Съеденные эмоции. Как изменить свое пищевое поведение и не искать утешение в еде

Если в кругу семьи небезопасно выражать эмоции, мы начинаем их отыгрывать вовне. Сосание пальца, ночное недержание мочи, вспышки гнева, капризы, вызывающее поведение, самоповреждение – те формы поведения, к которым мы инстинктивно прибегаем, чтобы справиться с эмоциональной болью. Мы также неосознанно используем защитные механизмы, чтобы вытеснить из сознания неприятные переживания и воспоминания. Возможно, когда всплывают болезненные воспоминания, вы пытаетесь отвлечься от испытываемой боли, сводя ее к минимуму с помощью рационализации или интеллектуализации: «Мои родители сделали все, что могли. Каждый проходил в жизни через трудности. Это в прошлом, и я с этим покончил». Возможно, у вас есть давняя привычка отключаться и впадать в состояние оцепенения. Это называется диссоциацией. Возможно, вы замечали, что вам трудно вспомнить болезненные события детства. Это называется подавлением.

Эмоции и телесные ощущения подобны дорожным знакам, ценным сигналам, идущим изнутри и указывающим направление наших потребностей. Они никуда не исчезают, даже если мы отключаемся от них. Оставаясь незамеченными, они исподволь наносят нам вред, пока в конце концов так или иначе не привлекут к себе наше внимание.

Скрытые раны

Я спросила Джен, что она помнит из своего раннего детства, поскольку была уверена: ее потеря эмоциональной связи с собой началась давным-давно. Она почти ничего не помнила до пятилетнего возраста, когда мать попала в больницу с нервным срывом, по-видимому, связанным с послеродовой депрессией. Отец Джен, вспыльчивый, отстраненный человек, сказал, что к ним приедет погостить бабушка и что Джен должна быть «хорошей девочкой» и заботиться о своих младших братьях и сестрах. Он был юристом, работал допоздна и каждый вечер после ужина удалялся в свой кабинет. Хотя Джен никогда не видела его пьяным, каждый вечер он пропускал по паре стаканчиков. Она боялась его. Отец редко бил детей, однако не скупился на словесные оскорбления, особенно в адрес их матери. Одной из причин, по которой Джен вышла замуж за Сэма, стало то, что он был «полной противоположностью отцу – уравновешенным, добрым и терпеливым, и он любил детей».

Джен рассказала об инциденте: учась гладить, она случайно прожгла воротник рубашки отца. «Я испугалась за свою жизнь. Вены у него на шее вздулись, он схватил меня за руку так сильно, что я подумала, она оторвется. Он обругал меня и отправил в мою комнату без ужина. Мама ничего не предприняла, так как была довольно пассивной и к тому же боялась его гнева». Пока Джен рассказывала эту историю, я поинтересовалась, похожи ли «приступы ярости» ее дочери на приступы гнева ее отца. Она сказала, что никогда не замечала этой связи из-за разницы в возрасте, но согласилась с тем, что они были похожи и что ее реакция в обоих случаях была одинаковой: сбежать куда-нибудь в укрытие. Очевидно, что это никак не помогало ни Джен, ни дочери.

Год, когда ее мать попала в больницу, был для Джен трудным и одиноким. Она вспомнила, как боялась, что мать умрет. Но делиться опасениями с отцом или бабушкой было бесполезно. «Отец не обращал внимания на нас, детей, а бабушка была холодной и суровой женщиной. Если я на что-нибудь жаловалась, она напоминала мне, как тяжело приходилось в детстве ей, выросшей среди девяти детей».

Период ремиссии у ее матери продолжался больше года. Джен вспомнила, как хотела быть ближе к ней, но это было практически невозможно, поскольку та страдала от тревоги и депрессии: ее угнетала необходимость воспитывать троих детей и иметь дело с мужем со столь изменчивым характером. Она часто рано ложилась спать, оставляя дочь присматривать за малышами. Когда Джен описывала этот период своей жизни, ее голова и плечи поникли, а тело в кресле обмякло. Я была уверена, что вижу грусть в ее глазах, но когда я спросила Джен об этом, она сказала, что ничего не чувствует. Джен знала, что это был невеселый опыт и что ей следовало бы опечалиться, но она чувствовала лишь оцепенение.

