Второе пришествие Христа. Евангелие от Елены

Глава16

– Я спасена! Мастеру всё же удалось перенести на новый жесткий диск все файлы! Поэтому я и была в мастерской так долго.

– Ты купила флоппи-диск?

– Флоппи-дисками уже не пользуются. Я купила флеш-накопитель на целых два гига!

– Круто! Сильно дорого?

– Даже не спрашивай! Мать меня убьёт.

– Твой жесткий диск накрылся, чтобы я сегодня встретился со своей бывшей, – объяснил Творец и завёл машину. – Бытие таким образом предоставило мне свободу выбора: вернуться к Лилит или же начать отношения с тобой.

– Так вернись к Лилит, я не могу рисковать учёбой!

– Я и сам мечтал к ней вернуться. Но посреди рейса Лилит явилась во сне и устроила бойню! Приурочивая свои удары к тому, как невыгодно я описал её в «Глубинной Книге».

– Знаешь, мне тоже не нравится то, как ты описываешь своих бывших. Вот поэтому-то я и не хотела бы становиться твоей девушкой, если честно.

– Ты даже не представляешь, от каких денег я сегодня ради тебя отказался!

– Сто рублей? – усмехнулась я.

– Сто тысяч долларов!

– Да пойми ты, – невольно вздохнула я, – когда я обнимала тебя на пляже, я не лгала. Ты действительно очень сильно мне понравился! Но как только я замечала около нас Ганимеда, ты тут же становился для меня одним из нашей музыкальной тусовки. И мои объятия сами собой разжимались. Так что я действительно себя не контролировала, прости. И только теперь понимаю, почему так глупо себя вела.

– Хорошо, тогда вечером поедем ко мне «домой», и покажешь, насколько глубоко ты раскаиваешься.

– Извини, но сегодня мне совсем не до этого. Если хочешь, вечером поболтаем по телефону, как друзья.

– Нет. Я не собираюсь с тобой дружить. «Да, да; нет, нет; что сверх этого, то от лукавого».18 Так и скажи, что я тебе не нравлюсь.

– Да пойми ты, дело не в тебе. Я просто устала уже быть чьим-то прилагательным. Везде, куда бы я не приходила, меня тут же спрашивали: «Так ты и есть та самая жена Ахилла?!» Девчонки – сгорая от зависти, а парни – классифицируя меня как ту, кому ни в коем случае нельзя даже улыбаться. Ведь Ахилл давно уже стал легендой! А после того, как я стала им говорить, что теперь я уже не его жена, все девчонки стали снисходительно мне сочувствовать и посмеиваться надо мной: «Ну, ты и ворона! Проворонила такого парня!» И в дальнейшем общении вытирать об меня ноги. Как будто бы без Ахилла я вообще никто и звать меня никак. Так, пустое место.

– Дырка, которую бросил бублик?

– И теперь я не хочу, чтобы все начали ассоциировать меня с тобой. И снова испытывать, если мы расстанемся, этот позор. От которого я едва оправилась. Ведь ты тоже у нас легенда! Сам Творец в глазах Ганимеда и Братков! А не просто Лёша. Не был бы ты одним из нашей музыкальной тусовки, я давно бы уже с тобой замутила. Или ты думаешь, я реально приглашала тебя на кофе? Но моё мировоззрение перевернулось, когда я снова вспомнила, кто ты.

– Вышел на замену Ахиллу? Произошла замена в команде «Спартака»!

– Вот я и стала отбивать все твои мячи, встав на воротах нашей судьбы!

