Ампутация совести

Эдуард Сероусов

Ампутация совести

ЧАСТЬ I: СКАЛЬПЕЛЬ

Глава 1: Лицевая сторона

Глеб Савельев ненавидел запах наркоза по утрам.

В этом было что-то противоестественное – начинать день с химической анестезии, словно мир требовал немедленного обезболивания. Впрочем, его мир, вероятно, действительно в этом нуждался. Москва за окнами клиники «NeoПластика» просыпалась в привычной суете: дорогие автомобили выстраивались в пробки, офисные муравейники наполнялись людьми, а чашки с кофе по пятьсот рублей согревали руки спешащих по своим делам менеджеров.

Он поправил безупречный узел галстука и окинул взглядом своё отражение в стеклянных дверях операционной. Идеальный силуэт дизайнерского костюма, волосок к волоску уложенная причёска, выверенная линия бровей. В свои тридцать восемь Глеб Аркадьевич Савельев был живой рекламой собственного мастерства – образец того самого совершенства, которое он создавал своим клиентам за шестизначные суммы.

– Доброе утро, Глеб Аркадьевич, – голос Марины, его анестезиолога, вывел хирурга из утренней задумчивости.

– Насколько оно доброе, мы узнаем через пару часов, – он позволил себе легкую улыбку. – Что у нас по расписанию?

Марина Олеговна Климова протянула ему планшет с расписанием дня. Двадцать девять лет, высокая, с внешностью, не требующей вмешательства пластических хирургов – редкость в их клинике.

– В девять – Соколова, подтяжка лица, всё стандартно. В двенадцать – Вершинина, коррекция формы груди после родов. В три – первичная консультация с новой пациенткой, Колесниковой. А в пять у вас выступление на презентации журнала «Elite Style».

Глеб пролистал электронные карты первых двух пациенток. Стандартные случаи, ничего интересного. Богатые женщины, желающие исправить то, что природа и время сделали с их телами. В этом был свой особый цинизм – они приходили к нему как к божеству, способному обмануть время и природу.

– Колесникова? – он остановил палец на третьей записи. – Та самая?

– Да, ведущая с Первого канала. Передача «Ваше субботнее утро», если я правильно помню.

– Интересно, что ей нужно исправить? Вроде бы выглядит весьма прилично для своих лет.

– Ей тридцать два, – Марина произнесла это с едва уловимой ноткой зависти.

– Ранняя профилактика – залог долгой молодости, – усмехнулся Глеб. – Что ж, посмотрим, что там за изъяны скрываются под килограммами телевизионного грима.

Он отдал планшет и направился к операционной, где его уже ждала первая пациентка. Соколова Инна Михайловна, пятьдесят три года, жена какого-то чиновника средней руки, третья подтяжка за восемь лет. Классический случай.

– И как вам кажется, что именно заставляет женщину в вашем возрасте регулярно ложиться под скальпель?

Глеб задал этот вопрос, когда его руки уже были в стерильных перчатках, а Соколова находилась в том пограничном состоянии между сознанием и наркозным сном, когда пациенты часто говорят правду.

– Муж… – пробормотала она, уже плохо контролируя речь. – У него секретарша… двадцать четыре… я видела… как он смотрит…

– Как именно он смотрит? – продолжил Глеб, наблюдая, как анестезия постепенно овладевает её сознанием.

– Как раньше… на меня… – её голос становился всё тише.

– Дополнительная доза, – скомандовал он Марине. – И музыку, пожалуйста.

Климова включила плейлист, который Глеб использовал во время операций. Моцарт. «Маленькая ночная серенада». Идеальный темп для его скальпеля. Подтяжка лица была для него настолько рутинной процедурой, что он мог выполнить её почти автоматически, позволяя мыслям блуждать.

– Знаете, – обратился он к операционной бригаде, – я иногда думаю, что мы здесь занимаемся не медициной, а экзистенциальной терапией. Эта женщина ищет в нашей клинике не красоту, а спасение от страха. Страха стать ненужной.

– Но разве это плохо? – возразила одна из ассистенток, недавно пришедшая в клинику. – Мы помогаем ей чувствовать себя увереннее.

Глеб аккуратно разделял ткани, обнажая анатомию чужого лица. Фасции, мышцы, подкожно-жировая клетчатка – всё это было для него как открытая книга.

