Ампутация совести

Крылов некоторое время молчал, изучая лицо Глеба. Затем оглянулся, проверяя, нет ли кого поблизости, и наклонился ближе.

– Это связано с Колесниковой, верно? – тихо спросил он. – И с проектом Бронской?

Глеб не показал удивления, хотя внутренне напрягся. Значит, Крылов знал о проекте. Вопрос в том, на чьей он стороне.

– Почему ты так решил? – спокойно спросил Глеб.

– Потому что Колесникова сейчас находится в нашем центре, – ещё тише сказал Крылов. – Её привезли два дня назад, в сопровождении самой Бронской. Официальная версия – послеоперационная реабилитация в премиум-условиях. Но меня не пускают к ней, хотя я заведующий отделением. Её ведёт лично главврач и какой-то специалист, которого я раньше никогда не видел.

Глеб почувствовал, как сердце забилось быстрее. Значит, его предположение оказалось верным – Колесникова действительно в «ВитаНова». Но что с ней происходит там?

– Как она? – только и спросил он.

– Не знаю точно, – Крылов покачал головой. – Как я сказал, меня к ней не пускают. Но судя по тому, что я слышал от медсестёр, не очень хорошо. Частые головные боли, проблемы со зрением, нарушения координации. И это несмотря на интенсивную терапию, которую она получает.

– Какую терапию? – Глеб напрягся ещё больше.

– Не могу сказать точно, – Крылов снова оглянулся. – Все назначения засекречены, доступ к её медицинской карте ограничен. Но судя по препаратам, которые заказывает для неё главврач, речь идёт о каком-то экспериментальном лечении. Я видел названия некоторых компонентов, которые обычно не используются в стандартной медицине.

– Они пытаются обратить эффект препарата RFM-7, – задумчиво сказал Глеб. – Или хотя бы контролировать его побочные эффекты.

Крылов удивлённо посмотрел на него.

– Ты знаешь о RFM-7? – в его голосе было изумление.

– Знаю достаточно, чтобы понимать, насколько он опасен, – твёрдо сказал Глеб. – И чтобы беспокоиться о здоровье и жизни Колесниковой.

Крылов долго смотрел на него, словно принимая важное решение. Затем медленно кивнул.

– Я подозревал что-то подобное, когда увидел список препаратов для её лечения, – наконец сказал он. – Некоторые из них используются при аутоиммунных заболеваниях, другие – при нейродегенеративных процессах. Сочетание очень необычное. И то, как Бронская контролирует всё, что связано с Колесниковой… это настораживало меня с самого начала.

– Что ты знаешь о проекте «Новое лицо России»? – осторожно спросил Глеб.

– Немного, – Крылов пожал плечами. – Официально – это инициатива по улучшению имиджа России на международной арене через эстетическое преображение публичных лиц. Наш центр является одной из площадок проекта. Но детали держатся в секрете, особенно то, что касается методик, которые используются для этого преображения.

– А неофициально? – Глеб внимательно наблюдал за реакцией коллеги.

Крылов помолчал, затем тихо сказал:

– Неофициально… ходят слухи о каких-то экспериментальных препаратах, о побочных эффектах, о скрываемых осложнениях. Некоторые из наших врачей отказались участвовать в проекте, после чего быстро уволились или были переведены. И ещё… – он замолчал, словно сомневаясь, стоит ли продолжать.

– Что? – подтолкнул его Глеб.

– За последние полгода к нам поступило несколько пациентов с похожими симптомами – мигрени, проблемы со зрением, нарушения координации. Все они были каким-то образом связаны с проектом Бронской, хотя официально это никогда не упоминалось. И все они получали особое лечение под непосредственным контролем главврача или специалистов, присланных «сверху».

Глеб почувствовал, как холодок пробежал по спине. Значит, Колесникова была не единственной, кто страдал от побочных эффектов препарата. И, судя по всему, эти эффекты были достаточно серьёзными, чтобы требовать специализированного лечения.

– Почему ты рассказываешь мне всё это? – прямо спросил Глеб. – Ты же понимаешь, что это может быть опасно для твоей карьеры. И не только для карьеры.

Крылов некоторое время молчал, затем тихо сказал:

– Потому что я врач, Глеб. Как и ты. И моя первая ответственность – перед пациентами, а не перед проектами или амбициями влиятельных людей. Если Колесникова и другие пациенты страдают от последствий какого-то экспериментального лечения, это должно быть остановлено.

