Утилизаторы миров

– Текущая операция будет завершена через шесть часов, – начал Корин, когда все заняли свои места. – После этого нам предстоит подготовка к прыжку в систему Проксима Центавра. Директор Штерн, прошу вас ознакомить присутствующих с деталями новой миссии.

Штерн поднялся со своего места. Над столом возникла трехмерная голографическая проекция звездной системы.

– Проксима Центавра – одна из первых систем, колонизированных человечеством еще до начала Галактической Энтропии, – начал он. – Покинута около четырехсот лет назад во время Великого Исхода, когда стало очевидно, что её звезда вступила в фазу ускоренного старения.

Изображение увеличилось, фокусируясь на девятой планете системы – массивном каменистом мире с характерным красноватым оттенком.

– Наша цель – Проксима Центавра IX, также известная в исторических архивах как Терра Нова. Бывшая человеческая колония, сейчас полностью мертвая. Предварительное сканирование показывает исключительно богатые залежи практически всех элементов периодической таблицы, особенно редкоземельных металлов и трансурановых элементов.

Штерн сделал паузу, обводя взглядом присутствующих:

– Должен подчеркнуть, что эта миссия имеет наивысший приоритет. Совет директоров корпорации "Феникс" лично контролирует операцию. Наша задача – максимально эффективная утилизация планеты с минимальными временными затратами.

– Почему именно сейчас? – неожиданно спросила Елена Сонг. – Проксима Центавра известна уже сотни лет. Почему корпорация решила утилизировать её только сейчас?

На лице Штерна промелькнуло раздражение:

– Это вопрос стратегического планирования, доктор Сонг. Раньше существовали определенные… сентиментальные ограничения на утилизацию бывших человеческих колоний. Теперь, когда ресурсный кризис достиг критического уровня, Совет директоров пересмотрел эту политику.

– Но почему такая спешка? – не унималась Елена. – Обычно на подготовку к операции такого масштаба уходит не меньше месяца.

– Доктор Сонг, – вмешался Корин, видя, как напрягается Штерн, – детальное обсуждение корпоративной стратегии выходит за рамки данного брифинга. Сейчас нам нужно сосредоточиться на технических аспектах предстоящей миссии.

Елена замолчала, но её взгляд, брошенный на Штерна, ясно говорил, что вопросы остались.

– Инженер Кляйн, – продолжил Корин, – каков статус модификаций деконструкторов?

Вернер выпрямился:

– Работы идут по графику, капитан. Первые шесть модулей уже модифицированы и проходят калибровку. Остальные будут готовы к моменту прибытия в систему Проксима.

– Отлично, – кивнул Корин. – Доктор Н'Дамба, как обстоят дела с психологическим состоянием экипажа?

Арих Н'Дамба сложил руки перед собой в характерном жесте:

– В пределах нормы, капитан. Наблюдается некоторое повышение уровня стресса в инженерном и научном отделах, но это объяснимо повышенной нагрузкой перед новой миссией. Я рекомендую увеличить дозировку стабилизаторов в системе жизнеобеспечения на пять процентов перед прыжком.

– Согласовано, – кивнул Корин. – Лобанов, состояние навигационных систем?

– Полностью функциональны, капитан, – ответил главный навигатор. – Координаты системы Проксима внесены в систему. Расчетное время прыжка – семь часов сорок три минуты при стандартной конфигурации двигателей искривления.

– Кортес, безопасность?

– Все системы в боевой готовности, капитан, – отрапортовал руководитель службы безопасности. – В соответствии с протоколом высокоприоритетных миссий, я увеличил количество патрулей в критически важных секторах корабля и усилил контроль доступа к ключевым системам.

Корин посмотрел на Диану Рамирес:

– Коммандер, есть дополнения к обсуждению?

Диана прямо взглянула на капитана:

– Да, сэр. Я предлагаю расширить предварительное сканирование планеты перед началом утилизации. Учитывая, что это бывшая человеческая колония, там могут сохраниться исторические артефакты, представляющие культурную ценность.

Штерн тут же подался вперед:

– Протокол не предусматривает дополнительные задержки для археологических изысканий, коммандер Рамирес. Наша задача – эффективная утилизация, а не сбор музейных экспонатов.

