Тени Дома с башенкой

Только Марья Власьевна помахала ей с противоположной стороны – она практично восседала на раскладном стуле, захваченном с собой, – и Римма Борисовна присоединилась к ней.

– Ну что, как ваши изыскания? – спросила женщина.

Римма Борисовна, вспомнив ночные размышления, вздохнула.

– Я вот все думаю, – сказала она. – Кто-то же должен был рассказать Адриану о часовне? Что, если мы пойдем тем же путем? Ты не знаешь, может быть, у него были тут друзья, знакомые?

– Он же у тебя лингвист, – фыркнула Марья Власьевна. – С местными-то он не особенно общался, не того полета птицы все-таки. Но когда только приехал, все пропадал по местным бабушкам-дедушкам, записывал что-то у них.

– Фольклор, – кивнула Римма Борисовна. – Он по нему диссертацию хотел писать.

– Кто-то, наверное, и подсказал. А где ж их теперь сыщешь, они и тогда на ладан-то дышали.

В этот момент на круг, пыля, вылетела синяя газель. Увидев покупателей, которые беспокойно завставали с насиженных мест, машина дала приветственный гудок, сделала круг и остановилась. Из кабины выскочил Петя, муж Татьяны, и, откинув задвижку, распахнул задний борт.

– Спокойно девоньки, без рукоприкладства, сегодня сладкого хватит на всех! – весело крикнул он и девоньки, большинству из которых давно перевалило за 60, ответили оживленным щебетанием.

Собравшиеся начали выстраиваться в очередь, безошибочно занимая места согласно времени прибытия. Марья Власьевна элегантным движением собрала походный стул, повесила его на руку, словно зонт, и они с Риммой Борисовной пристроились в конец очереди.

– Все-таки его тут так помнят, не мог же он за два года совсем не завести друзей? – с сомнением спросила Римма Борисовна.

– Его потому и помнят, что он работал много – сначала со старичками, потом все с учениками да с учениками – то какие-то дополнительные занятия, то кружки. Так-то он работы не чурался, с неблагополучными очень много занимался, – Марья Власьевна кивнула на улыбавшегося у борта Петра. – Вон, с теми же Михеевыми. Опять же, потом эта история с Витей сколько времени у него заняла.

В этот момент очередь дошла до них.

– Мне, пожалуйста, курабье полкило, и ореховое, – сказала Марья Власьевна, распахивая сумку навстречу продавщице.

Римма взяла традиционный набор пирожных и они вышли из очереди на обочину.

– На чай не зайдешь? – спросила Марья Власьевна, приподняв увесистый пакет со сладостями.

– Нет, спасибо, мне в музей надо – мы с Таней договорились карты посмотреть, – Марья Власьевна ревниво поджала губы.

Когда Римма Борисовна приехала в музей, Татьяна работала в архиве. Она сидела в дальнем углу комнаты, разложив вокруг себя старые снимки. Массивный старомодный компьютер надсадно гудел на столе.

– Решила заодно посвятить день изучению архивных материалов. Думаю, вдруг получится сделать выставку из дореволюционных фотографий? – приветственно улыбнулась она, натягивая белые матерчатые перчатки.

Документы, которые она отобрала для Риммы Борисовны, лежали на втором столе, располагавшемся прямо в центре комнаты, между стеллажами. Все они были упакованы в аккуратные папки с написанными от руки отметками. Некоторые отметки были сделаны старым химическим карандашом и давно поблекли.

Римма Борисовна наскоро просмотрела истончившиеся от времени листы старинных ведомостей и писем – от Тани она уже знала, что ничего ценного там обнаружить не удалось. Только абстрактные упоминания о деревянной часовне, выведенные в числе других сведений витиеватыми старинными почерками. И, конечно, ни одного слова о том, где ее искать, вздохнула Римма Борисовна.

Может быть, конечно, этой информации было бы больше на старых картах, но, увы, они пали жертвами старого потопа, о котором ее предупреждала Таня. Римма Борисовна добросовестно изучила объемную картонную папку на тесемках, которую оставила для нее подруга. Но ничего, кроме бледных пятен на сморщенной от воды бумаги, разглядеть ей не удалось.

Сама Таня воевала с компьютером в своем углу. Сердито сдувая рыжую прядь со лба, она лихорадочно нажимала на кнопку мыши, словно в надежде, что ее настойчивость заставит технику одуматься. Но компьютер в ответ невозмутимо синим экраном.

