Дилетант

Эдуард Сероусов

Дилетант

ЧАСТЬ I: НАЗНАЧЕНИЕ

Глава 1: Сюрприз от отца

Белая плитка, стальные краны, запах хлорки и мужского парфюма. В раздевалке фитнес-клуба Encore на Пресненской набережной было пусто – в два часа дня большинство членов клуба сидели в офисах или на деловых ланчах. Я стоял перед зеркалом, разглядывая свое отражение: 183 сантиметра, 84 килограмма, тело после года тренировок с персональным тренером приобрело рельеф, который выставлять в инстаграм было уже не стыдно. По крайней мере, это я мог занести себе в актив.

Телефон завибрировал, высвечивая имя «Отец». Не Андрей Петрович, не Папа, просто – Отец. Даже в контактах телефона наши отношения были формальными.

Я выдохнул, собираясь ответить, но телефон перестал вибрировать. Через пять секунд пришло сообщение:

«Жду в 15:00 в министерстве. Не опаздывай».

Я посмотрел на часы – 14:10. С Пресненской до Китайгородского проезда минут тридцать, если повезет с пробками. Значит, душ отменяется, тренировка – тоже.

– Извини, Дима, дела, – сказал я появившемуся в дверях тренеру. – Отец вызывает.

– Государственная необходимость? – усмехнулся Дима. Он был в курсе, кто мой отец, но относился к этому с иронией, за что я его и ценил. – Забьем на следующую неделю?

– Давай в пятницу, – я уже натягивал рубашку.

Спустя пятнадцать минут мой Mercedes GLE уже маневрировал по Садовому кольцу, лавируя между Geländewagen и Maybach чиновников среднего звена. Музыка из динамиков – новый альбом Weeknd – не помогала снять напряжение. Если отец вызывал к себе, это никогда не сулило ничего хорошего.

Последний раз это было три месяца назад, когда я появился на обложке журнала Forbes с подписью «Золотой мальчик русского консалтинга». Фотка получилась удачная – идеально сидящий костюм Tom Ford, цепкий взгляд, легкая полуулыбка. Статья тоже была вполне лестная – модное образование, связи, перспективы. Правда, там не было ни слова о том, что карьера в консалтинге шла не особенно гладко, а мои проекты редко отличались глубиной анализа. Но кого это волновало? Главное – картинка.

Отца это взбесило. «Мы не для того тебя отправляли учиться в London School of Economics, чтобы ты позировал на обложках глянца», – сказал он тогда. И отправил в командировку в Иркутск налаживать связи с местными заводами. Две недели сибирского ада и запах металлической стружки, впитавшийся, кажется, в костюмы навсегда.

Я припарковался у здания с серой колоннадой советских времен – Министерство промышленности и торговли. Охрана отсалютовала – меня здесь знали, не зря же я был сыном заместителя министра.

Приемная отца встретила приглушенным светом и запахом кофе. Секретарь Вероника, крашеная блондинка с фигурой пятидесятых, даже не подняла глаза от компьютера:

– Проходите, Максим Андреевич, вас ждут.

Кабинет отца всегда напоминал мне музей: тяжелая мебель, портреты президентов, карта России на стене, под стеклом стола – схемы каких-то производственных цепочек. Ни одной личной фотографии – ни меня, ни матери. Бизнес и только бизнес.

Андрей Петрович Соколов, пятьдесят семь лет, заместитель министра промышленности и торговли, сидел за столом, изучая какие-то бумаги. Седина на висках, идеально выглаженная рубашка, часы Patek Philippe, холодный взгляд серых глаз. Отец был из тех людей, чье присутствие заставляет выпрямить спину.

– Присаживайся, – он кивнул на кресло напротив, не поднимая глаз от бумаг.

Я сел, закинув ногу на ногу, демонстрируя небрежность, хотя внутри все напряглось.

– Как мать? – спросил он, не отрываясь от документов.

– В порядке. Собирается на неделю в Милан, – ответил я. – Новая коллекция, показы, всё как обычно.

Отец кивнул, отложил бумаги и наконец поднял на меня глаза.

– Завтра выходишь на работу директором «РосЭнергоМаша».

Я решил, что ослышался.

– Прости, что?

