Искры во тьме

Оставив сборы вещей на служанок, я отправилась бродить по замку, впитывая и запоминая каждую деталь, которая будет напоминать мне о доме. Отблеск светящихся минералов на светлом мраморе коридора вел в мои покои, запах воска, бережно втертого в пол, широкие окна, выходящие в сторону леса, звук протекающей речки, проходящей сквозь столицу, дубовые двери комнат, чьи петли регулярно смазывали маслом. Широкая двухсветная лестница с изумрудным ковром, приглушающим каждый шаг, величественные гобелены, висевшие на серых шершавых стенах, могущественные колонны в Гербовом зале с изумительной резьбой на каждой. Всё это я впитывала в себя, запоминая каждую деталь и уже начинала скучать по ним.

Стража отворила двери во внутренний двор, где стоял Дуб Асгертов. Я подошла к нему, переступая небольшие кустарники с вечнозелёными листьями. Крона дуба начала краснеть, словно подражая цвету моих волос, несколько листьев опадали в бесшумном танце, подхваченные порывом осеннего ветра. Я провела рукой по стволу, показавшемуся мне родным и тёплым, скрываясь от проходящих мимо придворных, я обошла ствол и прижалась к нему лбом и ладонями, словно он вот-вот обнимет меня своими могучими ветвями в прощании.

Мысленно простившись с древом, я побрела по каменной дорожке в сторону конюшни, где Дымку готовили к поездке, а Аргенто придется остаться и дождаться своего любимого друга и хозяина. Смогу ли я писать Артемису из Закатных земель? Думаю, что никто не вправе запретить мне это, но небольшой страх присутствует. Как только вернусь в комнату, отправлю ему ещё одно письмо, где расскажу историю этих двух дней, умалчивая о настоящих подробностях моего отъезда и поцелуя с послом Даарио.

Поцелуй с послом в конюшне… Я остановилась на второй трети пути к конюшням. Мы же поедем с ним в его королевство, он мой сопровождающий к Правителю. Что же мы натворили? Нет, хватит. Не думай об этом. Всего лишь поцелуй, не более того. Я двинулась дальше, отмахиваясь от налетевших мыслей, подобно осам на сладкое. Слишком уж большое значение я придаю этому поцелую, в нём не было ничего особенного, мы просто поддались мимолётной слабости и только.

Стражники встали по стройке «смирно», один из них открыл дверь в конюшню. Я сразу же уловила успокаивающие запахи, которые витали только в этом месте. Глубоко вдыхая ароматы сена, яблок и лошадей, я вошла внутрь, но, уловив запах пряности, я окаменела возле закрывшейся позади двери. Корица. Посол Даарио стоял возле моей Дымки, угощая её яблоками и поглаживая шею, он обернулся на звук скрипнувшей двери.

– Приятно видеть Вас в добром здравии, Ваше Высочество, – улыбнувшись подобно коту, которого угостили сметаной, произнёс посол.

– Почему ты здесь? – спросила я прежде, чем успела подумать.

– Ваше Высочество, я налаживаю общение со своей лошадью перед поездкой, – протянул он, кивая в сторону другого стойла.

Я перевела взгляд в то место, где сразу же уловила движение, заметив пшеничные волосы в стойле Аргенто, я слегка расслабилась. Джек ворошил свежее сено, принесённое из отдельной пристройки сеновала. Понимая, что лучше подбирать слова и держать себя в нормах приличия, я взяла несколько яблок из корзины и подошла к Аргенто, угощая его лакомством.

– Прошу прощения, но почему Вы сказали, что это Ваша лошадь? – стоя спиной к послу, спросила я.

– Король Элларион сказал, что она довольно выносливая и способна осилить дальнее расстояние, – спокойно ответил посол.

– Всё верно, она выносливая, но и довольно темпераментная, – произнесла я, оборачиваясь. Наши глаза встретились.

– Думаю, Дымка вся в хозяйку, – сказал посол, не отводя глаз.

– Смотрите, чтобы она Вас не скинула, господин Даарио, – я пожала плечами, переключая внимание на Аргенто. Давая ему яблоко, я обратилась к Джеку. – Позаботься о нём, пожалуйста.

– Все непременно, Ваше Высочество, – произнёс Джек, отвешивая поклон.

Протерев руки о ближайшее полотенце, висевшее у столба между стойлами, я направилась к выходу. Чувствуя на себе прожигающий взгляд Даарио, я, не оборачиваясь, покинула конюшню. У меня были более важные дела, чем выяснение отношений с послом. Выйдя из конюшни, я решила пойти к тренировочному полю. У меня не было желания заниматься, но предаться последним воспоминаниям на поле, пока мои вещи собирают, я не отказалась.

– Принцесса Эларинн, – нагнал меня знакомый голос. – Я бы хотел…

– Извиниться? – резко оборвала я посла, оборачиваясь. – Почему все сегодня хотят принести мне свои извинения, будто это что-то изменит?

– Не знаю насчет остальных, – он чуть не налетел на меня. – Но мне точно есть из-за чего стоит извиниться.

