Дилетант

Марина Станиславовна чуть приподняла бровь:

– Конечно, Максим Андреевич. У вас какие-то подозрения?

Я посмотрел на нее внимательнее. Насколько я мог ей доверять? Она проработала с прошлым директором много лет. Её лояльность была под вопросом.

– Просто проверка, – уклончиво ответил я. – Стандартная процедура безопасности.

– Разумеется, – она кивнула. – Что-нибудь еще?

– Да. Расскажите мне о себе, Марина Станиславовна. Как давно вы работаете в компании? Как складывались отношения с прошлым директором?

Она удивилась, но быстро собралась:

– Я в «РосЭнергоМаше» двенадцать лет. Начинала в канцелярии, потом стала помощником замдиректора, а шесть лет назад – личным помощником Игоря Семеновича. Работалось с ним… непросто. Он был требовательным, иногда резким. Но всегда справедливым.

– А его отставка? Что вы о ней думаете?

– Официально – по состоянию здоровья, – она смотрела мне прямо в глаза. – Но в компании все знают, что его вынудили уйти. Из-за сопротивления сделке с европейцами.

– И на чьей вы стороне, Марина Станиславовна? – я решил быть прямым.

Она на секунду замешкалась, затем твердо ответила:

– На стороне компании, Максим Андреевич. Я видела, как создавалась технология лопаток. Видела, сколько труда, таланта, денег в нее вложено. И считаю, что отдавать ее иностранцам – неправильно. Но это мое личное мнение, оно не влияет на работу.

– Напротив, – я улыбнулся. – Оно может сделать нашу работу более эффективной. Мне нужны союзники, Марина Станиславовна. Люди, которым я могу доверять. Вы одна из них?

– Если вы действительно намерены защищать интересы компании – да, – просто ответила она.

– Именно это я и собираюсь делать, – я кивнул. – Теперь мне нужна ваша помощь. Информация о Дрозденко – все его связи внутри компании, сторонники, неформальные контакты. И о западных партнерах – кто кроме Уилсона работает с нами, их биографии, встречи с нашими сотрудниками.

– Будет сделано, – она чуть улыбнулась. – И, Максим Андреевич… Рада, что не ошиблась в вас.

Александра ждала в конференц-зале – как всегда, собранная и серьезная. Но что-то в ее виде было непривычным – легкий макияж, более элегантная прическа, жемчужные серьги, которых я раньше не замечал.

– Доброе утро, – я сел напротив. – Вы говорили, есть новая информация?

– Да, – она положила на стол папку. – Я нашла интересные документы в архиве министерства. Касаются истории наших отношений с EES.

Я открыл папку – контракты десятилетней давности, аналитические записки, экспертные заключения.

– Что здесь важного?

– Смотрите, – она придвинулась ближе, указывая на даты в документах. От нее легко пахло чем-то цветочным – тонкий, едва уловимый аромат. – Еще в 2013-м EES предлагала аналогичную сделку. Тогда ее отклонили из-за заключения экспертов о стратегической важности технологии. В 2015-м снова – и снова отказ, на этот раз с подписью вашего отца. В 2018-м – третья попытка, и опять неудача. И вот теперь, в 2023-м, та же сделка с минимальными изменениями вдруг получает поддержку на самом высоком уровне. Вопрос – почему?

Я вспомнил разговор с отцом – группа влияния в правительстве, компромат, давление.

– У вас есть версии?

– Несколько, – она кивнула. – Первая – коррупция. Кто-то из высшего руководства получает значительные выгоды от сделки. Вторая – политика. После начала санкционного давления руководство хочет показать, что сотрудничество с Западом продолжается. Третья – более сложная: кто-то намеренно сливает технологии, чтобы ослабить наши позиции в энергетике.

– Третья версия звучит как теория заговора, – заметил я.

– Возможно, – она пожала плечами. – Но в таких делах конспирологические версии иногда оказываются правдой.

– А что с Дрозденко? – я перевел тему. – Я показывал вам документы с флешки. Есть мысли, кто мог их передать?