– «РосЭнергоМаш». Государственный холдинг. Производит оборудование для энергетического сектора, в том числе для атомных электростанций. Оборот – порядка пяти миллиардов долларов в год. Стратегическое предприятие.

Я молчал, пытаясь осознать услышанное.

– Но… я ничего не понимаю в энергетическом оборудовании, – наконец выдавил я.

– В чем ты вообще понимаешь, Максим? – отец посмотрел на меня так, будто я был подопытным образцом под микроскопом. – Три года в Deloitte, потом два в McKinsey, и что? Какие проекты ты вел? Какую ценность принес? Тебе тридцать два года. Пора начинать делать что-то стоящее.

Я почувствовал знакомое жжение где-то в груди – смесь обиды и злости.

– И ты решил, что лучший способ – поставить меня руководить стратегическим предприятием, в котором я ничего не смыслю?

Отец наклонился вперед:

– Это шанс, Максим. Шанс доказать, что ты не просто мальчик с обложки, а мой сын. Там отличная команда, производство налажено. Твоя задача – внешние связи, контракты с западными партнерами, инвестиции. В этом ты должен разбираться. И да, согласовано на самом верху, – он бросил на стол красную папку с грифом «Для служебного пользования». – Здесь основная информация по предприятию, контакты ключевых лиц, финансовая отчетность за последние три года. Изучи до утра.

– Почему сейчас? Почему я? – я всё еще не мог поверить в происходящее.

Отец встал, подошел к окну, глядя на серое московское небо.

– Ситуация непростая. Западные партнеры давят, хотят получить доступ к технологиям. Прежний директор был хорошим производственником, но в международных делах – слаб. А ты умеешь говорить на их языке, у тебя образование, ты представителен. И, – он сделал паузу, – ты мой сын. Я должен быть уверен в лояльности того, кто занимает этот пост.

Он повернулся и посмотрел мне в глаза:

– Не подведи меня, Максим. Не подведи страну.

Последняя фраза прозвучала настолько театрально, что я чуть не рассмеялся. Но что-то в глазах отца – смесь надежды и сомнения – заставило меня сдержаться.

– Хорошо, – сказал я, беря папку. – Я изучу материалы.

– Завтра в девять утра на Краснопресненской, 12, – отец протянул мне карточку-пропуск. – Марина Станиславовна – твой новый помощник – встретит тебя. Она работала с прежним директором, знает все процессы. И, Максим, – он положил руку мне на плечо, что случалось, может, раз в год, – это действительно важно. Для всех нас.

На выходе из министерства меня накрыло. Директор «РосЭнергоМаша»? Я даже не знал толком, что они производят. Какие-то турбины? Генераторы? Пять миллиардов долларов оборота. Стратегическое предприятие. И я, со своим поверхностным опытом в консалтинге, должен всем этим управлять?

Телефон завибрировал – сообщение от Дениса, друга с университетских времен: «Живой? Сегодня открытие нового бара на Патриках, будут все. Ты как?»

Я смотрел на экран и думал, что этот вечер – последний глоток привычной жизни. Завтра начнется что-то совершенно новое. Страшно? Да. Но где-то глубоко внутри шевельнулось то, чего я давно не испытывал – азарт.

«Буду», – написал я Денису и завел мотор.

Бар The Rookery на Патриарших был именно таким, какими бывают все модные бары в первую неделю после открытия – переполненным, шумным и претенциозным. Дизайнерский интерьер с медными трубами и кирпичными стенами, диджей, миксующий хаус с чем-то этническим, коктейли с названиями из японской мифологии.

– Максон! – Денис поймал меня у входа, сунул в руку стакан с янтарной жидкостью. – Пей, это какой-то особый виски, созревавший в бочках из-под хереса.

Денис Ковалев, мой товарищ еще с LSE, теперь работал в инвестиционном банке, занимаясь чем-то, связанным с рынками Азии. Загорелый, подтянутый, с идеально уложенными волосами и часами Rolex – золотой мальчик с дипломом европейского университета, выбравший работу в России вместо Лондона или Сингапура.

– За встречу, – он чокнулся со мной.

Виски обжег горло, оставив приятное послевкусие.

– Где пропадал? – спросил Денис, ведя меня к столику, где уже сидела компания знакомых лиц – банкиры, юристы, консультанты, все в районе тридцати, все при деньгах, все с идеальными резюме.

– Работа, семейные дела, – отмахнулся я.

