Тени Дома с башенкой

Евгения Ринская

Тени Дома с башенкой

Глава 1 Новое лицо

1977 год

Он очень спешил. У него была информация, которой он просто должен был поделиться, но в то же время обязан был молчать. Его связывало обещание.

Он знал, что по четвергам в это время в школе педсовет и все учителя собираются на втором этаже, в учительской, а классы стоят пустые. Ему нужно было успеть в этот промежуток, но еще важнее – сделать все до того, как он испугается или передумает.

Он поднялся на холм, стараясь, чтобы его шаг был не слишком быстрым и не вызывал подозрений. Особняк стоял притихший после школьного дня – дети уже покинули его, учителя как раз поднимались на второй этаж. Вахтерша Вера – он это знал, – пользовалась этим временем, чтобы сходить в чулан под главной лестницей и выпить чаю.

Подходя к дому, он проклинал себя, свою семью, свою жизнь и все нелепые случайности, которые привели его к этой дикой ситуации. Ему нужна была помощь, просить о которой открыто он не мог. Единственным, кто мог его спасти, был Учитель – было в нем что-то, что заставляло верить, что он сможет, даже когда надежды, казалось, не было совсем.

Массивная резная дверь была открыта. Он проскользнул внутрь и заспешил по коридору. Сверху доносились приглушенные голоса учителей. Нужно было торопиться. Он ужом проскользнул в класс, схватил одну из валявшихся на столе тетрадей и нервным движением вырвал чистый листок. Взял карандаш и замер над бумагой – писать нельзя, по почерку сразу все поймут. Но Учитель должен был узнать. Сверху раздалось поскрипывание половиц, слышно было, как кто-то задвигался по комнате.

Дрожащей рукой он начертил на листке большой крест. Затем выбрал точку и отметил рядом с ним еще один, поменьше. Поколебавшись, обвел его в кружок, чтобы точно привлечь к нему внимание. Он оглянулся. На стуле у массивного деревянного стола стоял дерматиновый портфель. Аккуратно опустив туда листок, он выскользнул за дверь. В подсобке за лестницей звякнул чайник – Вера заканчивала чаепитие.

Учитель должен был понять, не мог не понять, иначе все пропало.

Он выскочил на улицу и, не переводя дыхание, заспешил вниз по холму, оставляя большой деревянный дом с башней позади себя – чтобы никогда сюда не возвращаться.

_________________________________________________________________________________

Старый дом, стелящийся почерневшей от времени тушей по высокому холму над озером, купили неожиданно. Годами он пустовал, привлекая лишь редкие группы туристов. И вдруг в начале лета нагрянувшие в поселок дачники обнаружили свежие столбы будущего забора, жизнерадостно сиявшие на фоне черного массивного дома, и воинственно воткнутую у несуществующих давно ворот табличку «Частная собственность».

По домам поползли разговорчики – благообразная Неприновка зашевелилась, как растревоженный муравейник, и напрягла расчерченную аккуратными грунтовками мускулатуру. Постоянные жители сновали от дома к дому, обмениваясь страхами и слухами. Кто-то говорил, что дом купил Петрович – владелец большой турбазы в нескольких километрах от Неприновки, – и теперь местных птиц распугают зажигательными ночными дискотеками, от которых завянут яблони и помрет на смородине тля. Кто-то – что дом продали городским чиновникам и все теперь наверняка обнесут забором, вход сделают по пропускам, а деревенским придется обходить владения пришлеца за километр. Как ни крути, а выходило, что перемены, конечно, не к добру. Самые отчаянные и пугливые предлагали уже браться за письмо в администрацию, пока не оказалось слишком поздно.

И только Роза Михайловна, хрупкая старушка в вязаной белой шапочке и ситцевом платье, благостно улыбалась. Сердце ее грел аванс, полученный еще в апреле за сданный на целый сезон дом, в котором поселилась приятнейшая интеллигентная женщина, вдова писателя, не лишенная чувства прекрасного, а главное – денег на оплату целого лета в утопающем в яблонях доме на первой линии, у озера.