– Ты просто не поняла сути рассматриваемого вопроса! Ахилл – яркая индивидуальность среди панков. Дез уже сто лет как играет дез-метал с Думом, а Ганимед поёт, со сцены внушая то, какой он умный! Если помнишь, то это именно Дез организовал всю нашу неформальную тусовку, предложив музыкантам и их фанатам собираться по субботам около Дворца Культуры. Братки тоже уже давно на сцене, их знает весь город! Где они – безусловные божества, грозно взирающие сверху-вниз на простых смертных с этого «Олимпа». Я хотя и не пою, но пишу стихи, на которые ребята поют песни. А ты не столь яркая индивидуальность, как любой из нас. И единственное, чем ты можешь быть, чтобы стать хоть кем-то в глазах других, это прилепиться к одному из тех, чья слава давно гремит по всему городу! Благо, что он не такой уж большой и вся продвинутая молодёжь давно знает друг друга в лицо, пересекаясь на концертах. Или по их текстам, как меня. Как ты тут же узнала меня по «секс-юрити». Вот ты и ощущаешь себя духовно нищей по сравнению с нами, воплощёнными божествами!

– Вот поэтому-то я и стала президентом студенческого клуба в институте, чтобы у меня появился шанс улететь отсюда в Америку по обмену студентами. Там меня хотя бы перестанут ассоциировать с Ахиллом. Или с тобой, если мы всё же решим быть вместе. Да и не хочу я всю жизнь работать учителем английского языка, как моя бабушка, подрабатывая репетиторством. К тому же, – потупилась я и отодвинула фенечки, показав запястье левой руки, – я уже боюсь покончить с собой, если ты меня тоже бросишь.

– И сколько раз ты пыталась применить «Бритву Оккама»?

– А ты посчитай шрамы! – злобно вывернула я запястье.

– Всего-то три раза?

– Вот я и опасаюсь, что наша игра окажется для меня последней.

– Смерти давно уже не существует. И самоубийства бессмысленны, понимаешь? Сознание уже давным-давно отцифровывается на «облако» души, имеющей полевую структуру, носитель которой «меньше зёрнышка горчичного».19 Каждым своим подвигом или проступком ты нажимаешь на клавишу «ввод» и добавляешь этот поведенческий навык в «облачное хранилище». И то кем ты, в итоге, станешь, зависит только от того, как именно ты программируешь свою реальность уже сейчас, каждый день поступая так или иначе. А покончив с собой однажды, ты программируешь себя делать это снова и снова, каждую жизнь!

– Вовлекаясь в эту «дурную бесконечность»! – засмеялась я.

– Поэтому давай, чтобы ты не грузилась, я буду твоим любовником.

– Но мой ум воспринимает тебя как парня! И если мы начнём отношения, то я постепенно свешу перед серьёзным Творцом лапки. И стану, как все эти… домашние животные. Я-то себя знаю, поверь. Что ничем не лучше! У меня такое было уже с Ахиллом.

– Глядя на моё серьёзное лицо Творца вы почему-то рассматриваете и меня всерьёз тоже, – вздохнул он. – Тогда как я всего лишь озорной Банан! Хочешь посмотреть на воплощение моего Банана? Это Удав. Он, как ты знаешь, конченый бабник. Даже Дез из-за Ириды пару раз с ним дрался.

– Дез – дрался?!

– В душе я точно такой же ловелас, как и Удав, поверь. Просто, Лёша, как толковый евнух, мешает мне таким быть. А Творец во мне постоянно умничает и не даёт Банану расслабиться и пуститься во все тяжкие!

– Ахилл тоже мне заливал, что он панк и семья ему не нужна. Но как только я к нему переехала, у нас стало всё, как у всех. И домой я к тебе не поеду, даже не мечтай!

– Вообще-то, это Каравай так шутил: «Девчонки, поехали к нам домой!» И привозил их в гостиницу. Или ты мне отказываешь, потому что разводишь на свадьбу?

– Да какая свадьба? Я уже одной ногой в Америке! Поэтому и не хотела бы, если честно, ни с кем тут связываться.

– Можешь не опасаться, благодаря Лилит я наконец-то понял, не приспособлен к семейной жизни.

– Почему это?