– Увереннее? Мы помогаем ей жить иллюзией. И она готова платить за эту иллюзию миллионы. Не проще ли было бы потратить эти деньги на психотерапию? Или, – он сделал паузу для идеально выверенного надреза, – на хорошего адвоката по разводам?

– Вы так говорите, как будто не заинтересованы в том, чтобы она приходила снова, – заметила Марина.

– О, я крайне заинтересован, – Глеб улыбнулся под хирургической маской. – Соколова оплачивает часть моей ипотеки за пентхаус на Мосфильмовской. Но это не значит, что я не могу находить иронию в том, что делаю.

Операция продолжалась в привычном ритме. Глеб работал быстро и методично, как человек, для которого процесс давно превратился в хореографическую последовательность движений. Ассистенты передавали инструменты, Марина следила за показателями жизнедеятельности пациентки, Моцарт сопровождал каждый надрез своими изящными пассажами.

Через два часа лицо Соколовой было реконструировано, подтянуто и зашито. Теперь оно выглядело так, как она хотела – примерно на сорок. Хотя через год она снова вернётся, чтобы убрать ещё пять лет. Погоня за временем, обречённая на провал.

– Отлично, – Глеб снял перчатки. – Когда очнётся, проследите, чтобы всё было по протоколу. Я буду у себя.

В своём кабинете он позволил себе расслабиться. Просторное помещение с минималистичным дизайном в серо-белых тонах, огромным столом из тёмного дерева и панорамными окнами с видом на центр Москвы. Слишком дорогое для обычного врача, но Глеб Савельев не был обычным врачом. Он был волшебником для определённого круга людей – тех, кто мог позволить себе его услуги.

Он сел в кожаное кресло и отпил воды из хрустального стакана. На столе лежали профессиональные журналы, последние медицинские исследования и приглашения на конференции. Обычная жизнь успешного пластического хирурга. Вот только внутри него давно зрела пустота, которую не могли заполнить ни деньги, ни профессиональные достижения.

Телефон на столе завибрировал. Звонил отец.

– Да, – сухо ответил Глеб.

– Ты забыл, какой сегодня день? – голос Аркадия Петровича звучал с привычным оттенком недовольства.

– День, когда я делаю деньги, чтобы вы с мамой могли позволить себе лечение в приличной клинике, а не в районной больнице, где ты отработал всю жизнь.

На другом конце линии повисло молчание. Глеб знал, что удар достиг цели. Его отец, хирург районной больницы, никогда не одобрял выбор сына специализироваться на пластической хирургии.

– Сегодня день рождения твоей матери, – наконец произнёс Аркадий Петрович. – Она ждала твоего звонка с утра.

Глеб посмотрел на календарь. Действительно, 15 апреля. День рождения матери. Как он мог забыть?

– Я… – он на секунду замялся, – я собирался позвонить после работы. У меня сегодня сложный график.

– Конечно, – в голосе отца слышалась горечь. – Твоя работа по улучшению лиц богатых бездельников важнее, чем родная мать.

– Я позвоню ей через час, – Глеб намеренно игнорировал провокацию. – И пришлю курьера с подарком. Скажи ей, что я извиняюсь.

– Скажи ей сам, – отрезал отец и завершил вызов.

Глеб отложил телефон и потёр виски. Отношения с родителями были ещё одним незаживающим швом в его жизни. Успешный сын, который не оправдал отцовских ожиданий. Аркадий Петрович хотел видеть его героем медицины, спасающим жизни. А вместо этого получил сына, который делает богатых женщин красивее, а себя – богаче.

Стук в дверь прервал его размышления.

– Войдите, – произнёс он, возвращаясь к профессиональной отстранённости.

В кабинет вошла Марина с планшетом в руках.

– Соколова в порядке, показатели стабильные, – отчиталась она. – Вершинина уже прибыла, проходит предоперационную подготовку. И я получила предварительную информацию о Колесниковой. Она хочет обсудить возможность ринопластики и изменения овала лица.

– Ринопластика? – Глеб удивлённо поднял бровь. – У неё практически идеальный нос. Судя по тому, что я видел в её шоу.

– Она настаивает на консультации лично с вами. Говорит, что её порекомендовала Вероника Бронская.