– Кстати, о семейных делах, – Денис понизил голос, – говорят, твоего отца прочат на повышение. Может даже в вице-премьеры.

Я пожал плечами:

– Первый раз слышу.

– Да ладно, Соколов, – Денис ткнул меня в бок, – не строй из себя непричастного. Весь город только об этом и говорит.

– Весь город ошибается, – отрезал я, отпивая виски.

За столом меня встретили приветственными возгласами. Ксения – черное короткое платье, острые скулы, работает в фонде прямых инвестиций. Стас – финтех-стартап, недавно привлек пять миллионов от катарцев. Артем – какой-то юридический бутик, специализирующийся на сделках слияния и поглощения.

– Макс! – Ксения поцеловала меня в щеку. – Тебя в последнее время не видно. Консалтинг совсем замучил?

– Да как сказать… – я замялся, понимая, что завтра всё изменится.

– Слышали, что Deloitte увольняет всех русских сотрудников? – вклинился Артем. – Говорят, западные компании готовятся к новому раунду санкций.

– Не всех, – поправил Стас. – Только тех, кто связан с госсектором.

Я молча слушал. Интересно, насколько изменится моя жизнь? Вместо коктейлей на Патриках – совещания с суровыми мужиками в костюмах. Вместо презентаций для клиентов – отчеты для совета директоров. И главное – постоянный контроль со стороны отца.

– Земля вызывает Соколова, – Ксения помахала рукой перед моим лицом. – О чем задумался?

– Предлагаю тост, – неожиданно для себя сказал я, поднимая бокал. – За новые начинания!

– Ого, – Денис удивленно поднял бровь. – Что-то намечается?

Я улыбнулся:

– Возможно. Скоро узнаете.

Бар постепенно наполнялся. Появлялись всё новые лица – дети чиновников и бизнесменов, московская золотая молодежь. Я знал многих – учились вместе за границей, пересекались на закрытых вечеринках, работали в соседних бизнес-центрах.

– Максим Соколов, – раздался за спиной низкий голос.

Я обернулся. Передо мной стоял мужчина лет сорока пяти, в сером костюме, не дорогом, но хорошо сидящем. Короткая стрижка, цепкий взгляд, выправка военного.

– Мы знакомы? – спросил я, чувствуя легкую настороженность.

– Пока нет, – мужчина протянул руку. – Олег Игоревич Крылов. Можно просто Олег.

Я пожал протянутую руку – крепкая, сухая ладонь.

– Не ожидал увидеть вас в таком месте, Максим Андреевич, – сказал он, делая акцент на отчестве. – Не помешаю?

Я бросил взгляд на друзей – они увлеченно обсуждали что-то, не обращая на нас внимания.

– Нет, но…

– Пройдемся? – предложил Крылов, кивая в сторону выхода. – Душно здесь.

В его тоне было что-то такое, что заставило меня согласиться. Мы вышли на Малую Бронную, где сентябрьский вечер окутывал московские переулки прохладой.

– Вы знаете, кто я? – спросил Крылов, закуривая тонкую сигарету.

– Пока нет, – повторил я его же фразу.

Он усмехнулся:

– Хорошо. Я – человек, который поможет вам не провалиться в вашей новой должности. Если, конечно, вы готовы слушать.

Я напрягся:

– Откуда вы знаете про…

– Про «РосЭнергоМаш»? – он выпустил дым. – Максим Андреевич, в моей работе важно знать такие вещи заранее. Скажем так, я представляю определенные… государственные интересы.

– ФСБ? – прямо спросил я.

Крылов снова усмехнулся:

– Скажем так, я курирую вопросы экономической безопасности в энергетическом секторе.

Он бросил сигарету, растоптал каблуком:

– Послушайте моего совета: будьте осторожны с западными партнерами. Особенно с компанией European Energy Solutions. Их интересуют не контракты, а технологии. И не торопитесь с решениями.

– Я вообще ничего не знаю об этой сфере, – вырвалось у меня.

– Это не так уж плохо, – неожиданно сказал Крылов. – Чистый лист, незамутненный взгляд. Главное – правильно выбирать советников.

Он протянул мне визитную карточку – простую, без лишних деталей, только имя и телефон.

– Если возникнут вопросы или, – он сделал паузу, – почувствуете, что вами пытаются манипулировать – звоните. В любое время.

