Волчья стая

Утром мы выехали в сторону Смоленска, провожаемые всем селищем, ведя по одному заводному коню. Я прилюдно расцеловал свою подружку и громко пообещал не позабыть, а может и воротиться по-возможности, подымая её статус. Излишки, в виде двух лошадок и трофеев с всадников кучковских, сторговали общине.

Глава 7 Тракт

Двигались мы с ведуном нарочито спокойно, пытаясь убедить возможного наблюдателя в своей беспечности. На самом деле внимательно оглядывая дорогу и подходящие места для засады, хотя двух путников вряд ли будут долго выслеживать да заманивать, скорее всего просто нападут гурьбой.

Перед заходом солнца сошли с тракта к ручью лесному, коней обиходили, напоили, зерна в сумы для походного кормления дали, да сами поснедали, огня не разводив, и взялись оба лес слушать.

Учуял Фрелаф дух дымный:

– Жилище должно быть, Андрей Любомирович, аль стоянка добрая, ежели на ветер идти, в одном стрелище аккурат будет.

Оставив коней стреноженными пастись с большей частью скарба, двинулись налегке, таясь, в определённом ведуном направлении. Аккуратно миновав лесную чащобу, вышли на поляну, залитую лунным светом пересекаемую ручьем, в центре которой, довольно живописно стоял домина пятистенок из толстых брёвен в шесть накатов с травяной крышей, а рядом на коновязи семь лошадок и тишина. Фрелаф ухватив за рукав осадил мою попытку отправиться немедля разведывать, кто в доме живет.

– Погодь чутка Андрей – сказал шёпотом ведун.

Тут же из большого дома вышел косматый детина, помочился возле крыльца и чуть пошатываясь отправился в сторону землянки, которую я сразу то и не приметил. Скрытый от лунного света, чуть поодаль, располагался холм с дверкой которая подпиралась снаружи поленцем. Если бы не поход туда этого мужика, то землянку сложно было бы разглядеть в ночи, ну разумеется мне, а не ведуну.

– Что делать то станем Андрей Любомирович, а ну как это не наши тати окажутся? – спросил Фрелаф.

Тем временем детина выволок из землянки за волосы бабу в изодранном платье. Женщина слабо упиралась, скорее старалась поспеть за размашистым шагом мужика, поскольку ноги несчастной были стреножены верёвкой, как у кобылы. Косматый дотащил свою жертву к коновязи и принялся ей что-то объяснять, сильно размахивая ручищами, указывая полонянке на коней и вёдро. Потом задрал бабе юбку и отпахтал тут же, закончив сильно шлёпнул по заголённому заду всей пятернёй, от удара она свалилась под ноги лошадям, а детина громко заржал, оглашая всю поляну и дубраву на несколько верст.

– А они не шибко прячутся, и как их не сыскали до селя? – подивился я.

Наверно с чувством выполненного дела, мужик убрался восвояси, а баба, чуть посидев побрела таскать из ручья воду лошадям в корыто.

– Как удачно, что лошадками занимаются, хоть ржать не будут – сказал я.

Мы подобрались ближе, женщина, увидев нас, выронила ушат с водой, стараясь закрыть прорехи в одежде.

Ведун поспешил успокоить, как мог, несчастную:

– Ну чего ты дурёха, не видишь мы другие, поведай лучше сколько там этих…

В близи она оказалась совсем молодухой, так и не проронив и звука, показала, что называется на пальцах, две пятерни и ещё одна.

Многовато!

А если учесть, что молва может и не врать, то эти разбойнички ещё и опытные вои. Зверь внутри меня пока дремал, и я не знал точного способа или отвара, чтобы вызывать его в нужную минуту. В дом соваться опасно, 15 человек, даже для большого дома сулило жуткую тесноту, а там и навалиться все разом смогут.

Разрезав путы на ногах пленницы, вручил ей ножик:

– Иди остальных пока освободи, да покудова тихо сидите, как шум поднимется, бегите в ту сторону – и указал в направлении деревни Прозора.

– Что делать-то будем, ведун? – шёпотом спросил я.

Хотел я поперву подпалить избу, да, – а как там не токмо лихоимцы окажутся?

Из дома слышался богатырский храп множества глоток.

Фрелаф, задумавшись:

– Тогда давай для начала, коняшек распутаем да отвяжем. Посмотрим, кто там в землянке томиться. Пусть уводят под уздцы, а с пешими татями нам всяк проще будет справиться.

