Искры во тьме

– Что ты должна была обдумать? – она вернулась в кресло и сидела слегка наклонившись вперёд. – Мне сказали, что ты выбежала из кабинета отца, словно заяц, удирающий от собак. Так ещё и пожар в кабинете…

– Пожар? – я сделала удивлённое лицо, но Джестис была серьёзна. – О пожаре ничего не знаю, я выбежала до него… Джес, меня продали в жёны Правителю Закатных земель.

Слова сорвались с губ, повиснув в воздухе. И ничего. Абсолютная пустота. Ни вспышки гнева, ни жгучей ярости, ничего из того, что бушевало во мне ещё час назад кипящей лавой. Все потухло. Выгорело дотла. Как угли в камине, которые залили ледяной водой. Внутри меня была выжженная пустыня. Я выплакала и выплеснула всё в конюшне, и теперь лишь холодная, тяжёлая данность давила на плечи. Мой долг, моя участь, принятая безропотно, как приговор.

– Продали… – Джестис выглядела шокированной. – Теперь становится понятно, почему мы не знали о приезде посла заблаговременно. Действительно, наглец. Но почему тебе об этом не сказали раньше? Когда было принято это решение? Неужели утром?

– Король сказал, что на принятие этого решения у него ушли годы, – безэмоционально ответила я.

– ГОДЫ? – она вскрикнула, вскакивая с места. – Но как? Для чего? Почему же не сказали раньше?

– У меня не было ни сил, ни желания выслушивать «Что? Как? И почему?», – я глядела сквозь Джестис в окно за её спиной. – Успела услышать, что это укрепит наш политический союз, – усмехнувшись, добавила. – Я накричала на короля, представляешь? Помнится, Легион тоже кричал на него.

– Я думаю, что все бы перешли на крик от этой новости, – произнесла Джестис тихо, я чувствовала, что она наблюдает за мной. – Когда мы отправляемся?

– Мы? – я перевела на неё взгляд. – Точно, мы… Не имею ни малейшего понятия, хоть завтра, хоть через месяц, мне уже всё равно.

Между нами повисла густая, осязаемая тишина, заполнившая покои до самого потолка. Я вновь уткнулась взглядом в непроницаемую темноту за окном, прокручивая в голове события этого вечного дня. Джестис сидела рядом, притихшая. Она больше не задавала вопросов, не пыталась пробиться через мою уставшую защиту. Она была как тихий ангел-хранитель, склонивший голову в молчаливом понимании. Её спокойное, задумчивое присутствие было единственной соломинкой в этом омуте. Немой поддержкой, за которую я цеплялась. Мы просидели так неизмеримо долго, разделенные молчанием и связанные им же.

– Довольно, – мягким голосом произнесла Джестис, поднимаясь с кресла. – Погрустили и будет. От тебя так пахнет лошадьми, будто ты спала на их подстилке. Мне кажется, что я по запаху могу определить, что это был Аргенто.

– Не угадала, – я выдавила смешок. – Я сидела на сене в пустом стойле Лютика.

– Эх, промахнулась, – с шутливой досадой Джес щёлкнула пальцами. – Я попрошу служанок набрать воду, искупайся и ложись уже отдыхать. Выглядишь ужасно, – она обернулась с лёгкой улыбкой, тронувшей её глаза. – Ты пропустила обед и ужин, может, попросить принести еды?

– Кусок в горло не лезет, – я следила за ней в пол оборота. – Как думаешь, мать знала, что задумал король?

– Даже если и знала, – она испустила тяжёлый вздох. – Мы обе понимаем, что повлиять на решение Его Величества она бы не смогла.

Я лишь задумчиво кивнула, давая понять, что услышала ответ Джестис, и снова отвернулась к окну, будто ставя живую точку в разговоре. Тотчас послышались знакомый скрип железных петель тяжёлой дубовой двери. Джестис вышла, и её приглушенный голос, отдающий распоряжения стражнику за дверью, донёсся как сквозь вату. Дверь скрипнула вновь, глухо захлопнулась, и в комнате воцарилась глухая, звенящая тишина, давящая на уши.

Через какое-то время, нарушив гнетущий покой, в комнату вошли служанки. Сидя спиной к двери, я лишь слышала шарканье, как минимум, шести пар ног по паркету, плеск воды в ведрах, бившейся о жестяные стенки с глухим перекатывающимся стуком при каждом шаге. Призрачной процессией они прошли мимо меня четыре раза: туда – с полными, отяжелевшими, обратно – с пустыми кувшинами и тазами. Когда всё было готово, ко мне приблизился тихий шаг. Мария, почтительно склонившись в темноте у моего кресла, прошептала: «Ванна готова, Ваше Высочество». Я механически поблагодарила её хрипловатым голосом, и она бесшумно растворилась, словно тень.