Крылов пожал мне руку и, не прощаясь, растворился в сумерках московского переулка. Я смотрел ему вслед, ощущая, как внутри нарастает тревога.

Телефон завибрировал – сообщение от отца: «Надеюсь, ты сейчас изучаешь документы, а не развлекаешься по барам».

Я вздохнул, бросил последний взгляд на яркую вывеску The Rookery и пошел к машине. Ночь предстояла долгая.

Глава 2: Первый день

Семь утра. Кофе варится в кофемашине, наполняя квартиру ароматом арабики. Зеркало в ванной отражает мое лицо – бледное, с легкими кругами под глазами. Ночь в обнимку с красной папкой не прошла даром. Цифры, схемы, имена – всё смешалось в голове.

Гардероб – отдельная дилемма. Костюм Brioni графитового цвета? Слишком пафосно для первого дня. Tom Ford темно-синий? Пожалуй. Рубашка – белая, без вариантов. Галстук? Нет, пусть считают современным руководителем. Часы? Rolex Submariner – достаточно дорогие, чтобы показать статус, но не настолько вызывающие, как Patek Philippe отца.

В восемь тридцать я уже подъезжал к Москва-Сити. Башня «Федерация» вздымалась в небо стеклянным лезвием. Где-то там, на шестьдесят седьмом этаже – мой новый кабинет. Директор «РосЭнергоМаша». Звучит как приговор.

Охрана на входе сверилась со списком: – Максим Андреевич Соколов? Вас ожидают. Шестьдесят седьмой этаж, вас встретят.

Лифт вознесся с головокружительной скоростью. Уши заложило. Или это от волнения?

На шестьдесят седьмом меня встретила женщина лет сорока в строгом костюме, с внимательными глазами и планшетом в руках.

– Максим Андреевич, доброе утро! Марина Станиславовна Верховская, ваш помощник. Рада познакомиться.

Сухое рукопожатие, профессиональная улыбка, цепкий взгляд, оценивающий нового шефа.

– Взаимно, – я постарался выглядеть уверенно. – Проведете экскурсию?

– Конечно. Но сначала совещание – в девять тридцать представление коллективу. Ваш предшественник, Игорь Семенович, соберет всех директоров подразделений и членов правления.

Мы шли по коридору с панорамными окнами – Москва расстилалась внизу, как макет. Стеклянные перегородки кабинетов, современная мебель, тихий гул голосов и клавиатур. Никакой показной роскоши – строгий, функциональный стиль.

Мой кабинет оказался угловым – просторное помещение с двумя стенами из стекла, массивным столом из темного дерева, кожаными креслами для посетителей и мини-переговорной зоной. На столе – три монитора, органайзер, стопка документов и маленький российский флаг на подставке.

– Ваши предпочтения по кофе, чаю? – деловито спросила Марина Станиславовна.

– Американо, без сахара, – автоматически ответил я, оглядываясь.

– Через пятнадцать минут за вами зайду, проведу в конференц-зал, – она направилась к двери. – Документы к совещанию на столе. Рекомендую просмотреть.

Оставшись один, я подошел к окну. С высоты шестидесяти семи этажей Москва казалась нереальной – игрушечные машины, россыпи огней, река, извивающаяся серебристой лентой. Захватывающий вид. Захватывающая должность. Захватывающая ловушка.

Я открыл папку с документами – список присутствующих на совещании, краткие биографии, сфера ответственности. Пятнадцать человек, пятнадцать незнакомых лиц. Виктор Павлович Дрозденко, заместитель директора по стратегическому развитию – первая фамилия в списке. Сорок восемь лет, с советских времен в отрасли, три образования, десяток патентов. Именно он, судя по материалам, претендовал на пост директора.

«Отлично, – подумал я. – Первый враг уже есть».

Дверь открылась. Марина Станиславовна с чашкой кофе: – Пора, Максим Андреевич. Все уже собрались.

Конференц-зал поражал размерами – огромный овальный стол, кресла из черной кожи, мультимедийные экраны на стенах. За столом сидели люди – в основном мужчины за пятьдесят, в костюмах неброских цветов, с лицами, выражающими сдержанное любопытство и плохо скрываемый скептицизм.