– Ну, хотя бы потому, что ты должен обладать вещами, наглядно доказывающими твою богоизбранность! – показал он жестом сверху-вниз на свой дорогой наряд, купленный в Пусане. – И на эту блесну клюёт не только твоя избранница, но и все её подруги, жаждущие вас разлучить.

– Средний имидж и средние вещи притягивают средних самок! – усмехнулась я.

– И отталкивают – лучших! А тот, кто пытается на всём сэкономить, притягивает вечером свою экономку. А чтобы сэкономить и на экономке, заводит себе жену.

– А я-то наивно думала, что скромность украшает мужчину.

– Рисуя его прекрасным евнухом в глазах самок! Этот мир называют действительностью. А это предполагает, что здесь надо действовать, проявляя свой скрытый потенциал. Но если у тебя отсырел порох, что ты сможешь проявить там, куда улетишь? Как говорили в школе: «От перемены мест слагаемых сумма (счастья) не изменяется». Надо тренировать свой мозг, только это высушит твой порох, сделав тебя поджарой, так сказать, гнедой кобылицей! А не розовой пони, как сейчас, – показал он на розовую рубашку русалки в крупную клетку. – Именно этому я и учу в книге! И если ты начнёшь её переводить, то станешь воспринимать мои идеи как часть себя, став со-творцом книги. Ты читала «Блеск и нищета перевода»?20 Переводчик является даже ещё большим творцом, чем тот, кто написал исходник. Именно поэтому все так восторгаются Шекспиром! А он всего лишь переводил с ирландского и других языков более древних авторов, привнося в их работы свой необыкновенный стиль и ярчайшую индивидуальность, которые и превращали исходники в подлинные шедевры на сцене. То есть – на глазах у всех!

– Хорошо, уговорил. Я подумаю над тем, чтобы стать твоим со-творцом. Если не получится улететь в Америку.

– Но какая разница – где? Страна – всего лишь сцена. Всё зависит от того, умеешь ли ты танцевать!

– У тебя на подтанцовках? Вот поэтому-то я и хотела бы сменить декорации, чтобы начать выступать соло. И попробовать развести в Америке какого-нибудь миллиардера. Я уже устала считать ваши жалкие гроши, которые, к тому же, могут снова в одночасье утонуть в море! – покрутила я пальцем у виска.

– Все знают, что Ахилл приревновал тебя не на пустом месте. Твоя проблема в том, что ты предпочитаешь обижаться не на свои ошибки, а на эти «дорожные указатели». Расстреливая их из бластера отрицательных эмоций за то, что ты не смогла войти в крутой поворот судьбы, и тебя вынесло с трассы в кювет отчаяния. Вместо того чтобы очнуться, выбить ногой лобовое стекло стереотипных взглядов, вылезти из искорёженной ситуации, отряхнуться от осколков обид и начать ползти вверх, истекая кровью раскаяния. Полностью изменив за время подъема на шоссе судьбы свою мифологию поведения.

– На ту, которую ты мне предлагаешь?

– И готов тебе, как со-творцу, заплатить тысячу долларов!

– За пятьсот страниц?

– Легко! – и Творец, для наглядности, швырнул в окно невесомую пачку из-под чипсов.

– Что ты делаешь?! Прости, Гринпис! – молитвенно сложила я руки. – Весь из себя такой умный, а ведёшь себя…

– Я не мусорю. Я создаю рабочие места!

– Как это?

– Если бы никто не мусорил, тысячи дворников остались бы без работы! Мы должны не только думать о том, как помочь ближним, но и реально помогать им сохранить рабочие места!

– Никогда об этом так не думала.

– Ты скованна стереотипами поведения обывателей, а потому и не видишь дальше собственного носа. И не делаешь ничего, чтобы улучшить этот мир!

– Лихо же ты умеешь оправдываться! Я же ещё и виновата!

– Это называется – ходить на ушах, ставя всё с ног на голову!