Глеб внимательно смотрел на коллегу, пытаясь определить, можно ли ему доверять. Крылов выглядел искренним, в его глазах было настоящее беспокойство. И всё же… Глеб не мог позволить себе полностью довериться, учитывая обстоятельства.

– Я ценю твою откровенность, – наконец сказал он. – И разделяю твоё беспокойство. Но я не могу рисковать безопасностью Колесниковой или других пациентов, предпринимая необдуманные действия. Мне нужно больше информации о том, что происходит в «ВитаНова» и о состоянии Колесниковой, прежде чем я смогу решить, что делать дальше.

– Я понимаю, – кивнул Крылов. – И я готов помочь, насколько это в моих силах. Но мне нужно знать, что ты планируешь. Я не могу рисковать своей карьерой и репутацией ради… неизвестно чего.

Глеб задумался. Насколько он мог доверять Крылову? Стоит ли рассказывать ему о своих планах и о том, что он уже знает о проекте и препарате? Или лучше ограничиться общими фразами и использовать его только как источник информации о Колесниковой?

– Я хочу убедиться, что Колесникова получает адекватную медицинскую помощь, – осторожно сказал он. – И понять, какие последствия может иметь препарат RFM-7 в долгосрочной перспективе. Если он действительно так опасен, как я подозреваю, нужно предупредить других пациентов, которые его получили. Возможно, даже придать эту информацию огласке.

– Это рискованно, – Крылов нахмурился. – За проектом стоят очень влиятельные люди. Бронская – лишь видимая часть айсберга.

– Я знаю, – Глеб встретил его взгляд. – И готов к риску. Но я не могу просто игнорировать то, что происходит. Особенно если речь идёт о здоровье и жизни людей.

Крылов долго смотрел на него, затем медленно кивнул.

– Я помогу тебе, – тихо сказал он. – Но мы должны действовать крайне осторожно. Одно неверное движение – и мы оба окажемся в большой опасности. Как и те, кого мы пытаемся защитить.

– Согласен, – Глеб протянул руку. – Итак, ты сможешь узнать больше о состоянии Колесниковой и о лечении, которое она получает?

– Попробую, – Крылов пожал его руку. – Но это непросто, учитывая уровень секретности вокруг неё. Дай мне пару дней. Я свяжусь с тобой, когда будет информация.

– Спасибо, – искренне сказал Глеб. – И… будь осторожен. Если Бронская узнает, что ты интересуешься Колесниковой…

– Я буду, – заверил его Крылов. – В конце концов, я заведующий отделением. Вполне естественно, что я хочу быть в курсе всего, что происходит с VIP-пациентами в нашем центре. Особенно если у них необычные симптомы, которые могут представлять интерес с профессиональной точки зрения.

Они обсудили ещё несколько деталей, договорились о безопасном способе связи и расстались, пообещав встретиться снова через два дня. Глеб вышел из ресторана с противоречивыми чувствами. С одной стороны, он получил подтверждение, что Колесникова находится в «ВитаНова», и нашёл потенциального союзника в лице Крылова. С другой – ситуация становилась всё более тревожной. Если состояние Колесниковой действительно ухудшалось, несмотря на лечение, это означало, что побочные эффекты препарата RFM-7 были серьёзнее, чем они предполагали.

По дороге к Марине Глеб позвонил ей, чтобы рассказать о результатах встречи. Она выслушала его с тревогой и облегчением одновременно.

– Значит, она жива и получает какое-то лечение, – подытожила Марина. – Это уже хорошо. Но мне не нравится, что всё происходит в такой секретности. Если бы лечение было действительно эффективным и безопасным, зачем такие меры предосторожности?

– Именно, – согласился Глеб. – И тот факт, что её состояние, по словам Крылова, не улучшается, несмотря на интенсивную терапию, тоже тревожный знак. Похоже, они не знают, как обратить эффект препарата, а только пытаются контролировать симптомы.

– Что будем делать дальше? – спросила Марина.

– Ждать информации от Крылова, – решил Глеб. – И продолжать анализировать документы с флешки Королёва. Возможно, там есть подсказки о том, как можно нейтрализовать действие препарата или хотя бы минимизировать его побочные эффекты.

– А если Крылов не сможет получить нужную информацию? Или если ему нельзя доверять? – Марина звучала обеспокоенно.

– Тогда придётся искать другие пути, – мрачно сказал Глеб. – Но сначала дадим ему шанс. Он производит впечатление человека с принципами. И, как он сам сказал, он прежде всего врач. Как и мы с тобой.

