-то шаблон «нового русского лица».

– Вы пожалеете об этом решении, – Бронская резко отпустила его руку. – Очень скоро.

– Возможно, – Глеб слегка поклонился. – А теперь, если вы не возражаете, я действительно должен идти. Ещё раз спасибо за приглашение.

Он вышел из зала, ощущая на спине её взгляд. Что-то подсказывало ему, что он только что нажил себе серьёзного врага. Бронская не из тех, кто прощает отказы. Особенно публичные.

Ночной воздух Москвы был прохладным и свежим после душного зала. Глеб глубоко вдохнул, наслаждаясь мгновением тишины. Вдалеке сияли огни небоскрёбов, проносились автомобили, жила своей жизнью многомиллионная столица.

Он достал телефон и вызвал такси. Домой, в свой пентхаус на Мосфильмовской. В свой стерильный мир, созданный дизайнерами за большие деньги. Мир, который был таким же пустым и блестящим, как лица его пациентов после операций.

Пентхаус встретил его гулкой тишиной и идеальной чистотой. Минимализм, стекло, сталь, светлое дерево – всё выверено до миллиметра, всё идеально подобрано. И всё абсолютно безлично. Как операционная, только с лучшим видом на город.

Глеб прошёл в гостиную и налил себе виски – Macallan 18 лет, один из немногих материальных объектов, к которому он испытывал настоящую привязанность. Стакан, два кубика льда, ровно пятьдесят миллилитров янтарной жидкости. Идеальная пропорция, как и всё в его жизни.

Он подошёл к панорамному окну. Москва расстилалась у его ног, сияющая, беспокойная, противоречивая. Город возможностей, город денег, город грехов. Город, который он любил и ненавидел одновременно.

Телефон в кармане завибрировал. Он достал его, ожидая увидеть сообщение от Марины или от кого-то из коллег. Но на экране высветилось имя Королёва.

«Берегитесь Бронской. Она уже звонила своим людям в департаменте здравоохранения. Кажется, у вашей клиники будет внеплановая проверка».

Глеб усмехнулся. Бронская не теряла времени. Но если она думала, что может напугать его бюрократическими угрозами, она сильно ошибалась. Клиника «NeoПластика» была одним из самых законопослушных медицинских учреждений в Москве. Просто потому, что её клиенты могли позволить себе платить за абсолютную легальность и безопасность.

«Спасибо за предупреждение. Но беспокоиться не о чем», – ответил он.

Телефон снова завибрировал почти мгновенно.

«Дело не в клинике. Дело в вас. Она настроена серьёзно. Этот проект с «новыми лицами» – её пропуск в большую политику. Не становитесь на её пути».

Глеб задумался. Королёв был известным интриганом, но и очень информированным человеком. Если он предупреждал об опасности, значит, дело действительно серьёзное.

«Что вы предлагаете?» – набрал он.

«Встретимся завтра. В "Рафинаде", в 9 вечера. У меня есть информация, которая может вам пригодиться».

Глеб отправил короткое «Хорошо» и отложил телефон. Этот день принёс слишком много неожиданностей. Загадочная Колесникова с её политическим проектом, агрессивная Бронская с её амбициями, теперь ещё и таинственные предупреждения от Королёва.

Он сделал глоток виски, ощущая, как алкоголь согревает горло. Может быть, стоило просто согласиться с Бронской? Сделать Колесниковой ту операцию, которую хотят видеть продюсеры, получить свои деньги и репутационные бонусы, и забыть об этом? В конце концов, какая разница, как будет выглядеть очередная телезвезда?

Но что-то внутри противилось этой мысли. Возможно, остатки профессиональной этики. Или просто усталость от бесконечного потакания чужим прихотям. Или детская упрямость, унаследованная от отца – того самого отца, который до сих пор считал его работу бессмысленной.

Глеб допил виски и отправился в душ. Горячая вода смывала напряжение дня, но не могла смыть ощущение, что он стоит на пороге чего-то нехорошего. Что-то подсказывало ему, что это только начало, что проект Бронской и Колесниковой – лишь верхушка айсберга.

И он оказался прав.

Глава 2: Изнанка

Утро началось с гула кофемашины и звонка из клиники.

– Глеб Аркадьевич, это Марина, – голос анестезиолога звучал обеспокоенно. – У нас проблема. Пришли с проверкой из департамента здравоохранения. Говорят, внеплановая инспекция.

Глеб усмехнулся, вспомнив вчерашнее предупреждение Королёва. Бронская не теряла времени.

