Перворожденный

– Если наше с тобой общение дойдет до них из чужих уст, это будет хуже, – продолжал настаивать Карлос. – Мальчик из деревни постоянно ходит к богатому дядьке, который не является его родственником. Понимаешь, что они могут подумать? – Остановился, заглянул в глаза.

Нэйт упрямо мотнул головой, челка упала на глаза.

– Понимаю.

Давно пора было подстричься, но мальчик все тянул, в тайне наслаждаясь тем, что так больше походит на длинноволосого наставника.

– Расскажи им, – повторил Карлос. – Если нужно, я сам приеду и поговорю с ними, чтобы были спокойны.

Нэйтан представил, какой переполох поднимется в Заречье, если в нем появится Дьерти. А еще мальчик догадывался, о чем немедленно подумает его отец – решит, что тот самый «заезжий маг» вернулся. Захотелось зажмуриться.

– Расскажу, – пробормотал.

– Обещаешь?

Нэйт всегда держал обещания, данные Карлосу. Наставник это знал.

Плечи мальчика опустились.

– Обещаю, – вздохнул, принимая неизбежное…

– А-а-а…

Катрина не поняла, простонала вслух или мысленно. В этот раз было легче. Она вынырнула быстро, хоть и испытала несколько неприятных секунд, выбираясь из чужих воспоминаний.

– Как ты? – участливо спросил Нэйтан.

Катрина набрала полные легкие воздуха, моргнула, осмотрелась: она – на коленях, он – напротив, все еще держит ее за руки.

– Почему так коротко? – спросила Катрина. Нэйт не разжимал пальцев, а она не спешила вырывать ладони.

Узник усмехнулся.

– Мало? Хочешь еще?

О да, она хотела. Скользить в чужом сознании, чувствовать все, что чувствует другой. Полное погружение, то, о чем она и не помышляла раньше. Конечно же, Катрина хотела продолжать, жаждала научиться делать это без его помощи, сама, с любыми другими людьми, так легко, как Нэйтан.

– Хочу, – не стала лгать, ответила прямо, с вызовом смотря в его глаза.

– Сама напросилась, – хмыкнул он.

В душу закралось нехорошее предчувствие, но Катрина уже не успела и пискнуть. Ее сознание закружилось и понеслось туда, куда увлекала чужая воля.

– Что ты сказал?! – прорычал отец, вставая из-за стола. Его толстощекое лицо покраснело от бешенства.

Мать давно спряталась в глубине дома.

Мальчик вытянулся, руки по швам, и прямо смотрел снизу вверх на отца, нависшего над ним. Ростом Нэйт еще доставал ему разве что до плеча.

Он не стал повторять свои слова, отец его слышал. Просто стоял и молчал, ожидая последствий.

– Мы-то думаем, где он шастает вечерами, – ревел, как медведь, глава семьи. – Все мальцы отработают свое да веселятся, играют, хохочут, к девкам уже лезть начинают. А этот к взрослому мужику таскается… Мать! Слышала? Вот кого ты воспитала своей жалостью.

Нэйт знал, что они подумают именно это, но все равно сердце затопило обидой. Не за себя, за Карлоса, человека, который помогал ему бескорыстно и по-настоящему заботился последние восемь месяцев.

Не сдержался:

– По-твоему, только так проводят время взрослые мужики? Не суди по себе.

Челюсть резко обожгло болью, он упал. Отец наподдал ногой под ребра.

– Выродок! Щенок!

Нанося удары снова и снова, крестьянин так увлекся, что не заметил, как загорелись зловещим серебром глаза его сына. Карлос научил Нэйта контролировать дар, тушить приступы страха, злости, агрессии, но сейчас он не хотел блокировать магию, хотел выпрямиться и швырнуть собственного отца в стену, так, чтобы с крыши посыпалась солома. Швырнуть, поднять и швырнуть снова…

– Успокойся! Не надо!

Из своего уголка выскочила мать, кинулась защищать.

«Я все равно не убью его, – вдруг совершенно ясно понял Нэйтан. – А когда я уйду, ее он убьет…»

Холод в глазах исчез, магия снова спряталась, свернулась клубком в районе солнечного сплетения и затихла. Мальчик поднялся. Во рту чувствовался солоноватый вкус крови.

– Мама, отойди, – прокаркал Нэйт, сам не узнав свой голос. – Я заслужил.

