Мисс Эндерсон и её странности

Король Подземельных занял своё любимое место – полосатый коврик возле прилавка. Но не уснул, а замер в ожидании. Он встречал каждого посетителя лавки, а некоторых даже удостаивал особой чести и провожал к витринам. Сведущий в торговых делах, Король Подземельных иной раз быстрее Алесты понимал, в каком именно углу лавки гость отыщет искомый товар.

А товар здесь имелся всякий. Причём в большинстве своём, кто бы мог подумать, необычный – такой, что отыщешь не в каждом городке, что уж о лавке говорить. И, следовательно, такой, что пригождается не каждому и не на постоянной основе.

Имелись, конечно, отдельные экземпляры, за которыми в лавку к Алесте иногда заходили и сами жители Плуинга. Например, музыкальные шкатулки, под которые в Лавке странностей была отведена отдельная полка. Шкатулки классической формы – круглые или прямоугольные – относились к меньшинству. Большинство же шкатулок изображало знакомые предметы: дома, печи, даже швейные машинки. Но в них был встроен механизм, запускающий шестерёнки и молоточки, которые, в свою очередь, ударяли по тонким металлическим пластинкам, и каждый такой удар вносил в мелодию свою ноту.

Или, скажем, записные книжки, обложка которых меняла цвет в зависимости от освещенности – чем больше вокруг было света, тем темнее становилась обложка, пускай это и противоречило законам логики.

Или заколки для волос, изображающие животных, которых видела едва ли не сотая часть жителей Плуинга. Скажем, зубастых морских рыб или птиц с разноцветными перьями.

И всё-таки чаще к Алесте обращались именно те, кто связал свою жизнь с магией.

Ни один продвинутый маг Глейменса не обходился без использования артефактов, которые позволяли бы ему концентрировать, видоизменять и направлять магию. Магов в Глейменсе было достаточно. И многие востребованные приборы производились массово. Однако существуют в магическом мире и куда более интересные изобретения – разработанные гениями и предназначенные для определенных, не самых распространенных, целей.

Алеста собирала такие артефакты. И предлагала заинтересованным покупателям. Как-то так и обстояли дела в её лавке.

Первым пунктом в планах на день стояла уборка. Сухой тряпкой Алеста смахнула пыль с внутренней стороны круглых окошек, с равнодушием отметив, что на улице вновь пошёл снег. Затем сходила в кладовую, тесную комнатушку, заставленную картонными коробками, которые неплохо было бы однажды разобрать… Лестница прислонялась к дальней стене, но, чтобы до неё дотянуться, оказалось достаточно сделать всего два шага. Подхватив лестницу за тетиву, Алеста перенесла её в основной зал, по пути едва не задев парочку представленных экспонатов. А следом сходила за ведром. Тут сухой тряпкой не обойдешься, надо идти до колодца, набирать ледяную до ожогов воду… В Олтере многие жители уже пользовались водопроводом, им даже воду нагревали в особых баках, но обитателям крошечного Плуинга такая роскошь была пока не доступна. И вряд ли станет доступна в ближайшее десятилетие.

Вот и приходится испытывать собственную кожу на…

– Алеста! Скажите мне, что вы уже слышали!

…морозостойкость.

В Лавку странностей ворвался вихрь. Вихрь в лице Паолы из соседней лавки. Женщина принесла с собой пригоршню только что выпавшего снега, мокрые следы от подошвы и свежеиспеченную новость. Предвкушающе зазвонили колокольчики над входной дверью.

– А если нет, то я вам прямо сейчас расскажу.

Ногами она постучала о пол, с головы стянула меховую шапку. Дублёнку расстегивать не пришлось, потому что Паола не удосужилась прежде её застегнуть. То ли так спешила поделиться новостью, то ли решила дать свободу пышному, как подошедшее тесто, телу…

Вообще говоря, Паола родилась в семье пекарей и доставшемуся по наследству признанию служила гордо вот уже тридцать лет. Хлеб у неё получался отменный, поджаристый. Лепёшки поражали обилием вкусов. А творожные булочки, любимая выпечка Алесты, прямо-таки таяли во рту…

И всё-таки новости она распространяла куда стремительнее пирожков. Ничего плохого в этом, в общем-то, не было. Местное издательство Плуинга перестало работать ещё раньше, чем фонтан на торговой площади, так что новости приходилось передавать из уст в уста.