– Речь идет не о задержке, а о более тщательном предварительном сканировании, которое может быть проведено параллельно с подготовкой деконструкторов, – спокойно возразила Диана. – Это не повлияет на общие сроки операции.

Корин внимательно наблюдал за этим обменом мнениями. Диана была прагматиком до мозга костей, и если она предлагала дополнительное сканирование, значит, у неё были серьезные основания.

– Я поддерживаю предложение коммандера Рамирес, – неожиданно вмешалась Елена Сонг. – Более того, я считаю необходимым провести полномасштабный биологический и молекулярный анализ поверхности перед началом деконструкции.

– И чем вы обосновываете такую необходимость, доктор? – холодно спросил Штерн.

Елена на мгновение заколебалась, затем решительно ответила:

– Мои недавние исследования образцов с предыдущих планет выявили молекулярные аномалии, которые могут свидетельствовать о… нестандартных процессах консервации биоматерии. Я бы хотела проверить, присутствуют ли подобные структуры на Проксиме IX.

В конференц-зале повисло напряженное молчание. Корин внимательно смотрел на Сонг, пытаясь понять, что именно она недоговаривает.

– Я принимаю оба предложения, – наконец произнес он. – Коммандер Рамирес, координируйте расширенное сканирование. Доктор Сонг, подготовьте протокол биологического анализа. Но подчеркиваю – никаких задержек в основном графике операции.

Штерн явно был недоволен, но не стал возражать открыто.

– Если других вопросов нет, – продолжил Корин, – всем приступить к подготовке. Прыжок через десять часов. Совещание окончено.

Когда офицеры начали расходиться, Штерн задержал Корина:

– Капитан, могу я поговорить с вами наедине?

Когда все покинули конференц-зал, Штерн прямо спросил:

– Что происходит, Александр? Почему вы потакаете этим отклонениям от протокола?

Корин спокойно встретил взгляд директора:

– Я не вижу отклонений, Элиас. Расширенное сканирование – стандартная процедура для планет с особым статусом. А Проксима IX, безусловно, имеет такой статус как бывшая человеческая колония.

– Дело не в сканировании, – раздраженно отмахнулся Штерн. – Дело в том, что доктор Сонг явно ведет какое-то несанкционированное исследование. И вы, похоже, её поощряете.

– Доктор Сонг – один из лучших ксенобиологов корпорации, – холодно ответил Корин. – Её научная интуиция не раз приводила к ценным открытиям, которые в конечном итоге увеличивали эффективность наших операций.

Штерн сузил глаза:

– Вы уверены, что дело только в научной интуиции? Совет директоров обеспокоен растущим числом запросов на расширенные исследования от научного персонала. Особенно когда эти исследования касаются… потенциальных следов внеземных цивилизаций.

Корин выдержал взгляд Штерна:

– Насколько мне известно, корпоративная политика никогда не запрещала изучение следов древних цивилизаций. Все они давно мертвы, и информация о них не представляет угрозы для миссии.

– Политика меняется, капитан, – тихо сказал Штерн. – В нынешних обстоятельствах Совет считает, что чрезмерный фокус на исторических и ксенобиологических аспектах может отвлекать от основной задачи – обеспечения человечества ресурсами.

Корин почувствовал, как внутри нарастает глухое раздражение. Он сдержал его, как делал уже много лет.

– Я ценю вашу озабоченность, директор. Но пока я командую этим кораблем, я буду принимать операционные решения, которые считаю оптимальными для выполнения миссии. Если Совет недоволен моими методами, они всегда могут назначить нового капитана.

Это был рискованный ход, и оба это понимали. Но Корин также знал, что его опыт и репутация делали его слишком ценным активом, чтобы корпорация могла легко от него избавиться.

Штерн помолчал несколько секунд, затем его лицо снова приобрело обычное бесстрастное выражение:

– Разумеется, капитан. Я просто выполняю свою роль, донося до вас озабоченность руководства. Конечное решение, безусловно, за вами.

Он поднялся и направился к выходу, но у самой двери остановился:

– Знаете, Александр… Иногда я задумываюсь – что бы сделала ваша жена, окажись она на вашем месте? Лана всегда была такой… принципиальной.