– Видела? – подхватил отец. – Даже эта тварь признает, что заслужил. А ну иди сюда! – Толстые пальцы потянулись к ремню. – Ложись поперек лавки.

Женщина, часто всхлипывая и заламывая руки, отошла с дороги, а Нэйт подчинился.

То, что в этот раз отец не тронул мать, мальчик считал своей маленькой победой.

Черт ее дернул попросить продолжения.

Теперь Катрину трясло мелкой дрожью. Она отняла руки и, так и не поднимаясь на ноги, отсела подальше.

– Не понравилось? – спокойно спросил Нэйтан.

Нет больше доброго самоотверженного мальчика. Есть циничный Придворный маг с ледяной улыбкой, по которой хочется ударить.

Мысль о лице и ударе напомнила о видении и избиении. Катрину замутило.

– Зачем ты мне это показал? – вскинулась она. Теперь ей было плохо не столько физически, сколько морально. – Хотел вызвать жалость? Чтобы я замолвила королю за тебя словечко?

Улыбка Нэйтана превратилась в снисходительную.

– Зачем мне твоя жалость? Ты просила учить, и я учу. – Катрина все еще не понимала. – А если тебе придется копаться в мыслях маньяка или его жертв? Или считывать память умирающего человека, чтобы опознать его убийцу? Что с тобой случится после такого? Упадешь, где стояла, и тебя живописно стошнит у всех на глазах? – Кровь прилила к ее щекам. Отчитывает, отчитывает, как девчонку. – Ты должна учиться смотреть со стороны, абстрагироваться от чужой боли, считывать, но не испытывать сама. Сейчас я почти полностью оградил тебя от физической боли, но ты должна понимать, как это делается.

Катрина повела плечами, ей казалось, она все еще чувствует, как по спине проходится ремень. Если это называется «оградил»…

– Не приходи завтра, – сказал Нэйтан, когда Катрина поднималась с пола на негнущихся ногах, ей даже пришлось схватиться за решетку, чтобы не упасть.

– Почему? – выпалила с обидой. Глаза неприятно защипало.

Прекрасно, ей осталось только расплакаться перед этим человеком.

– Не приходи, пока не будешь готова продолжить, – спокойно продолжил узник. – Если ты хочешь, я буду тебя учить. Но только после того, как ты подумаешь и точно решишь, что ты этого хочешь.

Катрина хотела. Учиться и купаться в новых неизведанных витках потока своей силы. Но она точно не желала снова ощутить то, что почувствовала сегодня.

– У меня приказ короля, – нашла она себе оправдание. – Я не могу не прийти.

Нэйтан уверенно покачал головой.

– Можешь. Ты придешь к нему и скажешь, что не можешь. Он будет расстроен, зол, но он тебе ничего не сделает. Эрик – хороший человек, и он не дурак, а твоей клятвы о молчании достаточно, чтобы король отпустил тебя с миром. Поэтому не приходи, если не будешь уверена.

В этот момент ей на самом деле хотелось немедленно собрать свои вещи и поскорее уехать. Потом прочесть в газете о казни великого Натаниэля и вспомнить, что она когда-то была с ним знакома. Чтобы немедленно забыть и продолжить готовиться к свадьбе.

– Не приходи, – серьезно повторил Нэйтан.

– Не приду, – пообещала она и быстрым шагом направилась к выходу, ставя для себя главной целью не расплакаться, пока за спиной не закроются двери ее покоев.

Глава 7

Катрина не заплакала.

Вернулась в свои покои, заперла дверь, стремясь отгородиться от целого мира, села у окна и долго смотрела в кружащееся за ним снежное марево. Дома сейчас цвели сады, светило яркое солнце, дул теплый ветер с моря. А она, вместо того чтобы наслаждаться жизнью, сидела у окна древнего старинного замка и следила за хороводом снежинок, словно слепые мухи, бьющихся в стекло.

Катрина думала, что вернется домой с высоко поднятой головой. Еще бы, она не только помогла самому королю Аренора, но и познала новые грани своего дара, научилась тому, чего не умеют профессора Магуниверситета, разговаривала на равных с самим Натаниэлем, о котором слагают легенды…

Катрина хмыкнула и отвернулась от окна, закрыла лицо руками.

Нет никакого легендарного Натаниэля и никогда не было. Есть циничный, побитый жизнью Нэйтан Фостер, запертый в подземелье замка. Нет легенды, есть человек, который только что обидел ее и унизил.