– Здравствуйте, Паола. Расскажите. Я пока ничего не успела услышать. Да и вообще сегодняшнее утро, как мне показалось, на удивление тихое…

Король Подземельных поднялся с законного места и неохотно дошёл до Паолы. Он отчего-то не питал к соседке особо тёплых чувств. Быть может, бедного пса одолевала мигрень, едва он различал голос Паолы. Или он просто не любил постоянное мельтешение перед глазами…

А вот Паола питала к Королю Подземельных нежную, почти материнскую любовь. Хоть и не называла его иначе как…

– Миленький, миленький Бобби! – Паола потрепала пса за щеки, вздыбила шерсть на холке. – Потому и не слышали, Алеста, что вся живость этим утром сосредоточилась возле гостевого дома! Вчерашним вечером к Зене заявился гость – удивительно, как смог договориться на ночлег, с её-то несговорчивостью… Видимо, деваться было некуда, а к кому более гостеприимному не догадался постучаться. А сегодняшним утром… Алеста, поставьте лучше ведро на пол, уроните после того, что я скажу вам прямо сейчас! Напугаете этого славного мальчика.

Алеста ведро поставила. И даже сделала шаг в сторону Паолы, чтобы не упустить ни единого слова.

– Сегодняшним утром его нашли мёртвым, – призналась Паола заговорщицким тоном. – Открыл окно, да так и смёрз… А Зена открытое окно заметила утром, пошла ругаться. Заходит, а ругаться-то уже не с кем…

– Ужас какой, – только и сказала Алеста.

– Не волнуйтесь так! – Паола всплеснула руками. – Зена говорит, обычный пьяница был, он ей сразу не понравился. Но вы не хуже меня знаете, Алеста, что эта женщина слишком любит преувеличения.

– И что теперь будет? Начнут искать родственников… чтобы простились с этим беднягой?

Король Подземельных, уставший от ласки, вернулся на коврик. Скрестил передние лапы, опустил на них чудаковатую морду и тяжко вздохнул, будто и в самом деле печалился о судьбе случайного постояльца Зены.

– Вот тут и начинается самое интересное, – призналась Паола. Понизила тон, будто кто-то посторонний мог подслушать этот разговор, а потому Алесте пришлось сделать ещё один шаг ей навстречу, сократив расстояние до предела. – Соль в том, что никто не понимает, откуда этот юноша взялся… А он ведь молодой совсем, я же не сказала? Ваш, пожалуй, ровесник… Молодой и ухоженный, явно с достатком, зря Зена о нём так грубо. Я вам больше скажу, он ведь до гостевого дома на своём транспорте доехал! Разве пьяницам доступны такие привилегии? Что будет… Ждём заключение Джонти. Я видела его издалека, идёт весь, трясётся… Давненько у нас не происходило ничего подобного. Я расскажу вам о его выводах, как сама узнаю, хотите? Дождёмся заключения и будем решать. Его пока к Зене в погреб снесли. До весны он там точно протянет, в таком холоде даже крысы жить отказываются. Но лучше бы, конечно, всё это разрешилось раньше, чем придёт весна.

Завершив монолог, Паола поставила руки в бока, подняла голову.

– Я думаю, всё разрешится, – заметила Алеста. – Джонти свою работу всегда выполняет добропорядочно… Вы к себе, в лавку? Я с вами дойду, мне нужно до колодца.

Ведро вернулось на место, в правую руку.

– Я не удивлена, что Джонти растерялся. Я бы тоже растерялась, скажи мне кто – а испеки-ка торт на сотню гостей с начинкой из свежих ягод! Да побыстрее, к вечеру. А у меня из запасов – только сушеные грибы, и муки осталось на десяток пирожков. Так что его можно понять.

Вообще, по профессии, Джонти был кем-то вроде констебля – то есть единственным хранителем порядка в Плуинге. Он разрешал мелкие стычки, скажем, такую: делёж одного гуся между двумя соседками, каждая из которых признает в гусе своего главного любимчика; или решение возникшего между пьяницами спора, когда они в слишком агрессивной манере философствуют на тему того, что было первично – материя или всё-таки мысль.

Конечно, такое ужасающее событие, как гибель человека, едва прибывшего в Плуинг, не могло не выбить Джонти из привычной колеи и лишить спокойствия.