– Из-за поцелуя, – я двинулась дальше, не выдержав его пристального взгляда. – Из-за обещания ещё одного или из-за того, что назвали Вашу будущую королеву «лисичкой»?

– Во-первых, у нас нет королев, – он двинулся следом. – В остальном, я уже начинаю сомневаться стоит ли извиняться.

– Отчего же? – я сбавила шаг, поравнявшись с ним, разглядывая его лицо. – Неужели украденный поцелуй Вашей «не королевы» ничего не стоит?

– Если об этом узнают, – глядя мне в глаза, он нервно сглотнул. – Мне снесут голову. Но Ваш поцелуй того стоит.

– Не думаю, – я перевела глаза на приближающееся поле и слегка улыбнулась. – Жаль будет отсечь от такого тела столь очаровательную голову.

– Я польщён, – его смех завибрировал в моей груди. – Не думал, что Вы будете в столь добром расположении духа.

– Мне помогли кое с чем разобраться, – без задней мысли призналась я.

– Неужели? – удивился он, лукаво улыбаясь.

– Не обольщайтесь ещё пуще, посол, это были не Вы!

– Даже если так, то мне отрадно видеть улыбку на Вашем лице и слышать смех из Ваших уст.

Его слова тронули меня и приковали к месту, мы стояли, глядя друг на друга, отчего наши лица тронул лёгкий румянец, возможно вызванный недавними воспоминаниями или тем, что произошло сейчас. Глядя в его завораживающие глаза на столь красивом, высеченном лице, так и хотелось коснуться этого искусства, дабы убедиться в его реальности. Даарио придвинулся ближе ко мне, словно отделяющее расстояние тяготило и его, но в ту же секунду он развернулся и стремительно ушёл в сторону замка, оставив меня с колотящимся сердцем стоять возле тренировочного поля.

Я несколько раз тряхнула головой, избавляясь от тёплого чувства, разливавшегося внутри моего тела. Такие мысли и чувства не должны возникать во мне по отношению к нему, мы слишком разные, толком и не знаем друг друга, но главное, что я уже принадлежу другому. Я даже не понимаю, какие чувства испытываю по отношению к послу, между нами был только поцелуй, не мог же он перейти в нечто другое, не могла же я влюбиться в посла даже не зная его. Во всём виноваты те романы, что мы иногда с Джестис читали, где девушки влюблялись в малознакомых мужчин, которые были льстивы и обаятельны, свершали какие-нибудь героические поступки, впечатляя свою даму сердца. Ничего из этого не было, кроме обаяния и лести. Я слишком многое придумываю себе. Так продолжаться не должно.

Перед прощальным обедом я неспешно прошлась вдоль тренировочного поля, мимо импровизированной полосы препятствий, созданной Легионом и генералом Леонардом, возведенной вскоре после его возвращения из Академии Стилгейт. Каждый элемент навивал воспоминания. Подвешенные на толстых канатах бревна, всё ещё слегка покачивавшиеся на ветру, словно дразня, в метре над землей. Достаточная высота, чтобы падение было чувствительным. Они оживали под ногами, раскачиваясь ещё сильнее при каждом неуверенном шаге. Дальше – шесть бревен, уложенных в коварную волну. Стоило ступить на первое, как вся конструкция начинала мерзко вращаться, пытаясь сбросить неосторожного путника. Следующими были балки-качели, раскачивающиеся вправо-влево, под которыми нужно было проползти по узкой, скользкой доске. Это испытание не только на ловкость, но и для нервов. И финальная башня с коварными выступами, появлявшимися и исчезавшими с обманчивой скоростью.

Легион говорил, что это лишь бледная тень настоящей полосы в Академии, где курсанты сражались за флаги прямо на таких ненадежных опорах и спрятанных ловушках, срабатывающих от неверного шага или удара. Не знаю, насколько страшнее была та, но над этой Легион потрудился от души. Сколько раз я срывалась вниз, приземляясь на жесткую землю с глухим стуком! Сколько заноз впивалось в ладони, предплечья, даже бёдра! Сколько синяков, ссадин и прищемленных пальцев осталось в памяти этого места! Синяки не сходили неделями, а усталость въедалась в кости. Было мучительно. Больно. Унизительно иногда. Но… я прошла. И тот миг, когда я в последний раз коснулась земли после башни, а не под ней, был мигом чистой, оглушительной победы и глубочайшего удовлетворения, навсегда оставшегося со мной.

Стоя сейчас у начала полосы, я окинула её взглядом победительницы. Каждый скрип каната, каждый стук бревна, каждый поворот механизма, который когда-то внушал страх, теперь отзывался внутри гордостью. Гордостью за свои сбитые колени и стертые ладони. Гордостью за Легиона, который, несмотря на всю свою холодность и требовательность, вложил в эти снаряды реальную заботу о моей силе и выживании. Он взялся за моё обучение со всей серьезностью воина, готовящего товарища к бою, а не принцессу к выходу в свет. За это я буду благодарна ему… всегда.

Всплыли слова матери о важности пройденного пути. И тут же нахлынул жгучий стыд за те сцены, которые я устраивала отцу и Легиону, отчаянно сопротивляясь началу тренировок. Какая же я тогда была упрямая… и глупая.