Катрина больше никогда не хотела видеть Нэйтана. Довольно. Завтра же она признается королю в своей некомпетентности и уедет на юг. А там выйдет замуж, прекратит брать заказы, как того требует будущий супруг, и займется хозяйством. Может быть, даже разведет свой собственный сад…

Рожать детей и рассаживать цветы – чем не рай для женщины?

Большинство людей используют магию в быту, и им этого достаточно: разогреть суп щелчком пальцев, открыть ставни взмахом руки, не выходя на улицу. Так почему же для нее этого всегда было мало? Откуда эта постоянная жажда открытий? Не она ли привела Катрину в Инквизицию, о чем и вспомнить тошно?

Ей было девятнадцать, и ее направили на преддипломную практику. Катрина была горда, взволнована, взбудоражена открывшимися перспективами. Еще бы, она была первой девушкой, которую в столь юном возрасте пригласили пройти практику в самой Инквизиции.

Даже отец гордился, хотя до этого момента Катрина искренне считала, что заслужить его одобрение можно лишь родив не меньше троих внуков. Ее сестры так и сделали. Даниэла вышла замуж в шестнадцать, Кларисса в семнадцать, к двадцати у обеих уже появились дети. Теперь, спустя шесть лет, у сестер было уже по трое, а у Катрины диплом, работа и пока еще только жених, помолвка с которым растянулась на недопустимый приличиями срок.

А тогда отец гордился. Поздравлял, хвалил, прочил ей карьеру, связи, будущее. Первые дни Катрина летела на работу как на крыльях, считывала поверхностные мыслеобразы мелких нарушителей закона, злоупотребивших магией, но, по сути, не натворивших ничего необратимого. Это напоминало игру, а Катрина чувствовала себя нужной, важной.

А однажды привели молодого человека, почти мальчика, лет шестнадцати. Его обвиняли в убийстве его собственной тетки. Женщину нашли со сломанной шеей в саду за домом возле стремянки. Ни единого следа насильственной смерти, однако сын усопшей обвинил в убийстве своего кузена, аргументируя тем, что мотив у него был самый очевидный – недавно тетка написала завещание и оставила любимому племяннику большую часть своего состояния.

В саду, где произошло несчастье, магический фон был повышен. Этого хватило, чтобы прислушаться к показаниям несчастного обиженного сироты. В мире, где магический дар был у каждого второго, к версии убийства отнеслись серьезно: конечно же, нет следов, ведь он мог свернуть шею женщины взмахом руки, даже не приближаясь. К тому же, обвиняемый был чрезвычайно одаренным юношей, и по всему сходилось, что он вполне мог такое сделать.

То, что магфон мог быть повышен потому, что тетушка использовала дар для улучшения роста растений, никому в голову не пришло…

Катрина тогда пылала праведным гневом, подогреваемым старшим инквизитором, с удовольствием делившимся опытом и утверждавшим, что «невинные глазки» еще ни о чем не говорят, он встречал убийц и помоложе.

Мальчишка клялся, что любил тетушку и не мог причинить ей вред. А Катрина, как ни пыталась, не смогла выудить из его сознания ни одного образа, связанного с тетиным садом. Сын умершей настаивал, старший инквизитор наседал и дал ей добро на взлом. Молодой человек плакал и просил пощадить, но она не слушала, как и учили. Нельзя жалеть преступников, неправильно им сочувствовать.

Взлом ничего не дал, мальчишка оказался невиновен.

В сознание он так и не пришел.

Катрина проревела три дня, а когда вернулась на работу, ее утешили, что первый раз всегда самый сложный, а ошибки в ходе следствия случаются.

Потом было еще двое, оба были виновны: один в мелкой краже, другой в поджоге сарая. Первый почти оправился, только с тех пор приволакивал ногу и нервно дергал шеей, смотря на мир единственным открывающимся глазом. Второй умер от кровоизлияния в мозг через несколько дней после взлома. В день его смерти Катрина потребовала перераспределения и навсегда ушла из Инквизиции.

Отец страшно ругался, в Магуниверситете качали головами, шептались: «А чего с женщины взять?»

А когда Катрина, наконец, получила диплом, то занялась мелкими безопасными для всех делами: найти драгоценности у старушки с провалами в памяти, проверить супруга или супругу на неверность, помочь художнику нарисовать карту по воспоминаниям другого человека. Но ни на минуту не забывала о своей короткой службе в Инквизиции.