Да и вряд ли кого это событие могло оставить равнодушным…

С небес на землю Алесту вернул поток ледяной воды, который она направила из ковшика прямо на руку, удерживающую ведро, вместо самого ведра. Ладонь, ещё не успевшая растратить тепло, инстинктивно дернулась, и ведро покачнулось, едва не угодив на дно колодца. А дно у него было глубоким, в холодных краях подземные воды не поднимаются близко к поверхности. За то время, которое ведро летело бы вниз (если бы кто-то осмелился отправить его в свободный полёт), Алеста наверняка успела бы вернуться в лавку.

Алеста отпустила веревку, и журавль благосклонно поднял голову к небу. Надо же было такое придумать – соорудить у колодца птицу, и чтобы кланялась каждый раз…

Работа сегодня не заладилась. Всё-таки известие, принесенное Паолой, не покидало голову Алесты… Руки, ловкие ко всяким бытовым делам, то и дело совершали то слишком резкие, то чересчур слабые движения. Алеста едва не разбила пару склянок – одна пошатнулась во время борьбы с пылью, когда Алеста не рассчитала силу движения и не смогла вовремя остановить руку. Другая же сбежала из рук во время перестановки, хотя не была особенно скользкой или тяжёлой.

Алеста провозилась с уборкой до обеда. Зато расставила товар именно так, чтобы порадовать собственное чувство прекрасного. Получилось что-то переливчатое: из золотистого в коричневый, из коричневого в черный, из чёрного в синий… Правда, установленный порядок пришлось нарушить, когда Алеста вспомнила о ещё одной задаче на сегодня: этикетках.

Обед перенёсся на неопределенный срок.

У Алесты, но не у Короля Подземельных.

Королю Подземельных, то есть Бобби, принесла похлёбку повторно заглянувшая Паола. Зато для Алесты она прихватила кулёк новостей. Зашла и заявила прямо с порога:

– Алеста, Джонти не справился! Там такие подробности открылись, вы не поверите! Да вы присядьте, хоть вот сюда, – Паола кивнула на кресло, которое Алеста прикупила по скидке в мебельной лавке и впихнула в собственную, чтобы было где отдохнуть дорогим гостям. – Вся соль в том, что этот постоялец почти наверняка работает с магией. Джонти нашёл у него эти штуки… Вот прямо как ваши! – она кивнула Алесте за спину, на экспонаты, преобразующие магию. – Нашёл и бросился оттуда стремглав. И угадайте куда?

– Звать на помощь?

– Именно так! Побежал звонить в Леберлинг. Будет вызывать кого более сведущего во всех этих магических делах. Опытного следователя себе в подмогу. Уже, пожалуй, и дозвонился, пока я за подарком для Бобби заходила. Ждём очередных гостей…

– Расскажете, когда узнаете о приезде? – попросила Алеста.

– Ох, милая, думаю, об этом и без меня будут галдеть на всю округу. Но всё-таки, – она широко улыбнулась, – спасибо вам за такое доверие! Вы сами-то не голодны, Алеста? Заглядывайте, я вас за так угощу. Работа не позволяет… Понимаю прекрасно. У самой руки по локоть в муке.

Новый клей тоже не подошёл. Может, дело всё-таки не в клее? Слишком гладкая поверхность бутыльков? Слишком плотная бумага этикеток? Но Алеста закупила целую партию таких бутыльков, и обратно вернуть их уже не получится. А этикетки Алесте изготовили на заказ, буквы вывели каллиграфическим почерком, пустили по краю золотистую нить. Стоило это удовольствие немалых денег. Так что проще ещё раз попытаться отыскать клей. Придётся всё-таки наведаться в Олтер. Пусть только сначала вся эта история утихнет… Сейчас каждое лишнее движение будет вызывать подозрения. Особенность жизни в крошечном городке.

Обедала Алеста у Ислы, которая никогда, ни при каких обстоятельствах, не позволяла себе лишнего слова. Лавка Ислы располагалась в самой восточной части торговой площади. Так что разглядеть Лавку странностей из окна не удавалось – она спряталась прямо за фонтаном. Впрочем, на её страже остался Король Подземельных. А он и без Алесты прекрасно справится даже с ролью торговца, если в Лавку странностей кто-то всё же решит заглянуть.

Впрочем, несмотря на все громкие заявления Паолы, на торговой площади тишина стояла до самого вечера. Да, скрывать глупо: Алеста чаще прежнего поглядывала на площадь, пытаясь разглядеть, например, автомобиль, на котором тот самый следователь приехал из шумного Леберлинга в их тихий Плуинг. Но сегодняшним днём на торговой площади даже людей редко удавалось различить, что уж говорить о более изощренных механизмах. Видимо, и кони, и люди продолжали толпиться у гостевого дома, ожидая новостей.