Сняв с себя испачканное платье, на котором были заметны потемневшие следы грязи и несколько пучков сена, впившихся в шёлк, я сбросила его в корзину для грязного белья в спальне вместе с туфельками и нижним бельем. Войдя в ванну, я обратила внимание на отражение в зеркале: из него на меня смотрела растрепанная девушка с опухшими, покрасневшими глазами тёмно-изумрудного цвета, под которыми пролегли тёмные круги, бледное лицо осунулось, словно солёные слёзы иссушили его, отчего распухшие, красноватые губы смотрелись нелепо.

Дотронувшись прохладными пальцами до налитых губ, я вновь вспомнила поцелуй посла, его необузданность, где нежность проигрывала, уступая ярости. Глядя на себя сейчас, я понимала, что посол видел то же самое, с одним исключением: мои губы тогда были бледными, сухими и, возможно, потрескавшимися. Тогда почему он поцеловал меня? Я же была похожа на призрака с огненными волосами. Неужели это была жалость? Не хватало ещё, чтобы мой первый поцелуй случился из-за его жалости ко мне.

Спрятав эти мысли в дальнюю комнатку своего разума, я погрузилась в ванну. Слегка остывшая вода была комфортно прохладной для тела. Я взяла мочалку, намылив её мылом с цветочным ароматом до пены, и принялась усердно тереть кожу, уделяя особое внимание рукам и грязи под ногтями. Закончив с телом, я взяла флакон жидкого мыла для волос с полки возле ванны и второй раз за день помыла волосы.

После водных процедур я лежала в кровати в длинной ночной рубашке белого цвета и смотрела на тёмный балдахин. Лунный свет из окна окрашивал комнату в холодные оттенки голубовато-синего цвета, изредка вся спальня уходила в глубокий мрак от облаков, закрывающих луну. Уставшее тело и разум требовали долгожданного отдыха, и вскоре я прикрыла глаза, проваливаясь в глубокий сон.

Глава 7

Весь замок Асгертов был объят жадным пламенем, пожирающим всё, к чему прикасается. Босые ноги скользили по полу, усеянному острыми осколками, где каждый шаг отдавался болью и оставлял кровавый след. Я встала возле парадной лестницы, наблюдая через пелену дыма и слёз, как огонь пирует над величественными колоннами в Гербовом зале, недавно украшенными гобеленами и резьбой деревянных панелей; стены покрывали сажа и глубокие трещины.

Горячий воздух, пропитанный запахами палёных волос и горящей плоти, заполнял лёгкие, вызывая всё новые приступы удушающего кашля. Объятые пламенем люди пробегали мимо меня с душераздирающими воплями, они хотели убежать подальше от вырвавшейся из преисподней, спасти свои жизни, чтобы иметь шанс на будущее, но этому не суждено было сбыться. Они бежали с криками, сломя голову, наступая на обезображенные, выжженные почти дотла тела людей, спотыкались и падали замертво, застывая и догорая, как поленья в камине.

Мне стало невыносимо стоять у перил и беспомощно наблюдать, как жители замка гибнут в муках. Нарастающее удушье и щипание глаз заставили меня спуститься вниз. Стоило мне отойти от перил, как двери разлетелись в щепки, открывая путь волнам пламени, обезумевшим, движущимся в мою сторону. Я сорвалась с места, мои ноги, хоть и израненные осколками стекла, казались мне сильнее и крепче, чем были минутами ранее.

Я перепрыгивала лежащие тела, скрюченные в агонии боли, балки, свалившиеся с некогда величественного потолка замка, сожжённые огнём, могущественные колонны, поваленные неумолимой стихией. Ноги несли меня во внутренний двор, где стоял Дуб Асгертов. Кольцо огня с безжалостной силой пожирало всё вокруг, не оставляя после себя ничего и сжимаясь, не давая мне возможности укрыться.

Выбежав во двор, я глотала жаркий, но свежий, избавленный от дыма и копоти, воздух. Согнувшись стоя, упираясь руками в колени, я жадно глотала этот воздух, заставляя свои лёгкие избавиться от едкого, поражающего яда. Крики родных заполнили всё пространство внутреннего двора, смешиваясь в единый шум голосов, где можно было разобрать лишь обрывочные слова.