Римма Борисовна – человек действительно в высшей степени интеллигентный и утонченный, – с самого начала своего пребывания в Неприновке завела себе привычку пить по утрам кофе на крыльце, любуясь на виднеющийся на другой стороне озера Дом с башенкой. Эту традицию обязательно начинать утро красиво, где бы ты не находился, завел еще ее покойный муж, писатель Романовский. Сохранять ее Римма Борисовна продолжала и спустя год после его, увы, безвременной кончины.

Сегодня, впрочем, дама сочетала приятное с полезным – наслаждаясь утренним кофе и любуясь настоящим стародачным видом, она цепким взглядом профессионального искусствоведа осматривала расположенный на другом берегу Дом с башенкой, и прикидывала план работ на предстоящий сезон в здании, единоличным собственником которого стала несколько месяцев назад.

Решение это не было спонтанным – Романовский, немного поживший в этих местах, давно переживал о состоянии местной достопримечательности. Неудивительно, учитывая, что именно Дом с башенкой когда-то вдохновил его на исторический роман, положивший начало блистательной карьере.

Римма Борисовна отпила кофе из фарфоровой чашки, улыбаясь воспоминаниям об их внезапном взлете. Но за взлетами приходят и падения, за расцветом – увядание, и ее супруг скончался почти год назад, напоследок настойчиво попросив жену пообещать, что на оставленные ей средства она сделает то, чего не успел он сам – поедет в Неприновку, где приобретет и восстановит заброшенный особняк. Просьба Римму Борисовну, даму не только утонченную, но и в определенной степени склонную к авантюризму, не удивила и не испугала. Оставшись глухой к тревожным уговорам детей, она выждала год и явилась в Неприновку – оформлять права на свои новые владения.

Римма Борисовна допила последний глоток кофе и аккуратно поставила чашку на сияющее белизной блюдце – время приниматься за дело. Она, безусловно, видела напряжение местных и косые взгляды, которые те бросали на дом. Поэтому придумала великолепную, как ей казалось, идею.

– Субботник? – переспросила продавщица, как будто услышала незнакомое доселе слово, и свесилась через прилавок.

– Субботник, – радостно кивнула Римма Борисовна, разглаживая напечатанное на принтере объявление, которое она прилаживала у прилавка деревенского магазина. – Дом с башенкой – наше общее достояние. Мне кажется, всем жителям не помешает познакомиться с ним, а я проведу бесплатные экскурсии.

Не сказать, чтобы Домом с башенкой занимались раньше, и надежды, что кто-то захочет убираться в нем теперь, когда он попал в частные руки, конечно, было мало. Но Римма Борисовна рассчитывала, что кого-то может привести туда простое любопытство. А там недалеко и до коалиции с жителями деревни во имя восстановления местного наследия – в то, что справиться с домом она сможет в одиночку, верилось ей слабо.

Первые работы она начала еще в апреле – пока участок не порос травой, а яблони-дички не скрыли за собой остальной сад. Вместе с привезенными из города рабочими (Неприновка, давно превратившаяся в поселок дачный, в такое время пустовала) ей удалось расчистить треть участка и немного – входы в дом. И все равно дел оставался непочатый край. Римма Борисовна даже повела плечами, вспомнив высокие сводчатые потолки, все сплошь затянутые паутиной, мрачную пропыленную мебель, хаотично расставленную в коридорах, втоптанные в пыль пакеты из-под чипсов и шоколада и россыпи бутылок из-под пива или газировки – живые доказательства тому, что подростки все-таки куда любознательнее взрослых.

То и дело заглядывая в магазин, она видела, как люди останавливались перед объявлением, собирались кучками, шептались о чем-то с продавщицей. Когда настал назначенный день – конечно же, суббота, – Римма Борисовна натянула высокие резиновые сапоги, надела старые велюровые брюки, клетчатую рубашку и, вооружившись граблями, заняла пост на холме, возле входа в дом.

Увы, песчаная дорога пустовала. Желающих принять участие в спасении достопримечательности или хотя бы убрать следы, оставленные местными подростками, не наблюдалось. Римма Борисовна растерянно переступила с ноги на ногу, но не дрогнула и не отступила. Спустя еще минут двадцать, терпение ее было вознаграждено: на дороге вдруг появилась статная фигура.