– Я думала об этом, – она понизила голос. – Есть несколько кандидатов. Во-первых, спецслужбы – у них могут быть такие материалы, и они могут быть заинтересованы в срыве сделки. Во-вторых, кто-то из конкурентов Дрозденко внутри компании – у нас есть несколько амбициозных топ-менеджеров, которые были бы рады его падению. В-третьих, это может быть провокация самого Дрозденко или его союзников – заставить вас действовать опрометчиво, сделать ошибку, подставиться.

– А вы? – я посмотрел ей прямо в глаза. – Вы могли передать эти документы?

Она не отвела взгляд:

– Нет. У меня нет доступа к такой информации. И я бы не стала действовать настолько… закулисно. Если бы у меня были доказательства против Дрозденко, я бы пришла к вам открыто.

Я кивнул, удовлетворенный ответом:

– Что вы советуете делать дальше?

– Действовать осторожно, – она отодвинула папку. – Не показывать Дрозденко, что у вас есть на него материалы. Искать союзников в совете директоров и среди ключевых руководителей. Готовиться к заседанию совета – оно уже на следующей неделе.

– А с EES?

– Тянуть время. Требовать дополнительных гарантий, экспертиз, согласований. Искать юридические лазейки, чтобы отложить подписание, не отказываясь напрямую.

Это совпадало с советами отца. Я задумался:

– Кто в компании может быть надежным союзником, кроме Громова?

– Несколько человек, – Александра достала еще один лист. – Павел Николаевич Савин, технический директор – он работал над лопатками с самого начала, предан компании. Елена Игоревна Васильева, финансовый директор – технократ, не связана ни с какими группировками. Сергей Дмитриевич Корнеев, директор по производству – старой закалки руководитель, ценит независимость.

– А в юридическом отделе? – я смотрел на нее. – Кому можно доверять?

– Мне, – просто ответила она. – Остальные… Я не могу ручаться. У нас много талантливых юристов, но я не знаю их личных мотивов и связей.

Мы проговорили еще полчаса – о стратегии, о возможных действиях Дрозденко, о предстоящем совете директоров. Александра была не просто юристом – она мыслила стратегически, видела картину целиком, предусматривала возможные сценарии.

– Я рад, что вы на моей стороне, – сказал я, когда мы заканчивали.

– На стороне компании, – поправила она с легкой улыбкой.

– Которую сейчас представляю я, – парировал я.

– Пока да, – она собрала документы. – Но помните, Максим Андреевич, что в бизнесе нет вечных союзов. Есть только постоянные интересы.

После встречи с Александрой я провел совещание с финансовым департаментом – рутинное обсуждение бюджета, статей расходов, инвестиционных планов. Я слушал вполуха, думая о более срочных проблемах. Елена Игоревна Васильева, финансовый директор, которую Александра назвала потенциальным союзником, оказалась сухой, педантичной женщиной средних лет с цепким взглядом и привычкой перебивать собеседника. Но в её докладе чувствовалась глубина понимания бизнеса, а в рекомендациях – забота о долгосрочных интересах компании.

После совещания я попросил её задержаться.

– Елена Игоревна, – начал я, когда все вышли, – как финансовый директор, что вы думаете о сделке с European Energy Solutions?

Она внимательно посмотрела на меня, словно оценивая, насколько открыто может говорить:

– В краткосрочной перспективе контракт даст нам приток капитала, что хорошо. Но в долгосрочной… Мы теряем контроль над ключевой технологией, что снижает нашу стоимость и конкурентоспособность. С финансовой точки зрения это сомнительная сделка.

– А как член команды, проработавший в компании…

– Пятнадцать лет, – подсказала она.

– …пятнадцать лет, что вы думаете лично?

Она помолчала, затем решительно сказала:

– Это ошибка. Стратегическая ошибка. Мы построили технологический задел, вложили миллиарды, выдержали конкуренцию. И теперь, когда начинаем пожинать плоды, всё отдаем иностранцам? Это не просто нелогично – это вредительство.

– Сильное слово, – заметил я.

– Я не из тех, кто бросает слова на ветер, – она поджала губы. – За тридцать лет в финансах я видела много схем – откаты, вывод активов, рейдерские захваты. Но в данном случае масштаб другой. Речь о стратегической отрасли, о технологической независимости страны.

Я кивнул:

– Я разделяю вашу обеспокоенность, Елена Игоревна. И хотел бы рассчитывать на вашу поддержку в совете директоров. Мне нужны союзники.