– Да чтоб тебя, – выругалась Таня и, решительно подвинув к себе фотографии, открыла блокнот, – проще вручную.

Римма Борисовна аккуратно заглянула ей через плечо – Таня, то и дело поглядывая на обозначенные на бирках номера, старательно заносила их в блокнот. Некоторые снимки она откладывала, едва глянув – видимо, они не устраивали ее по своим художественным качествам или просто не подходили по периоду.

Из интереса и от безделия Римма Борисовна заглянула в эту кучу. Ее внимание привлекли несколько больших черно-белых снимков необычного формата.

– А это что такое?

– Немецкая аэрофотосъемка, – ответила Таня, едва глянув.

– Не знала, что в Неприновке были немцы.

– А их и не было, – научная сотрудница отложила ручку, чтобы размять пальцы, – они сюда не дошли, но здесь были транспортные узлы, на разведку которых они летали. Потом эти съемки, видимо, попали в архив музея.

Римма Борисовна бережно взяла в руки одну из фотографий – прямые линии дорог, аккуратные шахматы домов. Сходство с шахматной доской придавали черные квадраты, оставшиеся, видимо, на месте выгоревших домов. Съемку явно делали в конце зимы или весной, поэтому земля на ней выглядела голой. Вместе с необычным ракурсом и отсутствием привычной застройки, это делало пейзажи мало узнаваемыми.

Вдруг геометрия линий на одной из фотографий привлекла внимание Риммы Борисовны.

– А можно понять, где сделано это фото? – повернулось она к Тане.

Та аккуратно взяла снимок руками в перчатках и перевернула его.

– Лесной массив к юго-востоку от дер. Неприновки, направление Огнево, 1942 год, – прочитала Таня и, перевернув снимок обратно, торопливо подтолкнула его к Римме Борисовне: старый компьютер как раз очнулся и замигал открытым окном текстовой программы.

Римма Борисовна потрясенно смотрела на фото: на темно-сером фоне – судя по всему, это был лес, – отчетливо выступало перекрестье дорог. Пока Таня изучала оборотную сторону и возвращала фото Римме Борисовне, она случайно перевернула его. И теперь, под новым углом, Римма Борисовна увидела то, что пропустила в начале – в верхней правой части в глубине леса красовалось светлое пятно, словно обведенное в кружок. Как будто старый хутор.

– Потрясающе, – выдохнула она так тихо, что Таня, увлеченная работой, даже не обернулась.

Римма Борисовна решила не отвлекать ее выскользнула за дверь. Таня, ожесточенно дубасившая пальцами по клавишами, кажется, даже не заметила.

На улице она уткнулась глазами в телефон и торопливо пошагала по притихшему от жары городу за желтой стрелкой, словно боялась, что та передумает ее вести. Спустя десять минут она уперлась в маленький магазин со старомодной вывеской «Канцтовары», и заглянула внутрь. Пожилая продавщица вяло подняла на нее глаза.

– Новые кроссворды будут в пятницу, – коротко сказала она.

Римма Борисовна огляделась – стеллажи с детективами, несколько полок любовных романов, небольшой стенд с семенами (неожиданно, но понятно). Настенные календари с очаровательными щенками и котятами. Она повернулась к продавщице.

– Скажите, у вас есть карта района?

Та пошарила где-то под прилавком и шлепнула на стол бумажный прямоугольник.

– Сто рублей.

Римма Борисовна расплатилась и прямо здесь, не выходя из магазина, развернула ее. Как и следовало ожидать, восточнее Неприновки расцветало большое темно-зеленое пятно леса. Ни единого признака часовни или старых дорог, соединявших три села. Она тонко улыбнулась и быстро свернула карту.

Вернувшись в Неприновку, она заскочила домой и в спальне торопливо извлекла из шкафа дерматиновый портфель. Быстро перебрала тетради пока не нашла то, что искала – старый листок с рисунком. Схватив его, она направилась к Дому с башенкой.

Пусть он и был заперт до решения суда, но ключ оставался у Риммы Борисовны. Она вихрем пронеслась в кабинет и протиснулась к шкафу, где по-прежнему лежала стопка туристических карт. Она проверила дату – 1970 год. То, что нужно. Скорее всего, это та же карта, что и та, которой пользовался Витя Егорушкин.