Задачи на день были выполнены полностью незадолго до ужина. Ждать покупателей не имело смысла – за этот день в Лавку странностей так никто и не заглянул. Так что сегодня Алеста покинула лавку даже чуть раньше обычного, когда ещё не успело окончательно стемнеть.

А по пути – совершенно ни одного автомобиля! Даже там, где, со слов Паолы, должен был располагаться хотя бы один – исчез автомобиль пострадавшего в гостевом доме. Может, встречи с Паолой Алесте и вовсе приснились? Да нет, не может такого быть. В таком случае Король Подземельных не смотрел бы на Алесту сытыми и довольными глазами, а требовал бы чего-нибудь съедобного.

К ужину в собственном доме Алеста опоздала. Ужинали в нём всегда достаточно рано – за счёт младших, которых укладывали спать первыми. Обычно к возвращению Алесты они уже занимали собственные кровати, слушали сказки в исполнении их матери, а то и видели свои первые сны. Но в этот раз Алеста вернулась ещё до того, как наступило время спать.

В двухэтажном, но всё-таки весьма скромном домишке свет горел во всех окнах, кроме одно-единственного – окна той комнаты, которую отвоевала в личное пользование Алеста. Такое щедрое использование света огорчило. В голове сами собой возникли суммы, которые выпишет управляющая компания за использование энергии на освещение. А ведь кто знает, как к сегодняшнему известию отнесутся постоянные покупатели Лавки странностей. Вдруг решат не рисковать и не приезжать в Плуинг, посчитав собственную жизнь дороже эксклюзивных артефактов. И чем тогда платить?..

Громкий лай Короля Подземельных известил домашних о возвращении самого пса и его вечно занятой хозяйки. Сквозь стекло и полупрозрачный тюль Алеста различила силуэты, направляющиеся к окнам. Два стремительных силуэта в гостиной – кузина и старший кузен. И медлительный силуэт на кухне – бабушка.

Как-то так получилось, что в данный момент этот скромный домик вмещал в себя девятерых человек, не считая животных.

Он появился у семьи Эндерсонов сразу после женитьбы бабушки и дедушки, много лет назад. Вскоре после этого у них родилась дочь, а потом ещё и сын. И дочь, и сын покинули дом, когда стали достаточно взрослыми для самостоятельной жизни. Но после вернулись. Каждый – по своей причине.

Дочь, Жолин, вернулась двадцать четыре года назад, держа на руках собственного ребёнка – маленькую Алесту. С рождением ребёнка закончилось её продвижение по пути магии. Впрочем, в роли матери она тоже не слишком-то и продвинулась.

А сын, Ларк, вернулся не так давно, пять лет назад. Но объявился во множественном числе. Во-первых, он привез вместе с собой жену – Вивитт, девушку с весьма непростым, если это достаточно подходящее слово, характером. Во-вторых, с ними прибыли два совместных ребёнка: девочка по имени Ивори, которая родилась ещё до заключения брака между Ларком и Вивитт, а потому носила девичью фамилию матери – Бутман. И старший сын – Ройл, причём уже Ройл Эндерсон.

Младший сын, Пейсл, появился здесь, в этом доме. Недавно научился бегать, так что пугает теперь присутствующих своими внезапными появлениями…

Встречали Алесту толпой. Всё-таки видели её в доме нечасто, так что надоесть домашним Алеста не успевала. В первом ряду встречающих находились, конечно, дети. Предприимчивая Ивори, блеснув золотом волос, подхватила коричневую кожаную сумку, постоянную спутницу Алесты. Пейсл обнял Алесту за правую ногу – на сколько пока хватало обхвата. Зато Ройл в последнее время стал сдержаннее на проявление чувств, так что просто кивнул Алесте, как взрослый. А потом молча протянул ей чертеж, который всё это время прятал за спиной.

И Ивори, и Ройл мечтают стать механиками, когда вырастут. Теми, кто изобретает приспособления, которые потом продаёт Алеста в своей лавке. А то и нечто более продвинутое, возвышенное, грандиозное. В общем-то, все дети, растущие в Глейменсе, мечтают стать либо механиками, либо магами. Теми, кто создает, или теми, кто использует… Талант к магии младшее поколение семьи Эндерсонов обошёл, и вариантов для мечтаний осталось не так много.

