Дилетант

После ухода Александры я ещё долго сидел за столом, перебирая документы. Голова гудела от информации – названия, цифры, технологии. Время от времени заходила Марина Станиславовна с новыми папками, организационными вопросами, чашками кофе.

Около шести вечера в дверь постучали. Я поднял глаза – Дрозденко.

– Разрешите? – он вошел, не дожидаясь ответа. – Не отвлекаю?

– Проходите, Виктор Павлович, – я указал на кресло напротив. – Как раз собирался с вами побеседовать.

Он сел, положив на колени кожаную папку: – Как первый день на новом месте?

– Насыщенно, – я откинулся в кресле, стараясь выглядеть расслабленным. – Много информации, много вопросов.

– Это естественно, – он улыбнулся. – Энергетическое машиностроение – сложная отрасль. Без специального образования трудно разобраться во всех нюансах.

Лёгкий укол, первая проверка реакции.

– Согласен, – я кивнул. – Поэтому я рассчитываю на помощь профессионалов, таких как вы.

Дрозденко чуть наклонил голову: – Буду рад помочь, чем смогу. Собственно, я пришел обсудить сделку с EES. Вы упомянули, что хотели бы детального разговора.

– Да, – я подался вперед. – Расскажите, почему вы считаете эту сделку выгодной для компании?

Он открыл папку, достал цветную диаграмму: – Всё просто. Без западных технологий модернизации производства мы теряем конкурентоспособность. EES предлагает комплексное решение – обновление оборудования, трансфер технологий, доступ к европейскому рынку.

– А что мы даем взамен?

– Доступ к нашему рынку и технологии лопаток для турбин сверхкритического давления, – он пожал плечами, как будто это была мелочь.

– То есть, мы отдаем нашу ключевую технологию?

– Не отдаем, а делимся, – поправил меня Дрозденко. – Это совместное предприятие, где у нас 51% акций.

– А через пять лет? – я вспомнил слова Александры.

Легкая тень пробежала по лицу Дрозденко: – Структура собственности может измениться в зависимости от результатов работы. Но это стандартная практика.

Я постукивал ручкой по столу: – Виктор Павлович, давайте начистоту. Вы работаете в отрасли тридцать лет. Вы правда считаете, что это равноценный обмен?

Он долго смотрел на меня, потом медленно закрыл папку: – Максим Андреевич, в бизнесе редко бывают идеальные сделки. Но в данном случае альтернатива – технологическая изоляция и постепенная деградация. Мы не можем позволить себе остаться в стороне от мирового прогресса.

– Или мы можем развивать собственные технологии, – возразил я.

– На это нужны время и деньги, – Дрозденко встал. – К сожалению, ни того, ни другого у нас нет. EES ждет ответа до конца месяца. После этого они рассмотрят предложения от наших конкурентов.

Он направился к двери, но у порога остановился: – И, Максим Андреевич, если позволите совет… В нашем бизнесе репутация строится на выполненных обещаниях и заключенных контрактах. Не на громких заявлениях или связях.

Дверь закрылась. Я откинулся в кресле, массируя виски. День выдался тяжелым, а это был только первый из многих. Я чувствовал себя как шпион, заброшенный во вражеский тыл без знания языка и карты местности.

Телефон завибрировал – сообщение от отца: «Как прошел первый день? Вечером жду отчет».

Я улыбнулся горькой усмешкой. Отчет? Что я скажу? Что все считают меня некомпетентным выскочкой, получившим должность по блату? Что западная компания пытается выманить наши технологии? Что я понятия не имею, что делать дальше?

– Марина Станиславовна, – позвал я по внутренней связи. – Вызовите мне машину. И еще… можно вопрос?

– Конечно, Максим Андреевич, – отозвалась она.

– Как вы думаете, почему Игорь Семенович на самом деле ушел в отставку?

Пауза.

– Официальная версия – по состоянию здоровья, – осторожно ответила она.

– А неофициальная?

Еще одна пауза, подольше.

– Говорят, на него оказывали давление. Из-за контракта с EES. Он сопротивлялся, тянул время, ссылался на технологические риски. В итоге… его убрали.

– Кто оказывал давление? – я почувствовал, как сердце забилось чаще.

– Разные люди. Дрозденко. Представители EES. И… некоторые высокопоставленные чиновники. Я не могу сказать точнее, Максим Андреевич.