Что если это возможно? Спокойно входить в чужое сознание, даже туда, куда тебя не хотят пускать, и скользить в нем мягко и безболезненно? Сколько невиновных можно было бы спасти! Сколько жизней уберечь!

Идеалистка, глупая идеалистка. Но как же заманчиво было то, чему мог научить Нэйтан.

Катрина все же всхлипнула, чувствуя себя совершенно несчастной, но так ни к чему и не пришла. Неужели нет другого человека, умеющего то же, что и он? Нэйтан сказал, что показывает ей свою жизнь, потому что у него нет добровольца, на чьем примере он смог бы ее обучать.

Катрина была готова наблюдать за чьей угодно судьбой, только не его.

Вчера было избиение. Но ведь это только цветочки. Что с ней станет, когда он покажет ей во всей красе побоище, которое устроил в Элее? А Нэйтан его покажет, она не сомневалась.

А потом цинично спросит: «Что, не понравилось?»

***

Утром Катрина встала с тяжелым сердцем и головой, полной раздумий.

Она уже переоценила однажды свои силы, когда пошла работать в Инквизицию. Возможно, это тот второй раз, когда следует сдаться прежде, чем случится непоправимое?

С этими мыслями Катрина и направилась на завтрак к Эрику Первому. Вчера ее предупредили, что дамы обычно завтракают в своих покоях, и утренняя трапеза, как обычно, состоится только в компании его величества.

Эрик встретил ее мягкой улыбкой и кивком.

Кажется, он возлагал на нее большие надежды. Как сказать ему, что приняла решение больше никогда не спускаться в подземелье? Пусть казнит своего бывшего Придворного мага, раз уж у него неопровержимые обстоятельства его вины.

– Кстати, я узнал, кто такой Карлос Дьерти, – поделился король, пока она наливала себе кофе и собиралась с силами начать разговор о своем скором отъезде.

Катрина приподняла брови. Она не рассчитывала, что его величество сочтет нужным делиться с ней информацией.

Поставила кофейник, смотря на короля и всем своим видом поощряя продолжать.

– Он в списках государственных преступников.

Катрина нахмурилась.

– За что?

– Официальная формулировка: помеха правосудию. Был убит при сопротивлении аресту.

Катрина кивнула, принимая к сведению, потянулась за ложечкой и стала медленно размешивать в чашке сахар, глядя прямо перед собой.

– Кем убит? – спросила тихо.

– Верно догадались, – подтвердил Эрик ее подозрения. – Инквизицией. Хотя, по предыдущим данным, был порядочным человеком, занимался благотворительностью.

– А что Инквизиции от него понадобилось?

Эрик покачал головой.

– Понятия не имею. Отправили запрос главе местного отделения. Должен поднять записи. – Король немного помолчал, а потом добавил: – Не удивлюсь, что он был ни в чем не виноват. В те годы Инквизиция творила произвол.

В те годы? Катрина с трудом сдержала горькую улыбку.

– А сейчас? – все же не выдержала.

– Что – сейчас? – Эрик, успевший вернуться к трапезе и вооружившийся ножом и вилкой, оторвался от тарелки, поднял голову.

– Сейчас Инквизиция справедлива?

Откуда в ней смелость задавать провокационные вопросы самому королю? Катрина бы не удивилась, если бы получила в ответ напоминание, что работа Инквизиции и ее качество не имеют к ней никакого отношения.

Но Эрик не разозлился, а сделался задумчивым. Положил столовые приборы, переплел пальцы на белоснежной скатерти.

– Сейчас ее права на самостоятельные решения максимально урезаны, – сказал он, ей даже послышалось напряжение в его голосе. – Будь моя воля, закрыл бы их вовсе.

Катрина растерялась. Чья же тогда воля способна на это, если не короля?

– Но ведь ваше слово – закон.

– Закон, – охотно согласился Эрик. – Но Инквизиция отслеживает злоупотребления магией со стародавних времен. Закрыв ее, я получу сразу два лагеря противников, от которых придется отбиваться. Во-первых, это люди, верящие в инквизиторов и чувствующие себя в безопасности, пока они существует. Начнутся бунты. Толпа – это страшно, испуганная толпа – страшнее. Во-вторых, приговоры Инквизиции не всегда несправедливы, многие непорядочные маги ведут себя смирно именно под страхом расправы с ее стороны. Закрыв Инквизицию, я развяжу им руки. – Он вздохнул и вновь взялся за вилку. – Однажды она просто изживет себя, а пока будем довольствоваться тем, что Инквизиции запрещено карать и миловать без письменного обоснования своих решений, показаний свидетелей и официального согласия с приговором органов государственной власти.