Спрятанная боль

Когда я спросила Джен, помнит ли она, как в детстве ей было грустно или одиноко, она ответила, что рано научилась блокировать неприятные эмоции и переключаться на еду или на то, что у нее хорошо получалось. С младших классов она преуспевала в учебе и, как ее отец, была заядлой читательницей. Кроме того, Джен была спортивной девочкой, участвовала в командных видах спорта (футбол и волейбол). Учеба, чтение, спорт, а также обязанности по уходу за детьми дома ограждали ее от «всех этих ужасных воспоминаний и чувств». У меня было предчувствие, что старшая дочь Джен, возможно, пошла по ее стопам.

«Поскольку я хорошо училась, мне разрешалось часами оставаться в моей комнате, и я могла отгородиться от всех семейных драм». Джен рассказала, что редко приглашала друзей в гости, так как никогда не знала, чего ожидать от отца. «В начальной школе мои брат и сестра начали регулярно ссориться, и я уходила в комнату с книгами и запасом любимых лакомств. Я знаю, это звучит безумно, но таскать и прятать пакетики с печеньем, крендельками, чипсами и конфетами было действительно увлекательно. Я всегда с нетерпением ждала возвращения домой, к своим книгам и заначкам. Я думаю, именно поэтому постоянно меняющийся ассортимент всякой нездоровой пищи в офисе так привлекает меня».

Джен осознавала, что среда, в которой она выросла, могла играть определенную роль в ее нынешней неспособности управлять отношениями, если что-то в них шло не так. Она рассказала о недавнем случае унижения со стороны коллеги на общем собрании. Джен не могла справиться с нахлынувшими эмоциями, у нее появилось ощущение, словно она, по ее описанию, «разваливается на части». Уходя с собрания, женщина достала из морозилки офисной кухни коробку с четырьмя эскимо и съела их все по дороге домой. Пара бокалов вина дома смыли все остатки неприятных эмоций.

Джен также рассказала, что ей трудно оставаться во врачебном кабинете, когда приходится объявлять тревожные результаты лабораторных исследований пациентам. Хотя ни один врач не любит сообщать плохие новости, Джен находила эмоциональную боль пациентов и их спонтанные эмоциональные вспышки невыносимыми. Обычно она приглашала свою медсестру, милую пожилую женщину, которая брала на себя заботы по успокоению больных. Мне не нужно было быть Шерлоком Холмсом (или гуру психотерапии, если уж на то пошло), чтобы увидеть параллели с ее проблемами по преодолению вспышек гнева дочери-подростка.

Уклон влево

Детство, осложненное травмой, недоеданием, эмоциональной пустотой, может обусловить недостаточную стимуляцию одного из полушарий мозга, благодаря чему второе полушарие становится доминирующим. Правая часть верхнего отдела мозга более непосредственно связана с нижним отделом мозга: информация от тела восходит к стволу мозга, лимбическим областям и коре правого полушария. Правое полушарие, которое развивается раньше, обеспечивает нам более прямую связь со всем телом, а также с электрическими, химическими и гормональными выбросами, которые мы называем эмоциями. Левое полушарие верхней области головного мозга располагается на большем удалении от этих источников информации.

Джен выросла в академической семье, в которой особое внимание уделялось образованию и работе. Она научилась «склоняться влево» – придерживаться логики, буквальности и линейности, а также избегать осознания своего тела и эмоций, порождаемых правым полушарием. Правое полушарие ее мозга, возможно, десятилетиями использовалось в недостаточной степени. Джен старательно избегала любых ситуаций (разговоров с дочерью, близости с мужем или общения с расстроенными пациентами и персоналом), которые могли вызвать неприятные эмоции и дискомфортные телесные ощущения.

Адаптация Джен к нелегкому детству, в том числе ее решимость жить лучше, чем жили родители, была весьма изобретательной. Она помогла продвинуться по жизни и добиться профессионального успеха. Но неосознанный «уклон влево» мешал наладить контакт с самой собой и другими людьми. Узница собственного жесткого и бесстрастного мира, она выживала, но не процветала.