Грузно поднявшись на холм, крупная дама в цветастом брючном костюме остановилась и с вызовом посмотрела на Римму Борисовну. Тыльной стороной ладони она аккуратно поправила пышный начес светлых волос.

– Здравствуйте! – жизнерадостно произнесла Римма Борисовна.

– Приветствую, – немного растягивая слова, ответила женщина и хозяйским взглядом окинула и Римму Борисовну, и возвышавшийся за ней дом. – Марья Власьевна.

Властным движением она протянула ладонь для рукопожатия. Римма Борисовна прикоснулась к ней, слегка сжав крупные, пухлые пальцы, и Марья Власьевна коротко поджала губы, недовольная, видимо, такой интеллигентской сдержанностью.

Жена бывшего главы горкома, а потом, почти без перерыва – главы района, она привыкла считать себя ответственной за вверенную ее мужу местность. Многое, конечно, с тех пор изменилось – вместо закрытого дачного поселка для своих вокруг Неприновки разросся дачный мегаполис с ревущими на озере катерами и гидроциклами, снующими по дорожкам квадроциклами и лабиринтами глухих заборов. По выходным к вечеру в округе теперь пахло не сладковатым дурманом лип, а удушливым ароматом пережаренного мяса. Нести свой крест в подобных обстоятельствах становилось все труднее. Тем не менее, не в характере Марьи Власьевны было пасовать перед такими сложностями.

И теперь она явилась на это сомнительное во всех смыслах мероприятие для того, чтобы проинспектировать нового жителя деревни и заодно – состояние давно погибающего дома. Ну и, может быть, самую, конечно, малость – из застарелого уважения к самому слову «субботник».

В полном соответствии со своими планами, она цепко осматривала частично расчищенный двор перед Домом с башенкой и новенькие столбы забора. Римма Борисовна несколько растерянно наблюдала за странной гостьей – в ее представлении субботник должен был стать торжеством дружбы и местом объединения неравнодушных к старине сердец, поэтому экзаменующий взгляд Марьи Власьевны заставил ее смешаться. Чтобы прервать затянувшуюся паузу, она слегка придвинула к ней руку с граблями.

– Больше, наверное, никого не будет, так что можем начинать, – упрямо жизнерадостно произнесла она.

Марья Власьевна кинула презрительный взгляд на инструмент.

– Конечно, не будет, сильно кому надо эту руину чистить, – пробормотала она и, отодвинув хозяйку плечом, прошествовала на территорию.

Римма Борисовна осталась стоять у покосившейся калитки, наблюдая, как монументальная фигура гостьи (Римма Борисовна мысленно предпочла называть ее так) скрывается за углом дома.

Устав ждать, она прислонила грабли к иссохшейся стене, дома, и воинственно скрестила руки на груди – до генеральских манер пришелицы ей, конечно, было далеко, но и она многое повидала за четыре десятка лет службы писательской женой. Как раз в этот момент Марья Власьевна вынырнула из-за угла и бережно отряхнула ладони.

– На дальних яблонях у тебя ржавчина, зайди потом ко мне, я дам, чем обработать, – веско сказала она. – А справа уже борщевик заходит. Тебе бы овсяницу посеять или клевер. Ну, где там твои грабли? Пойдем работать.

Марья Власьевна оказалась женщиной хоть и бесцеремонной до крайности (Римма Борисовна объяснила себе это издержками жизни в сельской местности), но хозяйственной. Вдвоем они смогли за полдня собрать большую часть скопившегося в просторном саду мусора и сложить его в одну впечатляющую кучу. После чего Марья Власьевна выпрямилась, хрустнула поясницей и посмотрела на дом.

– Открывай, хозяйка.

Римма Борисовна, которая буквально только что присела на остатки старой яблони в надежде перевести дух, внутренне заметалась – последний час она только и ждала, когда гостья выдохнется и можно будет торжественно завершить субботник. Ни ходить по заваленному старьем дому, ни, тем более, работать в нем ей сейчас совершенно не хотелось. Но обещание есть обещание.

– Устала ты, наверное, – заюлила Римма Борисовна неожиданно просительным тоном. – Давай завтра, приходи с утра, я тебе и дом покажу, и экскурсию проведу.

Марья Власьевна дугой подняла выкрашенную в черный бровь.