Я с недоверием посмотрел на дедушку. Он всерьёз обдумывает план, где, по сути, подросток и старик, складывают в сражении целую дружину без огнестрела, и этому его плану только всадники помешать могут?

В землянке оказалась наша знакомая-тихушница и ещё три бабы с мальцом лет семи, должно быть всех на продажу готовили. Лошади спокойно подпустили полонянок, видать часто кормились с их рук. Пленницы поведали, что в доме сейчас токмо тати, молчунья должна была напоить животину и идти под бок главарю укладываться.

Следует поспешить, вдруг проснется, серчать начнёт – особенно переживала полонянка тихушница.

– Ну и славно, тепереча точно ведома, что в избе наши тати, а не чьи другие – сказал Фрелаф.

Как только небольшой табун, уводимый освобождёнными селянками, скрылся в глубине леса, я подпёр дверь избы поленом и начал раскладывать хворост вокруг постройки. Пока трудился в поте лица, из нутра строения раздавался многоголосый храп и пердёж разной тональности. Мне стало немного смешно, когда я представил каково сейчас там внутри, потом я окинул взглядом само строение.

– Жалко, домик-то справный, ручей рядом, лес красивый – с этой мыслью я и передумал на него пал пускать.

Просто взял на вилы огромный ком сена и запустил его в узкий дверной проём подожжённым, а потом ещё и еще. Трава была сухой вперемешку с зелёной, добавил для верности хвороста и веток с ели. Через какое-то время из всех щелей дома, даже через крышу повалил едкий дым.

– Вот теперь и поленом дверцу подпереть можно – сказал я и сделал.

Через минут десять в дверь изнутри стукнули первый раз, а потом ночной лес наполнился криками отборной брани и мощными ударами, от которых дверца серьёзно затрещала, я встал напротив и приготовился принимать выскочивших на булатные клинки.

В единственное, довольно узкое оконце, попытался выбраться худой разбойник. Фрелаф дежуривший сбоку от окна, рубанул злодея по шее и сделал из него естественную затычку. Я так и не дождался боя, потому что удары в многострадальную дверь постепенно превратились в стук, а потом и совсем затихли.

Да, кажется, я целиком принимаю особенности современного менталитета, сердечко моё даже не ёкнуло, а ведь я только что прикончил в огромной коптильне 15 душ. Да, конечно, татей лютых, беспощадно вырезающих соплеменников на дорогах ради наживы.

– Черствею. Превращаюсь в средневекового палача – подумал я.

По-моему, ведуну вообще не свойственно переживать по свершённому, вот с кого стоит пример брать и методику восприятия средневековья. Он рад, что всё сделано, подвиг сотворён, герои живы, слава Перуну молниерукому, всем спать.

Устроились на ночлег поблизости, подремать вполглаза, наблюдая за разбойничьим домом, я несколько раз просыпался, подходил и прислушивался возле него, опасаясь услышать из его нутра шум.

Утром мы поняли, что не все наши планы и наказы правильно исполняются.

Пленницы испугались скакать по ночному лесу и вернулись обратно на поляну.

– Они в нас так были уверены, или им сам полон и насильники не так были страшны? – спросил я у Фрелафа.

В любом случае, рабочие руки сейчас нам не помешают. К их возвращению, я закончил выволакивать из дома угоревших, а невозмутимый ведун делать контрольные умерщвления каждого копьём в сердце. После проветривания нам открылась пещера Али-Бабы – две сумы перемётные только чеканной монеты, а остального имущества просто не счесть.

Полонянки оказались почти все из общины Прозора – это в некотором роде многое упрощало.

Ведун объяснил:

– Передайте старосте, что его просьбу Фрелаф и Андрей Любомирович справили, тракт смоленский от татей освободили. Повезёте теперь имущество наше ему на сохранение, дозволяю съестное себе забрать и животину покудова пользовать в делах общинных, ежели прокорм её будет в тягость, продайте – напутствовал ведун.

От щедрот своих я лично одарил полонянок четырьмя кобылицами. Даже в доме сём разрешил поселиться, коли желающие найдутся.

– Интересно, если бы они в ночь уехали, как бы он тогда наказы свои Прозору передавал? – подумал я.

Зато дом справный удалось сохранить, теперь проверять придётся, чтобы паразиты в нем понову не завелись.