– Я буду через сорок минут, – сказал он, наливая себе кофе. – Пусть начинают без меня. И скажи Верещагину, чтобы не нервничал. У нас всё в порядке с документацией.

Верещагин Игорь Сергеевич, главврач и фактический руководитель клиники, был педантом в вопросах бюрократии. Каждая бумажка в «NeoПластике» была на своём месте, каждая процедура документировалась с немецкой точностью. Это была одна из причин, почему Глеб выбрал именно эту клинику – здесь можно было сосредоточиться на медицине, не беспокоясь об административной стороне вопроса.

– Уже предупредила, – отозвалась Марина. – Но он всё равно дёргается. Говорит, у инспекторов какие-то особые указания.

– Какие ещё указания? – Глеб почувствовал укол беспокойства.

– Не знаю подробностей, но они спрашивали конкретно про вас. Про ваших пациентов, про документацию, связанную с вашей практикой.

Вот оно. Бронская начала атаку.

– Хорошо, я выезжаю. Скажи Верещагину, чтобы не показывал им никаких документов без моего присутствия. Или без адвоката.

Он завершил звонок и отпил кофе. Утро не задалось, но он был к этому готов. В конце концов, он не делал ничего противозаконного. Пусть проверяют.

Глеб быстро принял душ, побрился и оделся. Сегодня он выбрал более строгий костюм тёмно-синего цвета – профессиональный, авторитетный, немного холодный. Образ, подходящий для встречи с бюрократами.

По дороге в клинику он размышлял о вчерашнем разговоре с Бронской. Что за проект она затеяла? И почему она так резко отреагировала на его нежелание участвовать? Это выходило за рамки обычной уязвлённой гордости.

Машина остановилась у входа в клинику. Стеклянный фасад блестел в утреннем солнце, отражая небо и соседние здания. Никаких внешних признаков проверки не было, но Глеб знал, что внутри его ждёт неприятный разговор.

В холле его перехватил Верещагин – невысокий полный мужчина с залысинами и вечно встревоженным лицом.

– Глеб Аркадьевич, наконец-то! – воскликнул он, вытирая платком вспотевший лоб. – Они уже час здесь. Требуют истории болезни, финансовые отчёты, документы на оборудование…

– Успокойтесь, Игорь Сергеевич, – Глеб положил руку на плечо главврача. – У нас всё в порядке с документацией. Пусть проверяют.

– Но они спрашивают конкретно про ваших пациентов! Это нарушение врачебной тайны!

– Именно, – кивнул Глеб. – Поэтому мы не предоставим им никакой информации о пациентах без соответствующего судебного решения. Где они сейчас?

– В конференц-зале, – Верещагин указал в сторону второго этажа. – Их трое. Очень… настойчивые.

– Понятно, – Глеб поправил галстук. – Я разберусь. А вы пока свяжитесь с нашим юристом. На всякий случай.

Верещагин кивнул и поспешил к телефону, а Глеб направился к конференц-залу. По пути он столкнулся с Мариной, которая выглядела не менее обеспокоенной, чем главврач.

– Что происходит? – спросила она, идя рядом с ним. – Это из-за вчерашней презентации? Вы что-то не то сказали?

– Похоже на то, – усмехнулся Глеб. – Но не беспокойся. Это просто попытка давления.

– Со стороны кого?

– Вероники Бронской, – Глеб остановился у дверей конференц-зала. – Она предложила мне участвовать в каком-то политическом проекте, а я отказался.

– И она сразу же натравила на вас проверку? – Марина покачала головой. – Это уже не просто связи. Это влияние.

– Да, – кивнул Глеб. – И меня это настораживает. Но сначала давай разберёмся с нашими гостями.

Он открыл дверь и вошёл в конференц-зал. За длинным столом сидели трое – двое мужчин в строгих костюмах и женщина средних лет с острым, неприятным взглядом. Перед ними лежали папки с документами и ноутбуки.

– Доброе утро, – Глеб вошёл уверенно, с профессиональной улыбкой. – Глеб Аркадьевич Савельев, ведущий хирург клиники. Чем могу помочь?

Женщина поднялась и протянула ему удостоверение.

– Карпова Ирина Дмитриевна, департамент здравоохранения. Внеплановая проверка соблюдения лицензионных требований.

– Понимаю, – кивнул Глеб, бегло изучив удостоверение. – Но обычно о таких проверках предупреждают заранее.

– В случае поступления жалоб мы имеем право на внеплановую проверку без предварительного уведомления, – отрезала Карпова. – И у нас есть основания полагать, что в вашей клинике имеются серьёзные нарушения.

– Какие именно? – Глеб сохранял спокойствие.