– Но, к сожалению, мне уже пора. Пока! – выпорхнула я из машины, засунула системный блок подмышку, невесомо хлопнула белым крылом двери и направилась в сторону подъезда.

Глава17

Творец понял, что в Находке ему не рады и решил перебраться жить во Владивосток. Прекрасно осознавая, что если он купит себе квартиру, то Самаэль об этом рано или поздно узнает. Конь и Кот попытаются убить его в этой же квартире. Если это не сделает Лилит раньше их. Он не хотел сражаться со своей самой любимой гопи, которая, к тому же, после этого точно замучает его во снах. И понял, что их любовь всё ещё столь сильна, что он сможет в любой момент её вернуть и натравить на кого угодно. И вдруг осознал, что это она таким дерзким образом его звала, пока он был в море, демонстрируя то, чему без него научилась. Так сказать, во всеоружии! Как и писал Марсович о демонах искушения: «Но они не протягивали к вам руки. В жесте отталкивания протягивали они к вам руки!» Господи, как же она была прекрасна! Пусть бы она его кинула на сто тысяч долларов, отомстив за то, что Самаэль её избил. Ну, погибло бы ещё человек десять, чтобы он смог замести следы. Но они снова были бы вместе! Но уже – навсегда!

И решил снять скромную студию, от греха подальше. Пусть пока что всё идёт, как идёт. Мало ли кого она уже нашла? Не стоит показывать в суе своё могущество. Тем более что своими ярко-красными шторами, обоями с тёмно-красными розами и ковром с восточными арабесками на полу предложенная агентством недвижимости студия сразу же ему понравилась. Навевая воспоминания о той самой «красной комнате», которую он с первого рейса пытался воссоздать у себя в каюте, чтобы и в рейсе чувствовать себя, как дома – одной из его любимых героинь Шарлотты Бронте. Хотя, заходившие в гости моряки и находили его дом слегка «публичным». И всё искали, с усмешками, глазами красные фонари, взахлёб махая воспоминаниями о «Розовых кварталах». И рассказывали свои забавные там (та-ра-рам!) истории. Так что их подолгу не удавалось прогнать спать, настолько сильно они проникались бодрившей его атмосферой.

Особенно, одну буфетчицу, которую привлёк глубочайший вокал певицы Анни Муррей из включенного им на полную громкость музыкального центра «Шарп», отражаясь по лестничным пролётам на третий этаж в надстройку. Заставив буфетчицу невольно замедлить шаг, прислушаться, найти в её зычном голосе нечто общее со своим музыкальным прошлым и пойти по этой трепетной нити Ариадны вниз. Безусловно, рискуя наткнуться в этом полутёмном лабиринте коридоров на какого-нибудь Минотавра.

Но увидев вместо него скромного Лёшу, расслабиться. Играючи постучать в открытую дверь и с улыбкой напроситься в гости:

– Можно? Просто, дослушать песню.

Затем, альбом. И – расцвести душой!

А затем и другие, не менее прекрасные композиции.

И Лёша, сидя рядом с Ариадной, прекрасно её понимал. Даже глубже, чем она хотела. Понимая уже, что в море из-за постоянного давления сенсорного голода твоя психика постепенно становится буквально обнажена к прекрасному. Целиком и полностью! Готовая в глубине своей чуткой души всем сердцем обнажиться перед любым, кто тебе таковым хотя бы просто покажется. И только потом уже – и телом, если до этого дойдёт (до этого дурашки). Тут же получив от хозяина этого заведения (с ней беседы) бесплатный абонемент на его постоянное посещение.

– В качестве музы, разумеется! – подхватила Ариадна и гулко рассмеялась.

Но неожиданно для самой себя так завелась рассказами о своих музыкальных похождениях по ресторанам, за которые тебе ещё и платят! А затем ещё и приплачивают, если ты соглашаешься снизойти со сцены до одного из не самых простых смертных, чтобы забрать приготовленные им для тебя цветы и прочие знаки внимания на накрытой на столе поляне. Что тут же пожелала-ла-ла завести (себе) хозяина на высочайшую из вершин!