Нагрузив заводных коней сумами седельными с монетой, с кольцами да с каменьями, мы тронулись к капищу, до которого вот уже второй день было рукой подать, да дела всё отвлекали.

Глава 8 Капище

Мы постепенно удалялись от смоленского тракта, тропинка ведущая в глубь дремучей дубравы норовила с каждым пройденным шагом раствориться. Одному только Фрелафу было понятно направление, и он твёрдой поступью вел нас вперёд. Порой нам приходилось продираться сквозь густой кустарник и протаскивать за собой коней с поклажей. Думаю, мне тут без ведуна и делать было бы нечего, даже с картой и компасом.

Останавливаясь на ночлег, старец сообщил, что мы давно под защитой запретного леса и можно не опасаться живых.

– А мертвых? – тут же переспросил я.

– Не знаю – ответил ведун.

На следующий день мы всё-таки дошли, почти уперлись в неожиданно возникший частокол из заострённых брёвен в три сажени высотой. Массивные дубовые воротины отворил ещё более бородатый и древний старик, чем Фрелаф, из глубины двора на нас смотрело ещё две пары внимательных глаз – холопка босая в сарафане из грубой, бесцветной ткани и мишка-двухлеток, сидящий на цепи, будто собачонка дворовая.

– Это Дубок, он тут всегда, – представил мне ведун хранителя капища, – не видит и не слышит уже давно по старости своей, зато чует всё. Он ведал, что свои идут, как только мы в лес запретный зашли. – Да, Андрей Любомирович, дорога сюда закрыта для неизбранных. Ночью сегодня само капище решит, свой ты али чужой. После трапезы вечерней, надлежит тебе провести ночь среди богов в центре капища, будешь привязан к жертвеннику, потому как разное с тобой может происходить – сказывал Фрелаф.

А я и испугался, и насторожился, особенно меня жертвенник напряг.

Кушали мы досыта, Дубок откуда-то пополнял стол с завидным разнообразием, суетилась и строила глазки теремная девка: – грустно ей бедняжке в окружении старцев да идолищ страшных.

А потом я очнулся голым, ноги и руки мои были прикованы железными кольцами к большому холодному камню, сверху на меня, откровенно злыми глазами смотрели лики богов, вырезанные прямо на стволах вековых дубов. Рядом стоял Фрелаф с Дубком, вздев руки к небу, они бормотали не очень понятные фразы, суть которых ускользала от меня вместе с сознанием, наверно молились. Оставалось только чуть-чуть подождать, а потом может и обратно в Пашкин Гелендваген попаду, хотя уже не очень хочется.

– Вот и девка стоит, хихикает, бессовестно изучая мои причиндалы – отметил я, постепенно проваливаясь в темноту.

Мне показалось, что сейчас наступит приятный сон…

Открыл глаза от резкой боли, в мой живот впились когти ворона, он долбил клювом грудную клетку, кроша кости и отрывая окровавленные куски мяса. Разлетающиеся капли крови окрашивали его чёрные крылья, а я извивался всем телом, пытаясь скинуть старательного убийцу:

– Я ещё живой, что ты, тварь, делаешь? Никакой сверхскорости и никаких ярких красок мира ко мне не приходило, боль и ничего кроме боли и обречённости.

– Фрелаф помоги – пробовал я позвать на помощь, но сам не слышал своего голоса.

Ворон и не думал прекращать, уже погружая свой клюв глубже, чтобы зацепить сердце.

Мелькнувшая серая тень сорвала с меня мучителя, клыки волчицы в мгновение ока разорвали чёрного ворона. На краю уплывающего сознания я понял, это моя волчица:

– Ракша, – я почувствовал её запах, как её шершавый язык заботливо успокаивает мои раны, и провалился в спасительный сон.

Дождь!

Сквозь листву вековых дубов на моё истерзанное падальщиком тело капают крупные капли, наверно, смывая кровь. Я с ужасом открыл глаза.

Первая мысль – он вскрыл мне грудную клетку, и, кажется, добрался до органов! Такое тут не лечат, или заражение добьёт.

– Вот это номер – воскликнул, осматривая своё тело.

– Даже царапин нет! Всё уже зажило или привиделось? А как же волчица, Ракша-то была? – перебирал я, накатывающие мысли.

Через пару минут пришли мои надзиратели, расковывать, точнее раскрывать сложный запорный механизм кандалов, приговаривая:

– Ух, и орать ты горазд, молодец, а как рваться-то начал, думали поломаешь всё – Фрелаф был явно мной доволен.