– Нарушения протоколов операций, использование незарегистрированных препаратов, некорректное ведение медицинской документации, – перечисляла она, глядя в свои бумаги. – И особенно нас интересуют ваши персональные пациенты, доктор Савельев. Те, кого вы оперируете лично.

– Боюсь, что здесь какая-то ошибка, – Глеб слегка улыбнулся. – Все наши протоколы соответствуют стандартам, мы не используем незарегистрированные препараты, а документация ведётся в строгом соответствии с требованиями законодательства. Что касается моих пациентов, то информация о них защищена врачебной тайной.

– Врачебная тайна не распространяется на случаи проверки соблюдения лицензионных требований, – возразила Карпова.

– Вы правы, – кивнул Глеб. – Но только в отношении обезличенной информации. Персональные данные пациентов могут быть предоставлены только по решению суда. Уверен, вы знакомы с соответствующими положениями закона.

Карпова на мгновение замолчала, явно не ожидав такого отпора. Затем она перевела взгляд на своих коллег, которые выглядели не менее растерянными.

– Мы можем составить протокол о препятствовании проверке, – наконец произнесла она.

– Вы можете, – согласился Глеб. – Но это будет необоснованно. Мы готовы предоставить вам всю документацию, которую вы имеете право запросить. Для этого я пригласил нашего юриста, который поможет нам действовать в рамках закона. Он будет здесь через двадцать минут.

Упоминание юриста произвело на проверяющих заметное впечатление. Они переглянулись, и один из мужчин что-то прошептал Карповой на ухо.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Мы подождём вашего юриста. Но предупреждаю, что наша проверка будет максимально тщательной.

– Мы только приветствуем это, – улыбнулся Глеб. – «NeoПластика» – клиника с безупречной репутацией, и мы заинтересованы в том, чтобы все наши процедуры соответствовали самым высоким стандартам.

Он вышел из конференц-зала, оставив проверяющих в некотором замешательстве. В коридоре его ждала Марина.

– Как прошло? – спросила она.

– Пока ничего серьёзного, – пожал плечами Глеб. – Обычное запугивание. Но они явно имеют конкретные указания насчёт меня. Интересно, кто подал жалобу?

– Вы же сами сказали – Бронская.

– Да, но формально должен быть какой-то повод. Жалоба от пациента, например.

– У вас есть недовольные пациенты? – Марина приподняла бровь.

– Нет, – задумчиво произнёс Глеб. – Или… не знаю. Может быть, кто-то из тех, кому я отказал в операции? Я не веду учёт обиженных.

Марина посмотрела на него с легким упрёком.

– Что? – он заметил её взгляд.

– Иногда вы бываете… резковаты с пациентами, которым отказываете.

– Я просто говорю правду, – пожал плечами Глеб. – Если я вижу, что операция не нужна или потенциально опасна, я отказываю. И не вижу смысла обёртывать это в сахарную вату.

– И именно поэтому у вас могут быть обиженные пациенты, – заметила Марина. – Не все готовы услышать правду, особенно если она противоречит их желаниям.

Глеб задумался. Возможно, она была права. Он никогда не церемонился с пациентами, которые приходили с неадекватными запросами или имели нереалистичные ожидания. Не исключено, что кто-то из них затаил обиду и теперь, воспользовавшись возможностью, решил отомстить.

– Возможно, ты права, – признал он. – Но сейчас это не имеет значения. Важно то, что за этой проверкой стоит Бронская, и ей нужно что-то от меня. Что-то связанное с проектом Колесниковой.

– А что это за проект? – поинтересовалась Марина. – Вы так и не рассказали.

Глеб оглянулся, проверяя, не слышит ли кто их разговор.

– Что-то политическое. Связанное с «новым образом России» и «европеизацией» внешности публичных лиц. Бронская хочет, чтобы я делал операции по некоему шаблону, создавая «правильные» лица для тех, кто будет представлять Россию на международной арене.

– И вы отказались? – Марина выглядела удивлённой.

– Конечно, – кивнул Глеб. – Я хирург, а не политтехнолог. Моя работа – помогать конкретным людям, а не обслуживать чьи-то геополитические амбиции.

– А как же Колесникова? Она ведь пришла к вам именно с этим запросом.

– Колесникову я буду оперировать так, как считаю нужным. Если она согласна с моим видением – прекрасно. Если нет – она вольна обратиться к другому хирургу.

Марина покачала головой.

– Вы не боитесь, что Бронская может серьёзно навредить клинике? Или вашей репутации?