Найдя нужный квадрат, Римма Борисовна ткнулась в зеленую кляксу леса справа от Неприновки и провела пальцем чуть в сторону, пока не нашла название «Огнево». Римма Борисовна уставилась в точку между деревнями. Там, где на современной карте начинался прерывистый пунктир болот, на старой крестом сходились две дороги.

Судя по легенде, это были те самые полузабытые сельские грунтовки. Поэтому на современные карты их переносить не стали. Римма Борисовна сверилась со схемой. В верхнем правом углу, там, где на листке был нарисован крест поменьше, а на аэрофотосъемке угадывалось светлое пятно среди деревьев, значилось «урочище Крестовое». Римма Борисовна подняла голову и быстро спрятала карту в карман. Теперь ей нужна, просто необходима была Марья Власьевна.

К ее удивлению, Марья Власьевна встретила ее в не меньшем возбуждении – как будто ждала подругу. Римма Борисовна даже задумалась на мгновение, не договаривались ли они о встрече.

– Вот и она! – приговаривала Марья Власьевна, провожая ее с крыльца в небольшую кухню, скрытую за деревянной аркой. – Смотри, кто у меня.

В кухне, за накрытым кружевной клеенкой столом, сидела крупная женщина явно чиновничьего вида. Перед ней дымилась чашка чая, на столе стояла хрустальная вазочка с печеньем.

– Полина Сергеевна, из комитета по управлению имуществом, – гордо представила она гостью. – А это наш герой, Римма Борисовна, вдова нашего уважаемого Адриана Валентиновича Романовского, которая планирует создать музей нашего района.

Об этих своих планах Римма Борисовна слышала впервые, но решила до последнего сохранять самообладание.

– Добрый вечер, – гостья благосклонно кивнула. – Вам очень повезло иметь такого союзника, как Марья Власьевна, – та просияла на этих словах: так редко в наше время можно получить справедливую оценку собственных заслуг. – Мне вкратце рассказали суть ваших затруднений.

Римма Борисовна, все еще не вполне понимая, что происходит, но продолжая вежливо улыбаться, мягко приземлилась на придвинутый хозяйкой стул. Сама Марья Власьевна, оставив женщин обсуждать дела насущные, отправилась наливать подруге чай.

– Мы не самоубийцы и заинтересованы в том, что дома, особенно объекты культурного наследия, оставались в надежных руках, – сказала гостья. – Очевидно, что в вашем случае произошло неприятное недоразумение.

Улыбка пропала с лица Риммы Борисовны – она поняла, о чем сейчас пойдет речь.

– Скорее всего, причиной стал конфликт с местными жителями – мы часто с этим сталкивались. Я думаю, что решение об изъятии здания из собственности будет преждевременным, – коротко сказала Полина Сергеевна. – Но вы должны привести здание в порядок до заседания суда, – строго сказала она. – Чтобы мы могли доказать вашу благонадежность.

Римма Борисовна, жадно слушавшая ее речь, торопливо кивнула.

– Да, разумеется. Вы знаете, произошла в сущности нелепая ситуация.

Гостья властным движением руки, напомнившим Римме Борисовне Марью Власьевну на субботнике, прервала ее.

– Это сейчас неважно. Просто приведите здание хотя бы в изначальный вид до заседания. И Бога ради, помиритесь с теми, кому вы успели насолить. А иначе они ни вам, ни, что важнее, нам покоя не дадут своими жалобами. И дом нам, к сожалению, придется все-таки изъять.

Римма Борисовна еще раз кивнула, понимая, что ее мнение и тем более попытки объясниться тут мало кого интересуют. Гостья тяжело поднялась из-за стола.

– Вот и хорошо, что мы разобрались, – она повернулась к Марье Власьевне. – Печенье как всегда великолепно, умеют, черти.

Марья Власьевна рассыпалась в благодарностях за визит и, расцеловавшись с гостей, проводила ее до двери. А затем приземлилась на стул перед Риммой Борисовной, сжимая в руках чашку чая.

– Ну как, видала? – восторженно спросила она. – Председатель земельного комитета! Думаешь, легко такого человека на одни печенья заманить? – она отхлебнула чай, не сводя глаз с Риммы Борисовны.