Корин почувствовал, как кровь отливает от лица. Упоминание Ланы было преднамеренным ударом, и Штерн прекрасно это знал.

– Не смейте использовать имя моей жены в ваших манипуляциях, – тихо, но с явственной угрозой произнес Корин.

– Просто размышления вслух, капитан, – с легкой улыбкой ответил Штерн и вышел из конференц-зала.

Оставшись один, Корин медленно выдохнул, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Он давно научился контролировать свои эмоции, но упоминание Ланы всегда пробивало брешь в его защите. И Штерн, конечно же, это знал.

Капитан активировал свой персональный коммуникатор:

– XJ-9, проанализируй все недавние исследования доктора Сонг. Особенно те, что касаются молекулярных аномалий в образцах с утилизированных планет.

– Анализ начат, капитан, – отозвался ИИ. – Предварительные результаты будут готовы через тридцать минут.

Корин встал и подошел к иллюминатору. За толстым сверхпрочным стеклом простиралась бесконечная чернота космоса, усеянная далекими звездами. Многие из них уже потухли, хотя их свет все еще достигал "Левиафана". Как много миров вокруг этих звезд уже исчезло – превращено в ресурсы для выживающего человечества?

И сколько еще должно исчезнуть, прежде чем наступит конец?

Корин не знал ответа. Он вообще старался не задавать себе подобных вопросов. Его задачей было командовать, выполнять миссию, обеспечивать человечеству еще немного времени в этой умирающей галактике.

Даже если для этого требовалось стирать с лица вселенной целые миры.

Глава 3: "Прыжок"

Гул искривляющих генераторов нарастал постепенно, наполняя корабль низкой вибрацией, которую можно было скорее почувствовать, чем услышать. "Левиафан" готовился к прыжку.

Корин стоял на мостике, наблюдая за последними приготовлениями. Голографические экраны вокруг него пульсировали данными – состояние систем, энергетические показатели, расчетные параметры прыжка.

– Время до инициации прыжка: семь минут, – объявил навигатор Лобанов, не отрываясь от своей консоли.

– Все отделы доложить о готовности, – приказал Корин.

Один за другим начали поступать рапорты:

– Инженерный отдел готов. Искривители на девяносто шесть процентов мощности и стабильны.

– Медицинский отдел готов. Все травматические бригады в состоянии повышенной готовности.

– Служба безопасности готова. Все критические зоны под усиленной охраной.

– Научный отдел готов. Все эксперименты в безопасном режиме.

– Грузовой отдел готов. Все материалы закреплены, персонал в защищенных зонах.

Корин кивнул, удовлетворенный докладами.

– Капитан, директор Штерн просит разрешения присутствовать на мостике во время прыжка, – сообщила Диана Рамирес.

– Разрешаю, – коротко ответил Корин.

Через минуту двери мостика открылись, и вошел Штерн в сопровождении Ариха Н'Дамбы. Корин слегка удивился присутствию психолога, но не подал виду.

– Капитан, – кивнул Штерн. – Надеюсь, вы не против, если доктор Н'Дамба понаблюдает за реакцией экипажа мостика во время прыжка? Это часть его исследования стресс-факторов.

– Пока он не мешает работе персонала, – ответил Корин и вернулся к наблюдению за приготовлениями.

Прыжок через искривленное пространство был рискованной процедурой, особенно для корабля размеров "Левиафана". Огромная масса и сложная структура создавали дополнительные проблемы для генераторов искривления. Но у них не было выбора – обычный субсветовой полет между звездными системами занял бы годы, если не десятилетия.

– Время до прыжка: три минуты, – объявил Лобанов. – Начинаю финальную последовательность.

Искривители вышли на полную мощность. Вибрация усилилась, становясь ощутимой даже через амортизированный пол мостика.

– XJ-9, общекорабельное оповещение, – скомандовал Корин.

– Внимание всему экипажу, – раздался мелодичный голос ИИ через систему громкой связи. – До пространственного прыжка осталось две минуты тридцать секунд. Всему персоналу занять безопасные позиции и активировать защитные поля. Повторяю…

Корин перевел взгляд на тактический дисплей, где была отображена система Проксима Центавра – их пункт назначения. Девять планет вокруг старого красного карлика, и их цель – девятая, Терра Нова, бывшая человеческая колония, теперь мертвый мир, ожидающий утилизации.