– У вас уже есть Громов, – она чуть улыбнулась. – Он стоит десятка обычных членов совета. А с моей стороны… Я поддержу любое решение, которое отвечает долгосрочным финансовым интересам компании. Если вы считаете, что сделка с EES этим интересам противоречит, то мой голос – против неё.

Еще один союзник. Я мысленно поставил галочку.

Обед с индийской делегацией прошел в японском ресторане «Нобу» – странный выбор для встречи с индусами, но они, казалось, были довольны. Четверо мужчин в безупречных костюмах, с мягкими манерами и острыми умами, представляли Индийскую корпорацию по атомной энергии. Они интересовались нашим оборудованием для строящейся АЭС в штате Тамил Наду.

Я старался говорить общими фразами, перенаправляя технические вопросы присутствовавшему на встрече техническому директору Павлу Савину – еще одному потенциальному союзнику из списка Александры. Седой мужчина с профессорской бородкой и внимательным взглядом, он отвечал подробно и со знанием дела. Индусы явно были впечатлены.

После основных переговоров, когда все разговорились за десертом, я спросил Савина о его мнении насчет сделки с EES. Он осторожно огляделся по сторонам и тихо ответил:

– Не лучшее место для таких разговоров, Максим Андреевич. Но если коротко – я против. Эта технология – наше будущее. Не только для рынка Европы, но и для таких партнеров, как наши гости, – он кивнул в сторону индусов. – Азиатский рынок растет быстрее европейского, а санкционное давление там меньше. Нам выгоднее развивать сотрудничество на восточном направлении, сохраняя контроль над технологиями.

– Я услышал, Павел Николаевич, – кивнул я. – Поговорим подробнее в офисе.

Еще один союзник. Список расширялся.

После обеда, возвращаясь в офис, я связался с Крыловым.

– Нам нужно встретиться, – сказал я. – Есть разговор.

– В шесть, в парке «Зарядье», – коротко ответил он. – У павильона «Медиа».

Видеоконференция с заводом в Волгодонске заняла больше времени, чем планировалось. Проблемы с поставками комплектующих оказались серьезнее, чем я думал – из-за санкций многие импортные детали стало невозможно получить напрямую. Директор завода, крепкий мужчина с военной выправкой, докладывал спокойно, но в глазах читалась тревога:

– Без этих комплектующих мы встанем через месяц, Максим Андреевич. А альтернативных поставщиков найти не можем – европейцы отказываются работать даже через третьи страны, опасаясь вторичных санкций.

– А отечественные аналоги? – спросил я.

– Есть, но качество ниже. Для некоторых деталей критически ниже.

– Азия? Китай, Индия?

– Работаем в этом направлении, но процесс идет медленно. Другие стандарты, другие технические требования. Нужно время на адаптацию.

Я задумался:

– А EES? Они могли бы помочь с поставками в рамках сотрудничества?

Директор завода поморщился:

– Теоретически – да. Они уже предлагали. Но цена вопроса – ускорение подписания основного контракта. По сути, шантаж.

Я сделал пометку – еще один аргумент против сделки. Европейцы намеренно усиливали давление, используя санкции как рычаг.

– Держитесь, – сказал я директору. – Ищите альтернативы. Я со своей стороны тоже буду работать над решением.

После совещания Марина Станиславовна доложила о результатах проверки:

– Кабинет чист, прослушки не обнаружено. Но специалисты говорят, что следы есть – возможно, устройство было, но его сняли. По посетителям – вот список, – она протянула мне лист бумаги. – Официально в ваше отсутствие заходили только я, уборщица и техник для обслуживания кондиционера. Неофициально… – она сделала паузу. – Камеры в коридоре зафиксировали Дрозденко вчера вечером, около семи. Он был в кабинете примерно пятнадцать минут.

– Что он там делал?

– Этого камеры не показывают, – развела руками Марина Станиславовна. – Но учитывая, что утром на вашем столе оказался конверт с документами…

– Думаете, это Дрозденко подбросил их?

– Не знаю, – она покачала головой. – Но совпадение странное.

Я задумался. Зачем Дрозденко подбрасывать компромат на самого себя? Чтобы заманить меня в ловушку? Заставить действовать опрометчиво? Или это более сложная игра?