Прислушаться к телу

Младенцы и маленькие дети зависят от своих воспитателей, которые помогают регулировать эмоциональное и физическое возбуждение. Наши самые ранние социальные отношения формируют механизм реагирования на стресс – систему, с помощью которой возбуждение регулируется организмом. Механизм регуляции стресса организма включает в себя нижние центры мозга (они воспринимают и обрабатывают эмоции), иммунную систему, эндокринные (гормональные) железы, а также нервы и нервную систему в целом. Все эти системы объединены в единый континуум сознания и тела посредством ряда проводящих путей.

Дети, находящиеся на попечении отзывчивых, заботливых взрослых, развивают здоровые механизмы реагирования на стресс. Исследования, проведенные в ходе наблюдений за младенцами, показывают, что мы рождаемся с высокой степенью «знания отношений». Мы чутко реагируем на тонкие эмоциональные изменения наших опекунов (например, изменения мышц лица матери, которые выражают мягкость или напряжение, страх или радость). Мы реагируем на тон и скорость их голоса. Мы замечаем, что их глаза широко открыты или почти закрыты. Все эти заметные или не очень заметные изменения доступны для нас благодаря единой регуляторной системе, называемой вегетативной нервной системой (ВНС).

ВНС состоит из двух отделов. Симпатическая нервная система (СНС) действует как акселератор нашего организма и отвечает за возбуждение, а парасимпатическая нервная система (ПНС) служит тормозом. СНС ответственна за такие реакции, как «бей и беги»: она отвечает за выброс адреналина, который ускоряет сердцебиение и подготавливает нас к действию в моменты, когда мы, например, уже почти задеваем впереди идущий автомобиль. ПНС успокаивает возбуждение, замедляя частоту сердечных сокращений, нормализуя дыхание и расслабляя мышцы, когда опасность миновала.

Когда в младенчестве и раннем детстве мы подвергаемся хроническому стрессу и негативному эмоциональному возбуждению, то испытываем высокоинтенсивную активацию в виде сокращения внутренних органов, мышц и суставов, а также напряжения в других частях тела (глаза, уши и основание черепа). Если мы выработали эти стереотипы в детстве, то весьма вероятно, что они сохранятся на протяжении всей жизни. Сильное эмоциональное возбуждение или, как в случае с Джен, подавление эмоций и возбуждения может привести к физическим изменениям, которые, в свою очередь, приводят к нарушению регуляции нервной системы и таким состояниям, как фибромиалгия и синдром раздраженного кишечника.

Шестое чувство

К счастью, большинство физиологических процессов, необходимых для обеспечения нашего выживания, от электролитного баланса до регуляции сердцебиения, происходят вне нашего осознания. Наши невероятные машины постоянно проводят закулисные расчеты и корректировки для поддержания здоровья и равновесия. Если требуется какая-либо внешняя корректировка, тело и мозг посылают нам сигналы – как правило, в виде ощущений. Когда организму требуется топливо и определенные питательные вещества, он сигнализирует приступами голода и тягой к определенным продуктам. Жажда – сигнал о том, что уровень жидкости в организме низкий. Когда нам нужно поспать, на нас наваливается сонливость. Наши ощущения различаются по интенсивности. Если мы чувствуем легкую боль в колене, мы можем продолжить игру в теннис. Если боль усиливается, мы прекращаем активность.

Если все части мозга взаимодействуют должным образом, то считывать сигналы тела и реагировать соответствующим образом не составит труда. Вы не только быстро воспринимаете различные ощущения своего тела и осмысливаете их, но и можете улавливать более тонкие сигналы с помощью интуиции или того, что некоторые называют шестым чувством.

Предположим, что вы идете по пустой парковке или темной улице и чувствуете, что кто-то идет позади вас (возможно, преследует). Или вы заходите в лифт и нутром чуете, что ехать с этим сомнительным типом, который уже находится там, небезопасно. Нервная система подает сигнал тревоги, сердце бьется быстрее. Вы чувствуете напряжение в теле, поскольку ствол и кора мозга, а также его лимбическая область работают согласованно с организмом, оценивая угрозу. Вы инстинктивно хватаете ключи, ускоряете шаг, оглядываетесь в поисках помощи. Или притворяетесь, что что-то забыли, и пятитесь из лифта. Когда угроза миновала, тело сбрасывает напряжение, вы чувствуете себя спокойнее, даже не задумываясь об этом.