Может и показалось, но теперь лики богов смотрели на меня по-отечески, с одобрением.

– Андрей Любомирович, тепереча всюду будешь ты чувствовать, где место это заветное для тебя находится, прямо нутром своим. Оборони от напастей и ворога лютого капище священное, а взамен оно даст тебе силу и знания потаённые. А пока пойдём в баньку, попаримся да помоемся. Может и девку потискаешь, а то извелась она вся – торжественно сказал ведун.

Несмотря на всю абсурдность происходящего, меня не покидало чувство присутствия Ракши, казалось, вот сейчас обернусь резко, и увижу мою волчицу.

Ещё неделю пробыли мы на капище. Можно, конечно, назвать обучением или частичное введение в ведовство, но так или иначе, время я провёл с пользой. Перенимая у старцев премудрости охотничьи, науки ведовские да ратные. Сделал Перуну подношение и захоронку с деньгами и драгоценностями, уж больно много таскать приходилось. Подарил девице браслетик золотой за ласки и заботу. Пока суть да дело спорились, она профиль волчий везде на вещах моих вышивала, искусная работа вышла.

Порешили с Фрелафом, что следует мне путь держать в дружину Смоленского воеводы.

– Дело-то, конечно, твоё, Андрей Любомирович, не пропадёшь ты потому, что силою и средствами немалыми одарен богами. Странностей в тебе больно много. Судишь порой людей строго, а девке теремной можешь милость проявить, ставишь себя высоко, будто бы сын княжеский. Вот токма неведомы тебе многие обычаи и уклады жизненные. Среди людей поживёшь воинского сословия, а там и обдумаешь, где та правда мирская да кривда. Прошу, потаи от люда нутро своё, не след им даже мыслить, что не простолюдин ты. Есть в Смоленске дружка мой старый, не должен он отказать, да и язык за зубами держать умеет, вот и схороним надёжно на его подворье имущество своё, покудова без надобности будет.

Всё-таки моя гипотеза присутствия Дражки в закоулках моего сознания находила всё больше подтверждений. Науки от старцев и личные знания, когда-то услышанные в моём будущем, педантично укладывались на свои полочки в мозгу. Зачем сейчас может пригодиться устройство автомобиля Тойота – не понятно, но я теперь мог не пользоваться услугами хитрожопого мастера. Меня веселило, как это действует на средневековый ум Дражко, все эти знания про самолёты, высокие дома из стекла и бетона, телевизор и тому подобная лабуда. Мне бы его раньше заполучить, стал бы финансистом успешным, не меньше.

Глава 9 Смоленск

На рассвете, поблагодарив богов за заступничество и мудрости многие, Дубка за гостеприимство, отправились с Фрелафом одваконь в путь. Тепереча тропинка лесная не казалась мне чем-то запредельно скрытным, я ловко выбирал правильное направление, орудуя посохом, раздвигал ветви деревьев, к полудню выбравшись на тракт. Поснедав и приняв вид доброго воина, а не волхва дремучего с капища лесного, облачился в бронь и верхом да с заводными кониками поскакали в столичный Смоленск.

Главный город княжества заметен был издали, по своей сути это настоящий средневековый мегаполис – всё-таки земляной вал и стены деревянной крепости в три косых сажени, такие не взять простым набегом с пары тройки кнорров.

Смоленск встречал нас спокойствием и размеренностью знающего себе истинную цену городища. Уже на подъезде дорога наполнилась телегами с добром для торжища, холопами да людом ремесленным, деловитыми и торопливыми. Для этого и пришлось в бронь богатую да одёжу облачаться, в комплекте с парой добрых коней заставляли попутных и встречных смердов покорно расступаться.

По всему видно, знатный вой едет и со спутником не простым.

На воротах к нам с Фрелафом проявили пристальное внимание, старший по началу пытался пристать с расспросами, но признав в старце ведуна остерёгся. Оплатив подорожное мыто, мы оказались на территории самого городища.