– Что-нибудь еще по Дрозденко? – спросил я. – Его связи, контакты?

– Работаю над этим, – ответила Марина Станиславовна. – Но он осторожен. Явных связей с европейцами не афиширует. Встречи проходят в нерабочее время, в нейтральных местах. Внутри компании его поддерживают несколько руководителей среднего звена, в основном из числа тех, кого он сам продвигал.

– А в совете директоров?

– Трое точно на его стороне. Еще двое колеблются. Остальные будут смотреть, куда ветер дует.

Я кивнул:

– Продолжайте копать. Мне нужно знать о нем всё – от деловых связей до личных слабостей.

В шесть вечера я был в «Зарядье» – новом парке в центре Москвы, с футуристическими павильонами и панорамным видом на Кремль. Крылов ждал у медиа-центра – неприметный мужчина в сером плаще, которого легко не заметить в толпе туристов.

– Прогуляемся? – предложил он, и мы направились к набережной.

– У меня есть союзники в компании, – начал я. – Громов, финансовый директор, технический директор, начальник юридического отдела, моя помощница.

– Неплохо для первой недели, – кивнул Крылов. – Но это только начало. Вам предстоит серьезная борьба.

– Я понимаю, – я посмотрел на Москву-реку, по которой скользили прогулочные катера. – Но мне нужна помощь. Информация, поддержка, может быть, защита.

– Чего именно вы хотите от меня? – Крылов остановился, глядя мне в глаза.

– Сотрудничества, – прямо ответил я. – Я хочу знать, кого вы представляете, каковы ваши цели, насколько я могу вам доверять.

Он усмехнулся:

– Разумные вопросы. Я представляю подразделение экономической безопасности ФСБ. Моя задача – защита стратегических отраслей от внешнего влияния. Цель в данном случае – предотвратить передачу ключевой технологии иностранным компаниям, особенно связанным со спецслужбами. Насколько вы можете мне доверять? – он пожал плечами. – Настолько, насколько наши интересы совпадают. Сейчас они совпадают полностью.

– А когда перестанут?

– Тогда наши пути разойдутся, – просто ответил он. – Но пока мы союзники. И я готов помогать вам – информацией, советами, иногда действиями. Как вчера в паркинге.

– На каких условиях?

– Вы блокируете сделку с EES. Или, если это невозможно, модифицируете её так, чтобы сохранить контроль над технологией.

Я кивнул:

– Это совпадает с моими планами. Но мне нужна полная прозрачность. Никаких недомолвок, никаких скрытых планов.

– Не могу этого обещать, – покачал головой Крылов. – В моей работе полная прозрачность – роскошь, которую я не могу себе позволить. Но я обещаю честность в том, что касается защиты технологии и вашей личной безопасности.

Я обдумал его слова. Не идеально, но лучшее, на что я мог рассчитывать.

– Хорошо, – наконец сказал я. – Я принимаю ваши условия. Что вы можете рассказать о Дрозденко? Кто он на самом деле?

Крылов достал сигарету, закурил:

– Виктор Павлович Дрозденко. Родился в Харькове, окончил Московский энергетический институт, кандидат технических наук. В энергетике с 1997 года. В «РосЭнергоМаше» с 2005-го. Блестящий инженер, талантливый управленец, отличный манипулятор. Первые контакты с западными разведками – 2010 год, визит в Брюссель на энергетический форум. С тех пор регулярные встречи с сотрудниками британских и американских спецслужб под прикрытием. Получает деньги через счета в Швейцарии и Лихтенштейне. Не агент в классическом понимании – скорее, «агент влияния». Продвигает интересы западных компаний, передает информацию, лоббирует выгодные им решения.

– Если всё это известно, почему его не арестуют? – повторил я свой вопрос.

– Политика, – Крылов выпустил дым. – До недавнего времени его деятельность считалась… допустимым уровнем сотрудничества. Бизнес, международные отношения, экономическая дипломатия. Но с обострением международной обстановки, с усилением санкций ситуация изменилась. То, что раньше было нормальным бизнесом, теперь граничит с государственной изменой. Но действовать нужно осторожно – у Дрозденко покровители на высоком уровне.