Я задумался. Высокопоставленные чиновники… Знал ли отец о реальной причине отставки Тарасова? И если да, то какую роль он играл в этой истории?

– Спасибо, Марина Станиславовна. Машина в лобби?

– Да, ждет вас.

Я собрал документы, сложил в портфель. Завтра предстоял новый день. Новые вопросы. Новые враги.

В лифте я достал визитку Крылова и набрал номер.

– Слушаю, – отозвался сухой голос.

– Это Соколов. Нам нужно встретиться. Срочно.

Глава 3: Первые трудности

Неделя пролетела как один безумный день. Совещания, отчеты, презентации. Бесконечный поток информации, который я пытался переварить, словно изголодавшийся человек, набросившийся на шведский стол. Только вместо удовольствия – ощущение нарастающей паники.

Суббота. Девять утра. Я сидел в пустом офисе, глядя на раскинувшийся внизу город. Из документов следовало, что прошлый директор работал семь дней в неделю, приезжая в офис даже по выходным. Пришлось последовать его примеру – не хватало еще, чтобы меня обвинили в безответственности.

Телефон завибрировал – эсэмэска от Дениса: «Ты жив вообще? Исчез с радаров. Занят спасением мировой экономики?»

Я усмехнулся. Если бы он знал…

Маленькая победа этой недели – я начинал понимать, что такое турбины сверхкритического давления и почему они так важны. Александра помогла, объяснив всё простым языком. Она вообще оказалась незаменимой – каждый день подбрасывала мне информацию, которая помогала не выглядеть полным идиотом на совещаниях.

А вот Дрозденко… Этот человек превратил мою жизнь в ад. Каждое утро на моем столе появлялась новая папка с материалами по сделке с EES. Каждый день он заходил с вопросом: «Не приняли ли вы решение, Максим Андреевич?» И каждый день я отвечал, что изучаю вопрос.

За свою неделю я уже трижды общался с Крыловым. Встречались мы в неприметном кафе на Никольской – странное место для человека из спецслужб, но Крылов объяснил: «Лучшая маскировка – на виду». Он подтвердил опасения Александры: EES хотели получить технологию лопаток, а взамен предлагали морально устаревшее оборудование и доступ к рынкам, которые и так были открыты через третьи страны.

– Что вы посоветуете? – спросил я его при последней встрече.

Крылов потягивал эспрессо:

– Тяните время. Собирайте информацию. Выявляйте союзников и противников. Классическая разведка, Максим Андреевич.

– А если надавят сверху?

– Придётся лавировать, – он пожал плечами. – Говорите о необходимости дополнительных экспертиз, о национальной безопасности, о долгосрочных стратегических интересах.

– Отец в курсе ситуации?

Крылов внимательно посмотрел на меня:

– Ваш отец – государственный человек. Он делает то, что считает правильным для страны.

– Это не ответ.

– Другого у меня нет, – отрезал он.

Стук в дверь вернул меня к реальности. Марина Станиславовна – даже в субботу в строгом костюме.

– Максим Андреевич, звонили из приемной Джеймса Уилсона. Он в Москве и хотел бы встретиться с вами сегодня вечером. Ужин в «Турандот» в восемь.

– Джеймс Уилсон? – имя было знакомым, я видел его в документах.

– Вице-президент European Energy Solutions по России и СНГ. Англичанин, но прекрасно говорит по-русски. Очень настойчив.

Я задумался. Встреча с представителем компании, о которой предупреждали и Александра, и Крылов… Риск? Безусловно. Но и возможность получить информацию из первых рук.

– Хорошо, подтвердите встречу, – решил я. – И… Марина Станиславовна, вы не могли бы составить мне краткое досье на Уилсона? Что за человек, как давно работает с нами, какие контакты в России.

– Конечно, – она кивнула. – Будет у вас через час.

Когда она вышла, я набрал номер Крылова.

– Джеймс Уилсон приглашает меня на ужин, – сказал я без предисловий.

– Ожидаемо, – отозвался Крылов. – Согласились?

– Да.

– Правильно. Но будьте осторожны. Уилсон – профессионал. За простецкими манерами скрывается острый ум и отличная подготовка. Избегайте алкоголя, не делитесь личной информацией, не принимайте никаких решений на встрече. Ваша задача – слушать и анализировать.