Глеб едва заметно напрягся. Вероника Бронская, владелица журнала «Elite Style» и одна из самых влиятельных женщин в мире московского гламура. С ней шутки были плохи. Если она кого-то рекомендовала, значит, этот человек был важен в её системе.

– Хорошо, – кивнул он. – Я займусь Вершининой, а потом приму Колесникову.

Марина кивнула и собралась уходить, но остановилась у двери.

– Глеб Аркадьевич, вы в порядке? Выглядите напряжённым.

– Всё нормально, – отрезал он. – Просто забыл про день рождения матери.

– Я могу что-то сделать?

– Да, – он достал из бумажника платиновую карту. – Закажи букет орхидей и набор чая, который ей нравится. Пусть доставят сегодня. Адрес у тебя есть.

Марина взяла карту, но не спешила уходить.

– Знаете, вы могли бы просто навестить её. Это заняло бы меньше времени, чем одна консультация.

– Когда мне понадобится совет по личной жизни, я обращусь к психотерапевту. А пока займись делом, – его тон не оставлял места для возражений.

После ухода Марины Глеб несколько минут сидел неподвижно. Она была права, и это раздражало больше всего. Он мог бы найти время для родителей. Но каждый визит в ту квартиру на окраине Москвы, где он вырос, был для него болезненным напоминанием о прошлом. О том, кем он был. О том, от кого бежал всю свою сознательную жизнь.

Вторая операция дня прошла так же гладко, как и первая. Вершинина, тридцатипятилетняя жена успешного бизнесмена, хотела вернуть форму груди после двух родов. Стандартный запрос, стандартная процедура, стандартный результат. Глеб делал такие операции с закрытыми глазами.

После он заглянул в палату к Соколовой, которая уже пришла в сознание. Лицо было перебинтовано, но глаза смотрели осмысленно.

– Как мы себя чувствуем? – спросил он с профессиональной улыбкой.

– Как будто по лицу проехался трактор, – прошептала она через бинты.

– Это нормально. Через неделю вы будете чувствовать себя на двадцать лет моложе. А выглядеть – на пятнадцать. Не все чудеса доступны даже мне.

Она слабо улыбнулась, насколько позволяли бинты.

– Вы мой спаситель, доктор Савельев. Не представляю, что бы я делала без вас.

«Возможно, научилась бы принимать реальность такой, какая она есть», – подумал Глеб, но вслух сказал:

– Для этого я и существую. Отдыхайте, Инна Михайловна. Медсестра даст вам обезболивающее. А я проверю вас перед выпиской.

Выйдя из палаты, он посмотрел на часы. До консультации с телеведущей оставалось полчаса. Достаточно времени, чтобы перекусить в кафе клиники и позвонить матери.

В кафе на первом этаже клиники подавали блюда, разработанные диетологами специально для пациентов пластических хирургов – низкокалорийные, с минимумом соли и сахара. Глеб взял овощной салат и стейк из индейки. Устроившись за столиком в дальнем углу, он достал телефон.

– Мама, – сказал он, когда на том конце взяли трубку. – С днём рождения.

– Глебушка! – голос Нины Сергеевны был полон радости. – Я думала, ты забыл.

– Прости, что не позвонил утром. Был занят на операции.

– Ничего, сынок, я понимаю. У тебя важная работа.

В отличие от отца, мать всегда поддерживала его выбор. Учительница литературы, она видела в пластической хирургии что-то от искусства – создание красоты, изменение реальности при помощи мастерства.

– Как ты себя чувствуешь? Лечение помогает?

– О, гораздо лучше! Этот ревматолог, к которому ты меня отправил, настоящий волшебник. Почти как ты.

Глеб улыбнулся. Мать всегда считала его особенным.

– Я отправил тебе подарок, должны привезти сегодня.

– Не нужно тратиться, сынок. Лучше бы приехал на ужин. Отец приготовил твой любимый борщ.

– Он сам готовил? – удивился Глеб.

– Представляешь? На пенсии открылись новые таланты.

– Я постараюсь приехать на выходных, – пообещал он, зная, что, скорее всего, не сдержит обещание. – А сегодня у меня ещё много работы. И вечером презентация.

– Конечно, я понимаю, – в голосе матери слышалось разочарование, но она старалась не показывать этого. – Береги себя, не переутомляйся.