Пока Лёша отговаривал своих неожиданно зашедших друзей не покидать каюту. Выйдя с Ремом и Караваем в туалет и в трёх словах обсудив сложившуюся – на диване – ситуацию, поджав ноги. В ожидании того, пока их наконец-то уже оставят вдвоем.

Пошла принять душ, вернулась и очень удивилась тому, что этот олух их ещё не выгнал. «Идиот! Я же сказала ему, что иду в душ. Неужели – непонятно?» – лишь подумала Ариадна. И снова рассмеялась.

Упрямо высиживая своё «золотое яйцо» женского счастья несколько долгих дней в каюте за красными полупрозрачными шторами. Ровно до тех пор, пока её не покинут остальные матросы. Наконец-то оставив их в спальном отсеке наедине за красными плотными шторами из красного бархата. Бесконечно выслушивая, как он добыл их на берегу ещё во время работы грузчиком. Когда он со своим напарником Орестом проник в соседний склад. И каждый взял там то, что ему понравилось. С разрешения завскладом, разумеется. Лаодике было плевать на такие мелочи, которые нельзя продать. Особенно после того, как однажды их пригласили в подсобку на импровизированный в рабочей обстановке юбилей, и он тут же спросил, сколько Лаодике лет:

– Неужели уже – сорок?

Та скромно улыбнулась:

– Больше!

– Пятьдесят? – откровенно удивился Лёша, искренне вытаращив глаза.

Лаодика усмехнулась в сторону. Где её помощница Хрисофемида громко рассмеялась.

– Не может быть! – совершенно искренне отреагировал Лёша. – Неужели – шестьдесят? Да ладно, вы меня разыгрываете! Где торт? Почему нет надписи?

И долго ещё не мог поверить, заставив Лаодику объясниться:

– Секрет моей «вечной молодости» в том, что я, как завскладом, всю свою жизнь занималась сугубо интеллектуальным трудом.

– Как и все богини?!

Прощая ему после этого всё на свете! Всегда и во всём с тех пор был виноват Орест. Даже если в тот злополучный день его и вовсе не было на работе.

– То есть – именно поэтому! – строго подчёркивала Лаодика пустой карман Ореста, лишая его премии.

А когда Лёша уже увольнялся, Лаодика умудрилась отправить его «в отпуск с последующим увольнением». То есть насчитав ему каким-то чудесным образом чуть ли не четыре зарплаты за последние полтора месяца работы. Ох уж это женское сердце, как легко его подкупить! Особенно, если ты и не пытался это сделать. А просто наивный балбес, которому вечные «девушки» просто хотят помочь.

И пока Орест возился в соседнем складе с каким-то устаревшим оборудованием, Лёша нашёл и жадно схватил там рулон красного бархата, из которого затем и сшил в море шторки. Таская их из рейса в рейс. Что просто завораживали матросов, пока он буквально умолял их не покидать каюту раньше, чем уйдет буфетчица.

– Иначе она надо мной тут надругается. А я не хочу, чтобы Кронос «сожрал» меня за моё непристойное поведение.

Буквально заставляя друзей играть в игру «кто кого пересидит» рядом с Ариадной.