Селище плотно застроено, а главное люд был разный, кривичи в большинстве, а так, вообще, восточные лица перемешивались с явными северянами. Никто никого и не собирался грабить, мирно договаривались, ударяя по рукам, просто судачили, обмениваясь новостями. Ведун уверенно прокладывал путь к подворью знакомого купчины Путяты. Судя по терему и площади имения купеческого, он был не из последних. Встретил он нас и впрямь, как друг старый, расцеловав Фрелафа троекратно, по достоинству оценив мои доспехи и оружие. Я по своей особенности, искупался с дороги да облачился в одежду чистую и попроще. До поздней ночи просидели с Путятой за столом в тереме, узнавая последние новости, да по мере своими делились. По уговору, схоронил в сундуках купеческих свое имущество, одёжу, бронь и оружие доброе.

На следующий день, как и планировали, в кафтане простом, обувке доброй, но без украшательства, пристроил меч на пояс в ножнах да простой щит клеёный, норманнский. Отправился пешим, опираясь на посох, наниматься в детские дружины княжьей.

С дорогою ошибиться было нельзя, подворье со всех сторон видать, на горочку идти в самый большой терем. На большом княжьем подворье была и гридница дружинная. Принял меня воевода варяг Синеус:

– Кто таков? – рыкнул сквозь усищи воевода.

– Звать Андрей, воин, 16 лет минуло – выпалил скороговоркой я.

Долго думал, как рекомендоваться при поступлении и ничего лучше не придумал. Годков добавил, так как старше выглядел, вот чтобы лишних проблем не сыскивать и сделался по местному укладу совершеннолетним мужем.

Воевода долго и с подозрительностью осматривал мой слишком хороший, даже в таком виде, арсенал. В отроки зачастую просились недоросли, вообще неоружные, а тут – щит клееный, железо боевое, держится уверено, глаз не отводит. Дерзковат поди.

– Из чьих будешь, отрок? – спросил Синеус.

Вопрос этот был предсказуем, а вот что отвечать – не ясно. Давненько я подумывал начать ссылаться на потерю памяти в результате посттравматического синдрома, вызвавшего ретроградную амнезию. Пока формулировку не подсказала мне история самого Фрелафа:

– Не ведаю, боярин. Имя своё токма помню, а очнулся раненым на капище древлянском. Ведун сказывал, что притащила меня из чащи волчица огромная и оставила у ворот. Три дня и три ночи провалялся я в беспамятстве, а она рядом с капищем хаживала, как в себя пришёл, так и волчицы след простыл. Назвался я ему Андреем, сыном Любомира, а остальное никак припомнить не мог, – пустился я в сочинительство по принципу «сгорел сарай, гори и хата».

Любил и верил народ во все потустороннее, а иначе как ещё объяснить воеводе и случайным свидетелям. Сказка понравилась, он аж крякнул от удовольствия. Главным и неоспоримым доказательством стал профиль волка на щите намалёванный, а иначе как.

– Люба мне история твоя, а что, воин ты каков? – заинтересовался воевода.

– Так спробуй меня, боярин! – ответствовал ему.

Воевода обвёл глазами двор и поманил в центр двора дружинника:

– Дайте им мечи потешные.

На середину двора вышел отрок, вооружённый щитом и мечом, мне тоже подали деревянное оружие. Я с мечом и шестом закружил в боевом танце с противником, отрабатывая легенду простого юноши. Он несколько раз атаковал меня рубящими с верху ударами, я всё блокировал своим мечом, но в основном мне хватало время просто увернуться. Потом, решив прекращать представление, подсёк его ноги шестом и уткнул свой меч в шею растянувшегося на земле отрока. Синеус смотрел с явным недовольством:

– Отрок, ты зачем мне тут представление устроил скоморошье? Я же видел, побить мог сразу.

– Не гневайся, воевода, по недомыслию решил дольше нужного сражаться, чтобы способности продемонстрировать, – ответ варяга устроил, определил он меня отроком в детскую гридь, со столом и крышей в гриднице дружинной.

Стал княжьим человеком и потекла моя служба: стоять на воротах городских, мыта взымать, по торжищу ходить и к порядку призывать купцов, вздумавших за бороды потаскать друг друга. Вот подружится удавалось не со всеми. В дружину старались отдать деток весьма обеспеченные родители, вот и относились такие к нам, как к холопам. Мы – это те немногие, кого Синеус взял после отбора. Редкий смерд сможет на бой выйти и победить умелого дружинника, хоть и с потешным, но всё-таки оружием. Так мы и сдружились – сын кузнеца Борислав, ставший с моей лёгкой руки Борькой, и Вячко из рыбаков. Зато купеческих да боярских хватало с лихвой, и ходили они меж собой, меряясь цепочками да кольцами с каменьями, на нас и внимания не обращали.