– Понял, – я помолчал. – Стоит кому-то рассказать об этой встрече?

– Мне вы уже рассказали, – усмехнулся Крылов. – Остальное на ваше усмотрение.

Я решил позвонить Александре. В отличие от Крылова, её номер был официально внесен в корпоративный справочник.

– Джеймс Уилсон приглашает меня на ужин, – повторил я фразу, сказанную Крылову.

– Когда? – голос Александры звучал настороженно.

– Сегодня. В «Турандот».

– Максим Андреевич, я бы не советовала встречаться с ним наедине. Уилсон – манипулятор. Он будет давить, убеждать, может попытаться запугать.

– Предлагаете отказаться?

– Нет, – после паузы ответила она. – Предлагаю взять меня с собой. Как юрисконсульта компании. Это нормальная практика, Уилсон не сможет возражать.

Я задумался. С одной стороны, присутствие Александры было бы поддержкой. С другой – Уилсон мог быть менее откровенным в её присутствии.

– Спасибо за предложение, Александра, но я справлюсь. Обещаю быть осторожным и ничего не подписывать.

– Как скажете, – её голос похолодел. – Но если что – звоните в любое время.

Ресторан «Турандот» – московская классика, место, где новые русские девяностых превратились в респектабельных бизнесменов нулевых. Интерьеры в стиле шинуазри, хрусталь, парча, золото – всё кричало о деньгах и статусе.

Джеймс Уилсон уже ждал за столиком в глубине зала. Мужчина лет сорока, с типично английской внешностью – рыжеватые волосы, веснушки, аккуратная бородка. Твидовый пиджак и отсутствие галстука создавали образ «своего парня», но глаза – холодные, оценивающие – выдавали расчетливый ум.

– Максим! – он поднялся, протягивая руку. – Рад наконец познакомиться лично!

Крепкое рукопожатие, улыбка, идеальный русский с легким акцентом.

– Мистер Уилсон, – я кивнул, садясь напротив.

– Джеймс, пожалуйста, – он махнул рукой. – В России я уже почти свой. Десять лет между Москвой и Лондоном – половина жизни в самолетах.

Официант принес меню, Уилсон предложил вино – я отказался, вспомнив совет Крылова, и заказал минеральную воду.

– Не пьете? – удивился Уилсон. – Похвально. Я вот не могу отказаться от хорошего вина. Единственная слабость.

Он улыбнулся, но глаза остались настороженными.

– Итак, Максим, поздравляю с назначением! Неожиданный, но, уверен, правильный выбор. Молодость, энергия, западное образование – именно то, что нужно сейчас «РосЭнергоМашу».

– Спасибо, – я решил перейти сразу к делу. – Полагаю, вы хотели обсудить контракт?

Уилсон рассмеялся:

– Какой напор! Но нет, сегодня я хотел просто познакомиться. Узнать, с кем имею дело. В нашем бизнесе личные отношения значат не меньше, чем цифры в контрактах.

Весь ужин Уилсон говорил – о России, о Европе, о глобальных тенденциях в энергетике. Он оказался прекрасным собеседником – эрудированным, с хорошим чувством юмора. Но я замечал, как ловко он уходит от конкретики, когда речь заходила о деталях сделки.

– Виктор Павлович – настоящий профессионал, – заметил Уилсон, когда разговор зашел о Дрозденко. – Мы работаем вместе не первый год. Жаль, что его обошли с назначением. Но, возможно, это и к лучшему. У него блестящий инженерный ум, но для руководителя такого масштаба нужно нечто большее – стратегическое видение, политическое чутье.

– А у меня, по-вашему, это есть? – прямо спросил я.

Уилсон улыбнулся:

– У вас есть потенциал. И связи, что не менее важно. Ваш отец – фигура влиятельная.

– Я предпочитаю делать карьеру самостоятельно, – холодно ответил я.

– Разумеется, – он понимающе кивнул. – Но в реальном мире чистых историй успеха не бывает. Всем нам нужна поддержка.

После десерта Уилсон наконец перешел к делу:

– Максим, не буду ходить вокруг да около. Наш контракт готовили лучшие эксперты с обеих сторон. Он выгоден и вам, и нам. Мы получаем доступ к технологиям, вы – к рынкам и финансированию. Классический win-win.