Если в раннем возрасте вы испытывали хронически высокий уровень эмоционального возбуждения, то вполне вероятно, что различные области мозга теперь не взаимодействуют должным образом. Это означает, что область, ответственная за «пожарную сигнализацию» и бдительность, может проявлять себя чаще, чем вам хотелось бы. Вы не только рискуете неправильно истолковывать ситуацию и чувствовать опасность в огромном количестве различных случаев, но и, скорее всего, не способны улавливать тонкие, но важные сигналы из окружающей среды.

Стресс в раннем детстве

Ранняя родительская депривация[5] (даже в легких формах) может привести к снижению выработки мозгом химических веществ, необходимых для переживания чувства благополучия и радости. Дефицит этих химических веществ часто проявляется в таких формах поведения, как боязливость, гиперактивность и замкнутость, и может на всю жизнь сформировать у ребенка повышенную чувствительность к стрессовым факторам.

Депривация и стрессовые переживания в раннем детстве могут также привести к хроническому избытку гормонов стресса (адреналина и кортизола). Гормоны стресса являются важной частью нашей реакции на биологические или физиологические угрозы, однако высокий уровень этих гормонов в утробе матери, в младенчестве и раннем детстве негативно сказывается на мозге. Кортизол, в частности, может повреждать определенные системы мозга (например, дофаминовую систему среднего мозга) и угнетать другие. Например, гиппокамп – структуру, важную для обработки эмоций, а также для формирования вербальной и повествовательной памяти, что помогает нам осмысливать окружающий мир.

Когда наш мир хаотичен и непредсказуем, стрессовый аппарат находится в постоянной готовности сработать, мы становимся реактивными, гиперактивными, тревожными, возбужденными, подавленными или склонными к панике. Слишком сильный стресс в раннем возрасте может снизить способность ребенка справляться со стрессом. Это наложит отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Увеличится риск обращения ребенка к внешним источникам немедленного успокоения и комфорта – в том числе к еде.

Хронический стресс

За последнюю четверть века западные исследователи подтвердили то, что всегда утверждали древние мудрецы: наше тело не существует в изоляции от нашего разума. Мы не можем отделить биологию от психологии, все взаимосвязано. Психологические стрессоры способствуют биологическим расстройствам, и наоборот. Стресс воздействует практически на все ткани организма.

Как внешние, так и внутренние стрессоры вызывали у Джен жалобы на физические недомогания – усталость, мигрень, фибромиалгию, желудочный рефлюкс и раздражение кишечника. Долгие, изнурительные рабочие дни, недостаток сна и физических упражнений, а также употребление алкоголя и нездоровых полуфабрикатов создавали нагрузку на организм, заставляя надпочечники выделять высокий уровень гормонов стресса. Она часто испытывала тревогу или депрессию, а поскольку нервная система в раннем возрасте выработала повышенную чувствительность к стрессовым переживаниям, это обострило ее восприятие боли.

Одни справляются со стрессом лучше, чем другие. Наша способность справляться со стрессом без помощи сторонних веществ определяется не только врожденной конституцией, но и социальной поддержкой, которую мы получаем в раннем возрасте. Ганс Селье, уважаемый врач и исследователь, автор книги «Стресс жизни» (The Stress of Life), отмечает, что люди могут стать зависимыми от собственных гормонов стресса. Те, кто с раннего детства привык к высокому уровню внешнего и внутреннего стресса, нуждаются в определенном его уровне, чтобы чувствовать себя живыми. Спокойная жизнь, свободная от стрессов, вызывает у них скуку и чувство пустоты. Меня тревожило то, что это и мог быть случай Джен.

Постоянные неприятные переживания и мысли (даже если они вытеснены из сознания) представляют собой весьма коварную форму стресса, воздействующую на нашу физиологию и приводящую к множеству физических недугов и «болезненных» состояний. Когда мы отключаемся от мудрости тела и не обращаем внимания на его сигналы, мы не извлекаем пользы из тех посланий, что оно старается нам передать. Мы закрываемся от богатства и радости, которые может предложить нам жизнь.