Бабушка засуетилась – в её глазах Алеста все ещё была малышкой, первой внучкой, а потому особенной. Помогла снять дублёнку, повела на кухню, принялась накрывать стол остатками ужина. Заслышав звон тарелок, в кухню заглянул дедушка, который никогда не отказывался поужинать во второй раз. Потом вбежала Вивитт, потерявшая Пейсла, зыркнула на Алесту большими голубыми глазами. Пейсл был успешно утащен с кухни куда подальше, а следом Алеста различила смех дяди, Ларка. Пока остальные от выходок Пейсла хотели выть, он относился к ним с изрядной долей юмора…

Всё семейство напомнило о своём присутствии. Только мама никак не дала о себе знать. Ни словом, ни взглядом, ни даже едва различимым дыханием. Ну и ладно.

Кухонька, она же трапезная, отличалась скромными размерами и была совсем не рассчитана на девятерых. Прямоугольный деревянный стол, по задумке, предназначался для шести персон. В шкафчики с резными дверцами удавалось прятать лишь маленькие кастрюльки и в лучшем случае четыре набора посуды. А в раковину и вовсе одновременно вмещалось только три тарелки. Тюль кое-где провисал – в попытках вместиться в пространство трапезной кто-то мог наступить на край тюля, а кто-нибудь другой в это время потянуть его в сторону. И крючки вылетали безжалостно.

– Как дела в лавке? – поинтересовалась бабушка. Села напротив Алесты, положила голову на ладони, а ладони оперла на локоток, обратила на неё выцветшие зелёные глаза. Цвет глаз в их семье передавался по женской линии – от прабабушки к бабушке, от бабушки к маме, Алесте и даже Ивори. Чем девушка моложе, тем ярче и задорнее глаза. А к старости теряют всякую искру. – У нас всё по-прежнему, – бабушка вздохнула. – Косси опять чуть без хвоста не остался, еле отбила его от нашего младшенького.

– Он скоро вообще откажется спускаться, – Алеста покачала головой.

– Он бы уже перестал, – согласилась бабушка, – если бы его всякий раз не вынуждало чувство голода.

– Ты его тоже бери с собой, Алеста, – предложил дедушка, оторвавшись на мгновение от блинчиков, которые вызвали у него интереса куда больше, чем у Алесты. Хмыкнул в пушистые седые усы. – Будете втроём ходить. Стая.

– Тогда лавка долго не проживёт – они с Королём Подземельных обязательно что-нибудь не поделят. А дела лавке сегодня неважно – никто ко мне за весь день даже не заглянул. Зато в самом городе… неспокойно сегодня.

Дядя всё-таки тоже добрался до кухни, хоть и не стал заходить внутрь, остановился в проходе. Высокий, поджарый, выглядящий куда моложе прожитых сорока. Впрочем, когда сбрасываешь с себя груз всякой ответственности, жить в самом деле становится легче и беззаботнее.

– А я слышал об этом беспокойстве, – поделился дядя. – В каком бы кругу ни оказался, все только о нём и говорят.

– И что приключилось? – Бабушка охнула, а дедушка лишь хмыкнул в очередной раз.

– Ну, давай, Алеста, рассказывай сама, – смилостивился дядя. – Мне и самому интересно послушать и понять, насколько твоя история будет отличаться от моей.

– Убийство, – ответила Алеста уверенно. И принялась объяснять: – В гостевом доме. Вчера к Зене поселился новый постоялец, а сегодняшним утром она заметила открытое окно. Пришла к этому постояльцу, чтобы потребовать с него объяснений… Но объяснить он всё равно не смог. И уже не сможет.

– Бедная, бедная Зена! – бабушка прикрыла рот ладонью и внимательно посмотрела в глаза Алесты, будто там, на дне, прятались невысказанные ответы.

– А мне про несчастный случай рассказывали, – дядя нахмурился. – Прямо-таки убийство?

– По крайней мере, на обычный несчастный случай это не похоже, слишком странные обстоятельства. Наш следователь, Джонти, вызвал подмогу из Леберлинга. Скоро кто-нибудь приедет, я думаю. И тщательно со всем разберётся. Может, и вправду просто несчастный случай.

Для выручки торговых лавок – уж точно несчастный.

Голосом, не принимающим возражений, Вивитт позвала Ларка – чтобы посидел с собственными детьми. Дядя ушёл, бабушка взялась за мытьё посуды, а дедушка вспомнил о блинчиках, которые явно его заждались.