– А через пять лет? – я повторил вопрос, заданный Дрозденко.

Уилсон чуть нахмурился:

– Через пять лет мы все будем богаче. И ваша компания, и наша. Но если вы беспокоитесь о долгосрочной перспективе, мы можем обсудить дополнительные гарантии.

– Какие, например?

– Скажем, обязательство по созданию центра НИОКР в России. Или фиксированный процент роялти от использования технологии за пределами России. Мы гибкие, Максим.

Я задумался. Предложение звучало заманчиво, но что-то меня настораживало.

– Почему такая спешка, Джеймс? Почему контракт нужно подписать именно сейчас?

Уилсон отпил вина:

– Рынок не стоит на месте. Китайцы наступают нам на пятки. Если мы не объединим усилия сейчас, через год может быть поздно. Кроме того, – он понизил голос, – политическая ситуация нестабильна. Окно возможностей может закрыться в любой момент.

– Из-за санкций?

– Из-за всего, – уклончиво ответил он. – Европейская бюрократия, американское давление, российские «ястребы»… Сейчас есть возможность заключить сделку, которая принесет пользу всем. Но для этого нужна политическая воля и смелость.

– А если я откажусь? – прямо спросил я.

Уилсон долго смотрел на меня, потом улыбнулся – уже без теплоты:

– Это будет ошибкой, Максим. Для компании, для отрасли и… для вас лично. Карьера только начинается, зачем портить её неверными решениями?

В его словах явственно звучала угроза.

– Мне нужно время, – сказал я. – Неделя. Я изучу контракт еще раз, проконсультируюсь с экспертами.

– Конечно, – Уилсон кивнул. – Неделя – разумный срок. Мы ведь не просим подписать вслепую.

Когда мы прощались у выхода, он сказал:

– Знаете, Максим, я вижу в вас большой потенциал. Независимо от исхода нашей сделки, я уверен, у вас блестящее будущее. Было бы жаль его… скомпрометировать.

На улице меня ждал водитель. Сев в машину, я выдохнул – только сейчас осознав, как напряжен был весь вечер. Телефон пискнул – сообщение от Уилсона: «Приятно познакомиться. Надеюсь на плодотворное сотрудничество. Жду решения».

Я не успел убрать телефон, как он снова подал сигнал. На этот раз – Крылов: «Как прошло?»

Я колебался – отвечать или нет. Не хотелось быть марионеткой в чужой игре. Но с другой стороны, Крылов пока был единственным, кто открыто говорил о рисках сделки с EES.

«Он угрожал. Намеками, но явно», – написал я.

Ответ пришел мгновенно: «Неудивительно. Не поддавайтесь. Поговорим завтра».

Дома я налил себе виски. После формального ужина с Уилсоном хотелось расслабиться. Я включил ноутбук, открыл файл с контрактом, который прислала Александра. Юридические формулировки, технические термины, финансовые схемы. Сто страниц текста, в котором дьявол не просто прятался в деталях – он танцевал джигу на каждой странице.

В одном месте речь шла о создании совместного предприятия с равными долями. В другом – о поэтапной передаче прав на интеллектуальную собственность. Третий раздел описывал механизм принятия решений, где при внимательном прочтении становилось ясно, что ключевые вопросы технологического развития будут контролировать европейцы.

Телефон завибрировал – на экране высветилось «Отец». Черт, я совсем забыл! Он же приглашал на семейный ужин сегодня, а я не приехал.

– Да, – ответил я, готовясь к выговору.

– Где тебя носит? – голос отца звучал недовольно. – Мать ждала к семи.

– Извини, рабочая встреча затянулась.

– С кем?

– С Джеймсом Уилсоном из EES, – ответил я и тут же пожалел об этом.

Пауза.

– И как прошло? – тон отца неуловимо изменился.

– Нормально. Он убеждал меня подписать контракт.

– А ты?

– Сказал, что мне нужна неделя на изучение.

Снова пауза.

– Макс, – отец редко называл меня так, только когда хотел что-то важное объяснить, – эта сделка важна. Для компании, для отрасли, для страны.

– Но она же невыгодна нам, – возразил я. – Мы фактически отдаем уникальную технологию, а взамен получаем…

– Ты не видишь полной картины, – перебил отец. – Есть факторы, о которых ты не знаешь. Политические, стратегические. Поверь, я не стал бы поддерживать сделку, если бы она была невыгодна России.