– И ты береги себя. Передай отцу… привет.

– Обязательно. Он скучает по тебе, хоть и не показывает.

После звонка Глеб некоторое время сидел, глядя в окно на апрельскую Москву. Город сиял стеклом и бетоном, спешил куда-то в своём бесконечном ритме. Он любил и ненавидел этот город одновременно. Любил за возможности, которые тот предоставил выходцу из семьи районного хирурга и школьной учительницы. И ненавидел за ту цену, которую пришлось заплатить за эти возможности.

Телефон снова завибрировал. На экране высветилось сообщение от Марины: «Колесникова ожидает в приёмной».

Глеб допил зелёный чай и поднялся. Время работать.

Алина Колесникова оказалась ещё красивее, чем на экране телевизора. Без толстого слоя грима она выглядела моложе и свежее, хотя и не совсем соответствовала стандартам идеальной красоты – нос был чуть шире, чем предписывала мода, а овал лица имел лёгкую асимметрию, заметную только профессиональному взгляду.

– Алина Сергеевна, – Глеб протянул ей руку. – Рад знакомству. Чем могу помочь?

Она пожала его руку и села в кресло напротив стола. На ней был строгий костюм кремового цвета, минимум украшений и макияжа. Совсем не похоже на типичный образ телезвезды.

– Доктор Савельев, о вас ходят легенды, – улыбнулась она. – Вероника Бронская сказала, что вы единственный, кому можно доверить моё лицо.

– Польщён рекомендацией Вероники Валерьевны, – кивнул Глеб. – Но, честно говоря, не вижу, что можно улучшить в вашей внешности. По крайней мере, с медицинской точки зрения.

– А с какой ещё бывает? – она подняла бровь.

– С точки зрения моды, тенденций, запросов профессии, – пожал плечами он. – В моей практике люди редко приходят за объективными медицинскими улучшениями. Чаще – за соответствием некоему стандарту.

Колесникова откинулась в кресле, внимательно изучая его.

– Вы не похожи на типичного пластического хирурга. Те обычно сразу начинают объяснять, как много всего нужно «улучшить».

– Я не люблю тратить время пациентов и своё собственное. Если я не вижу объективных показаний, я говорю об этом прямо.

– И всё же, – она подалась вперёд, – я бы хотела обсудить возможные изменения. У меня есть профессиональная необходимость.

– Что именно вас беспокоит?

Колесникова достала из сумочки планшет и открыла какие-то файлы.

– Мне предложили роль в новом крупном телепроекте. Международном. Я буду лицом России, – она говорила это без хвастовства, просто констатируя факт. – Вещание на Европу и Азию. И продюсеры хотят, чтобы я соответствовала определённым… параметрам.

– То есть, вас заставляют изменить внешность ради роли? – Глеб не скрывал скептицизма.

– Никто не заставляет, – она покачала головой. – Это моё решение. Проект очень важен для меня. Это не просто шоу, это… нечто большее.

Она протянула ему планшет с открытой фотографией – кадр из какой-то презентации с логотипом на английском, который Глеб не успел прочитать.

– Это прототип, как я должна выглядеть. Немного изменённый овал лица, чуть уже нос, выразительнее скулы.

Глеб внимательно изучил изображение. Дизайнер явно поработал над фотографией Колесниковой, сделав её более соответствующей современным канонам красоты – лицо стало более вытянутым, черты заострёнными, нос тоньше.

– Вы понимаете, что после такой коррекции вы будете выглядеть… несколько иначе? Ваши постоянные зрители могут заметить разницу.

– В том-то и дело, – кивнула она. – Это часть концепции. Своего рода перерождение.

Что-то в её голосе заставило Глеба насторожиться. За годы работы он научился распознавать, когда пациенты не договаривают.

– Алина Сергеевна, я должен быть уверен, что вы принимаете это решение обдуманно, без давления извне. Изменение внешности – серьёзный шаг.

Она на секунду задумалась, словно решая, сколько информации можно раскрыть.

– Этот проект – не просто развлекательное шоу, – наконец произнесла она. – Он имеет… политическое значение. Я буду представлять новый образ России для международной аудитории. Более современный, более… европейский.

– И ради этого вы готовы изменить своё лицо? – Глеб не скрывал удивления.