– Это мудро, ваше величество, – пробормотала Катрина.

Выходит, не только она и старший инквизитор ошиблись, обвинив племянника в смерти женщины со стремянкой, но и те самые органы государственной власти, подписавшие разрешение на взлом его сознания.

– Оставим извечные вопросы, – тем временем предложил король, которому тоже была неприятна тема Инквизиции. – Что вы узнали от Нэйтана?

– Ничего.

Теперь пришел черед Эрику приподнимать брови.

– Совсем ничего? – не поверил он. – Вы были внизу достаточно долго.

Значит, ему докладывают, во сколько она спустилась, а во сколько поднялась. Ничего удивительного.

– Карлос Дьерти был его учителем и, судя по воспоминаниям, неплохим человеком.

– Инквизиция попортила Нэйтану немало крови, – пробормотал король, но тему развивать не стал. – Странно, он никогда не упоминал этого имени.

Катрина не рискнула даже предположить почему.

– Что ж, продолжайте, – улыбнулся Эрик, хотя улыбка и вышла усталой. – Может быть, дальше прогресс пойдет быстрее.

Катрина тоже надеялась, что процесс ускорится, вот только без нее. Потому что она сегодня же соберет вещи и покинет сариантский замок.

– Ваше величество… – уже начала она, собираясь заявить королю о своих намерениях, и осеклась. Обратной дороги не будет, Нэйтан и его мастерство навсегда останутся для нее тайной, не дающей спать по ночам, ведь мысль «Что если бы?» является самым страшным проклятием.

– Я слушаю, леди Морено, – подбодрил Эрик.

– Простите мою дерзость, но не могли бы вы ответить на один вопрос?

– Мы с вами в таком положении, что честные ответы помогут избежать многих проблем, – напомнил король. – Спрашивайте.

– Нэйтан – это тот самый человек, который устроил побоище в Элее?

Она вдруг вспомнила, как маленький Нэйт спрашивал у Дьерти, почему он не вылечил лошадь, и его решение отказаться от обучения, если помещиком руководила жадность. Ей хотелось услышать, что страшное событие в Элее не имеет к Нэйтану никакого отношения, что в нем виновен его полный тезка. Или что информация в Хрониках была бессовестно исковеркана и все было не так. Или… Катрина жаждала чего угодно, что могло бы оправдать Нэйтана, и тогда бы она с чистым сердцем вернулась в подземелье сегодня же.

Лицо короля оставалось абсолютно бесстрастным. Он спокойно кивнул.

– Да, это он.

Катрина побледнела. Конечно же, она знала, но все же…

– Почему он это сделал?

На этот раз Эрик медлил с ответом.

– Я так понял, Нэйт решил показать вам свою жизнь с самого детства, – сказал король наконец. – Так пусть тогда он сам вам расскажет.

Катрина опустила глаза. Вот так. Никаких оправданий.

– Это непростая история, – добавил Эрик, помолчав, – все слишком неоднозначно.

– Но в Хрониках пишут правду? – Катрина не желала сдаваться. – Там были женщины и дети?

– Там было полгорода, – подтвердил король. – Даже больше.

И он не казнил его после этого, а еще десять лет держал у себя под боком.

Или это как с Инквизицией – нельзя уничтожить, потому что пригодится?

Катрина поджала губы. Ее мнение никого не интересует. Король и так ответил на большее количество вопросов, чем она имела право задавать.

А еще она почувствовала злость. Нэйтан Фостер ушел от правосудия, убив множество невинных людей. На этот раз, если он виновен в заговоре, ему не отвертеться, и она костьми ляжет, но добьется, чтобы приговор был справедливым.

– На этом ваши вопросы закончены? – полушутливо поинтересовался Эрик.

– Да, ваше величество, – подтвердила Катрина, – благодарю. Я узнала все, что хотела.

***

Несмотря на принятое решение, Катрина не смогла в этот день заставить себя спуститься в подземелье. В конце концов, это Нэйтан заперт в камере, и ее визиты – его единственная связь с внешним миром. Как бы он ни стремился это показать, ему не может быть безразлично, если она больше не придет. А значит, Катрина не помчится к нему сразу на следующий день, после того, как ее выставили вон, отчитав, как девчонку.