«Беги… Далеко… Сестра… Спаси… Оно близко…». Слова тонули в шипении огня и треске каменных стен, откуда вырывались язычки пламени, жаждущие могущества и свободы. Дуб Асгертов был окутан огненным одеялом чёрного цвета, под кроной которого извивались пять горящих силуэтов моих родных людей, повторяющие одни и те же слова. Чёрный столб дыма вздымался над листвой Дуба, сплетаясь в огромную человекоподобную недвижимую фигуру, чьи чёрно-фиолетовые глаза взирали на меня, излучая белый ледяной первобытный свет.

«Он видит тебя». Незнакомый голос, где-то позади, прорвался через пучину страха и слившихся криков родных. Прикованная гипнотическим взглядом бездонных глаз белого огня, я заставила себя обернуться, в поисках нового голоса, но ни силуэта, ни фигуры я не видела. Лишь тихий, тёплый шёпот, блуждающий позади меня, подобно ветру, разносящему листья и семена, отзывался в моём сознании.

«Он чувствует тебя» – голос невидимого человека говорил в моём сознании.

«Кто он?» – мысленно спросила я.

«Эсхарос…» – имя эхом отозвалось в моей голове.

«ПРОСНИСЬ!» – приказал мне незнакомый голос.

Собственный сон будто вытолкнул меня из изменившегося кошмара. В прежние времена в нём сменялись мои собственные действия, где маленькая я бежала в покои родителей или же к братьям, изначальное расположение моего присутствия, где я могла находиться в своих покоях, коридоре или в кабинете отца, или же изменялось число силуэтов родных и близких людей, стоящих под Дубом, чьи крики звучали в унисон.

Но сейчас, на рассвете, глотая ртом воздух, я воспроизводила в сознании последние события кошмара. Почему в сегодняшнем сне я стала юной девушкой, если до этого была лишь маленьким беспомощным ребёнком? Кому принадлежит этот незнакомый, нежный голос, требующий проснуться? Кто такой Эсхарос? Ему ли принадлежат те гипнотизирующие мрачные глаза, которые приковывали меня к месту до сегодняшнего кошмара?

За окном уже было светло, солнце поднялось высоко над королевством Гилдмур. Мы находились в западной части государства, в замке Асгертов, в столице Сердце Рощи, окружённый красивыми лесами и не менее прекрасным городом, где на праздниках открывали ярмарки с диковинными товарами, привезенными из Закатных земель, которые вскоре станут моим новым домом. Ведь мне предстоит стать женой Правителя того королевства.

Отправившись в ванную комнату, привести себя в порядок, я оглядела себя в зеркале. Глаза всё ещё были опухшими от вчерашних слёз, волосы, растрёпанные кошмаром, больше напоминали гнездо ласточек, а само лицо оставалось бледным и осунувшимся, отчего веснушки на носу и щеках были похожи на капли грязи. Умывшись и распутав волосы гребнем, пока в них не поселились птицы, я вернулась в спальню и, взяв из шкафа тёмно-зелёное шёлковое платье с такими же туфельками, переоделась.

В гостиной комнате меня уже дожидались две служанки, Люссия и Мария. Они были сёстрами, обе невысокого роста, чуть ниже меня, с русыми волосами, собранными в тугой пучок на макушке, и с белой сеточкой на нём. Одеты они были в чёрные мешковатые платья с высоким воротом и длинными рукавами, поверх которого носили простой белый фартук до колена. Завидев меня, обе низко поклонились. Мария налила горячий травяной напиток, пока Люссия усаживала меня за столик, где принялась подкручивать локоны волос.

Спустя некоторое время моя прическа была готова. Часть волос на голове была заплетена в аккуратные косы, которые завивались и скреплялись серебряным гребнем на затылке, оставшиеся волосы были слегка завиты в тяжёлые волны и опущены на спину. Мария добавила моему лицу цвета: она нанесла румяна на щёки, которые придали выражение мягкого смущения, а бледные губы покрыла слегка розоватой пудрой, вернув им здоровый вид. В завершение образа она подвела мои глаза, отчего припухлости стали менее заметными, а взгляд сделался более живым. Завершив свою работу, обе служанки откланялись и покинули комнату.