Та только развела руками.

– Волшебница, просто волшебница, – польстила она подруге. – Но как?

Марья Власьевна, наконец, дала слабину и легкомысленно махнула рукой.

– Бывшая секретарша мужа, еще в пору его работы в администрации. Мы с ней хорошо знакомы. Но смотри мне, теперь надо дом привести в порядок, – она бросила взгляд на висевший на стене календарь огородника. – Завтра как раз и приступим, тем более, дел у меня вроде как нет.

Римма Борисовна кашлянула и вытащила на стол две карты – новую и найденную в Доме с башенкой.

– Вообще-то, завтра как раз я хотела попросить тебя об одном одолжении. Это очень важно.

Марья Власьевна страдальчески вздохнула.

– Ну, что там еще?

Глава 8 Лес

Римма Борисовна осмотрела себя в зеркало. В больших рыбацких сапогах, доходивших ей до колен, она чувствовала себя странно. На голове красовался платок, делавший ее похожей на английскую королеву. К сожалению, на этом сходство заканчивалось – все пространство между косынкой и сапогами занимал большой, бесформенный, болотного цвета плащ.

Переодеваться было нельзя – это было жесткое условие Марьи Власьевны (она назвала это «оденься нормально»), а ее помощь Римме Борисовне была необходима.

Вчера, когда восторги по поводу неожиданной помощи со спасением Дома поутихли, она, сбиваясь от волнения, изложила подруге свои находки.

– Таня думала, что ее отец поругался с Витей из-за религиозных рисунков. Но потом я вспомнила картинку и поняла – в записях мальчика были не кресты, а схема! – торопливо говорила она. – Смотри, вот тут первый крест – это пересечение дорог. А второй, поменьше, должен быть часовней. Получается, нам надо попасть вот в эту точку, – она ткнула в квадрат карты. – Но я никогда не ходила в лес и дико боюсь заблудиться.

Она остановилась и подняла взгляд на Марью Власьевну. Та протяжно вздохнула, уставившись на квадрат, находившийся в самом центре простиравшегося за Неприновкой лесного массива.

– Нам понадобится Сергей Петрович, – наконец, вынесла вердикт она.

Через час они втроем сидели у него в саду, за тем же длинным столом, где почти месяц назад Римма Борисовна с гордостью презентовала хозяину книгу Адриана Валентиновича, а Марья Власьевна – ее саму. Сегодня стол был пуст, а хозяин, сложив руки замком, напряженно сопел, глядя на карту.

– Нет, так-то пройти можно, – он внимательно посмотрел на Римму Борисовну. – Только зачем вам к старой лесопилке?

Марья Власьевна, услышав это, заинтересованно уставилась на подругу, словно сама хотела спросить «Да, зачем?». Римма Борисовна терпеливо вздохнула – она давно поняла, что Сергей Петрович был человеком неплохим, но точно не слишком стремительным в суждениях.

– К лесопилке нам не надо, – с расстановкой произнесла она. – Мы ищем старую часовню. Слышали ведь про нее? Мы исследовали имеющиеся у нас данные, – Марья Власьевна на этих словах бросила на нее скептический взгляд, но Римма Борисовна имела привычку изъясняться красиво и ничего не могла с собой поделать. – И предполагаем, что она находится именно тут.

Сергей Петрович помотал головой.

– Нет, тут старая лесопилка мерцаловская. Вот здесь, – он повозил пальцем по пунктиру болот поблизости. – Брусника хорошая, я сюда много лет по осени ходил.

Римма Борисовна уже открыла рот, чтобы поспорить с его сведениями, но почувствовала суровый пинок под столом – Марья Власьевна решила не затягивать дискуссию и выразительно посмотрела на подругу.

– Ну, лесопилка так лесопилка. Ты, главное, проводи, а там мы сами разберемся, – подвела она итог и, опершись двумя руками на стол, поднялась со своего места. – У меня на выходных внуки приезжают, так что выходим завтра.

Из дома Римма Борисовна позвонила Татьяне и, радостная, рассказала ей последние новости. Та сначала растерялась, затем засуетилась – кинулась вызванивать вышедшую на пенсию смотрительницу, чтобы попросить подменить себя в музее на один день. Она твердо решила отправиться в лес с ними.