Даже не пытаясь им объяснить через несколько дней в курилке, что у женщины за тридцать грудь вроде бы всё ещё столь же красивой формы. Исполненной всё того же изящества и обещания захватить тебя новизной переживаний и непередаваемых (твоим товарищам) ощущений. Сколько бы ни старался ты на следующий же день живописать им эти столь волнующие очертания. Но когда ты хватаешь за хвост удачу, словно ускользающую в небо жар-птицу, обдавая тебя румянцем на щеках. Проникаешь-таки в её святая святых. И, целуя её, слегка касаешься одного из округлых приложений к твоему счастью, ты вдруг обнаруживаешь, что оно уже слегка дрябловато. Как воздушный шарик, что провёл под потолком пару дней после дня рождения твоего племянника. Запоздало понимая (когда твои эмоции начинают медленно оседать, как и тот шарик), что ты слегка опоздал на праздник её жизни. Её грудь теряет ту волнующую упругость, как у всё ещё полной жизненных сил и самых светлых надежд девушки после раннего аборта, переломившего веточку её цветущей юности. Буквально выпнув из «Юношеской сборной»! И слегка расширив этим «пинком» её тазовые кости. Убивая её внутреннюю суть, а через это и её красоту очаровательной нимфетки. Что становится ещё более обидно, когда ты пытаешься ощутить её нежность на своих губах. И мгновенно разочаровываешься в юношеских ошибках своей избранницы.

– Да нормальная баба! – восхищённо возмутился Рем, выслушав в курилке эту поэзию в прозе жизни.

– Это зависит от того, что у тебя за нормы, – спокойно ответил Лёша.

– Да я бы на твоём месте… – мечтательно добавил Каравай щепотку соли в беседу.

– Конечно, вы бы все её… будь у вас место в ложе её сердца.

Ведь буфетчице было уже за тридцать. И по её столь непринуждённому поведению было видно, что она, как бывшая джазовая бэк-вокалистка, в молодости пользовалась бешеной популярностью в ресторанах Самары. Если верить её многочисленным «фанатским байкам». Особенно, после концертов, где она «отжигала» с не менее талантливыми певичками из своего музыкального коллектива. А потому-то и чувствовала себя в «красном уголке» столь расковано и свободно, что впереди её уже не ожидало ничего хорошего, кроме объятий капитана, для которого Ариадна, увы, как буфетчица, согласно судовому обычаю должна была стать «походной женой».

Но она отказывалась соблюдать обряды! И пыталась, в знак протеста, завести себе «походного любовника». Но Лёша так и не дал ей тогда… положить себя в рюкзак заплечного опыта и отправиться в поход за счастьем. Тут же сплавив её, по перекату, своему дружку Тесею. Чуть более молодому матросу, стоявшему за штурвалом судна, который более подходил ей тогда и по водянистой природе тела и по тому, что у Тесея из двух ящиков, взятых в море, оставались ещё две бутылки водки, припрятанных Тесеем на день рождения. И Лёша, наконец-то сообразив, что Ариадна от него так и не отстанет, спросил к Тесея:

– У тебя когда днюха?

– Через неделю, а что?

– А то достала уже! Хочешь Ариадну? Могу подарить на днюху!

– Что, опять?! – удивился Тесей, расплывшись в мечтательной улыбке.

Как и месяц назад в Корее между летним и зимним рейсами, когда Лёша «подогнал» Тесею, по дружбе, пристававшую к нему в кафе зазывалу Гесиону, которая была слишком стара, чтобы её хотеть. Ведь той было уже глубоко за тридцать. Даже, слишком глубоко.

Но не для более раскованного матроса, готового повернуть своё судно в любую гавань! Особенно, столь экзотичную, как видавшая виды, но всё ещё симпатичная и умная кореянка с неплохой фигурой, зазывавшая моряков днём отобедать. А вечером – обильно поужинать рядом с ней, потратив побольше денег на напитки. Попеть рядом с этим сияющим золотыми зубами «солнцем» в полукруге твоих друзей караоке. А затем полюбоваться утром роскошным видом из окна её номера.

На глухую стену соседнего отеля. Неслышно усмехнуться над этой экономисткой, принять душ, пока она ещё спала. И снова нырнуть в её глубины.