Закончив разговор, Глеб некоторое время сидел в машине, обдумывая ситуацию. События развивались быстро, и ему нужно было адаптироваться к новой информации. Колесникова была жива и находилась в «ВитаНова», получая какое-то экспериментальное лечение. Но её состояние, по всей видимости, не улучшалось. И она была не единственной, кто страдал от побочных эффектов препарата RFM-7.

Что если Крылов не сможет помочь? Или если состояние Колесниковой внезапно ухудшится? Или если Бронская решит предпринять более активные меры против него и Марины?

Глеб понимал, что ему нужен запасной план. И этот план должен включать возможность быстро обнародовать всю имеющуюся у него информацию о проекте и препарате, если ситуация станет критической.

Возможно, стоило подготовить подробный отчёт со всеми доказательствами и передать его надёжному адвокату или журналисту с инструкцией опубликовать в случае, если с ним или Мариной что-то случится. Своего рода «страховой полис» против радикальных действий Бронской.

С этими мыслями он завёл машину и поехал к Марине, готовясь к очередной ночи, полной тревожных размышлений и планов на будущее, которое становилось всё более неопределённым и опасным.

Глава 5: Постморальный синдром

Следующие два дня прошли в тревожном ожидании новостей от Крылова. Глеб и Марина продолжали анализировать документы, пытаясь найти больше информации о препарате RFM-7 и его побочных эффектах. Они также начали составлять подробный отчёт обо всём, что знали о проекте «Новое лицо России», с указанием всех источников информации и имеющихся доказательств.

Марина продолжала работать в клинике, стараясь не привлекать внимания, но собирая любые крупицы информации, которые могли быть связаны с Колесниковой или проектом Бронской. Глеб оставался в её квартире, опасаясь возвращаться домой – его пентхаус могли наблюдать люди Бронской.

На третий день после встречи с Крыловым Глеб наконец получил от него сообщение: «У меня есть информация. Встретимся в том же месте, сегодня в 8 вечера. Приходи один».

Глеб показал сообщение Марине, когда она вернулась с работы.

– Думаешь, это безопасно? – спросила она, нахмурившись. – «Приходи один» звучит подозрительно.

– Может быть, – согласился Глеб. – Но это может означать и то, что информация слишком чувствительная, чтобы обсуждать её в присутствии третьих лиц. В любом случае, я должен рискнуть. Это наш лучший шанс узнать о состоянии Колесниковой.

– По крайней мере, возьми мой телефон, – предложила Марина. – Оставь его включённым в кармане, на беззвучном режиме. Я позвоню своему телефону незадолго до встречи, и ты не отвечай. Просто оставь линию открытой, чтобы я могла слышать, что происходит.

– Хорошая идея, – одобрил Глеб. – И если что-то пойдёт не так…

– Я немедленно позвоню Королёву, – кивнула Марина. – У меня есть его номер. И потом… в полицию, хотя я не уверена, насколько это поможет.

– Лучше, чем ничего, – Глеб обнял её. – Но не беспокойся. Крылов не производит впечатление человека, который мог бы меня подставить. И встреча будет в публичном месте, что снижает риск.

Марина не выглядела полностью убеждённой, но кивнула. Они провели оставшееся до встречи время, обсуждая, какие вопросы Глеб должен задать Крылову и какую информацию можно ему раскрыть, не подвергая опасности их расследование.

В 7:45 вечера Глеб был уже в ресторане, выбрав тот же столик в углу, что и в прошлый раз. Марина позвонила на свой телефон, который был у него в кармане, и он не ответил, оставив линию открытой, как они и договаривались.

Крылов появился точно в 8 часов, выглядя ещё более напряжённым, чем в их первую встречу. Он быстро огляделся, прежде чем сесть за столик.

– Ты один? – тихо спросил он.

– Как ты и просил, – кивнул Глеб. – У тебя есть новости о Колесниковой?

Крылов наклонился ближе, понизив голос до шёпота.

– Её состояние ухудшается, – мрачно сказал он. – Несмотря на все усилия врачей. Неврологические симптомы усиливаются – более частые и сильные мигрени, нарушения зрения, головокружения, проблемы с координацией. Плюс появились новые симптомы – тремор рук, случаи временной потери памяти, эпизодическая спутанность сознания.

Глеб почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– Что говорят врачи? Есть диагноз?