И вот теперь Римма Борисовна стояла в своем странном облачении перед старинным зеркалом в витой раме и готовилась к первой в жизни поисковой операции в лесу. Слова Сергея Петровича обескуражили ее, но не лишили надежды – она была уверена, что пенсионер что-то перепутал или попросту не рассмотрел.

Марья Власьевна явилась за ней в 9 утра. Римма Борисовна не сразу узнала импозантную подругу в широкополой садовой шляпе и старой ветровке. Плотные, несмотря на жару, спортивные брюки были заправлены в высокие носки.

– Клещи, – коротко пояснила она, увидев взгляд Риммы Борисовны.

Таня взяла с собой увесистый рюкзак с бутербродами, печеньем и чаем и всю дорогу через деревню радостно тараторила. Сергей Петрович сохранял молчаливую солидность, как и следует командиру отряда. Он взял с собой длинную гладкую палку, явно побывавшую с ним не в одном походе за ягодами и небольшую корзинку – то ли по привычке, то ли для маскировки.

Когда деревенская улица закончилась и впереди мрачной стеной вырос лес, ощетинившись кустарниками, Сергей Петрович остановился.

– Сейчас пойдем тропкой, дальше будет болото, там осторожнее, идите прямо за мной. А потом уж на старую просеку выйдем, там полегче будет.

И, для большей внушительности ударив по земле деревянной палкой, направился в лес. Женщины, выстроившись гуськом, – за ним.

Первые полчаса Римма Борисовна старалась сохранять стойкость, но потом начала изнемогать. Из-за плаща она чувствовала себя, как в парнике у Марьи Власьевны в самый жаркий день. Резиновые сапоги тяжелыми гирями тянули ноги вниз. Платок постоянно съезжал, цепляясь за мелкие ветки растущего повсюду кустарника. Отчетливо видимая поначалу тропинка по мере удаления от деревни исчезла и теперь оставалось полагаться лишь на опыт грибника Сергея Петровича.

– А что твой муж, много он общался с Адрианом Валентиновичем? – спросила она шедшую впереди Таню, неловко перелезая через корягу.

Та придержала для нее колючую сосновую ветку и удивленно посмотрела через плечо.

– Вроде нет, с чего бы?

– Да говорят, Адриан много общался с… ну ты знаешь, сложными учениками.

Римма Борисовна затеяла этот разговор просто чтобы немного отвлечься от тягот пути, но сейчас, формулируя мысль, подумала, что возможно это было не слишком уместно.

– Наверное общался, но вряд ли с Петром – насколько я помню, он всегда старался сторонился своих братьев, – Таня пожала плечами, дождалась, когда Римма Борисовна, пригнувшись, пройдет под тяжелой веткой и двинулась дальше.

– Да с Витей он больше всего и общался, – вдруг вклинилась Марья Власьевна. – То кружки какие-то, то дополнительные занятия. Они последний год были не разлей вода. Это вся Неприновка знала, даже, вон, я, хотя уже в городе жила.

Таня шла, задумчиво глядя перед собой. Было видно, что разговор ей неприятен, и Римма Борисовна мысленно отчитала себя за бестактность – учитывая прошлое семьи, неудивительно, что Тане не очень нравились такие ассоциации.

– А что с ними стало, с братьями Петра? – спросила она, чтобы переключить внимание.

Марья Власьевна, тяжелой поступью шествовавшая впереди, громко фыркнула. Впереди с пронзительным криком сорвалась из кустов вспугнутая этим звуком птица.

– Старший пошел по стопам отца и деда – его через несколько лет посадили за бандитизм, после этого он тут не появлялся, – громко сказала Марья Власьевна. – А у старшего все хорошо, он держит тут недалеко отель.

– «Усадьба Оболенского», – подтвердила Таня. – Может, видели на подъезде к Неприновке?

– Видела, – подтвердила, пыхтя, Римма Борисовна. – Но я думала, что и хозяин там Оболенский.

Голос неожиданно подал топавший самым первым Сергей Петрович.

– Михалыч! Оболенский! Ха, – он обернулся, высунувшись из начала колонны. – Жена у него Оболенская, это да. А Михалыч-то наш, Михеевский.