– Какое завтра! – возмутилась она, подхватывая Римму Борисовну за локоть и увлекая со спасительного пня. – Дом уже поди как двадцать лет пустует, ты, если будешь отдыхать, никогда его не разберешь. Пойдем!

Впервые за прошедший год Римма Борисовна усомнилась в правильности своего решения выполнить последнюю просьбу мужа – да и вообще в том, что он находился в тот момент он в трезвом уме.

Медленно, путаясь в ногах и чертыхаясь про себя, она побрела вслед за шествовавшей широкими шагами Марьей Власьевной.

Легко оттащив в сторону перегородившую проход мебель, Марья Власьевна нырнула в темную анфиладу комнат.

Даже в этом, давно заброшенном, состоянии здание еще умело впечатлять, подумала Римма Борисовна, остановившись в коридоре. Высокие сводчатые потолки, поддерживаемые подгнившими готическими балками, даже сквозь многослойную паутину смотрелись величественно. В отличие от веранды с ее изящными фестончатыми окнами, коридор освещал только тусклый свет расположенного в дальнем конце окна. Вдоль всей стены тянулись высокие арочные двери. Римма Борисовна знала, что когда-то – пусть и непродолжительное время – здание занимала школа. «Повезло же кому-то учиться в такой обстановке», – в который раз с легкой завистью подумала она.

Из размышлений ее вывел командный голос Марьи Власьевны. Оценив состояние напарницы, та распорядилась просто.

– Я сейчас тут разберу маленько, а ты стой там – я тебе буду мусор подавать, потом его вместе вынесем, – Римма Борисовна обессиленно кивнула.

Марья Власьевна задумчиво покрутила почти истлевшую картонную обложку от пластинки. Потом бросила ее в сторону Риммы Борисовны – как фрисби.

– А ты откуда к нам?

– Из Москвы, – Римма Борисовна, с трудом изловчившись, поймала этот замысловатый пас. – Муж умер, я вот сюда приехала, домом заниматься.

– Не боишься? – Римма Борисовна непонимающе посмотрела на собеседницу. Марья Власьевна вздохнула. – Здание-то гнилое.

Под ноги Римме Борисовне приземлилась извлеченная из недр особняка связка газет. Она вяло перекинула ее в общую кучу мусора.

– Оно не гнилое, а заброшенное – вот отмоем, и слава будет другая, – она с нежностью провела рукой по старой изысканной резьбе, обрамляющей дверной проем.

В этих вялых препирательства прошла, казалось Римме Борисовне, целая вечность, за время которой ее спутница перевернула и смешала все слои истории несчастного дома, на протяжении десятилетий оседавшие в его тишине в виде бумажек, фантиков, обложек, картонок, банок и бутылок.

Наконец, тяжело ступая по устало поскрипывающему полу, Марья Власьевна вышла из очередной комнаты, сжимая в руках какое-то тряпье, и глянула на высившуюся на полу гору хлама.

– Потащили это на улицу.

В саду Марья Власьевна выкатила в центр двора большую бочку – ее привезли нанятые Риммой Борисовной работники, да так и бросили. Гостья наломала сухие ветки у ближайшей яблони, пошарила в кармане рубашки на обширной груди и извлекла оттуда спички. Чиркнула, не донесла бледный огонек до бочки, чертыхнулась и чиркнула еще раз – уже над самой бочкой. Подождала, пока яблоневые ветки, выпустив облако едкого дыма, разгорятся.

Деловито осмотревшись, она подхватила с земли старый дерматиновый портфель, торчавший на дне кучи. Щелкнула замком, бросила взгляд внутрь и поморщилась.

– Господи, старые тетради, классные журналы, ну накопили.

И решительным движением она высоко подняла портфель, распахнув его над жерлом бочки.

– Тетради? Журналы? Стой! – очнулась вдруг Римма Борисовна.

Она кинулась вперед и едва успела подхватить посыпавшиеся из недр портфеля старые бумаги у самого огня, пламя слегка лизнуло запястье и Римма Борисовна сморщилась от боли, но добычу не выпустила.

– Мать, ты перегрелась что ли? – Марья Власьевна с недоумением смотрела на нее, все еще удерживая портфель.