Игорь Семенович Тарасов, мой предшественник – грузный мужчина с залысинами и усталым взглядом – поднялся мне навстречу: – Максим Андреевич, добро пожаловать. Позвольте представить вас команде.

Рукопожатие – влажное, безвольное. Я едва сдержал гримасу.

– Коллеги, как вы знаете, я ухожу на заслуженный отдых, – начал он речь, которая звучала заученно, как будто написанную кем-то другим. – Совет директоров и правительство одобрили кандидатуру Максима Андреевича Соколова в качестве нового генерального директора нашего холдинга. Максим Андреевич – выпускник London School of Economics, имеет опыт работы в международных консалтинговых компаниях. Уверен, его знания и энергия придадут новый импульс нашему развитию.

Я чувствовал на себе взгляды – изучающие, оценивающие, некоторые откровенно враждебные.

– Представлю основных руководителей, – продолжил Тарасов. – Виктор Павлович Дрозденко, заместитель по стратегическому развитию…

Худощавый мужчина с острым взглядом и тонкими губами склонил голову в легком поклоне. На лице – вежливая улыбка, не затрагивающая глаз.

Тарасов продолжал называть имена и должности, но я сосредоточился на Дрозденко. Этот человек был опасен – я чувствовал это инстинктивно. Будь я на его месте, я бы ненавидел выскочку, получившего кресло директора.

– А теперь я бы хотел предоставить слово Максиму Андреевичу, – Тарасов жестом пригласил меня к трибуне.

Я встал, ощущая, как сердце колотится где-то в горле. Что сказать этим людям? Что я понимаю в производстве турбин и генераторов? Что знаю о международных контрактах на поставку оборудования? Что справлюсь с управлением пятитысячного коллектива?

Я улыбнулся, как учили на тренинге по публичным выступлениям: – Доброе утро, коллеги. Для меня большая честь возглавить «РосЭнергоМаш» – предприятие с богатой историей и перспективным будущим.

Слова звучали фальшиво даже для меня самого.

– Я осознаю масштаб ответственности и готов приложить все усилия для развития компании. Особенно важными считаю международные контракты и технологические инновации. В ближайшие дни я планирую более детально ознакомиться с работой всех подразделений и буду признателен за вашу поддержку. Моя дверь всегда открыта для конструктивных предложений.

Короткие аплодисменты – вежливые, без энтузиазма.

Дрозденко поднял руку: – Позвольте вопрос, Максим Андреевич. Какова ваша позиция по проекту локализации турбин сверхкритического давления совместно с European Energy Solutions? Мы шесть месяцев ведем переговоры, но до сих пор не подписан контракт.

Я почувствовал, как по спине побежали мурашки. О чем он, черт возьми? Турбины сверхкритического давления? Я даже не знал, что это такое. И European Energy Solutions – та самая компания, о которой предупреждал Крылов.

– Хороший вопрос, Виктор Павлович, – я сделал паузу, лихорадочно подбирая слова. – Я знаком с материалами по этому проекту, но считаю необходимым более глубокое изучение всех аспектов сотрудничества, прежде чем принимать окончательное решение. Уверен, вы согласитесь, что в таких стратегических вопросах поспешность может быть опасна.

Дрозденко чуть сузил глаза: – Разумеется. Но наши партнеры ждут решения до конца месяца. Иначе они могут обратиться к китайским производителям.

– Значит, у нас есть несколько недель, чтобы всё тщательно проанализировать, – я посмотрел ему прямо в глаза. – Я ценю ваше беспокойство о сроках, Виктор Павлович. Давайте обсудим этот вопрос детально после совещания.

Дрозденко кивнул, но я видел, что ответ его не удовлетворил.

– Еще вопросы? – я оглядел присутствующих.

Вопросов было много – о финансировании новой линии в Волгодонске, о тендере на поставку оборудования для индийской АЭС, о сокращении персонала на заводе в Подольске. Я маневрировал как мог – просил предоставить дополнительные материалы, обещал вникнуть, говорил о необходимости комплексного подхода.

После совещания, когда большинство участников разошлись, ко мне подошла женщина лет тридцати пяти – строгий костюм, очки в тонкой оправе, волосы собраны в пучок.

– Александра Ветрова, начальник юридического департамента, – представилась она. – Если позволите, Максим Андреевич, я бы хотела обсудить несколько срочных вопросов.

– Конечно, Александра… – я замялся, не зная отчества.