В любое свободное время от выполнения наказов старших, младшей гриди надлежало оттачивать своё ратное умение. Синеус и сам порой не оставлял молодёжь без внимания, гоняя нас до седьмого пота. В отсутствии воеводы расслабляться не получалось, дружинники из старшей гриди, как правило богато одетые, опоясанные десятники или сотник с золотой бляхой, принимались за нашу выучку. Воинское умение – это не удаль личная, а навык вместе защищаться или атаковать. Мы строили стену щитов, раскрывали и смыкались по команде. Несколько норманнов из старших, очень просто разваливали нашу оборону, и отроки в наказание занимались физическими упражнениями. Я бы так же поступил, если спортсмену не хватает силы для победы, так вперёд, «упал и отжался». Мы таскали брёвна волоком, утрамбовывая дворовый песок и на загривке. По собственной инициативе, испросив дозволение Синеуса, с дружками взялись за спортзал с полосой препятствия – это на моём счету уже третий. По мере строительства прошли стадию от насмешек «дурь отроки удумали!» до всеобщей заинтересованности в диве дивном. Подсоблять стали по мере, как вызнали, для чего пригодиться по досточкам бегать да от штуковин разных уворачиваться, и как пользоваться. Мой авторитет потихоньку начал расти, при всех своих ухищрениях, мне плохо удавалось скрывать хорошую физическую подготовку, а после любимых качающихся мешочков с песком и старшие дружинники полезли на полосу препятствия, норовя удаль свою продемонстрировать. Тут штуковину одну я удумал, как рекорд закрепить свой. Сделал воронку из крицы и сговорился, что Борислав будет в неё песок сыпать на тряпицу, а как пройду я полосу препятствия, так соберут в мешочек тот песок просыпанный. Теперича, вот такими примитивными песочными часами, засечь мой рекорд собрали всю дружину, почти вся старшая гридь для того на дворе собралась. Борислав с туясом песка изготовился тихонечко его на воронку сыпать, Вячко саму воронку держать над тряпицей, Синеус самолично командовать всем увеселительным представлением.

– Пошёл, – гаркнул воевода.

Со старта пустил стрелу из лука в цель на 50 шагов, делаю кувырок и подхватываю копьё, колю три чучела соломенных, и бросаю его да топорик в деревянный щит, и чтоб без промаху, а то понову начинать. Перелажу пяток брёвен на высоте в сажень – это метра полтора по моей мере из будущей жизни. Препятствие «брёвнышки» для старшей гриди, только у меня выходит. Дальше «качели», бегу по бревну на цепях подвешенному, балансирую мечом и щитом, спрыгиваю и снова ухожу в кувырок, над головой пролетает бревно поперечно раскачанное, а вот и любимые качающиеся мешочки с песком. Можно уворачиваться и принимать на щит, вот только тяжёлые и снести могут, а еще попутно надо десяток прутиков осиновых срубить. Сегодня с товарищами достроили стену в две косые сажени высотой, так что первый раз на время взбираюсь, забрасываю крюк с привязанным канатом, уже не чувствуя рук и ног, оказываюсь на самой вершине – назвал препятствие «захват крепостицы». Воткнул меч в стену.

– Всё! – крикнул я с самого верха.

Синеус подошёл степенно к моим помощникам и самолично, аккуратно собрал весь просыпавшийся песок в тряпицу, обвязав верёвочкой, затем поднял получившийся мешочек над головой. Громко сообщил, обводя взглядом подворье:

– Вот, дружи, награждаю гридня Андрея поясом и перстнем золотым. Кто готов будет совладать с полосой Андреевой, пока вот этот мешочек песка через воронку сыпется, получит перстень золотой и станет как он, опоясанным гриднем, кто без «брёвнышек» пройдёт – токма серебряным перстнем одарю.

Говоря всё это Синеус, важно вышагивал по двору и потряхивал мешочком, словно тот и был подтверждением его правоты.

Я эту штуку с наградами сам воеводе предложил, пообещав, что вряд ли многие сподобятся, и к моей радости, до вечера никто не смог. Синеус, довольный новым ратным развлечением, улыбаясь в усы, спрятал «мешочек воителя» в сундук рядом с казной дружинной. Даже Княже по сердцу пришлась новая ратная забава. Вот так недавний отрок из детских получил статус опоясанного гридня и право столоваться за княжим столом.