В животе неприятно заурчало, а желудок сжался в спазме, отзываясь нарастающей тошнотой. А ведь точно, последний раз я ела вчера днём после тренировки, когда Джестис принесла мне бутерброд. Завтрак я уже пропустила, придётся ждать обеда или попросить кого-нибудь принести еды.

Раздался стук в дверь, который вернул меня от размышлений о еде к реальности. Дверь распахнулась и в комнату вошёл король. Я вскочила со стула и присела в глубоком реверансе. Король Элларион был высоким и широкоплечим мужчиной средних лет. Сегодня на нём был бордовый кафтан, поверх которого лежала та самая шкура Северного волка. Его суровый взгляд обвел комнату, будто выискивая других людей, и остановился на мне.

Тяжёлой поступью он двинулся в сторону двух кресел, без лишних слов приглашая меня на разговор, отчего моя спина вытянулась в прямую линию. С тяжёлым вздохом король опустился в кресло, он неотрывно следил за моими движениями, ожидая, пока я займу место напротив него. Всё моё тело было натянуто, как тетива лука, не смея начать разговор первой, я смиренно ждала.

– Эларинн… – уставшим, но твёрдым голосом начал король. – После вчерашнего разговора тебя искали несколько часов. Посол Даарио мне доложил, – в этот момент моё сердце сжалось в страхе. – Что нашёл тебя спящей в конюшне.

Спящей? Действительно, лучше пусть меня найдут спящей в конюшне, чем узнают, что там произошло на самом деле.

– Я должен перед тобой извиниться, – голос короля прозвучал мягче, а глаза стали теплее. – Мне следовало давно тебе рассказать об этом… – со вздохом продолжил он. – О Союзе. Но я не знал, как… Мне всегда казалось, что наступит более подходящее время, но я опоздал, – он взял меня за руки. – Я понимаю, что для тебя это подобно пытке, узнать об этом таким образом. Но я, правда, – он крепче сжал мои кисти, поглаживая большим пальцем тыльную сторону. – Прошу у тебя прощения. Моя маленькая принцесса, Рин, есть кое-что, чего ты пока не сможешь понять, но ты обязательно получишь все ответы в Закатных землях.

– Как Вам будет угодно, Ваше Величество, – собственный голос показался мне чужим.

– Рин, я не могу тебе рассказать всё сейчас, – его лицо на секунду исказилось болью, когда я убрала свои руки из его ладоней и положила их на колени. – Я люблю тебя, дочка. Со временем ты поймешь, что всё это было для твоего блага и будущего.

– Могу ли я быть ещё чем-то полезной Вам, Ваше Величество? – я смотрела прямо ему в глаза.

– Кхм, нет, – откашлялся король, поднимаясь с кресла. – Я распорядился, чтобы тебе подали завтрак в покои, его скоро принесут, – я встала вместе с королем и присела в реверансе. – Легион поедет с тобой.

С этими словами король Элларион вышел из покоев, бросив на меня взгляд, полный грусти и боли. Я смотрела ему вслед, не ощущая ничего. Если такова моя роль, я её исполню, стану той, кого хочет видеть король и королева. Я стану женой Правителя Закатных земель для общего блага наших государств, но в первую очередь для Гилдмура.

Через мгновение дверь открылась без стука, в комнату вошла королева. Её лёгкое платье небесного цвета шуршало при каждом шаге, две длинные, белые ленты от пояса развивались при любом сопротивлении воздуха, а светло-рыжие волосы сегодня были уложены в корону из кос на голове, которые идеально сочетались с её венцом. Она несла поднос с тарелкой, накрытой крышкой полусферической формы с небольшой ручкой и маленькой стеклянной вазочкой с несколькими веточками белоснежных орхидей. Она поставила поднос на столик у кресел и жестом пригласила сесть. Я не ожидала увидеть её так скоро после визита короля.

– Присядь же со мной, Эларинн, – её тёплый голос напоминал весеннее солнце. – Поешь, пожалуйста.

Повиновавшись, я взяла поднос на колени, стоило открыть крышку, как аромат свежеиспечённого хлеба наполнил всю гостиную, а мой живот одобрительно заурчал. На тарелке лежало несколько горячих тостов, ещё тёплый омлет и несколько намазок. Я принялась размазывать паштет по тёплому тосту.

– Я понимаю твое состояние, дорогая, – начала королева Мелисса, я вопросительно посмотрела на неё, откусывая хлеб, – нет, правда, понимаю. Когда-то и я оказалась в похожей ситуации. Мой отец же был герцогом Ясеневой Гавани. Забыла?