– Официально – послеоперационные осложнения, усиленные предсуществующими неврологическими проблемами, – Крылов покачал головой. – Но это лишь для документации. На самом деле они знают, что это последствия препарата RFM-7. И они пытаются с этим бороться, но… безуспешно.

– Что именно они делают? – Глеб напрягся. – Какое лечение?

– Комбинация иммуносупрессоров, нейропротекторов, экспериментальных препаратов, которые, предположительно, должны нейтрализовать действие RFM-7, – Крылов перечислял, загибая пальцы. – Плюс симптоматическое лечение – анальгетики от боли, противорвотные, седативные. По сути, они пробуют всё, что может теоретически помочь, но результаты минимальные.

– А сама Колесникова? – тихо спросил Глеб. – Она в сознании? Понимает, что с ней происходит?

– В основном да, – кивнул Крылов. – Есть периоды спутанности, как я уже сказал, но большую часть времени она в ясном сознании. И… она напугана. Очень напугана. Требует объяснений, угрожает обратиться в полицию, в СМИ. Поэтому её держат в изоляции, с минимумом контактов с внешним миром. Даже её телефон конфискован.

– Фактически, она пленница, – мрачно заключил Глеб.

– Именно, – согласился Крылов. – Хотя официально она добровольный пациент, проходящий реабилитацию в премиум-условиях.

– Мне нужно с ней поговорить, – решительно сказал Глеб. – Увидеть её, оценить её состояние самому. Возможно, я смогу помочь, предложить альтернативные методы лечения.

Крылов выглядел скептичным.

– Это невозможно, Глеб. Доступ к ней строго ограничен. Только главврач, специальный персонал, назначенный Бронской, и пара медсестёр имеют право входить в её палату.

– Должен быть способ, – настаивал Глеб. – Ты заведующий отделением. Разве ты не можешь организовать консультацию специалиста?

– Я уже пытался, – Крылов покачал головой. – Предлагал пригласить невролога из Склифа, эксперта по редким синдромам. Мне отказали, сказав, что у пациентки уже есть все необходимые специалисты.

– А если я приду как твой коллега? – предложил Глеб. – Для консультации по другому пациенту. И мы «случайно» зайдём в её палату?

– Слишком рискованно, – Крылов нахмурился. – Все входы и выходы контролируются, у палаты Колесниковой постоянная охрана, якобы для её безопасности. Если нас поймают…

– Я готов рискнуть, – твёрдо сказал Глеб. – Её состояние ухудшается, а они, похоже, не знают, как ей помочь. Я, возможно, тоже не знаю, но у меня есть информация о препарате, которой может не быть у их врачей.

Крылов долго смотрел на него, затем медленно кивнул.

– Хорошо, – тихо сказал он. – Я попробую организовать твой визит. Но не могу обещать, что это сработает. И если нас поймают, я не смогу защитить тебя от последствий.

– Я понимаю, – Глеб был благодарен за согласие коллеги. – Когда это можно устроить?

– Завтра у меня дежурство в вечернюю смену, – задумчиво сказал Крылов. – В это время меньше административного персонала, легче перемещаться незамеченным. Скажем, около девяти вечера? Я встречу тебя у служебного входа.

– Договорились, – Глеб кивнул. – И… спасибо. Я знаю, чем ты рискуешь.

– Я делаю это не для тебя, – серьёзно сказал Крылов. – А для пациентки, которая нуждается в помощи. И для собственной совести. Я не могу просто стоять в стороне, когда происходит что-то подобное.

Они обсудили детали предстоящего визита, затем Крылов передал Глебу небольшую флешку.

– Здесь копия некоторых записей о состоянии Колесниковой и о лечении, которое она получает, – тихо сказал он. – Не самые последние, но это лучшее, что я смог достать, не привлекая внимания. Изучи их перед завтрашним визитом. Это поможет тебе лучше понять, с чем мы имеем дело.

– Спасибо, – Глеб спрятал флешку в карман. – Ты очень рискуешь, делая это.

– Как и ты, – Крылов встал. – До завтра. И будь осторожен. Бронская не из тех, кто прощает вмешательство в свои планы.

После ухода Крылова Глеб ещё некоторое время сидел за столиком, обдумывая полученную информацию. Состояние Колесниковой ухудшалось, что подтверждало его худшие опасения о побочных эффектах препарата RFM-7. И, похоже, врачи «ВитаНова» не знали, как эффективно противодействовать этим последствиям.