– Я верю в этот проект, – твёрдо сказала она. – Он может многое изменить. Для страны, для меня лично. И если для этого нужно немного скорректировать внешность – я готова.

Глеб откинулся в кресле, изучая её лицо. Сейчас, без грима, оно было естественным, с лёгкими несовершенствами, которые делали его живым, настоящим. То, что предлагали продюсеры, превратило бы его в глянцевую маску.

– Технически то, что вы просите, выполнимо, – медленно произнёс он. – Ринопластика, контурирование скул, коррекция овала лица. Но я бы рекомендовал всё же более консервативный подход. Сохранить индивидуальность, но подчеркнуть выигрышные черты.

– Покажите, – она смотрела на него с интересом.

Глеб взял планшет и специальным стилусом начал делать пометки на её фотографии.

– Здесь, и здесь, – он отмечал точки на её лице. – Лёгкая коррекция, минимальное вмешательство. Вы останетесь собой, но будете соответствовать тому образу, который нужен для проекта. Поверьте, часто менее радикальные изменения дают более впечатляющий результат.

Колесникова внимательно изучала его набросок.

– Вероника была права, – наконец сказала она. – Вы действительно лучший. Хорошо, я согласна на ваш вариант. Когда можно сделать операцию?

– Не торопитесь, – Глеб поднял руку. – Сначала нам нужно провести полное обследование, убедиться, что нет противопоказаний. Затем детальное моделирование результата. И только потом можно говорить о дате операции.

– У меня не так много времени, – в её голосе появилось напряжение. – Проект стартует через два месяца. К этому моменту я должна быть полностью готова.

– Два месяца – достаточный срок, если нет осложнений, – заверил её Глеб. – Но я не могу обещать точную дату, пока мы не проведём все необходимые исследования.

Она кивнула, явно не полностью удовлетворённая ответом.

– Хорошо. Когда мы начнём?

– Прямо сейчас, – Глеб нажал кнопку на телефоне. – Марина, подготовьте, пожалуйста, полный комплект обследований для Алины Сергеевны Колесниковой. И запишите её на 3D-моделирование лица на следующей неделе.

Закончив с формальностями и подписав все необходимые документы, Колесникова собралась уходить, но остановилась у двери.

– Доктор Савельев, этот проект… он действительно очень важный. И конфиденциальный. Я могу рассчитывать на вашу дискретность?

– Конечно, – кивнул Глеб. – Врачебная тайна – это основа моей профессии.

– Я не о медицинских аспектах, – она смотрела ему прямо в глаза. – А о самом проекте. О том, что я вам рассказала.

– Алина Сергеевна, – Глеб позволил себе лёгкую улыбку, – за годы работы я узнал столько тайн моих пациентов, что мог бы написать весьма скандальную книгу. Но я её не напишу. Никогда. Потому что мой принцип – то, что сказано в этом кабинете, остаётся в этом кабинете.

Она изучающе смотрела на него ещё несколько секунд, а затем кивнула.

– Спасибо. До встречи на следующей неделе.

После ухода Колесниковой Глеб некоторое время сидел в задумчивости. Что-то в этой ситуации казалось ему странным. Таинственный международный проект, политическое значение, рекомендация от Вероники Бронской… Он не верил в совпадения. Особенно когда речь шла о большой политике или больших деньгах. А здесь, судя по всему, присутствовало и то, и другое.

Презентация нового выпуска журнала «Elite Style» проходила в модном пространстве на территории бывшей фабрики в центре Москвы. Высокие потолки, кирпичные стены, стеклянные перегородки и дизайнерская мебель – всё соответствовало эстетике современного глянца.

Глеб ненавидел такие мероприятия. Толпы людей, притворяющихся заинтересованными друг в друге, фальшивые улыбки, пустые разговоры, шампанское по цене его месячной аренды, которое никто не ценит. Но присутствие на подобных событиях было частью его профессионального образа. Здесь заключались негласные контракты, здесь создавались репутации, здесь решалось, кто будет в топе, а кто отправится в забвение.

– Глеб Аркадьевич! – к нему подлетела молодая женщина с бейджем организатора. – Мы так рады, что вы смогли прийти! Вероника Валерьевна специально просила, чтобы вы выступили после официальной части.

– Конечно, – он изобразил любезную улыбку. – Всегда рад поддержать ваше издание.