А теперь опять, допив вместе с Ариадной и Тесеем водку в его носовой каюте, оставил «молодых» ворковать. И ушел к себе, подарив этот столь роскошный в открытом море подарок Тесею на день рождения. И её два таких воздушных шарика со смайликами сосков. Глубоко вздохнув и перекрестившись. Мысленно дав ей пинка под зад – этот уже не менее воздушный от бесконечных абортов шар. Одного взгляда на который хватало… За грудки матросов! И уносило теперь одного из них в самые светлые, самые радужные дали. Где их обоих встречал за барной стойкой из радуги Сальвадор Дали, предлагая свои фантастические коктейли из «Сальватора», опьяняя небесным счастьем! За что они ещё и после рейса Лёшу от всей души благодарили. И около года всё никак не могли расстаться, сходив вместе ещё пару самых романтических рейсов в другой организации. Так как обиженный до глубины души на них обоих капитан судна сделал так, что «молодым» пришлось навсегда его покинуть. Его организацию. Души.

И лишь через год её, обливаясь слезами, понимая уже, что Тесей не сможет в силу разницы лет и отсутствия у него жилья на ней жениться, потянуло к себе на родину. Домой, к своим фанатам. О чём оба они уже и не жалели! Почти. Проведя на прощанье ещё один самый светлый, самый медовый месяц и… Разорвали этот мир надвое. Навсегда.

Певичку Лёша больше никогда не видел, а вот морячка встречал. Но выглядел тот уже неважно, напоминая пустую тряпичную куклу, из которой в конце этого представления вместе с рукой нечаянно вытащили сердце.

Да, что-то в ней, в этой певичке, было. Умение превращать даже случайную связь в столь пронзительную песню, что даже после того, как ты понял и окончательно смирился с тем, что для тебя её концерт окончен, она ещё долго звучит у тебя в душе, никак не желая замирать. Заставляя тебя снова и снова вспоминать её прощальные слова. Поцелуй на перроне. Её скупые слёзы сквозь вымученную улыбку, что нещадно её душили. Заставляя её в ответ на это с той же силой душить тебя, обнимая на прощанье.

«Господи, я и не знал, до чего она некрасива».21

Глава18

Официального такси тогда почти не было. И хозяева легковых автомобилей охотно подвозили тех, кто с обочины жалобно тянул ласту, умоляя остановиться. И немного подзаработать, если ты всё равно направляешься в ту же сторону. Но уже через пару недель заскучал во Владивостоке, надрывно вспоминая о том, как Элен ему отказала.

Позвонил Креусе, но та стала отнекиваться.

– Я поняла, что Элен тебе больше нравится. И не хотела бы мешать своей подруге. Помешивая и помешивая в тайне от неё твою поварёшку в своей кастрюльке.

– Но у неё уже есть поварёшка! – возразил он. – Она рассказала про Париса. Неужели ты ревнуешь к своей фрейлине?

– Разумеется! Эти дни я так жутко тебя ревновала, что моя животная душа сгорела от ревности без остатка! Ревность стала катализатором Пробуждения. Но Элен тебя обманула, у неё нет парня. Она встречалась с Парисом, да. Но она никогда не относилась к нему всерьёз. Потому что я в тот день увела у неё Ясона! Парис был не более, чем утешительный приз.

– Может быть, у нас с тобой всё получится? Я серьёзно. А то я уже устал наблюдать, как твоя фрейлина бегает то ко мне, то от меня.

– Не переживай, она добегается. Она ж «Весы» по гороскопу, вот её и шатает туда-сюда! Поэтому она и не может вот так вот сразу

– А потом они ещё и жалуются мне на одиночество! – вздохнул Творец, одев доспехи Бога.

Но под утро ему приснился Силен, который снова учил его уму-разуму:

– От всего в этом мире должна быть конкретная польза. И чем конкретнее тебе нравится вот эта девушка, – показал Силен пальцем сквозь лобовое стекло «Тирано» на прохожую, – тем пользы от неё должно быть больше. Взять, к примеру, мою жену. Найс тебе нравится?