Они пошли вдоль болота, утопая ногами в перинах мягкого мха. Сергей Петрович то и дело помахивал палкой, но не из соображений безопасности. Заядлый грибник, он просто отказывался верить в то, что этот утомительный выход в лес пройдет безо всякой пользы. Как он и обещал, за болотом они вышли на старую просеку – лес здесь был реже, а почва – тверже. Идти стало почти легко.

Дойдя до небольшой поляны, поперек которой лежало бревно, Таня остановилась и жизнерадостно объявила привал. Пока Марья Власьевна разливала по складным пластиковым стаканам чай из термоса, пока Таня разглаживала фольгу под бутербродами, а Сергей Петрович кряхтел, устраиваясь на бревне, Римма Борисовна осматривалась вокруг. Она не могла отделаться от мысли, что, возможно, именно здесь, в этом лесу много лет назад пропал Витя Егорушкин. Насколько же страшно ему было одному в этой чаще?

– А поисковая операция здесь была? – поинтересовалась она.

– Конечно, – кивнула Таня. – Тогда тут все прочесали и не раз. Отец и Адриан Валентинович этим занимались. И наши мужики были, и из соседних деревень приезжали.

– А вы участвовали?

– Нет, – покачала головой Таня. – Меня отец не пустил, сказал, мала еще. Думаю, он просто боялся, что со мной тоже что-то может случиться.

– Таня в деревне с матерью оставалась, – подтвердила Марья Власьевна. – А мужики да, весь этот лес две недели вдоль и поперек, – она расстроенно махнула рукой. – Вон, и Сергей Петрович пацаненком тоже.

– Было дело, – кивнул он.

– Витя был хороший мальчик, – вздохнула Марья Власьевна. – Добрый, сообразительный. Наверное, его поэтому так отчаянно искали.

Таня одним глотком опустошила стакан с чаем и поднялась. Остальные, поняв намек, последовали ее примеру. Римма Борисовна бросила взгляд на миниатюрные часики на запястье – с момента выхода из дома прошло почти три часа. Если часовня и была, то она или ее остатки уже должны были показаться.

– Нам надо разделиться, – сказала она. – Чтобы точно ничего не пропустить.

Таня посмотрела на окружавшую их чащу с легким ужасом. Марья Власьевна смерила подругу взглядом, не обещающим ничего хорошего по возвращении. Сергей Петрович только молча кивнул.

– Я пойду правее, – твердо сказала Таня, подавая пример остальным.

Самую светлую часть, на месте бывшей просеки, из уважения оставили Марье Власьевне. Римма Борисовна и Сергей Петрович двигались левее. Шли молча, только иногда перекрикиваясь, чтобы не потерять друг друга. Здесь, в глубине, было много оврагов – они, словно большие зеленые волны, перекатывались один за другим.

Это было бы красиво, если бы Римме Борисовне не приходилось на своих двоих преодолевать каждый в безразмерных резиновых сапогах, цепляясь за ветки на спусках и утопая во мху на подъемах.

Она уже начала сомневаться в разумности своей затеи, когда, скатившись в очередной овраг, заметила темное нагромождение бревен в его дальнем конце. Забыв об усталости, она кинулась в ту сторону, прорываясь через бурелом. Плащ зацепился за ветку, и она нетерпеливо скинула его с плеча, пытаясь освободиться. Перекинула ногу через огромный сухой ствол сосны и с кряхтением перелезла через него, оказавшись почти у цели. Подойдя к темному кубу, сложенному из старых деревьев, она разочарованно вздохнула: перед ней были просто остатки старой рубки.

Римма Борисовна повернулась, чтобы двигаться назад, и тут поняла, что давно уже не слышит никаких «ау». Она затихла, прислушиваясь.

– Сергей Петрович! Марья! Тань!

В ответ прилетело глухое неопределенное «Я здесь». Но откуда оно звучало и где находилось это здесь, Марья Власьевна не понимала. Она в отчаянии присела на обломок старого дерева. Это было очень глупо: потеряться в лесу, отправившись искать часовню в память о пропавшем мальчике. Римма Борисовна выругалась на себя и потерла лицо руками, все еще напряженно вслушиваясь в лес.

И вдруг, далеко в стороне, услышала чей-то крик.

Римма Борисовна подняла голову, напряженно прислушиваясь. Потом звук повторился: громкое «Нашла», эхом отдавалось среди множества деревьев, Римма Борисовна подскочила и, проваливаясь в сухостой, стала выбираться из оврага.