– Это же архив, – торопливо объяснила Римма Борисовна, забирая у нее сумку и запихивая внутрь старые бумаги. – Все может представлять ценность.

– Какой архив! Это от школы еще старой осталось. Нам когда новую строили, тут пять лет дети сидели. Потом-то переехали, а это вот – валяется. Дурью-то не майся.

Римма Борисовна прижала в груди портфель.

– А я говорю, архив. Все это требует изучения.

Мария Власьевна уперла руки в боки.

– Какого изучения? Это старая, никому не нужная руина – здесь сначала был склад, потом школа, потом контора а потом оно и вовсе пустовало. Что тут изучать?

Римма Борисовна гордо выпрямилась.

– Не руина, а наследие. И вообще, какая разница – я мужу обещала музей, значит, сделаю!

Мария Власьевна аж присвистнула.

– Тюю, а кто у нас муж, волшебник что ли?

Настал черед Риммы Борисовны торжествовать – смутно понимая, что вряд ли всем здесь знакомо это имя, она, тем не менее, подняла подбородок выше и отчеканила.

– Писатель! Романовский.

Лицо Марии Власьевны враз смягчилось, брови выгнулись дугой, а рука взлетела ко рту.

– Адриан Валентинович?!

Римма Борисовна вздрогнула – конечно, ее муж был вполне успешным писателем. Но она и не предполагала, что его имя в Неприновке произведет такой эффект.

Глава 2 Старая часовня

Оказавшись дома после утомительного субботника, Римма Борисовна с наслаждением заварила себе чашечку чая, щедро добавив туда душистого чабреца. Подумала, открыла маленький шкафчик и аккуратно капнула в чашку пару пару капель бальзама – отчаянные времена требовали отчаянных мер. Вместе с чашкой она прошла на просторную, залитую закатным солнцем террасу.

Уютно уселась на скрипучем венском стуле перед окнами, припорошенными кисейной белизной занавесок. За ним засыпал, остывая после дневной жары, сад. Две яблони стояли на страже дома, вытянув над ним длинные, костистые ветви. Пожилая дама вздохнула, с удовольствием потягивая чай.

Решившись принять возложенную на нее мужем миссию, она в полном согласии с их философией подошла к делу обстоятельно. Выбрала уютный, старый дачный дом, подальше от бесконечного праздника выходного дня, буйствовавшего в СНТ. Особое внимание обратила на наличие сада и прекрасного вида на Дом с башенкой (Роза Михайловна, конечно, учла это в цене). Позаботилась о том, чтобы, помимо вещей первой необходимости, взять с собой самое важное: хорошие чай и кофе, любимые фарфоровые чашки и, конечно, книги.

Подумав об этом, Римма Борисовна, ойкнув, бережно опустила чашку на стол и пошла вглубь дома – посетившая ее идея показалась женщине великолепной. Зайдя в маленькую бревенчатую спальню, она подошла к шкафу, провела рукой по корешкам недавно расставленных для создания уюта томов и вытянула нужный. Он был затянут в красный коленкоровый переплет. «Тайна старой часовни» – гласило выбитое золоченым тиснением название. Первый роман ее мужа, написанный под впечатлением от его короткого пребывания в Неприновке и знакомства с Домом с башенкой. Это был, конечно, прекрасный выбор для этого дня.

Прижав книгу к животу, Римма Борисовна прошагала в столовую. Переместилась со скрипучего венского стула на не менее скрипучее кресло-качалку, живописно закрытое расшитыми лоскутными покрывалами – спасибо увлечению Розы Михайловны. И принялась за чтение.

Первый роман, написанный молодым сельским учителем по профессии и настоящим городским интеллигентом по праву рождения относился к подростковой прозе и рассказывал о приключениях трех мальчиков, решивших раскрыть тайну старой часовни. Затерянная в глухих лесах, она стала прибежищем контрабандистов, шпионов и кого только не. Неудивительно, что пресечь их махинации и раскрыть давно забытые тайны смогли только два настоящих советских пионера – юный краевед-следопыт и местный заводила – и перевоспитанный ими отъявленный местный хулиган.