– Боюсь, – честно признался Глеб. – Но я не собираюсь менять свои принципы из-за её угроз. В конце концов, я не какой-нибудь начинающий хирург. У меня есть имя, клиентура, репутация.

– Именно поэтому вы ей и нужны, – заметила Марина. – Ваше имя придало бы вес её проекту.

Глеб хотел ответить, но в этот момент к ним подошёл Верещагин.

– Юрист приехал, – сообщил он. – И я проверил журнал жалоб. За последний год было две официальные жалобы на вас, Глеб Аркадьевич.

– От кого? – Глеб напрягся.

– Одна от Зотовой, которой вы отказали в липосакции из-за проблем с сердцем. Вторая от Климентьева, которому вы не стали делать третью ринопластику.

– Я помню их, – кивнул Глеб. – Но эти жалобы были рассмотрены и отклонены ещё полгода назад. Вряд ли дело в них.

– Есть ещё кое-что, – Верещагин понизил голос. – Одна из проверяющих сказала нашей медсестре, что их особенно интересует пациентка Колесникова, которая была у вас на консультации вчера.

Глеб и Марина переглянулись.

– Ясно, – медленно произнёс Глеб. – Значит, всё-таки Бронская. И её интересует именно проект с Колесниковой.

– Что будем делать? – спросил Верещагин, нервно поправляя очки.

– То, что должны, – Глеб был спокоен. – Сотрудничать с проверкой в рамках закона, не предоставлять персональные данные пациентов без их согласия или решения суда, и продолжать работать как обычно.

– А что с Колесниковой? – поинтересовалась Марина.

– Ничего, – пожал плечами Глеб. – Она записана на моделирование на следующей неделе. Если придёт – я проведу процедуру, как и планировалось.

– Но если Бронская…

– Бронская не имеет права указывать мне, как лечить моих пациентов, – отрезал Глеб. – И я не собираюсь позволять ей это делать. Теперь, если позволите, у меня приём через двадцать минут.

Он развернулся и направился к своему кабинету, оставив Марину и Верещагина обмениваться обеспокоенными взглядами.

День шёл своим чередом, несмотря на проверку. Глеб принял шесть пациентов, все с рутинными случаями – постоперационные осмотры, консультации, обсуждения предстоящих процедур. Ничего, что требовало бы особой концентрации или творческого подхода.

Во время обеденного перерыва он закрылся в своём кабинете и набрал номер Королёва. Тот ответил после третьего гудка.

– Савельев! Как дела с проверкой? – в голосе продюсера слышалось неподдельное любопытство.

– А вы откуда знаете? – Глеб был удивлён.

– Вся Москва знает, – усмехнулся Королёв. – Точнее, вся тусовка. Бронская не скрывает, что объявила вам войну.

– И каковы мои шансы, по вашему мнению?

– Пятьдесят на пятьдесят, – оценил Королёв. – С одной стороны, у неё связи в правительстве, деньги и влияние в медиа. С другой – вы не какой-нибудь районный эскулап, а доктор с репутацией и собственной клиентурой. К тому же, насколько я знаю, вы не нарушаете закон.

– Не нарушаю, – подтвердил Глеб. – Но это не гарантирует защиту в нашей стране.

– Верно, – согласился Королёв. – Поэтому нам нужно встретиться. У меня есть информация, которая может вам помочь. Сегодня в «Рафинаде», как мы и договаривались?

– Да, в девять, – кивнул Глеб, хотя собеседник не мог его видеть. – Что это за информация?

– Не по телефону, – Королёв понизил голос. – Скажу только, что Бронская затеяла нечто большее, чем просто медийный проект. И ваше участие для неё критически важно.

– Почему? – Глеб недоумевал. – В Москве полно пластических хирургов, некоторые не менее квалифицированы, чем я.

– Но никто из них не имеет вашего статуса. Вы – бренд, Савельев. Символ успеха и совершенства. Именно то, что нужно для её проекта.

Глеб задумался. Возможно, Королёв прав. За годы работы он создал себе определённый образ – хирурга, который работает только с избранными, создаёт идеальные лица и берёт за это суммы с пятью нулями. Для Бронской это, видимо, было важно – чтобы её проект ассоциировался с высшим классом, с элитарностью.

– Хорошо, встретимся вечером, – сказал он. – Надеюсь, ваша информация стоит потраченного времени.

– Поверьте, стоит, – заверил его Королёв и отключился.

Глеб отложил телефон и потёр виски. Головная боль, мучившая его с утра, усилилась. Слишком много событий, слишком много непонятных угроз и намёков. Он предпочитал простоту и ясность – в работе, в отношениях, в жизни. А сейчас всё стало запутанным и тревожным.