Я молчал, пытаясь понять, что происходит. Отец, всегда ратовавший за государственные интересы, поддерживает сомнительную сделку?

– Папа, – я впервые за долгое время назвал его так, – ты правда считаешь, что это правильно?

Он вздохнул:

– Максим, иногда приходится идти на компромиссы. Тактические уступки ради стратегических выигрышей. Ты еще молод, многого не понимаешь. Доверься моему опыту.

– Я постараюсь, – неопределенно ответил я.

– Жду тебя завтра к обеду, – его голос снова стал официальным. – Без опозданий.

Я положил трубку, ощущая, как внутри нарастает тревога. Что-то здесь не так. Отец не тот человек, который легко идет на компромиссы. Значит, либо я действительно не вижу полной картины, либо на него тоже оказывают давление. Но кто? И зачем?

Телефон снова завибрировал. Номер не определился.

– Соколов слушает, – ответил я.

– Это Александра Ветрова. Не помешала?

– Нет, – я был удивлен её звонку в субботу вечером. – Что-то случилось?

– Как прошла встреча с Уилсоном?

Я улыбнулся – её беспокойство было трогательным.

– В целом, предсказуемо. Он расхваливал контракт, намекал на последствия в случае отказа. Я взял неделю на размышление.

– Это разумно, – в её голосе слышалось облегчение. – Максим Андреевич, я… нашла кое-что интересное. Документы по истории создания технологии лопаток. Думаю, вам стоит это увидеть.

– Что именно?

– Лучше лично. Это… чувствительная информация. Если вы не против, я могла бы завтра подъехать, показать.

Я задумался. Завтра обед у родителей, отказаться нельзя. А вот вечером…

– Давайте в семь, в офисе, – предложил я.

– Договорились, – она помолчала. – И будьте осторожны, Максим Андреевич. Уилсон – опасный человек.

Я смотрел в окно на ночную Москву – огни, дороги, жизнь, текущая своим чередом. Еще неделю назад я был простым консультантом, чьи решения влияли разве что на бонус в конце года. Теперь от моих действий зависели судьбы людей, технологий, возможно, целой отрасли.

Телефон снова подал сигнал – сообщение. На этот раз от Марины Станиславовны: «Максим Андреевич, на понедельник запланировано совещание совета директоров. Дрозденко внес в повестку вопрос о сделке с EES. Готовить вам презентацию?»

Я выругался. Дрозденко не терял времени – затягивал петлю. Совет директоров, где у него наверняка были союзники, мог оказать серьезное давление.

«Да, готовьте. И найдите мне полный список членов совета с биографиями. Хочу знать, с кем имею дело», – ответил я.

Я допил виски, чувствуя, как усталость наваливается на плечи. Неделя выдалась адской, но это было только начало. Настоящая война еще впереди.

Воскресное утро я провел в спортзале, выбивая из груши накопившееся напряжение. Помогало мало – мысли всё равно крутились вокруг предстоящего обеда с отцом и загадочных документов, которые нашла Александра.

После тренировки я заехал домой – принять душ, переодеться. Костюм на семейный обед? Слишком официально. Джинсы и футболка? Отец будет недоволен. В итоге остановился на компромиссе – темно-синие брюки, рубашка, легкий пуловер.

Родительский дом в Серебряном Бору встретил меня тишиной и прохладой. Трехэтажный особняк с видом на реку, построенный в начале двухтысячных, всегда казался мне слишком большим и помпезным. Отец любил показать статус – в этом мы были похожи.

Мать – Елена Викторовна, 53 года, всё еще красивая женщина с идеальной осанкой и характерной для светских дам улыбкой – встретила меня в гостиной.

– Максим, наконец-то! – она подставила щеку для поцелуя. – Похудел, осунулся. Тебя там совсем загоняли с этой новой работой.

– Нормально, мам, – я улыбнулся. – Просто много информации, нужно вникать.

– Твой отец в кабинете, – она понизила голос. – Не в духе сегодня, так что будь готов.

– Когда он в духе? – я подмигнул ей.

Кабинет отца был его святилищем – кожаные кресла, книжные шкафы, охотничьи трофеи на стенах. Он сидел за столом, изучая какие-то бумаги, но, услышав мои шаги, поднял голову.