Работа тела

Потребности Джен в гармонии не были удовлетворены в раннем детстве: девочка не чувствовала себя замеченной, услышанной, любимой, находящейся в безопасности. Вместо этого ее ранние переживания, как правило, были весьма суровыми, угнетающими, а иногда даже пугающими. Попытки сблизиться с родителями пресекались. Джен подвергалась хроническому стрессу. Кроме того, жизнь в семье не допускала проявления таких здоровых физиологических реакций, как борьба или бегство. Ей пришлось подчиниться. Она справлялась с этим как могла, блокируя, насколько возможно, враждебность и пренебрежение по отношению к себе и ведя себя так, будто они не имели никакого значения. Уход в личный и безопасный мир книг и еды был ее инстинктивным, изобретательным, адаптивным способом выживания.

Но тело не забыло того, что пришлось пережить в детстве. Оно запрограммировалось на то, чтобы постоянно отслеживать возможные угрозы, которые Джен научилась регулярно вытеснять из своего сознания, готовая в любой момент отразить нападение, эмоциональные всплески, отвержение и стыд. Области ее мозга (префронтальная кора) находятся в состоянии постоянной повышенной бдительности. Вот почему Джен «бежит в укрытие», когда у ее дочери случается нервный срыв, и вот почему она покидает кабинет при виде расстроенного пациента. А поскольку у нее выработано очень ограниченное число навыков того, как справляться с эмоциями и телесными ощущениями, основными транквилизаторами оказались еда, алкоголь и лекарства от тревоги.

Став взрослой женщиной, Джен живет в мире подавленных, умерщвленных эмоций. Для нее это нормально: это все, что она когда-либо знала. Окружающие ее люди (дочери, муж, братья и сестры, персонал и пациенты) переживают обычные эмоциональные взлеты и падения. Джен находится в эмоциональной пустыне, а ее тело между тем ведет свой счет.

Чувствовать никогда не поздно

Ближе к концу нашего сеанса Джен рассказала мне, что в прошлом обращалась к психотерапевтам по поводу проблем с лишним весом и приступов депрессии, скуки и внутренней пустоты. По ее словам, они пытались заставить ее чувствовать, отслеживать и описывать ощущения. Джен несколько раз бросала терапию, считая себя неудачницей. Ей казалось, что она ничего не могла толком почувствовать. Когда Джен попробовала групповую терапию, то другие участники практически сразу начинали «чувствовать всё и везде», а она одна была словно оцепеневшей.

Я заверила женщину, что не буду пытаться заставлять ее чувствовать, что мы поработаем над осознанностью правым полушарием мозга телесных ощущений, таких как сигналы голода и насыщения, мышечное напряжение и расслабление. Если бы Джен могла лучше осознавать свои телесные ощущения и была в состоянии спокойно воспринимать и переносить их, они бы дали важные сигналы о состоянии ее внутреннего мира. Тем самым мы бы позволили телу рассказать свою историю и привести нас к той боли, которую женщина давно научилась отодвигать на второй план.

Я похвалила Джен за ее находчивость, за то, что она нашла собственные способы справиться с эмоционально болезненным и трудным детством. Когда я похвалила ее за силу и выносливость, она сказала, что чувствует что-то в глубине своих глаз. По ее словам, «похожее на грусть». В жизни она получала так мало похвал, что маленькая капля признания словно открыла ее внутренние шлюзы. Стало ясно, что в моих силах помочь Джен проникнуть в ее внутренний мир: не только предложив ей овладеть сонастройкой, в которой она так отчаянно нуждалась и которую заслуживала, но и подчеркнув ее сильные стороны.

Путь к витальности

Я объяснила Джен, что она сможет лучше чувствовать свое тело, постепенно и мягко овладевая навыком осознанного внимания к телесным ощущениям. Со временем мы начнем осторожно и понемногу извлекать сенсорную информацию, которая была сохранена в теле и заморожена травмой. Джен может научиться связывать эти ощущения с эмоциями, ассоциированными с ними, а также с текущими или прошлыми физическими и психологическими событиями. По мере того как мы будем развивать и укреплять неразвитые в свое время нейронные связи в мозге Джен, она сможет лучше переносить и регулировать эмоции, а также успокаивать нервную систему. Это даст ей больше легкости и комфорта при взаимодействии с эмоциями других людей.