Ясеневая Гавань – крупный портовый город на востоке Гилдмура, окруженный елово-широколиственными деревьями с преобладанием ясеня, оттуда чаще всего и происходит торговля с Закатными землями. Я думала, что знаю всё о маме, но то, что она была продана или обещана кому-то, мне и в голову не приходило.

– Не забыла, но ты мало рассказывала про свою семью, – прожевав второй тост, ответила я. – Что было дальше?

– Твой дед, Герцог Орлан Бэйлор, был довольно суров и строг, я бы даже сказала непреклонен в своих решениях. Никого не напоминает? – она лукаво посмотрела на меня. – Он заключил соглашение с отцом Эллариона, когда я ещё даже не ходила. У нас были очень сложные отношения. Он безумно любил мою мать, твою бабушку, Алисию, но она умерла, рожая меня. Это оставило след на моём отце и поставило точку в наших ещё не начавшихся отношениях. Меня воспитывали няни, я никогда не чувствовала тепла и любви от родного отца, но при любом удобном для него случае я становилась виновной в смерти его любимой жены. Я стала вечным напоминанием о его потере.

Мама встала с кресла и подошла к столику, где Мария оставила травяной напиток на небольшом подсвечнике, чтобы сохранить тепло. Она налила две чашки тёплой зеленовато-коричневой жидкости и передала одну мне. Я доедала омлет, запивая терпким чаем с ароматом мелиссы и чёрной смородины.

– Когда мне было пятнадцать лет, Элларион приехал со своим отцом к нам, тогда я и узнала, что передо мной стоит мой будущий муж. Прямо перед всеми собравшимися, Орлан объявил о помолвке. – она сделала несколько глотков, наблюдая, как я перевариваю сказанное, – Мне тоже хотелось тогда сбежать, но я не могла так поступить на глазах всех: короля, отца, придворных и даже будущего супруга, который тоже выглядел немного застигнутым врасплох.

– Мне очень жаль, – вымолвила я, – Что ты сделала тогда?

– Я заставила себя танцевать с ним и улыбаться окружающим, не показывая, как внутри меня оборвался канат моей жизни. Для своего отца я была лишь предметом сделки. Всё моё воспитание было для него обузой или будущим политическим активом. Я исполнила свой долг, переехала в замок Асгертов в тот же день, вскоре вышла за Эллариона, но после свадьбы оборвала все связи с отцом. Я даже запретила ему доступ к себе и будущим детям. Это был мой тихий бунт против его тирании.

– Но ты хотя бы увидела своего избранника…

– Не знаю, к лучшему ли это было, – произнесла она с лёгкой задумчивостью. – Тогда я возненавидела его. Да, не удивляйся так, я долго его ненавидела. Только спустя время, после свадьбы, мы учились уживаться вместе. Поначалу это было сложно, мы были как огонь и масло. Несколько ночей в общих покоях мы даже не спали, а сохраняли бдительность на разных сторонах кровати, – она рассмеялась, а я слегка улыбнулась. – Мы так боялись друг друга, что вместо обычного разговора сразу начинали кричать.

– Но как вы… – я подбирала слова.

– Как мы полюбили друг друга? – спросила она, и я кивнула. – Позже он признался, что устал бороться со мной, он поделился, что влюбился в меня с того самого первого танца, но не знал, как выразить это. В ту ночь признаний мы впервые за долгое время не кричали, а разговаривали друг с другом как равные. Я выслушала его и, словно увидела то, на что ранее не обращала внимания. Элларион с первых дней проявлял заботу ко мне: где-то оставлял в покое, наедине, где-то давал мне выплеснуть на него все свои эмоции и чувства. Ему было больно и сложно выслушивать всё это, но он справился. Мы справились. Я полюбила его, а он уже любил меня.

– Зная, что ты испытала и какого тебе было, – шёпотом начала я, смахивая подступившие слёзы. – Почему же отец поступает со мной так же?