Римма Борисовна, конечно, понимала, что в основу многих характеров легли люди, встреченные выпускником педагогического вуза Адрианом Романовским во время его ссылки в неприновскую сельскую школу. Но она не думала, что и сам молодой учитель оставил в их сердцах настолько глубокий след.

Едва узнав о родственных связях Риммы Борисовны, Марья Власьевна на несколько мгновений растеряла свой командный тон, но затем собралась и обратила его уже в другое русло – она крепко обхватила ослабевшую от непривычной нагрузки Римму Борисовну за плечи и не терпящим возражений голосом заявила, что вдова Романовского непременно, непременно должна прийти с ней в четверг на день рождения совершенно незнакомого ей Сергея Павловича, где соберутся буквально все, кого ей надо знать.

Римма Борисовна не стала отпираться – она чувствовала, что муж, с которыми они счастливо прожили больше 40 лет, придумал историю с домом для того, чтобы облегчить ей внезапное одиночество, помочь обрести новое дело. И раз уж она взялась играть в его игру, для начала стоило обзавестись на новом месте полезными знакомствами.

Римма Борисовна, ритмично раскачиваясь в кресле, довольно улыбнулась: пока все складывалось как нельзя лучше. Возможно, последняя фантазия Андриана Валентиновича была не менее удачной, чем его первые романы. И она даже знала теперь, что подарит имениннику.

Праздничное собрание было назначено на 16 часов: Марья Власьевна, как и обещала, заглянула за ней без десяти и спустя 15 минут они уже стояли перед невысоким забором из штакетника. За ним виднелся невысокий, простенький по форме дом – рубленый квадрат сруба, высокий треугольник второго этажа и крыши. Откуда-то сзади доносилось приглушенное жужжание потревоженного улья – только периодические всполохи смеха и вскрики дам говорили, что гости уже в сборе, а празднество успело начаться.

Гости собрались на задней части участка – за длинным, приземистым, накрытым клеенкой столом, к которому подтащили, кажется, все сидячие места, которые было возможно – и изогнутые старые стулья, и крепкие кухонные табуретки, и длинные лавки. Судя по всему, здесь действительно собрался весь цвет старой Неприновки.

– Здраавствуйте – нараспев произнесла Марья Власьевна, остановившись во главе стола, – Сергей Петрович, смотрите, кого я привела – жену, то есть вдову, нашего дорогого Андриана Валентиновича, – пропела она, обращаясь не столько к имениннику, сколько ко всем собравшимся за столом.

Глаза их были устремлены на Римму Борисовну, шум голосов постепенно стих и вместо него тихой рябью по рядам сидевших покатилось перешептывание. Хозяин, грузный мужчина в старомодной клетчатой рубашке и панаме цвета хаки, грузно поднялся из-за стола и в некоторой растерянности растопырил руки – как будто хотел, но не решался обнять гостью.

Римма по возможности очаровательно улыбнулась всем собравшимся и шагнула вперед, протягивая красный коленкоровый томик.

– Очень приятно познакомиться, Сергей Петрович. Простите, я тут несколько спонтанно, без приглашения. Но, вот вам от меня подарок, – и она торопливо вложила в раскрытые руки хозяина книгу, а затем кратко обняла, чтобы избавить, наконец, его от затруднений.

Сергей Петрович в этот момент аккуратно примостил книгу на угол стола, и одна из сидевших поблизости женщин, потянувшись, взяла ее и раскрыла на первой странице.

– С автографом! – ахнула она.

Римма Борисовна высвободилась из объятий и, довольная, что подарок произвел ожидаемый эффект, повернулась к столу.

– Да-да, это самое первое издание. Андриан Валентинович лично надписал тогда несколько книг, эта все время хранилась в семейной библиотеке.

Женщина подняла раскрытую книгу, показывая ее собравшимся: «Правда всегда проще, чем кажется», – гласила выведенная от руки фраза над размашистым автографом. Сергей Петрович растроганно засопел.

– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь… – сориентировались женщины за столом.

– …Римма Борисовна, – солидно вклинилась Марья Власьевна, чрезвычайно довольная произведенным эффектом – в конце концов кто, как не она, матриарх этого поселка, не поленилась прийти на субботник и добыла там такую сенсацию – вдову писателя, возведенного в Неприновке в ранг местного героя.