Восстановление связи с собой поможет ей также чувствовать себя комфортнее в теле. Прежняя связь Джен с телом посредством спорта была тем ресурсом, на который она могла опираться. Физическая активность, которая ей нравится, помогла бы восстановить связь, а также, вполне вероятно, повысить толерантность к прикосновениям и восстановить наслаждение ими (в том числе и близостью с мужем).

Учимся осознанности

Если вы, как и Джен, переживали серьезные сбои в сонастроенности со своими опекунами или столкнулись с ранними травматическими переживаниями, в вашей нервной системе и в каждой клетке вашего тела сохранилось общее ощущение угрозы. Однако никогда не поздно высвободить эту законсервированную энергию, повысить интерес к жизни и уменьшить тягу к комфортной еде как средству самоуспокоения.

Во второй части книги мы увидим, как Джен научилась использовать осознанность с тем, чтобы лучше осознавать свои телесные ощущения, спокойно переносить их, видеть, как они изменяются и рассеиваются. По мере того как ее терпимость к неприятным ощущениям возрастала, она начала высвобождать замороженную внутри энергию. С ростом витальности Джен почувствовала, что готова преодолеть свое болезненное прошлое и изменить свою жизнь.

Глава 5. «Да, но у меня были замечательные родители»

В какой-то степени каждый человек является пленником своего прошлого.

Джудит Герман («Травма и исцеление»)

У большинства эмоциональных едоков есть общая черта: в детстве о них мало заботились. Возможно, родители или опекуны были любящими, добрыми, заботливыми, но при этом детям все равно не хватало качественного внимания, эмпатического слушания, хорошей сонастроенности, понимания, сопереживания, успокоения, комфорта, а также постоянства проявляемой заботы. Все это вместе и необходимо для оптимального развития системы саморегуляции.

Вы можете подумать: «Подождите, но это не соответствует моей ситуации. Мои родители были очень любящими и заботливыми людьми, и в детстве у меня не было никаких травмирующих событий. Моя проблема в том, что я просто люблю вкусно поесть». Я понимаю. И я вам верю. Но я также считаю, что если у вас возникают проблемы с управлением пищевыми привычками и поддержанием оптимального веса, то велика вероятность того, что контуры саморегуляции вашего мозга нуждаются в некотором укреплении, а ваши навыки самоуспокоения и конструктивной самопомощи – в некотором совершенствовании. Существует некая причина, по которой вам трудно на постоянной основе регулировать поведение и удовлетворять потребности, не прибегая к любимым продуктам.

Даже самые любящие опекуны могут непреднамеренно пренебрегать эмоциональными потребностями детей в критические для развития мозга моменты. Иногда воспитатели не умеют справляться с обычными эмоциональными проблемами детей, в том числе с разочарованиями и потерями, и предлагают им еду в качестве источника утешения. Например, вы были расстроены, а родители испекли для вас печенье или угостили мороженым. «Мне жаль, что эти дети так нехорошо себя повели в отношении тебя. Пойдем лучше выпьем шоколадного коктейля». Возможно, пытаясь вас успокоить, они непреднамеренно проигнорировали или умалили ваши чувства: «Укол в кабинете врача причинит боль всего на секунду. А потом мы съедим пиццу на обед». Или: «Не волнуйся. Я уверена, ты отлично справишься с экзаменом по правописанию, ты всегда справляешься. А когда вернешься домой, испеку твои любимые кексы».

Возможно, они были достаточно опытны, чтобы поинтересоваться, как вы себя чувствуете, но как только вы поделились своими чувствами, они тут же попытались отвлечь вас или тут же решить проблему. «Я знаю, тебе грустно сегодня прощаться с Пушистиком. Давай сходим в кино и отвлечемся». Или: «Я могу понять, что ты расстроен из-за того, что тебя не взяли в команду. Может быть, есть другой вид спорта, в котором ты мог бы себя попробовать?» Без сомнения, они любили вас и заботились о вас. Но тем не менее – в результате вы остались со своими неприятными и непонятными эмоциями, а также без навыков исследования внутреннего мира чувств и тревожных мыслей, навыков их обработки, самоуспокоения и извлечения уроков из пережитого опыта.