Он вытащил телефон Марины из кармана и увидел, что линия всё ещё открыта. Она слышала весь разговор.

– Я возвращаюсь, – сказал он в телефон. – Обсудим план действий дома.

– Жду тебя, – отозвалась Марина. – Будь осторожен.

По дороге к Марине Глеб внимательно следил, нет ли за ним слежки. Ничего подозрительного он не заметил, но это не значило, что его не наблюдали. Бронская могла иметь ресурсы для организации профессиональной слежки, которую трудно обнаружить.

В квартире Марины они сразу приступили к изучению информации, полученной от Крылова. Флешка содержала медицинские записи о состоянии Колесниковой за последнюю неделю – результаты анализов, показатели жизнедеятельности, назначения препаратов. И эти данные подтверждали слова Крылова – состояние телеведущей действительно ухудшалось, несмотря на интенсивную терапию.

– Это похоже на прогрессирующую нейродегенеративную патологию, – задумчиво сказала Марина, изучая результаты МРТ. – Смотри, есть признаки воспаления в определённых участках мозга, особенно в тех, что отвечают за зрение и координацию движений.

– И это согласуется с информацией с флешки Королёва, – Глеб открыл один из документов, полученных от продюсера. – Здесь упоминается, что RFM-7 может вызывать воспалительные процессы в нервной ткани как часть своего механизма действия. Препарат стимулирует определённые клетки к регенерации и перестройке, но этот процесс может выйти из-под контроля, особенно если есть индивидуальная чувствительность.

– И судя по всему, у Колесниковой именно такая чувствительность, – мрачно заключила Марина. – Вопрос в том, как это остановить. Стандартные противовоспалительные и иммуносупрессивные препараты, которые ей дают, явно недостаточно эффективны.

– Возможно, потому что они не воздействуют на первопричину, – Глеб задумался. – Они лечат последствия, а не сам источник проблемы. Нам нужно найти способ нейтрализовать сам препарат или блокировать его активность.

Они провели большую часть ночи, изучая документы и разрабатывая возможные подходы к лечению. К утру у Глеба была сформулирована предварительная стратегия, основанная на комбинации известных препаратов, которые теоретически могли помочь в данной ситуации. Не идеальное решение, но лучшее, что он мог предложить с имеющейся информацией.

– Ты действительно собираешься пойти в «ВитаНова»? – спросила Марина, когда они наконец легли спать. – Это очень рискованно. Если Бронская узнает…

– У меня нет выбора, – тихо ответил Глеб. – Колесникова нуждается в помощи, а врачи «ВитаНова» не справляются. Я должен хотя бы попытаться.

– Тогда я пойду с тобой, – решительно сказала Марина.

– Нет, – Глеб покачал головой. – Это слишком опасно. И Крылов сказал прийти одному. Более того, нам нужен кто-то на свободе, если что-то пойдёт не так. Кто-то, кто сможет действовать, если я не вернусь.

– Не говори так, – Марина побледнела. – Конечно, ты вернёшься.

– Я сделаю всё возможное для этого, – Глеб обнял её. – Но мы должны быть готовы ко всему. Поэтому завтра, пока я буду в «ВитаНова», ты должна подготовить копии всех наших документов и доказательств. И быть готова передать их в надёжные руки, если со мной что-то случится.

– Кому? – Марина выглядела встревоженной. – Королёву?

– Не только, – Глеб задумался. – Его тоже нельзя полностью исключать, но у меня есть и другие контакты. Например, мой старый друг из медицинского института, который сейчас работает в «Новой газете». Он журналист, специализирующийся на медицинских расследованиях. Если передать ему все доказательства, он сможет придать этому огласку, даже если мы не сможем.

Марина кивнула, соглашаясь с его планом, хотя тревога в её глазах не исчезла. Они заснули поздно, держась за руки, как будто боясь потерять друг друга в тревожной неизвестности, которая ждала их впереди.

Следующий день прошёл в напряжённой подготовке к вечернему визиту в «ВитаНова». Глеб уточнял детали своего плана лечения, основываясь на информации, полученной от Крылова. Марина занималась созданием резервных копий всех документов и доказательств, которые они собрали.

В восемь вечера Глеб был готов к отъезду. Он оделся в неприметный тёмный костюм, взял с собой медицинское удостоверение и небольшую сумку с личными вещами, которая должна была создать впечатление, что он приехал навестить коллегу, а не для тайного проникновения к пациенту.