Приняв такое решение, Катрина оделась и отправилась на прогулку. В конце концов, никто ее не запирал, а она ни разу не вышла за стену замка. Эрика и Лаура жадно расспрашивали о Южном побережье, а дома все наверняка набросятся на нее с просьбами рассказать о Сарианте. И о чем тогда Катрина поведает? Что в подземелье замка холодно, но чисто?

А не упадет ли она замертво, если вообще хотя бы упомянет о подземелье? Клятва на магической свече не шутка.

Из ворот замка Катрину выпустили без единого вопроса, напомнив лишь, что ей следует вернуться до заката, иначе придется ночевать в городе.

Вблизи Сарианта оказалась именно такой, какой она успела рассмотреть ее из окна экипажа. К тому же было холодно, что не располагало к долгим прогулкам. А потому Катрина зашла в несколько магазинов, купила маленькие приятные сувениры родным, местные игрушки ручной работы для племянников и с чистой совестью направилась обратно.

Как она ни старалась, прогулка в город заняла слишком мало времени. Оставалось почти полдня, и Катрина начала сомневаться в принятом решении. К чему оттягивать неизбежное? Так почему бы не отправиться к Нэйтану прямо сейчас?

А потом она вспомнила его серьезное «не приходи, пока не будешь готова» и остановила себя. Ей нужно успокоиться и постараться воспринимать все менее остро. А этому негодяю побыть в одиночестве.

И Катрина отправилась в заснеженный парк. За замковой стеной, защищающей от ветра, было значительно теплее, чем в городе, и она с удовольствием погуляла по аллеям, стараясь вообще ни о чем не думать.

Скоро Катрина выйдет замуж, и любую поездку придется согласовывать с мужем, а это означает, что вряд ли ей когда либо еще придется побывать в столице без штата прислуги и охраны. Надо наслаждаться тем, что есть сейчас.

– Леди Морено! – ее окликнули.

Катрина обернулась. Ну конечно же, принцесса Эрика с защитным амулетом, поэтому она ее не почувствовала.

– Здравствуйте, ваше высочество, – улыбнулась, отметив, что сегодня Эрика почти не смотрит на нее свысока.

– Тоже решили пройтись? – поинтересовалась принцесса.

Видимо, она находилась на улице дольше, ее щеки раскраснелись от мороза.

– В замке немного душно, – призналась Катрина.

– Да? – удивилась Эрика. Потом спохватилась: – Ааа, вас же поселили в западном крыле. Там нет постоянных жильцов. Система вентиляции хуже отлажена. Я уже ругала Натаниэля за эту оплошность. – Принцесса даже закатила глаза при упоминании этого имени. – Но он сказал, что нецелесообразно печься о нежилой части замка.

– Это звучит разумно, – осторожно заметила Катрина, кутаясь в шарф.

– О, поверьте, только звучит. Может быть, для нас с вами это и целесообразно, но не для него. Все знают, что его запас энергии практически неисчерпаем. К чему экономить?

Например, если на замок внезапно нападут? А «почти» не означает «совсем».

Но Катрина благоразумно придержала мнение при себе. Заступаться за Нэйтана желания не было.

– А вы знакомы с Натаниэлем? – что-то прочла в выражении ее лица принцесса.

– Не близко.

– И что вы о нем думаете? – Эрика и не думала отставать. Мало того, подхватила Катрину под руку, как закадычную подругу, и они вместе продолжили путь по аллее.

– Он большой мастер своего дела, – уклончиво.

– Бросьте, – отмахнулась ее высочество. – Он обаятельный подлец, но больше подлец, чем обаятельный. Вы меня понимаете? – Не совсем, но Катрина предпочла кивнуть, чем спорить. – Если он вернется в ближайшее время, не верьте ему, предупреждаю по-дружески. Натаниэль имеет на женщин большое влияние, но абсолютно к ним равнодушен.

Катрине потребовалось все терпение, на которое она была способна, чтобы не рассмеяться в голос. Принцесса только что объявила его дамским угодником или мужеложцем?

Что бы там Эрика ни говорила, Катрина пришла к выводу, что принцесса сама имеет виды на Придворного мага и решила обезопасить себя от возможной соперницы.