– У твоего отца ситуация была не лучше моей, – она печально улыбнулась, касаясь моего колена. – Бывший король, Анадеус, был воплощением войны. Когда Северные земли были, на тот момент, пограничными землями, разразился конфликт, при котором Элларион заработал шрам на лице, а его отец, Анадеус, был серьёзно ранен. Его доставили домой, куда созвали многих целителей, даже того Правителя Закатных земель, но спасти его не удалось, – с тяжёлой грустью в глазах мама посмотрела в окно. – Он мучился с месяц… Эллариону только исполнилось тогда семнадцать лет, – Она достала платок из рукава и промакнула им набежавшие слёзы. – Королева Элария, его прекрасная и добрая матушка, потеряла волю к жизни, перестала есть и почти не спала после смерти мужа. Зачахла прямо у нас на глазах, через десять месяцев. Даже ходили слухи о яде, но это ложь. Она умерла от разбитого сердца… – всхлипывая, она утирала слёзы, катившиеся по её красивому лицу. Минуты молчания тянулись, но вдруг её голос прозвучал строже. – Дело же не только в браке, Рин, есть кое-что в тебе, чем нужно научиться управлять.

Моё сердце замерло, каждый последующий удар отдавался колокольным звоном в висках, мне было страшно признаться самой себе, что я была чудовищем. Страх, ярость или гнев всегда были для меня осязаемы, словно раскалённые змеи под кожей, они искали путь на свободу, чтобы уничтожить всё, к чему могут прикоснуться. Мой самый страшный кошмар и ужасная тайна – я сама.

– Вы знали? – дрожащим голосом спросила я. – Как давно?

– Давно, возможно, ты этого не помнишь, совсем тогда маленькая была, лет шесть, – начала матушка. – Тебя тогда наказали за непослушание, и в твоей комнате загорелись шторы. Все подумали, что это искры из камина поднялись от порыва ветра, но я отчётливо помню, что все окна тогда были закрыты…

– Я помню, – прервала её я. – Я помню, как злилась и бегала по комнате с желанием что-то сломать или сделать. Я в тот момент дергала шторы, когда они загорелись. Но все мне твердили, что это из-за камина.

– Нет, дорогая, дело было в тебе, – она мягко коснулась моей щеки. – Ты не чудовище, не нужно так думать о себе, просто ты немного… другая. Я помню, что тогда у тебя появились первые кошмары, которые донимают твой разум до сих пор, они стали страшнее, ты дольше находишься в них. Поэтому твой отец и принял решение отправить тебя в Закатные земли, там есть люди с похожими дарами, которые помогут тебе контролировать свой, научат тебя тому, чему мы обучить не в силах.

– То есть, ты хочешь сказать, что весь этот фарс насчет замужества лишь ширма? – моё сердце начало наполняться надеждой.

– Не совсем, брак настоящий, но то, что мы обсудили с тобой сейчас, должно остаться только между нами, пока ты не окажешься в безопасности.

– Мне угрожает опасность? – удивилась я. – От кого?

– Из-за твоего дара ты всегда будешь под угрозой, тебе будет безопаснее с тем, кто похож на тебя, – шёпотом произнесла она. – О твоем даре знали только я, король и Легион. Но так ли осталось до сих пор, неизвестно, – её глаза наполнились слезами. – Тебе стоит уже собираться, вы скоро отправляетесь в путь.

Глава 8

Легион знает об этом проклятом даре. Может, именно из-за него он отстранился от меня, поэтому решил заниматься моими тренировками, наращивать выносливость и мышцы, учил держать оружие и владеть им. Мне нужно было быть осторожнее со своими эмоциями в кабинете отца, но я не сдержалась, из-за чего пламя в камине так полыхнуло, доставая до потолка. Неужели та детская ссора была не такой, какой я её помню? Или ему рассказали родители?

У меня ещё будет время узнать у него всю правду наших отношений, а пока что нужно позаботиться о вещах, которые мне дозволено взять с собой. Поскольку ехать мы будем без пышности и роскоши, в угоду скорости, стараясь не привлекать внимание, количество вещей, которые я могу взять с собой, ограничено. Я редко выбиралась из замка, большую часть жизни проводила на его территории, изредка выходя в город. Одно дело выходить на охоту с братьями в детстве, но совсем другое путешествовать «налегке» в соседнее королевство.

Позвав Люссию и Марию, я попросила их помочь переодеться в дорожную одежду, не вижу смысла ходить в шёлковых платьях, если сегодня мне придется уехать. Одежда для тренировок хорошо подошла бы для похода, поэтому я выбрала её, но поверх свободной рубахи я надела тёмно-синий приталенный кафтан без эполетов, с серебряными пуговицами и узорами, вышитыми словно инеем на стекле, сшитый под мои параметры. Штанины брюк я заправила в высокие отполированные сапоги, украшения сняла и убрала в бархатный мешок, который Мария любезно уложила в сундук, причёску я оставила нетронутой, взяв с собой несколько кожаных шнурков, повязав их на запястье под кафтаном.