– Одна минута до прыжка, – голос Лобанова был напряжен, но профессионально спокоен. – Все системы в зеленой зоне. Координаты зафиксированы.

Корин поймал на себе внимательный взгляд Ариха Н'Дамбы. Психолог стоял рядом со Штерном, слегка прищурившись, словно оценивая реакции капитана. Это было… неуютно.

– Тридцать секунд до прыжка. Активирую поля Кляйна.

Вокруг корабля начала формироваться невидимая, но мощная энергетическая оболочка, призванная защитить "Левиафан" от разрушительных сил искривленного пространства.

– Пятнадцать секунд… десять… пять… инициация!

Свет на мостике моргнул и приобрел странный синеватый оттенок. Голографические дисплеи задрожали, некоторые на мгновение исчезли. Вибрация достигла пика, а затем…

Реальность исказилась.

Нормальное пространство словно сжалось, а затем растянулось, как резиновая пленка. Звезды за иллюминаторами размылись в длинные светящиеся полосы. По спине Корина пробежал холодок – обычная физиологическая реакция на искривление, которую не могли полностью компенсировать даже защитные поля.

А потом он услышал это. Шепоты, едва различимые, словно далекий хор голосов, говорящих на неизвестном языке. Они нарастали, становясь громче, отчетливее…

…эваку… активир… хранилищ… послед… шанс…

…все цикл… повторя… выживш… возродя…

…спящ… должны… проснут… когда… безопас…

Корин моргнул. Голоса исчезли так же внезапно, как появились. Он огляделся – никто на мостике, казалось, не слышал ничего необычного. Все сосредоточенно следили за своими консолями, отслеживая состояние корабля во время прыжка.

Но когда его взгляд встретился с глазами Н'Дамбы, психолог слегка наклонил голову, словно увидел что-то интересное.

Галлюцинации? – подумал Корин. Это было бы неудивительно. Прыжки через искривленное пространство иногда вызывали странные неврологические эффекты. Но эти голоса казались такими… реальными. И говорили они не бессмыслицу, а словно обрывки каких-то важных сообщений.

– Расчетное время прохождения через искривление: семь часов двенадцать минут, – доложил Лобанов, прерывая размышления капитана. – Все системы функционируют в пределах нормы. Траектория стабильна.

– Благодарю, навигатор, – кивнул Корин, возвращаясь к реальности. – Поддерживайте постоянный мониторинг искривителей. При малейших отклонениях докладывайте немедленно.

– Есть, капитан.

Корин почувствовал, что мигрень снова дает о себе знать. Легкая пульсация в висках – знакомый предвестник боли, которая скоро заполнит всю голову.

– Коммандер Рамирес, мостик ваш, – сказал он, поворачиваясь к своему первому помощнику. – Я буду в своей каюте. Докладывайте о любых изменениях ситуации.

– Есть, капитан, – четко ответила Диана.

Когда Корин направился к выходу с мостика, Штерн окликнул его:

– Капитан, вы в порядке? Вы выглядите… напряженным.

– Обычная мигрень, директор, – сухо ответил Корин. – Ничего серьезного.

– Возможно, я мог бы помочь, – неожиданно предложил Н'Дамба. – У меня есть новые нейроблокаторы, значительно эффективнее стандартных седативов.

– Благодарю, доктор, но я предпочитаю свои методы, – ответил Корин и вышел с мостика.

В коридоре он на мгновение прислонился к стене, потирая виски. Голоса, которые он слышал… это не было похоже на обычные галлюцинации, вызванные прыжком. Слишком связно, слишком осмысленно. Словно обрывки сообщений. Предупреждений?

– Капитан Корин, с вами все в порядке? – раздался рядом обеспокоенный женский голос.

Он открыл глаза и увидел Елену Сонг, смотревшую на него с явным беспокойством.

– Да, доктор. Просто мигрень, – он выпрямился. – Что вы делаете в командном секторе? Разве вы не должны быть в лаборатории?