– Можно просто Александра или Саша, – она едва заметно улыбнулась. – Я подготовила краткую справку по основным юридическим аспектам сделки с European Energy Solutions. Там есть нюансы, на которые стоит обратить внимание.

Она протянула мне папку – черную, с грифом «Конфиденциально».

– Спасибо, – я был искренне благодарен. – Может, пройдемся до моего кабинета? Заодно расскажете, что за турбины сверхкритического давления.

Александра приподняла бровь: – С удовольствием, Максим Андреевич.

Мы шли по коридору, и Александра вполголоса объясняла: – Турбины сверхкритического давления – это оборудование для нового поколения тепловых электростанций. Они работают при более высоких температурах и давлении, что повышает КПД станции. Но главное – у нас есть уникальная технология лопаток для этих турбин. Запатентованный сплав, выдерживающий экстремальные нагрузки.

– И European Energy Solutions хочет получить эту технологию? – догадался я.

– Именно, – кивнула Александра. – Они предлагают совместное производство с постепенной локализацией в России. Но юридическая структура сделки такова, что через пять лет они получат полный контроль над интеллектуальной собственностью. А мы останемся с устаревшей версией технологии.

Я открыл дверь кабинета, пропуская Александру вперед: – И Дрозденко продвигает эту сделку?

– Активно, – она села в кресло напротив моего стола. – Он работает с EES больше года. Был в командировках в их штаб-квартире в Брюсселе пять раз за последние шесть месяцев.

Я задумался. Слова Крылова о том, что западных партнеров интересуют технологии, а не контракты, приобретали новый смысл.

– Что вы посоветуете? – спросил я, впервые за день ощущая, что нашел человека, которому можно доверять.

Александра сняла очки, потерла переносицу: – Не торопиться. Изучить все аспекты сделки. Возможно, привлечь независимых экспертов для оценки технологических рисков. И главное – понять, есть ли альтернатива сотрудничеству с EES.

– А есть?

– Теоретически – да. Можно развивать технологию самостоятельно. Можно искать партнеров в Азии. Но это потребует времени и дополнительных инвестиций.

Я барабанил пальцами по столу: – Дрозденко говорил, что у нас есть срок до конца месяца.

– Это манипуляция, – Александра пожала плечами. – Да, EES говорили о сроках, но это стандартная тактика давления. Они не уйдут к китайцам, потому что китайцы не обладают нашей технологией лопаток.

Я посмотрел в окно. Москва в сентябрьском солнце казалась спокойной и безмятежной.

– Ладно, давайте по порядку. Что у нас самое срочное, требующее моего внимания, кроме этой сделки?

Александра достала из своей папки еще один документ: – Совет директоров через неделю. Нужно утвердить инвестиционную программу на следующий год. Старая версия, подготовленная Тарасовым, предполагает сокращение инвестиций в НИОКР в пользу модернизации производства.

– А что думаете вы?

– Я юрист, а не стратег, – она улыбнулась. – Но если вы спрашиваете мое мнение – без инвестиций в научные разработки мы через пять лет потеряем конкурентное преимущество. Технологический отрыв – это единственное, что позволяет нам оставаться на плаву в условиях санкций и политического давления.

Я кивнул: – Разумно. Что еще?

– Поездка на производство. Вам нужно увидеть своими глазами, что мы производим, познакомиться с ключевыми инженерами. Это создаст правильное впечатление и позволит лучше понять специфику бизнеса.

– Организуйте на следующей неделе, – я сделал пометку в блокноте. – И найдите мне все материалы по EES – кто владельцы, история сотрудничества, контакты с другими российскими компаниями.

Александра встала: – Сделаем, Максим Андреевич. Что-нибудь еще?

Я посмотрел на нее – умные глаза, сдержанные движения, профессиональная уверенность. Такой союзник мне был необходим.

– Да. Расскажите о Дрозденко. Неофициально. Что за человек?

Она на секунду задумалась: – Умный. Амбициозный. Отличный инженер, но ещё лучший политик. Умеет манипулировать людьми и информацией. Был уверен, что получит пост директора после Тарасова. Ваше назначение для него – личное оскорбление.

– Опасный противник?

– Очень, – просто ответила она. – И у него есть сторонники в компании и за её пределами. Будьте осторожны, Максим Андреевич.