Ужин Алесты оказался близок скорее к «совсем не притронулась к еде», чем «наелась до отвала». И всё-таки на большее не хватило аппетита. Зато Король Подземельных разделался с предназначенной Алесте едой радостно и мгновенно… Никаких минусов. Алеста накормила Короля Подземельных заслуженным ужином, предложила пройти внутрь дома – и Король Подземельных, как во все прежние времена, предложение отклонил. Загнать Короля Подземельных в дом мог лишь лютый холод или излишнее любопытство.

Прежде чем запереть входную дверь на все замки, следовало попрощаться до следующего дня.

– Хорошо подумайте, мой Король, – строго произнесла Алеста, прислонив ладони к обеим щекам пса, – что вы будете делать завтра. Пойдёте вместе со мной в Лавку – или останетесь здесь, охранять дом? Да, я прекрасно знаю, что лавка вам нравится больше. Впрочем, дом… От кого его охранять? – Она вздохнула, бросила взгляд на небо. Вот и стемнело наконец… – Я тоже подумаю. Мыслями обменяемся завтра утром.

Сумка дожидалась Алесты в прихожей. Подхватив её, она устремилась в гостиную, где сосредоточилась вся орава дядиных детей. Сам дядя вновь успел сбежать – за пять лет Алеста так и не поняла, куда он исхитряется прятаться: не было в этом доме ни одного тёмного уголка, что смог бы уместить в себя такого видного мужчину.

Зато была Вивитт. Даже дома – как на торжество. Шёлковое розовое платье, совсем не тронутое временем. Тяжёлые серьги. Высокий пучок белокурых волос.

– Опять уходишь, – заметила она, когда Алеста коснулась перил винтовой лестницы. – Поиграла бы с братьями или сестрой.

– Устала, – только и сказала Алеста. – Хочу отдохнуть.

От шума остались лишь отголоски: звук неохотно поднимался по винтовой лестнице, слишком много шагов и поворотов нужно было совершить. Да и что таить: сама Алеста, если вдруг оказывалась дома, старалась лишний раз не спускаться, чтобы не пришлось в очередной раз преодолевать скопище ступеней.

На втором этаже было четыре двери, что жались друг к другу практически вплотную. Две двери по левой стороне и две – по правой. Алеста всегда проходила чуть дальше: ближайшие левая и правая дверь принадлежали семейству дяди.

Прежде чем войти в собственную комнату, окна которой выходили на север, Алеста постучалась в дверь с окнами, выходящими на юг, смотрящими куда-то в сторону Леберлинга. Плавно опустила ручку, приоткрыла дверь не шире, чем на два пальца. И сказала тихо, прямиком в щель:

– Я вернулась, мама.

– Сегодня рано, – только и сказала она. Равнодушный, бесцветный голос.

Впрочем, ждать чего-то иного вряд ли следовало. Алеста захлопнула дверь: ни единого лишнего звука, чётко отлаженный механизм. И повернулась.

Дверь, ведущую в её скромные покои (которые когда-то очень хотела присвоить себе Вивитт), несложно было отличить от других. Ибо в большой (относительно) двери имелась ещё одна дверца, маленькая, у пола. Скорее даже заслонка, которая цепляется к двум гладким винтам и спокойно отклоняется вперёд и назад.

Этой дверцей пользовался второй полноправный житель покоев Алесты. Тот самый Косси, который едва вырвался из цепких ладошек Пейсла.

Правда, Алеста звала его так – Принц Краснопёрых.

Этот кот обладал удивительно чутким слухом. По звуку шагов он мог различить, кто именно приближается к двери. И если этим некто был любитель дергать Принца Краснопёрых за хвост (весьма выдающийся хвост), то кот предпочитал прятаться под кровать, застеленную покрывалом с пушистыми кисточками, или запрыгивать на шкаф, заставленный коробками. Спасение оказывалось несбыточным лишь тогда, когда Принц Краснопёрых слишком крепко спал, а охотник на котов очень уж тихо шёл.

Зато, стоило этому удивительному коту различить шаги Алесты, как он тут же приближался к порогу и принимался усиленно ждать свою главную хозяйку.

Принц Краснопёрых поселился в этом доме тоже с подачи Алесты. Он переехал в него зимой, той же самой, когда Алесте досталась Лавка странностей. Даже больше: именно Лавка странностей, а, точнее, крыльцо, к ней ведущее, и стало первым его пристанищем. Сквозь завывания ветра и скрип снега Алеста едва различила тихое жалобное мяуканье. Но всё же различила.