Пропустив через себя этот поток гордости, благодарности и стыда, я подошла к знакомой оружейной стойке. Кончики пальцев скользнули по прохладным рукоятям мечей и кинжалов, вызывая лёгкий, знакомый лязг, словно металл отзывался на прикосновение, прощаясь. Я выбрала последний короткий меч, не для изнурительного боя, а для прощального ритуала. Несколько упражнений на равновесие, плавных, уверенных, не таких шатких, как в начале. Восемь основных ударов, врезающихся в воздух с четкостью, за которой стояли месяцы тренировок. Лезвие свистело, описывая дуги, а тело интуитивно уклонялось или ставило воображаемый блок, отрабатывая связки до автоматизма. Дыхание участилось, по спине пробежала знакомая дрожь усталости. Я опустила меч, ощущая приятное жжение в мышцах. Глаза сами нашли очертания замка, где уже ждал прощальный обед. Но, прежде чем уйти, я громко, чтобы поле услышало, произнесла в тишину:

– Спасибо, брат.

Глава 9

Сидя в тишине гостиной, я выводила последние строки письма Артемису. Перо скрипело по пергаменту, будто разделяя моё напряжение. Я описала отцовское решение с кажущимся спокойствием, за которым клокотала странная буря. Ярость, прежде бившая в сторону отца, теперь целиком была обращена на незнакомца по имени Сириан, это имя всплыло из учебников истории в памяти, едва не заставив перо проткнуть бумагу. Каждую букву его имени я высекала с особым усилием, словно пропитывая чернила тихим, сочащимся ядом смирения и гнева.

Свернув письмо в плотный свиток, я взяла палочку изумрудного воска. Пламя свечи лизнуло его, и густая капля, как слеза, упала на стык пергамента. Прижав фамильную печать в виде аккуратного рельефа жёлудя, я ощутила холод металла и окончательность жеста. Это была последняя весточка из дома Асгертов. Следующее письмо брату будет нести уже печать пустынной совы, символа мудрости, защиты и таинственного нового дома, который ждал меня. Я вспомнила заколку Даарио, стилизованную совиную голову, знак высокого положения при дворе, что объясняло его титул посла. У нас же лишь король Элларион носил печать целого дуба. Мой скромный жёлудь казался теперь горьким напоминанием о покидаемом гнезде. Я заберу с собой эту печать и буду хранить её, почитая.

– Отправь с нарочным, Мария, – мой голос прозвучал ровнее, чем я ожидала. Горничная молча приняла конверт, её взгляд скользнул по моему лицу с немым вопросом, но она лишь поклонилась и вышла.

Оставшись одна, я погрузилась в тягостное молчание. Скоро в путь. Последний обед в родных стенах, под сенью Дуба Асгертов. Надеюсь, это к лучшему, эта мысль пробилась сквозь тревогу. Там, вдали, я не только пойму природу своего дара… но и научусь им управлять. Использовать во благо. Это была хрупкая, как первый лед, надежда, единственный свет в грядущей неизвестности.

Легкий стук в дверь вывел меня из раздумий.

– Ваше Высочество, пора, – в проеме возникла Люссия, её обычно спокойное лицо было напряжено.

Я кивнула, медленно поднимаясь. Последний взгляд на знакомые стены, наполненные эхом детства и отзвуками кошмаров. Впереди был не просто путь в Закатные земли. Впереди была новая жизнь, новая печать и битва за контроль над пламенем, которое жило внутри меня.

За последним обедом рассадка была иной. Король Элларион восседал во главе стола, неприступный, как крепость. По левую руку от него – королева Мелисса, её привычное спокойствие казалось чуть натянутым. Рядом с ней замер Легион, его поза была слишком прямой, взгляд прикован к тарелке, будто в ней таился ответ на все невысказанные вопросы. Я же оказалась зажата между королем и послом Даарио, словно живая граница между молчаливым напряжением и вежливой отстраненностью.

По другую сторону, будто в другом мире, сидели лорд Эдвард Вейл, генерал Леонард с его привычной каменной неподвижностью лица, мастер Астериус Лонгстред, а также Джестис и её мать – леди Сильвия Крофтир, приехавшая проститься с дочерью перед долгой разлукой. Их половина стола дышала тихим шёпотом жизни и звуками приборов, куда более естественными.

На нашей же половине, между мной, королем, королевой, Легионом и послом, витал густой, почти осязаемый воздух. Все старались есть бесшумно, избегая взглядов, будто малейший звук или движение могли сорвать тонкую пленку приличий. Но тишина лишь подчёркивала каждый скрежет ножа по фарфору, каждый звон вилки о тарелку. Звуки, обычно незаметные, теперь гулко отдавались в высоких сводах зала, словно само пространство отказывалось хранить наше молчание. Напротив меня Джестис с матерью перешептывались, их головы склонились близко. Я уловила легкую улыбку подруги, редкую искорку тепла в её глазах при виде матери. Мне не хотелось вторгаться в их уединенный мирок слов, этот островок нормальности посреди всеобщей скованности.