– Тот самый вице-премьер? – я вспомнил разговор с отцом.

Крылов внимательно посмотрел на меня:

– Вы хорошо информированы. Да, именно он. Но не только. Целая группа влияния, заинтересованная в сохранении определенных связей с Западом, несмотря на санкции и конфронтацию.

– Моему отцу угрожают? – я решил спросить прямо.

– Да, – после паузы ответил Крылов. – На него оказывают серьезное давление. Компромат, угрозы карьере, возможно, даже уголовное преследование. Он в сложном положении.

Я кивнул, благодарный за честный ответ:

– Что вы знаете о досье на Дрозденко? Кто мог его передать?

– Не мы, – покачал головой Крылов. – Хотя документы подлинные, я проверил. Возможно, кто-то из конкурирующих группировок внутри правительства. Возможно, из другого подразделения спецслужб. Внутренняя борьба – обычное дело в таких структурах.

– А Александра Ветрова? Что вы о ней знаете?

Крылов задумался:

– Чистая биография. Родилась в Нижнем Новгороде, юридический факультет МГУ с отличием, работала в прокуратуре, потом в крупной юридической фирме. В «РосЭнергоМаш» с 2018 года. Не замечена в подозрительных связях. Но… – он сделал паузу. – Она слишком безупречна. Таких людей не бывает. У каждого есть скелеты в шкафу, особенно у тех, кто делает успешную карьеру в России. Я бы советовал осторожность.

– Вы это уже говорили, – заметил я. – Но пока она мой самый надежный союзник в компании.

– Возможно, так и есть, – Крылов затушил сигарету. – Просто помните, что в таких играх личные симпатии – опасный фактор.

Я не стал комментировать намек на мои чувства к Александре. Вместо этого спросил о ближайших шагах:

– Что дальше? Совет директоров на следующей неделе. Дрозденко будет давить на подписание контракта.

– До совета нужно усилить вашу позицию, – ответил Крылов. – Заручиться поддержкой большинства. Подготовить альтернативные предложения – другие источники финансирования, другие партнеры, другие рынки. Показать, что отказ от сделки с EES – не конец света, а начало новой стратегии.

– А с Дрозденко что делать?

– Пока ничего. Пусть думает, что вы колеблетесь, что на вас можно надавить или убедить. Используйте его самоуверенность против него.

Мы проговорили еще полчаса, обсуждая стратегию на совет директоров, возможные действия Дрозденко и его союзников, реакцию EES на задержку с контрактом. Крылов был профессионалом – анализировал ситуацию трезво, без эмоций, предлагал конкретные шаги.

Когда мы прощались, он вдруг сказал:

– И еще, Максим Андреевич. Будьте готовы к тому, что ситуация может выйти из-под контроля. Ставки высоки, игроки серьезные. Они не остановятся перед жесткими мерами, если почувствуют угрозу своим интересам.

– Вы о физической опасности? – я напрягся.

– В том числе, – кивнул он. – Берегите себя. И вот еще что, – он протянул мне маленькую коробочку. – Это жучок. Если будет важный разговор с Дрозденко, Уилсоном или другими ключевыми фигурами, активируйте его. Мы получим запись.

– Я похож на шпиона? – усмехнулся я, но коробочку взял.

– Нет, – серьезно ответил Крылов. – Вы похожи на человека, который оказался на передовой в войне, к которой не был готов. Но справляется неплохо.

После встречи с Крыловым я вернулся в офис – хотел просмотреть документы перед завтрашним днем. В здании было почти пусто – рабочий день давно закончился, только охрана на входе и редкие трудоголики в кабинетах.

К моему удивлению, свет в приемной горел. Марина Станиславовна сидела за компьютером, что-то сосредоточенно печатая.

– Вы еще здесь? – удивился я. – Уже поздно.

– Готовлю материалы по Дрозденко, которые вы просили, – она подняла на меня уставшие глаза. – И еще кое-что интересное нашла. Хотите взглянуть?

Я сел рядом. На экране была таблица с датами, суммами и именами.

– Что это?

– Неофициальные выплаты от компаний-подрядчиков, – объяснила она. – Смотрите, эти пять фирм получали от нас контракты на обслуживание оборудования. Все они связаны с братом Дрозденко – формально он не владелец, но фактически контролирует их через доверенных лиц.