– Мы разместили вас за VIP-столиком, – она указала в сторону огороженной зоны. – Там уже Денис Королёв, Мария Истомина, Сергей Бахматов…

Она перечисляла имена селебрити, которые ничего не значили для Глеба, но были важны для определённого круга людей. Он кивал с вежливым интересом, проклиная необходимость провести вечер в компании этих пустышек.

За VIP-столиком его встретили как своего. Ещё бы – большинство присутствующих были его пациентами. Он создал их лица, грудь, животы, бёдра. Он знал их тела лучше, чем их собственные любовники. Королёв, известный телепродюсер, пожал ему руку с особой теплотой – два года назад Глеб исправил последствия неудачной операции, сделанной в Швейцарии.

– Маэстро! – воскликнул он. – Как поживает самый золотой скальпель Москвы?

– Не жалуюсь, – сдержанно ответил Глеб, принимая бокал шампанского от официанта.

– И не нужно скромничать, – подмигнул Королёв. – Все знают, что вы теперь работаете только с особым кругом клиентов. Эксклюзивно, так сказать.

– Я работаю с теми, кому действительно могу помочь, – уклончиво ответил Глеб. – Независимо от их статуса.

– Ну конечно, – рассмеялась Мария Истомина, актриса, чья карьера держалась на трёх вещах: связях с нужными продюсерами, скандальных романах и лице, созданном Глебом три года назад. – Поэтому ваша клиника находится на Остоженке, а не где-нибудь в Бутово.

– Локация определяется руководством клиники, а не мной лично, – Глеб сделал глоток шампанского, жалея, что не может оказаться где-нибудь в другом месте.

– О, смотрите, началось! – воскликнул кто-то, и все повернулись к сцене, где появилась Вероника Бронская.

Ей было сорок пять, но выглядела она на тридцать пять – результат многочисленных пластических операций, жёсткой диеты, изнурительных тренировок и укола ботокса за неделю до каждого публичного появления. Тёмные волосы были собраны в элегантный пучок, подчёркивающий её острые скулы и длинную шею. Чёрное платье от Balmain сидело идеально, обрамляя фигуру, на создание которой она потратила состояние.

– Друзья! – её голос, усиленный микрофоном, прокатился по залу. – Я рада приветствовать вас на презентации юбилейного выпуска журнала «Elite Style»! Десять лет мы определяем, что такое стиль в России. Десять лет мы формируем вкусы, создаём тренды и рассказываем о том, как жить красиво, достойно, элегантно!

Зал взорвался аплодисментами. Бронская была королевой этого мира – мира глянца, моды и красоты. Мира иллюзий, которые стоили реальных денег.

– Сегодняшний номер особенный, – продолжила она. – Он посвящён новому образу России. Не той России, которую знают на Западе из стереотипов и клише. А настоящей России – красивой, стильной, современной. России, которая может быть модной, не теряя своей идентичности!

Снова аплодисменты. Глеб украдкой посмотрел на часы. Ещё два часа этого представления, и он сможет уйти, не оскорбляя хозяйку вечера.

– В этом выпуске мы представляем новые лица России, – Бронская сделала драматическую паузу. – Те, кто будет представлять нашу страну на международной арене в ближайшие годы. И я говорю не о политиках! Я говорю о людях, которые создают образ страны в глазах мира – наши актёры, модели, телеведущие, музыканты, дизайнеры!

Глеб вспомнил слова Колесниковой о загадочном международном проекте. Видимо, это было как-то связано с инициативой Бронской. Интересно, насколько глубоко она погрузилась в политику? И с чьей санкции всё это делается?

– И особая роль в создании этих новых лиц принадлежит человеку, которого я хочу представить вам сегодня! – Бронская сделала широкий жест рукой в сторону VIP-зоны. – Глеб Аркадьевич Савельев! Человек, чьи руки творят красоту, чей скальпель создаёт совершенство! Прошу вас на сцену, маэстро!

Глеб поднялся, ощущая на себе взгляды всего зала. Он прекрасно знал, какую роль ему отводят в этом спектакле. Волшебник, создающий красоту из ничего. Демиург, придающий плоти желаемую форму. Он уверенно поднялся на сцену и пожал протянутую руку Бронской. Её ладонь была холодной и сухой.