– Я была на консультации с инженерной службой насчет модификаций сканирующего оборудования, – ответила она. – Кляйн согласился помочь с усовершенствованием молекулярных анализаторов для исследования поверхности Проксимы IX.

Корин кивнул:

– Хорошо. Но не забывайте о приоритетах миссии, доктор Сонг.

– Конечно, капитан, – она помедлила, затем добавила. – Позвольте личный вопрос? Как давно у вас эти мигрени?

Он слегка нахмурился:

– Это имеет отношение к миссии?

– Возможно, – осторожно ответила Елена. – Некоторые члены научного персонала тоже начали жаловаться на головные боли и… необычные сенсорные переживания во время прыжков.

Это привлекло внимание Корина:

– Какого рода переживания?

Елена огляделась, словно проверяя, нет ли поблизости посторонних ушей:

– Голоса. Видения. Некоторые описывают это как… фрагменты сообщений на неизвестном языке, который, тем не менее, кажется смутно понятным.

Корин почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– И давно это происходит?

– В основном на последних нескольких миссиях, – ответила Сонг. – Сначала я думала, что это просто стандартные нейрологические эффекты от прыжка. Но слишком много совпадений в описаниях… и некоторые из этих "сообщений" содержат информацию, которая…

Она внезапно замолчала, услышав звук приближающихся шагов. Из-за поворота коридора показался Арих Н'Дамба.

– Капитан, доктор Сонг, – приветливо кивнул психолог. – Рад встретить вас обоих. Я как раз хотел обсудить с вами, капитан, результаты последних психологических обследований экипажа.

– Не сейчас, доктор Н'Дамба, – ответил Корин. – У меня мигрень, и я собираюсь отдохнуть перед прибытием в систему Проксима. Можем обсудить это позже.

– Разумеется, – легко согласился психолог. – Хотя должен заметить, что участившиеся случаи мигрени среди командного состава вызывают некоторое беспокойство. Особенно когда они сопровождаются… нестандартными сенсорными явлениями.

Корин и Елена обменялись быстрыми взглядами.

– Какими явлениями? – осторожно спросил капитан.

– О, разными, – непринужденно ответил Н'Дамба. – Слуховые галлюцинации, фантомные ощущения, смутные образы. Обычный нейрологический отклик на стресс и искривление пространства. Ничего, о чем стоило бы беспокоиться, пока эти явления не начинают влиять на выполнение служебных обязанностей.

Его тон был легким, но взгляд, направленный на Корина, оставался изучающим и острым.

– Я буду иметь это в виду, – сухо ответил Корин. – А теперь, если позволите…

– Конечно, капитан, отдыхайте, – кивнул Н'Дамба. – Доктор Сонг, могу я украсть немного вашего времени? У меня есть несколько вопросов о вашем недавнем запросе на увеличение квоты седативных препаратов для научного персонала.

– Разумеется, доктор Н'Дамба, – ответила Елена, бросив последний взгляд на Корина. – Капитан, выздоравливайте.

Корин кивнул и направился к своей каюте, ощущая, как взгляд психолога буравит его спину. Что-то в поведении Н'Дамбы настораживало его. Словно психолог знал о голосах больше, чем говорил. И почему он так интересуется исследованиями Сонг?

Добравшись до каюты, Корин активировал режим приватности, блокируя любые возможности внешнего наблюдения. Это был не паранойя, а стандартный протокол безопасности для старшего командного состава.

– XJ-9, – обратился он к корабельному ИИ. – Мне нужна информация о случаях нестандартных нейрологических реакций экипажа во время последних пяти прыжков. Сфокусируйся на сообщениях о слуховых галлюцинациях.

– Обрабатываю запрос, капитан, – отозвался мелодичный голос. – Обнаружено двадцать семь зарегистрированных случаев необычных сенсорных переживаний среди экипажа за последние пять прыжков. В семнадцати случаях упоминаются слуховые галлюцинации, описываемые как "голоса" или "шепот". В двенадцати случаях субъекты описывают содержание этих "сообщений" как предупреждения или инструкции на неизвестном, но каким-то образом понятном языке.

Корин нахмурился:

– Есть ли корреляция между этими случаями и конкретными планетами, которые мы утилизировали?