– А, явился, – он указал на кресло напротив. – Садись, разговор есть.

Я сел, внутренне подготовившись к выговору.

– Ты уже неделю директор, – начал отец. – Какие впечатления?

– Сложно, – честно ответил я. – Много нюансов, в которых я пока плаваю. Но разбираюсь потихоньку.

– Коллектив как принял?

– С настороженностью, – я усмехнулся. – Не каждый день к ним приходит директор, который турбину от гидроагрегата не отличит.

– Учись быстро, – отец был серьезен. – У тебя нет времени на раскачку. Особенно с контрактом EES.

Вот оно. Главная тема.

– Папа, этот контракт невыгоден нам, – я решил быть прямым. – Мы отдаем технологию, которая дает нам конкурентное преимущество, а взамен получаем устаревшее оборудование и сомнительные обещания.

Отец вздохнул:

– Ты смотришь на это слишком узко. Да, в краткосрочной перспективе мы теряем эксклюзивность. Но в долгосрочной – получаем доступ к европейскому рынку, к финансированию, к новым разработкам.

– А нельзя получить это, не отдавая технологию?

– В теории – можно. На практике – нет. Европейцам нужен доступ к нашим разработкам. Без этого они не пойдут на сотрудничество.

Я наклонился вперед:

– Но почему такая срочность? Почему нельзя выторговать лучшие условия?

Отец встал, подошел к окну, глядя на реку:

– Есть политический аспект. В Кремле хотят продемонстрировать, что, несмотря на санкции и напряженность, сотрудничество с Европой продолжается. Это своего рода мост, который поможет сохранить диалог в сложный период.

– То есть, мы жертвуем коммерческими интересами ради политики? – я не скрывал скепсиса.

– Иногда это необходимо, – отец повернулся ко мне. – Я не стал бы поддерживать сделку, если бы считал, что она вредит стратегическим интересам России.

Я внимательно посмотрел на отца. Что-то в его тоне, в его аргументации казалось… неискренним. Как будто он повторял чужие слова.

– Тебе оказывают давление? – прямо спросил я.

Лицо отца закаменело:

– Не говори глупостей. Я принимаю решения самостоятельно. Всегда.

– Тогда почему ты так настаиваешь на этой сделке?

– Потому что считаю её правильной. И потому что хочу, чтобы твой дебют на посту директора был успешным.

Разговор прервала мать, пригласившая к обеду. За столом, как обычно, говорили о нейтральном – политические новости, светские сплетни, планы на отпуск. Только перед десертом отец вернулся к деловой теме:

– В министерстве ждут решения по EES до конца месяца. Это не моя прихоть, Максим. Это позиция сверху.

Я кивнул, но ничего не ответил. Мне нужно было увидеть документы, которые нашла Александра, прежде чем принимать решение.

После обеда отец уехал на встречу. Мать, оставшись со мной наедине, спросила:

– Как тебе на новом месте? По-честному.

– Тяжело, – признался я. – Все смотрят как на выскочку, который получил должность по блату.

– Так и есть, – она улыбнулась. – Но это не значит, что ты не справишься. У тебя хватка отца и моя интуиция. Только будь осторожен. В таких кругах врагов больше, чем друзей.

Я обнял её:

– Спасибо, мам. Постараюсь не подвести.

В офисе я был к семи вечера. Александра уже ждала в конференц-зале – строгий костюм даже в воскресенье, собранные в пучок волосы, папка документов на столе.

– Добрый вечер, Максим Андреевич, – она кивнула. – Спасибо, что выделили время.

– Рассказывайте, что нашли, – я сел напротив.

Она открыла папку:

– История технологии лопаток для турбин сверхкритического давления. Разработка началась еще в советское время, в 80-х. Группа инженеров под руководством Громова – того самого Игоря Степановича Громова, который сейчас возглавляет совет директоров.

– Я его еще не встречал, – заметил я.

– Он редко бывает в Москве. В основном на производственных площадках. Старая школа, из тех, кто предпочитает цеха кабинетам.

Она продолжила:

– В 90-е проект был заморожен из-за отсутствия финансирования. Возобновили его только в 2008-м, причем при интересных обстоятельствах, – она протянула мне документ. – Это приказ о возобновлении работ. Подписан тогдашним директором. Но смотрите на визу.