– Откуда эта информация? – я присмотрелся к цифрам – суммы были внушительными.

– У меня остались доступы от прежнего директора, – немного смущенно призналась Марина Станиславовна. – Он поручал мне проверять некоторых сотрудников, когда возникали подозрения. Я создала небольшую базу данных. Неофициальную.

– Это… незаконно? – осторожно спросил я.

– Технически – да, – она пожала плечами. – Но как иначе контролировать ситуацию? Официальные проверки всегда заканчиваются ничем – слишком много бюрократии, слишком много утечек. А так мы хотя бы знали, кто есть кто.

Я смотрел на нее с новым уважением. Под маской идеального помощника скрывался цепкий аналитик с собственной агентурной сетью.

– Что еще у вас есть на Дрозденко?

– Много всего, – она открыла другую папку на компьютере. – Вот его встречи с представителями EES за последние три года – даты, места, темы обсуждений. Вот его финансовые операции – официальные и не очень. Вот история его конфликтов внутри компании – с кем конкурировал, кого убирал с дороги.

– И всё это собрал прежний директор? – я был впечатлен.

– Он, я и еще несколько доверенных лиц, – кивнула Марина Станиславовна. – Игорь Семенович не был параноиком, но понимал, с кем имеет дело. И готовился к противостоянию. Жаль, что его все-таки убрали.

– Эти материалы могут быть полезны на совете директоров?

– Сами по себе – вряд ли, – она покачала головой. – Большая часть информации получена… неофициальными методами. Её нельзя использовать открыто. Но зная всё это, вы будете лучше понимать, с кем имеете дело, какие у него слабые места, как он может действовать.

Я кивнул:

– Спасибо, Марина Станиславовна. Вы настоящий клад.

– Просто делаю свою работу, – она слабо улыбнулась. – Знаете, я давно в этой компании. Видела, как она росла, как преодолевала трудности. «РосЭнергоМаш» – это не просто работодатель для меня. Это часть жизни. И я не хочу, чтобы всё разрушилось из-за чьих-то амбиций или жадности.

Её искренность тронула меня. Еще один человек, для которого компания была не просто местом работы, а чем-то большим.

– Мы не позволим этому случиться, – твердо сказал я. – У нас есть союзники, информация, стратегия. Мы справимся.

Она благодарно кивнула:

– Знаете, Максим Андреевич, когда вас назначили, я думала: «Вот еще один мажор, которому папа купил должность». Простите за прямоту. Но вы… вы оказались другим. И я рада, что ошиблась.

Я улыбнулся:

– Я сам о себе так думал неделю назад. Жизнь умеет удивлять.

После ухода Марины Станиславовны я еще час сидел в кабинете, просматривая собранные ею материалы. Картина вырисовывалась неприглядная: Дрозденко годами использовал свое положение для личного обогащения, продвигал интересы западных партнеров, убирал конкурентов внутри компании. При этом формально всё было чисто – никаких прямых нарушений закона, только умелое маневрирование в серых зонах.

Телефон – обычный, не от Крылова – завибрировал. Сообщение от Александры: «Завтра в 9:00 совещание с юридическим департаментом по контракту EES. Подготовила альтернативные формулировки, которые защитят наши интересы. Обсудим?»

«Конечно, буду ждать», – ответил я.

Я откинулся в кресле, глядя на ночную Москву за окном. За неделю моя жизнь полностью изменилась. Из беззаботного консультанта с блестящим резюме и минимумом реальных достижений я превратился в руководителя, от решений которого зависели судьбы тысяч людей и будущее стратегической отрасли. И что странно – мне это нравилось. Несмотря на опасности, интриги, напряжение, я чувствовал себя живым как никогда.

У меня появились союзники – Громов, Александра, Марина Станиславовна, финансовый и технический директора, даже Крылов по-своему. Люди, которым было не всё равно, которые верили в то, что делают, которые готовы были бороться за свои принципы.

И я был готов бороться вместе с ними. За технологию, созданную талантливыми инженерами. За компанию, строившуюся десятилетиями. За свою репутацию, в конце концов – я больше не хотел быть просто «сынком» влиятельного чиновника. Я хотел доказать, что чего-то стою сам по себе.