– Анализирую… – последовала короткая пауза. – Положительная корреляция обнаружена. Частота и интенсивность сообщений о галлюцинациях возрастает после утилизации планет с высоким содержанием специфических молекулярных структур, которые доктор Сонг классифицировала как "биоорганические аномалии".

Это подтверждало его подозрения.

– XJ-9, что известно об этих "биоорганических аномалиях"? – спросил Корин, массируя виски. Головная боль усиливалась.

– Информация ограничена, капитан. Доктор Сонг описывает их как сложные органические соединения, не соответствующие известным моделям естественного формирования. Предположительно искусственного происхождения. Большая часть данных её исследования помечена как "предварительная" и "конфиденциальная".

– Предоставь мне доступ к этим данным.

– Невозможно выполнить запрос, капитан. Файлы защищены личным кодом доктора Сонг и дополнительным протоколом безопасности, установленным… – ИИ сделал паузу, словно проверяя информацию, – директором Элиасом Штерном.

Корин резко поднял голову. Штерн поставил защиту на исследования Сонг? Но зачем? Раньше он выражал беспокойство по поводу её "любопытства"…

– XJ-9, есть ли какие-либо упоминания о похожих "голосах" или "сообщениях" в предыдущих миссиях других кораблей-утилизаторов?

– Поиск по базам данных корпорации "Феникс" не дает результатов, капитан. Однако обнаружен заблокированный сегмент в архивной базе, датированный началом программы утилизации. Доступ к нему требует авторизации уровня "Омега".

Уровень "Омега" был высшим уровнем доступа в корпорации, доступным только членам Совета директоров и нескольким высшим исполнительным офицерам. У Корина, несмотря на его ранг капитана, был только уровень "Сигма".

Он начинал видеть картину, которая ему совершенно не нравилась. Штерн, похоже, одновременно беспокоился об исследованиях Сонг и контролировал их. Доступ к каким-то древним архивам был заблокирован. И все это происходило на фоне странных голосов, которые слышали все больше членов экипажа…

Голова раскалывалась. Корин достал свои таблетки, проглотил сразу три, запив водой из графина. Слишком много загадок. Слишком много совпадений. И в центре всего этого – предстоящая миссия на Проксиме Центавра IX, которую корпорация пометила как высший приоритет.

Он лег на кровать и закрыл глаза. Седативный эффект таблеток начал действовать, размывая мысли, притупляя боль. Но даже сквозь накатывающую дремоту Корин продолжал слышать отголоски тех странных голосов.

…спящ… должны… проснут… когда… безопас…

Что это значило? Кто должен проснуться? И от чего их нужно было защитить?

С этими мыслями Корин погрузился в беспокойный сон, наполненный образами распадающихся миров, шепчущих голосов и ощущением, что он что-то упускает. Что-то важное. Что-то, что может изменить все.

За семь часов прыжка через искривленное пространство Корин просыпался трижды. Каждый раз – от одного и того же кошмара.

Он видел планету, распадающуюся под воздействием деконструкторов. Но вместо обычного зрелища молекулярного распада, он видел, как из-под поверхности планеты поднимаются… существа. Миллиарды полупрозрачных гуманоидных фигур, кричащих беззвучно, протягивающих руки к "Левиафану", словно моля о чем-то. И среди них – лица Ланы и маленькой Саши, его погибшей семьи.

В третий раз, проснувшись в холодном поту, Корин решил, что больше не уснет. Он принял стимулятор, быстро привел себя в порядок и вышел из каюты. До завершения прыжка оставалось меньше часа, и ему нужно было быть на мостике.

Коридоры "Левиафана" были почти пусты. Большинство членов экипажа отдыхали перед прибытием в систему Проксима, готовясь к напряженной операции по утилизации. Только патрули службы безопасности и дежурные техники встречались на пути Корина.

Проходя мимо научного сектора, он заметил свет в одной из лабораторий. Остановившись, капитан увидел через прозрачную стену Елену Сонг, склонившуюся над каким-то прибором. Рядом с ней стоял Вернер Кляйн, указывая на голографический дисплей.

Заинтересовавшись, Корин изменил маршрут и направился к лаборатории. Двери автоматически открылись перед ним.